in this world, we must protect our own

      — На этом всё, Ваша Милость? — спросил Коль, всё ещё глядя на сложенные руки.       — Ещё кое-что, — отрезал Эйгон. — Ни один из трусливых сук, работавших под твоим началом этой ночью, более не наденет белый плащ. Трусливые, подлые ссыкуны, почти допустившие гибель моих омег и моего сына; они могут выбрать петлю или чёрное — мне всё равно.       Протесты, последовавшие со стороны деда, были почти комичны в своей предсказуемости. Матушка не сказала ни слова, но смотрела на него с блеском невысказанной гордости. Эйгон, не обращая внимания на дедушку, вышел из зала Малого совета. К чёрту Отто Хайтауэра. Эйгон носит корону Завоевателя и поступит так, как считает нужным.       Больше никаких жалких оправданий от королевских гвардейцев, охранявших двери в покои, где отдыхали его омеги и их дети, ни единого. На следующий же день после этой роковой ночи он лично вылетел в Старомест и потребовал явиться единственного альфу, которому мог доверить охрану своей семьи. Вдвоём они вернулись в Королевскую Гавань в течение часа.       Что его мать старалась внушить ему особенно рьяно — то, что в этом мире мы сами должны защищать наше.       Как же права она была.       — Ваша Милость, — сказал Дейрон, склонив голову.       — Иди за мной, — Эйгон предполагал, что Дейрону предстоит увидеть, потому хотел, чтобы он увидел. В конце концов, Дейрон тоже принц был принцем Таргариеном.       Дейрон повиновался, следуя за ним в покои. И действительно, как Эйгон и надеялся, его семья была вместе, как одно целое. Двое омег, трое детей, устроившиеся между ними, — все в излюбленной большой постели. За этим было приятно наблюдать. Оба партнёра Эйгона и их щенята крепко спали.       — Это наше будущее, Дейрон, — мрачно сказал Эйгон. — Ты был всего лишь мальчиком, когда я взял в жёны обоих наших омег, потому ты, возможно, не понимаешь значимости этого. Но они — мои омеги и наши дети. Они — будущее дома Таргариен. И если бы у грёбаных наёмников Деймона получилось…       Он сглотнул, не в силах подобрать слова. Дейрон продолжил вместо него.       — Если бы у них получилось, — проговорил он тихо, — у нашей семьи не было бы будущего. Но этого бы не случилось, верно? Всё, что нужно было сделать — сойтись с единственным омегой в Семи Королевствах, способным победить пару вооружённых альф. Они недооценили Эймонда из-за его принадлежности, и это обернулось им во вред. Сейчас они висят в петле на городской стене, а семья в безопасности.       Его самый младший брат вырос в Староместе и с тех пор придумал способ, как успокоить Эйгона, что сейчас было оценено намного глубже, чем раньше.       — Да, — вздохнул Эйгон, — моя семья в безопасности.       Он почувствовал, как его сердце наполнялось, пока они наблюдали. Это было невероятно красиво. И это стоило того, чтобы воевать против его суки-сестры.       — Впрочем, — продолжил Дейрон с лукавой улыбкой, — король ты или нет, но я всё ещё думаю, что ты жадный сучёныш, забравший обоих наших омег и не оставивший мне ни одного.       — Осторожнее, — фыркнул Эйгон. — За такие слова я могу повесить тебя к тем предателям-выродкам, братец.       — Ты можешь, — Дейрон согласился, — но я думаю, я слишком полезен для такого.       Он всё ещё смотрел на картину перед ним, и Эйгону почти что стало плохо. Его брат уже давно является альфой и сейчас находится на том этапе жизни, на котором желает собственных омегу и стаю.       Стук в дверь заставил их обоих резко обернуться, рука Дейрона тут же потянулась к мечу, но он почти сразу же вернул его в ножны — это была всего лишь матушка.       Суета в комнате разбудила самого чутко спящего, Эймонда, и он и укоризненно посмотрел на Эйгона одним глазом, как будто это была его вина. За время их брака Эйгон очень быстро осознал, что его омега не стал бы винить его за очень маленькое количество вещей.       Но, боги, он так сильно любил его.       — Мои мальчики, — прошептала Алисента, заключая обоих своих сыновей-альф в объятия. Эйгон прильнул к ней со смущающей лёгкостью. Она подошла к кровати, где Джейхейрис лежал среди своих брата, сестры и Muñas. Он уже проснулся, но всё ещё вился около Эймонда, как ракушка вокруг лодки. Алисента тихонько спросила Эймонда: — Можно я?..       Он кивнул, поджав губы, прежде чем отпустить сына и отдать в другие руки.       — Милый мальчик, — пробормотала Алисента, с лёгкостью целуя его в голову. Джейхейрис просто улыбнулся бабушке, очаровательно и торжественно.        Хелейна проснулась и села в постели, её волосы были распущены и растрёпаны после сна. Эйгон взял на себя смелость сесть рядом с ней, обнимая её за талию, пока Джейхейра начала возмущаться, требуя внимания своей Muña.       — Kepa, — сказала она уверенно, усаживаясь к Эйгону на коленки. — Мой Kepa.       Мейлор, всего лишь младенец, ещё спал.       — Я горжусь вами, — проговорила Алисента после некоторого времени молчания, — всеми вами за то, что объединились в такое время. И тобой, Эймонд… То, что ты сделал для защиты своей семьи и своих детей… Я не могу выразить словами, как я горжусь тобой.       Эймонд не удостоил свою мать ответом, просто уставился на неё. Он мог выглядеть устрашающе, когда хотел, и сапфир помогал ему в этом. Эйгон знал, почему он был так холоден — его омега всё ещё был обижен на мать за то, что их сестру она любила намного больше, и не важно, как сильно она пыталась это отрицать. Эйгон с большим трудом, но смирился с недостатками матери и старался их не замечать, и надеялся, что однажды и Эймонд сможет сделать то же самое. Но, вероятно, не сегодня.В конце концов, Алисента смирилась, что не получит ответа, и кивнула.       — Мне стоит забрать детей на полдник?       — Нет, — голос Хелейны дрогнул. — Они должны оставаться в наших покоях. Еду могут принести.        Эйгон был склонен согласиться с ней. Он внимательно наблюдал, как Хелейна выбралась из постели и отнесла Мейлора в соседнюю комнату, где уложила его дальше спать в люльку.       — Скажи слугам, пусть принесут еду, — сказал он матери, уже открывшей рот, чтобы поспорить с ним. — Мама, пожалуйста.       Она проглотила то, что собиралась сказать, и покинула комнату, взмахнув юбками. Эйгон мог поклясться, что видел, как её глаза наполнились слезами, прежде чем она ушла, оставив внука на руках Эймонда.       Тишину нарушил Дейрон.       — Ты был чрезмерно жесток с ней, Эймонд.       — А ты суёшь свой нос туда, куда не следует, — огрызнулся Эймонд, крепче сжимая Джейхейриса. — Садись на своего дракона, улетай обратно в Старомест и оставь нас в покое, ладно?       Джейхейрис заскулил от резкого тона своего Muña, заставив Эймонда успокаивающе его покачать. Это было настолько же далеко от мальчика-омеги, который поклялся всем богам, что никогда не будет играть роль любящей матери, насколько небо далеко от земли. Дейрон не повёлся на это, лишь вздохнул.       — Я знаю, ты подавлен…       — Подавлен? — Эймонд перебил его с насмешкой. — Хелейна едва не погибла. Наши дети едва не погибли!       — Эймонд, — устало сказал Эйгон, проводя рукой по мягким волосам Джейхейры. Вся его воинственность, бывшая на заседании Малого совета, покинула его. Теперь он просто хотел мира.       — Мы не можем ругаться друг с другом, — Хелейна внезапно появилась в главных покоях. — Ни сейчас, ни вообще.       — Он не один из нас, — рявкнул Эймонд. Эйгон вздрогнул. С тех пор, как прибыл Дейрон, Эймонд относился к нему так же холодно, как и к их матери, и Эйгон не мог понять, почему.       — Я твой брат! — пылко возразил Дейрон. — Я не просил отправлять меня в Старомест на большую часть моей жизни, но я принял это и старался, чтобы это было к лучшему! Меня не было здесь, когда напали люди Деймона, и мне жаль, что так вышло. Но я прибыл сразу же, как мой брат — мой король — призвал меня. И уж поверь мне, я собираюсь остаться здесь.       Он глубоко вздохнул, как будто взяв паузу на то, чтобы оценить — стоило ли говорить всё то, что он сказал. Очевидно, что стоило.       — Я знаю, что ты не в восторге от своей участи. Я знаю, ты предпочёл бы быть альфой, заниматься учёбой и оружием, а не замужество и детей. Я ведь прав, да? Ты из-за этого на меня в обиде? Но давно уже не время для мелких обид; боги сделали нас такими, какие мы есть, и Хелейна права — мы должны держаться вместе.       Закончив, он коротко поклонился Эйгону и, не дождавшись дозволения откланяться, быстро ушёл, точно так же, как это сделала матушка.       Эйгон уставился на Эймонда, который решительно на него не смотрел. Хелейна вздохнула.       — Дайте мне близнецов, — приказала она. — Хочу почитать им перед обедом.       