clueless

I

Им по семь и восемь лет, они сбегают с уроков, чтобы построить в лесу секретную базу супер-агентов. Беззаботное время за игрой летит так быстро и незаметно, и вот уже солнце клонится к закату, некошенная трава неприятно щиплет коленки, а в животе урчит. — Хен, а мы точно не заблудимся? — Да, Йени, я знаю дорогу — Сынмин легонько хлопает младшего по плечу. Они наворачивают круги по лесу, солнце уже совсем садится, где-то вдалеке начинают петь цикады. — Сынмин-хен, мне страшно… — кажется, они проходили эту тропинку уже два раза, и мальчик начинает паниковать. Сынмин молчит и не подает виду, хотя внутренности скручивает и ему самому страшно до чертиков. Он только крепче сжимает ладонь младшего, а сердце бьется все сильнее и сильнее. Оба получают от родителей ремня, и на две недели им запрещают видеться. Самые ужасные две недели в этом году.

II

Они всегда сидят за одной партой, смеются над понятными только им шутками, делают вместе домашку и, кажется, даже в туалет ходят вместе — одноклассницы могут только позавидовать. В средней школе Ким увлекается вокалом, и младший хвостиком увязывается вместе с ним. — Сынмин-хен так красиво поет — восхищенно рассказывает Йен друзьям во время обеда — мы ходили на уроки пения всего два раза, и это нечто, даже учитель был в шоке. Мне до него далеко. — Ой, еще отсоси ему. Аж тошнит от тебя, голубок. — главный задира школы Джи Вон тут как тут. Улыбка на лице Йена падает за секунду. Что ответить? Не хотелось бы уйти домой с проломленным носом, но просто проглотить это… — Что ты сказал? — Сынмин возникает напротив словно из ниоткуда. — Что ты сказал ему? Никто обычно не спорил с Джи Воном, разве что наглухо отбитые или новенькие, которые еще не сталкивались с буллингом от его шайки. Поэтому громкий и дерзкий тон Сынмина заставляет замолчать всю толпу вокруг. — Я сказал, что он голубок, и чтобы он тебе отсосал. Ты что, глухой? — Я не глухой, а ты сейчас получишь… Сынмин не успевает договорить, как ему прилетает кулаком в нос, и красные дорожки быстро бегут вниз, пачкая новую белую рубашку. … — Хен, ты дебил? — Йен аккуратно прикладывает лед к опухшему лицу старшего. — Он мог проломить тебе голову, зачем ты вообще к нему полез? — Сам ты дебил. Я вообще-то за тебя заступался, дурень. — Спасибо, хен, но я уж как нибудь разберусь. — Я не позволю, чтобы кто-то так отзывался о моем лучшем друге. Ай! — Сынмин морщится от боли, а его младший невольно расплывается в улыбке. Глупый глупый хен.

