O Children

21 апреля 1972 С каждым днем становилось всё теплее и теплее. По улице уже ходили без плащей. А солнце порой припекало так, что можно было запросто получить солнечный удар. Вот и сейчас на улице наверняка было очень светло. Но мародёрам приходилось сидеть в заточении, которое все называли уроками зельеварения. Кто вообще придумал проводить уроки в подземелье? Особенно сейчас! Когда природа начала вспоминать слово «лето». Джеймс сидел, а точнее сказать, лежал на парте и почти не слушал Слизнорта, так воодушевлеёно рассказывавшего о каких-то корнях какого-то там растения. Рядом с Поттером сидел Питер, пытающийся что-либо записывать за учителем. У Петтигрю оказались большие проблемы с этим предметом. И что бы он ни делал, всё у него выходило из рук вон плохо. Он пытался зубрить учебник, но и это ему не помогало. Он даже не мог запомнить рецепты зелий, чтобы хотя бы теорию знать. На соседней парте расположились Сириус и Эмили. Они тоже не слушали учителя, а играли в крестики-нолики на щелбаны. По подсчётам Джеймса, чаще выигрывала девочка. Поттер вздохнул, завидуя им двоим. Он предлагал Питеру забить на урок, но тот лишь отмахнулся. Римус сидел в гордом одиночестве неподалёку от друзей. Он внимательно слушал учителя и порой что-то записывал в тетрадь. Он, в отличие от Петтигрю, был спокоен. У него вполне получалось изучать этот предмет, и он даже порой помогал разобраться в материале Питеру. Но и это бедняжке не помогало. Джеймс всё поглядывал на часы, отсчитывая минуты до окончания мучения. Размеренный стук передвигающихся стрелок раздавался в голове мальчика в разы громче, чем россказни Слизнорта. Однако казалось, будто стрелки играют с мальчиком, на самом деле передвигаясь вперёд и тут же делая три шага назад. Иначе Джеймс не мог объяснить эту тягомотину. До конца урока оставалось десять минут, когда голос Слизнорта вдруг вывел Джеймса из этого транса. — К понедельнику вы должны подготовить доклад о малоизвестном, но очень полезном на ваш взгляд зелье. За лучший доклад вы принесёте своему факультету тридцать очков. Но готовить его вы будете не по одному, а в парах, — на этих словах большинство схватили соседа по парте. Так, МакДональд обхватила плечо МакКиннон, Эванс взяла за руку Снейпа, Сириус закинул руку на плечо Эмили. Однако Слизнорт продолжил своим лукавым голосом. — Нет-нет. Сегодня я сам разделю вас на пары. По кабинету пронесся грустный вздох. Каждый хотел быть в команде со своим другом, а теперь Слизнорт взял и разрушил планы первокурсников. Чуть ли ни все посмотрели на своих соседей по парте так, будто прощались навсегда. Джеймсу на самом деле было все равно, с кем его распределят. Конечно, он бы хотел, чтобы его поставили вместе с кем-то из мародёров, но он таких надежд особо не питал. Все преподаватели уже уяснили, чем это чревато. Джеймса и Сириуса однажды поставили в пару на заклинаниях. Так они чуть весь кабинет не разнесли, решив попробовать заклинание из конца учебника. Джеймса поставили с Эмили на травологии. В итоге они ничего не сделали, просмеявшись всё время урока. Поставили с Питером на астрономии, чтобы друг научил его определять местоположение звезд. Так из-за этого Петтигрю, прозанимавшись не пойми чем с Поттером, не сдал нужные карты до конца урока. С Римусом его ставить не отважились. Вдруг Джеймс и на него плохо повлияет. Единственное, о чём грезил Поттер, так это не оказаться в паре со Снейпом или его дружками. Но учитывая, что это борьба за баллы, то пары не должны быть из разных факультетов. — Итак, слушайте свои пары: Петтигрю и Миллс, Люпин и МакКиннон, Блэк и МакДональд, Поттер и Эванс, Эйвери и Гринграсс, Снейп и Розье, — преподаватель продолжал говорить, но Джеймс его уже не слушал. Он посмотрел на свою пару. Лили сейчас сидела на первой парте со Снейпом. Даже со спины было видно, что она недовольна своей парой. Она что-то шепнула Снейпу, а тот ответил ей также тихо на ухо. Джеймсу собственно не было дело до того, что о нём думает какая-то девчонка. Ему нужно за два дня сделать с ней доклад, и больше он не будет даже подходить к ней. Мальчик ещё не решил для себя относить её к дружкам Снейпа или нет. С одной стороны она вела себя довольно мило в гостиной Гриффиндора со своими подружками и старостами. С другой — она вечно крутилась возле Снейпа, бросала косые взгляды на мародёров и, вероятно, обсуждала их со слизеринцами. Так что Джеймс всё больше склонялся к неприязни к ней. Тем более по рассказам Эмили у него сложился не самый приятный портрет этой рыжей. Мальчик, не дожидаясь колокола, собрал все свои принадлежности и скинул в сумку. Мама порой ему говорила, что у него не сумка, а мусорка, и Джеймс искренне не понимал почему. Он оправдывал это тем, что у него такой творческий беспорядок, и тем, что он легко может найти в своих вещах то, что ему