Джейхейра послушно спрыгнула с колен Эйгона в ожидающие объятия Muña. Эймонд выпустил Джейхейриса из крепких объятий, но словно неохотно. Эйгон не мог винить его за это — исключая самого Эймонда, Джейхейрис был главной целью Чёрных. Хелейна тактично закрыла двери между главными покоями и детской. Не то чтобы она так уж спасала от звуков, но давала двоим из них ощущение уединения.       — Ты правда ненавидишь это? — Спросил Эйгон в наступившей тишине. Это прозвучало немного резче, чем он намеревался. — Быть моим омегой.       Эймонд вздохнул.       — Я смирился с этим.       Это не тот ответ, на который Эйгон надеялся. Он подумал, что был бы дураком, если бы расстроился из-за такого ответа. Каждый от Дорна до Стены был в курсе репутации Эймонда Одноглазого — кровожадного и свирепого, с большим удовольствием владеющего мечом, чем вышивальной иглой. Далёкого от типичного омеги. Но Эйгон думал, что их брак был по крайней мере счастливым. Эймонд ведь выбрал быть его омегой, разве нет?       Выбор был между тем, чтобы стать вторым омегой Эйгона или выйти замуж за их племянника — намного менее желанный вариант, придуманный их ублюдочным отцом, что стремился лишь удовлетворить прихоти Рейниры и ее незаконнорождённых отпрысков. Но, тем не менее, это был выбор, и, несмотря на все их различия, Эймонд выбрал Эйгона.       И Эйгон старался изо всех сил. Он даже спрашивал у матушки, как ему добиться расположения Эймонда. С Хелейной не было сложно — она была привычной омегой, желавшей уюта и нежности, бережных занятий любовью и трепетных жестов. С Эймондом всё было иначе.       После нескольких неудачных попыток, которые ни к чему не привели, Эйгон поймал своего не так давно мужа, задумчиво смотрящего в небо, во время одной из их мучительных прогулок по двору.       — Привыкаешь к наискучнейшему рассматриванию облаков? — спросил он, заставив Эймонда укоризненно посмотреть на него.       — Мне не дозволено поскорбеть о днях, когда я был драконьим всадником?       Эйгон ошеломлённо уставился на него.       — Тебе есть, о чём горевать? Твоя измождённая старушенция всё ещё сидит в своей берлоге, разве нет? Насколько мне известно, эта рухлядь ещё не сдохла.       Впервые на памяти Эйгона Эймонд был застигнут врасплох.       — Но я думал… думал, что если теперь я твой омега… матушка сказала…       — Что тебе более не позволено летать? — Эйгон усмехнулся. — Боги, я не смог бы придумать более глупого ограничения для тебя. Летай с ней, сколько душе угодно, для меня это ничего не значит.       — Такое не свойственно омегам, — заметил Эймонд, взглядом всё ещё прикованный к огромному голубому пространству над собой.       — А ты не традиционный омега, — парировал Эйгон. — Ты выполнил свой долг передо мной, — он указал на округлившийся живот Эймонда, что вскоре станет Мейлором, — так почему меня должно заботить, как ты ищешь удовольствия? Оседлай Вхагар, снова возьмись за меч. Я полагал, метка сделает тебя мягче и отвратит от подобного.       Эймонд скривился, срываясь:       — Ничего подобного. Но матушка сказала, что ты не позволишь мне, как не позволяешь и Хелейне…       Силы небесные, Эйгон никогда не слышал подобной чуши.       — Хелейна не летает потому, что она не хочет, — объяснил он. — Для меня не имело бы ни малейшего значения, если бы она решила, что хочет полетать на Пламенной Мечте. И то же самое касается вас с Вхагар, я обещаю. Седьмое пекло, Эймонд, неужели с тех пор, как мы поженились, мы действительно жили в таких болезненных заблуждениях относительно друг друга? Мы глупцы, не так ли?       Впервые за три луны их брака Эймонд выдавил из себя улыбку.       С этого начались, как Эйгон окрестил их у себя в голове, хорошие времена. Конечно же, не обошлось без подводных камней и промахов — крики и ругань иногда были такими, что сотрясали весь Красный Замок. Эймонд так сильно страдал от приступов утренней тошноты, что поклялся отрезать Эйгону член своим мечом, если тот еще раз посмеет приблизиться к нему с этой мерзостью.       Но они заставили это работать, чему немало способствовало успокаивающее присутствие Хелейны. Они ужинали вместе, баловались с детьми в их играх, и Эйгон позаботился о том, чтобы проводить ночи в покоях своих омег поровну.       Он никогда не забудет, насколько был удивлён, когда впервые вошёл и увидел их вместе в постели, несколько лун спустя после рождения Мейлора. Он не был зелёным юнцом, он повидал немало домов удовольствий и прекрасно знал, что омеги могут спать друг с другом и делают это. Но одно дело — знать об этом, а совсем другое — видеть такими двух омег, что несут на себе его метку.       