III

Им уже по пятнадцать и шестнадцать. Первая любовь, первое разбитое сердце… больно, отстойно, стыдно и глупо, но с кем еще разделить эту горечь, как не с лучшим другом? — Йена, я не знаю что со мной не так — Сынмин пытается сохранять невозмутимый вид, но глаза уже на мокром месте и внутренности словно перемешиваются — почему она меня бросила? Он не хочет расстраивать или пугать младшего. Со времен, когда им было семь и восемь, как будто ничего не изменилось. — Хен, это с ней что-то не так. Она дура, если ушла от тебя к Джонни, серьезно. Вот если бы я был… — Эй, не говори так. Я, типа, все еще люблю ее. Неловкая секунда молчания, а потом оба прыскают от смеха. — Фсе есе лублу ее — Йен корчит гримасу, а Сынмин продолжает хохотать, и сердечная боль потихоньку уходит на второй план. Тоскливый взгляд младшего на себе он не замечает. … — Эй, Йени. Помоги мне выбрать одежду на вечеринку к Джисону. Я слышал там будет Юна, хотел подкатить к ней. Йен закатывает глаза. — Что? — Ничего, хен. Долго еще будешь так тупить? Может просто пригласишь ее? — Отстань. Просто помоги выбрать что-то нормальное. Йен выбирает для него лучший наряд — джинсовые шорты до колена, черная рубашка оверсайз, белые кеды и несколько стильных браслетов сидят на Сынмине просто идеально. От такого хена сложно оторвать взгляд. — Ну как? — Выглядишь отстойно, Сынмин-хен — на лице у младшего сияет хитрая лисья ухмылка. Такой комплимент совершенно в их духе, поэтому Сынмин лишь улыбается в ответ. … Громкая музыка из колонок, яркие гирлянды для атмосферы, дешевый алкоголь и сигареты — в целом, что еще надо старшеклассникам для веселья? На кухне какие-то ботаны громко обсуждают олимпиаду по математике, в гостиной толпа танцует на полу и на столе, в коридорах зажимаются целующиеся подростки, а в комнате у хозяина вечеринки развернулся пит-стоп для следующего этапа алкогольного опьянения. Они играют в бутылочку. Сынмин стреляет глазами в Йена, сидящего напротив. Как будто его младший может силой мысли заставить бутылку остановиться на Юне. Раз, два, парень и девушка из параллельного класса неловко целуются под громкое улюлюканье со стороны. Очередь Сынмина. Он пытается выглядеть максимально расслабленно и непринужденно, но ладошки все равно потеют. Рррраз. И бутылка указывает на ... Йену? Осечка. — Давай, давай, не отнекивайся — орет Чанбин, вся ситуация его явно очень забавляет. Уши горят от неловкости, но Сынмин не подает виду и наклоняется к младшему, быстро целуя в щеку. Толпа недовольно гудит. — Отстоооой! Лоооох! — Джисон строит шутливую гримасу, но Сынмин отмахивается и садится на место. Бутылочка идет дальше по кругу, и через несколько раундов переходит к Йену, который уже довольно пьян. Он крутит даже не глядя, как будто ему все равно. Сынмин… — Давайте в этот раз как следует — громко кричит Чанбин, явно недовольный их предыдущим раундом. Младший делает вид, что ничего не замечает, и лишь целомудренно чмокает Сынмина куда-то в ухо. — Так не интересно — Юна цокает и закатывает глаза. — думаю, вам надо еще выпить. В них заливают еще по стопке, и игра продолжается. Снова очередь Сынмина. Недавно поступивший в организм джин уже дал в голову, комната немного плывет, лица напротив становятся странными и смешными, а конечности как будто существуют отдельно от тела. Сынмин подмигивает Юне, пока бутылка замедляется, описывая последние круги. Все следят с затаенным дыханием, предвкушая очередную порцию смеха и неловкости. Опять Йен. Они, конечно, судьба друг друга и вместе навсегда, но не настолько же? Компания взрывается громкими возгласами. Джисон чуть ли не падает на ровном месте, а Чанбин в истерике хлопает сидящего рядом Йени по колену. Девчонки неприлично громко смеются, совсем не как принцессы, даже не прикрыв рот рукой. — Ну нет, в этот раз не отделаетесь. Целуй нормально. — Юна выглядит очень устрашающе и убедительно, словно хищная пантера, загнавшая антилопу в угол. Сынмин сглатывает и старается казаться спокойным, медленно подползая к Йену. Его щеки слегка обдает жаром, уши тоже начинают гореть. Выпитый алкоголь явно не помогает. Ладно, они же лучшие друзья, от одного поцелуя геем не стать, и вообще это просто глупая бутылочка. Сынмин мягко касается губ младшего, осторожно, словно тестируя воду перед погружением. Он нежно целует, это тепло и приятно, точно не противно, не хуже, чем с девчонкой… Он уже почти отстраняется, когда Йен жадно накрывает его губы в ответ. Тот целует более развязно, отчаянно и горячо, облизывая ровный ряд зубов и шершавый язык. Черт. — Вау, ну вы снимите номер, что ли… — поддразнивает их Джисон, звонко хлопая в ладоши. Младший резко отстраняется и картинно толкает Сынмина в бок. — Фу, хен! Он быстро садится на место и прячет глаза. Хену совсем не обязательно знать, что сердце колотится как бешеное, а внизу живота затягивается тугой узел. Об этом поцелуе они предпочитают забыть и никогда не обсуждают.

IV

Уже десятое лето вместе ощущается почти так же беззаботно, как в детстве. Оба сдают экзамены на неплохой балл и подают документы в один университет на факультет прикладных искусств. — Сынмин-хен, как думаешь, мы поступим? — Йен щурится от палящего солнца. На жаре его светлые волосы выгорели еще сильнее, а лицо покрылось легкими крапинками веснушек. Он похож на солнышко. — Ну ты точно нет — Сынмин строит бесячую гримасу, и ему немедленно прилетает кроссовком в ответ. — Ауч! Йен заливается громким смехом и его глаза превращаются в маленькие полумесяцы, а на щеках виднеются милые ямочки. — Какой же ты дурак, хен. — он слегка краснеет. Старший наваливается на него и начинает щекотать, они сталкиваются в шутливом поединке, катаясь по траве. Клевер приятно гладит ноги, воздух наполнен запахом цветов и свободы. Пытаясь увернуться от рук Сынмина, Йен резко поворачивается, и их лица оказываются в миллиметре друг от друга. Оба тяжело дышат, и на мгновение все замирает, как в дурацких романтических мелодрамах. Йен легонько касается губ напротив своими, но поцелуй получается совсем неуклюжим и неожиданным, и он тут же отстраняется. — Прости, хен, я не знаю что на меня нашло. — откровенно лукавит он, стараясь не подавать виду. Сынмин молчит, они смущенно переглядываются, но через секунду начинают смеяться еще громче, стараясь не обращать внимания на произошедшее. Это же нормально иногда целовать своего лучшего друга. Глупый глупый хен.

V

Еще несколько лет в универе пролетают как один, их дружба проходит проверки сессиями, безумными вечеринками и очередным романом Сынмина с ветренной пассией. Роман неминуемо заканчивается провалом, и Йен только молча поддерживает друга, уже не давая никаких советов. Глупый хен все равно не учится на ошибках. Конец третьего курса. Они гуляют по оживленным пестрым улицам, наслаждаясь теплым летним вечером. На городской ярмарке шумно и пахнет сладкой ватой и попкорном с карамелью. Они бродят без какой-то цели, болтая обо всем на свете, и их внимание привлекает палатка с яркой вывеской: «Цыганка Изабелла. Тысяча секретов таро». — Давай зайдем, — предлагает Йен — может она расскажет, в чем секрет твоих неудач? Шучу, хен, давай просто поржем. Они заходят внутрь, палатка едва освещена свечами, а в нос бьет резкий запах индийских благовоний. Их встречает цыганка в ярком платке с золотыми браслетами на запастьях. — Добро пожаловать! Садитесь, молодые люди. Что привело вас ко мне? — театрально произносит она, приподнимаясь из-за стола и указывая на стулья перед собой. — Хотели узнать тысячу секретов таро — отвечает Сынмин, едва сдерживая смех. Цыганка ухмыляется, и, ничего не ответив, начинает раскладывать карты. Она внимательно рассматривает каждую, и ее взгляд становится сложно читаемым. — Так, так, так. Я вижу здесь нечто интересное, — внезапно нарушает молчание она, поднимая глаза. — Десятка пентаклей, Влюбленные, Дом, Колесо фортуны, Мир. Вы двое... вы пара, верно? Йен и Сынмин обмениваются удивленными взглядами. — Нет, мы просто друзья, — быстро отрезает Йен. — Что все это значит? Цыганка качает головой, и на ее лице снова появляется та хитрая улыбка. — Карты не врут, мой милый юноша. Они говорят о большом счастье и долгой совместной жизни. Я вижу семью и большой дом, наполненный любовью. Они сидят молча, не зная, что сказать. Вот тебе и тысяча секретов таро. — Это, наверное, ошибка, — пытается возразить Сынмин, чувствуя, как на щеки покрываются пунцовым румянцем. Хорошо, что уже почти ночь. — Ошибок не бывает, — отвечает цыганка. — Карты не врут. Они выходят из палатки, слегка ошеломленные предсказанием. — Ну, это было неожиданно, — начинает Сынмин, почесывая затылок и стараясь сделать невозмутимый вид, хотя в его голове усиленно крутятся шестеренки. — Да уж, — нехотя отвечает Йен, пытаясь скрыть смущение. … Они продолжают прогулку, но теперь между ними висит какое-то странное напряжение. — Хочешь мороженое? — Сынмин нарушает неловкое молчание, зная что его младший не откажется от сладости. — Я угощаю. Йен кивает, и они останавливаются у ближайшей палатки с фастфудом, чтобы заказать по шарику мятного с шоколадом и бананового. На улице уже совсем темно, но не холодно. Мягкий вечерний ветер гладит волосы, пока они молча уплетают сладкий десерт. — Стой, дай сюда — младший тянется большим пальцем к уголку рта Сынмина и аккуратно смахивает остатки шоколадной крошки. — ты опять весь измазался. Он на секунду застывает прямо с пальцем на губе, пока шестеренки в голове Сынмина отчаянно продолжают крутиться. Йен почти рефлекторно гладит старшего по щеке, нажимая почти невесомо, словно это крыло бабочки. — Сынмин… — его взгляд выглядит умоляюще — можно я тебя поцелую? Щщщелк. Шестеренки, кажется, докрутились и сложились в какой-то пазл. Сынмин молча кивает, и парень напротив нежно и трепетно касается его губ, улыбаясь в поцелуй. Банановое мороженое на языке смешивается с мятно-шоколадным, крепкие руки младшего требовательно сминают его талию, а собственные невольно тянутся к льняным волосам, притягивая в поцелуй еще крепче. — Йена… и давно ты? Как ты…? — Сынмин запинается, отрываясь от младшего. Кажется, он наконец все понял. — Я не помню, хен. Иногда мне кажется, что с самой первой секунды, как я тебя увидел. — Какой же я дурак… Йени… — Ким качает головой. — Да, хен… Мой любимый дурак — он не может скрыть смущенную, но такую довольную улыбку, и берет Сынмина за руку, плотно переплетая пальцы между собой. Их ждет лучшее лето и сотни поцелуев впереди.