Раскрасневшийся и взволнованный, он выдавил из себя какое-то оправдание и убежал в другую комнату, где закончил сам с собой быстрее, чем когда-либо прежде. В тот вечер с ним лицом к лицу, осуждая за столь спешный побег, встретилась Хелейна.       — Разве тебе не понравилось видеть, как мы наслаждаемся друг другом? — спросила она, непривычно смело щурясь.       Эйгон никогда не слышал ничего более глупого.       В тот вечер они трое стали единым целым. Жили все вместе в одних покоях, спали в одной постели, открывали все способы доставить друг другу удовольствие в самых разных позициях. Эйгон правда думал, что его второй омега счастлив. Всё это время он был дураком?...       — Что бы ты хотел, чтобы я сделал? — спросил он, ненавидя отчаяние в своем голосе. Он снова почувствовал себя одиноким ребенком, просящим немного любви у отца. Эймонд не ответил сразу, вместо этого поднимаясь на ноги; он подошёл к кровати и сел прямо к Эйгону на колени — более чем приятное событие, особенно для его члена.       — Позволь мне снова оседлать дракона, — потребовал он, заставляя Эйгона вздрогуть.       — Эймонд, не проси меня об этом.       Эймонд посмотрел на него так же сердито, как он смотрел на матушку и Дейрона. Неужели он и правда настолько одержим идеей того, что все вокруг враги, от которых надо спасать Хелейну и детей?       — Ты обещал, — огрызнулся Эймонд. — Все эти луны назад, сразу после нашей свадьбы — пообещал, что разрешишь мне летать, когда бы я этого ни захотел.       — Это было до того, как ты сделался целью нашей сестры и её стаи, — Эйгон огрызнулся в ответ. Эймонд достаточно легко осознавал, насколько хрупкими были жизни их детей и насколько близко они были к тому, чтобы потерять кого-то из них, так почему же он не мог понять, что Эйгон чувствует к нему то же самое? — Мне не стоило разрешать тебе лететь в Штормовой Предел — посмотри, что из этого вышло. И я не могу рисковать тобой полётом на Вхагар так скоро, Эймонд. Хотя бы — хотя бы! — не в одиночку.       Эймонд навострил уши, услышав эти условия.       — Продолжай, — потребовал он и, несмотря на требование, занял время тем, что развернулся к Эйгону всем телом. Эйгон чуть не фыркнул от смелости его манипуляций. Какими бы незамысловатыми они ни были, они работали. Его член быстро затвердел, и Эймонд, несомненно, почувствовал это.       — Вместе, — сказал Эйгон. — Вместе — мы сразимся в этой войне. Никогда поодиночке и никогда друг без друга. Ты, я и Дейрон. Так ты сможешь сражаться в нашей войне, но быть защищённым.       Эймонд недовольно фыркнул при упоминании их младшего брата, за что Эйгон добродушно стукнул его.       — Да ладно тебе. Он наш брат и он не настолько плох. Ты ведёшь себя, как колючка, и ты это знаешь.       Эймонд ухмыльнулся ему. Не удивляло — он наслаждался тем, что был колючим придурком. Но что-то в его ухмылке всегда сводило Эйгона с ума, и Эймонд это знал. Разумеется, его член затвердел настолько, чтобы от этого было некомфортно.       — Меня придется долго уговаривать, — жеманно заявил Эймонд, — если ты хочешь, чтобы я сражался вместе с ним.       Эйгон простонал. Боги, он хотел взять своего омегу настолько жёстко, чтобы аж было больно, но он не мог, не когда близнецы настолько рядом. Вместо этого ему пришлось согласиться на поцелуй.       — Этой ночью, — пообещал он прямо в губы Эймонду. — Этой ночью ночью, когда дети уснут. Я буду брать вас обоих до самого рассвета. И тебя не понадобится уговаривать, когда я закончу.       Глаз Эймонда заблестел.       — Я заставлю тебя поступить именно так.       — Я человек своего слова, — пробормотал Эйгон, приковываясь взглядом к участку бледной кожи на шее Эймонда, где была видна его метка. Ему никогда не надоест смотреть ни на неё, ни на метку у Хелейны.       Боги, это всё стоило того. Его омеги. Его дети. Его стая. Его семья.       Несколько часов спустя, когда ночь погрузилась в час волка, Дейрон поверженно смотрел на каменные стены напротив него. Наверняка они уже закончили, наверняка у них троих не хватит сил на еще один раунд…       Заново зазвучавшие стоны свидетельствовали об обратном. Он застонал про себя. Похоже, это будет долгая ночь.       Возможно, ему и правда следует остаться в Староместе, когда всё закончится.