нужно. Наконец, прозвенел долгожданный колокол. Джеймс вскочил с места и потянулся. Он надел сумку на плечо и стал ждать друзей. Сириус и Эмили тоже подскочили с колоколом, а вот Римус и Питер не торопились. Они только сейчас начали осторожно складывать книги, перья и тетради в сумку. Блэк, Миллс и Поттер сели на парту, где только что первые два играли в крестики-нолики и стали с насмешкой смотреть на своих копуш. Тут из-за спины они услышали перешептывание и девчачие смешки. Они повернули головы и увидели, что это оказались Мэри с Марлин. Они поглядывали на мародёров и о чем-то перешептывались. Но как только они заметили, что их раскусили, они тут же развернулись. Мэри схватила Марлин под руку и они вышли из класса. Однако Джеймс успел заметить, что МакКиннон залилась краской, прежде чем она отвернулась. Тут он увидел, как Снейп с Эванс подошли к профессору Слизнорту. Поттер пересел так, чтобы, не сворачивая шею, видеть их. — Профессор Слизнорт, — начала рыжая, — можно попросить мне быть в паре с Северусом? Я не смогу работать с Поттером. Джеймс чуть не задохнулся от возмущения. Что значит, не сможет работать с ним? Он что какой-то прокажённый? А именно таким она представляет его перед Слизнортом. — Простите, мисс Эванс, но вынужден вам отказать. Я хочу, чтобы вы научились работать с теми, с кем вы ещё не работали, — улыбнулся девочке профессор. А та лишь вздохнула. Она обернулась на Поттера и встретилась с ним взглядом. Джеймс не отводил его. Он смотрел на неё с ноткой презрения и насмешки, пытаясь взглядом пристыдить за её слова. Но девчонка лишь хмыкнула и закатила глаза. Снейп тоже обернулся на мародёров и поморщился с отвращением. Джеймс окатил его идентичным взглядом. Слизеринец позвал подругу, и они скрылись в проходе из кабинета. Наконец, Рем и Пит собрались, и мародёры смогли покинуть это логово тьмы. Они пошли в Большой зал, где с минуты на минуту должен начаться обед. После него у ребят оставалось ещё два урока. — Кажется, твоей помощи не особо рады, — толкнул в плечо Джеймса Сириус, как только они вышли из класса. Джеймс толкнул друга в ответ и засмеялся, когда тот отлетел в Эмили, отдавив ей ногу, а та вытолкнула Блэка в другую сторону. — Да мне плевать, — сказал Поттер, просмеявшись. — Два дня поработаем и всё. — Пит, а ты очень хочешь делать этот доклад? — спросила Эмили мальчика, поморщившись. Петтигрю поднял на девочку глаза, в которых искрилась надежда, что девочка всё-таки хочет заняться этим. Мальчик понимал, что ему нужно делать этот доклад, чтобы оставаться в глазах Слизнорта хотя бы трудолюбивым и прилежным учеником, раз он не может быть успешным. Однако Эмили всем своим видом давала понять, что этот доклад ей и даром не нужен. Она зевнула и посмотрела на Питера взглядом, молящим не тратить время на эту ерунду. Но друг тихо сказал, растягивая слова: — Ну, я и сам, наверное, смогу сделать. — Спасибо! Ты лучший! — тут же вскрикнула девочка и обняла его. Питер аж испугался. Он легонько приобнял её. Но девочка не заставила его долго смущаться. Она моментально отпрянула и пошла дальше уже в приподнятом настроении. — Может Мэри тоже согласится сама сделать? — вздохнул Сириус, с завистью смотря на счастливую подругу. Джеймс же даже не позволил себе мечтать о том, что Эванс станет делать доклад сама. Этой рыжей вечно не нравилось, когда кто-то отдыхает, пока она работает. Например, когда мародёры играли во взрывающиеся карты в общей гостиной, а она пыталась писать эссе по истории магии, она так накричала на них, что у бедного Питера заложило ухо. — Эванс явно не согласится, — простонал недовольный Джеймс. Эмили похлопала его по плечу, поддерживая. — Держись, — проговорила она. Джеймс скинул с плеча руку подруги, вызывая её смех. Сам Поттер тоже рассмеялся, глядя на неё. А Сириус посмотрел на них, улыбаясь, и вздохнул, закатывая глаза. — И почему только девчонкам все так просто достается? — с грустью в голосе произнес Блэк. Смех девочки тут же утих. Она нахмурилась и бросила напряжённый взгляд в сторону друга. Она молчала какое-то время, а потом медленно произнесла: — С чего вдруг? — её голос был тих, словно она говорила сама с собой. Однако слова отрикошетили от стен, отозвавшись гулким эхом в ушах мальчишек. Но в тоже время по твердости её голос не уступал титану. Девочка была решительно настроена. Ей явно не понравились слова Сириуса. — Да это же всем известный факт! — сквозь смешок сказал Блэк. — Им достаточно заплакать, так все побегут вытирать им слезы и давать все, что они захотят. А если мальчик пустит хоть слезу, так он уже не будет считаться мужчиной. Это будет позор, — Сириус говорил с презрением. Видно было, что то, о чем он говорил, он знал не понаслышке. Джеймс вспомнил, что друг рассказывал о том, что его часто за слезы не то что ругали, а били. А учитывая эмоциональность и чувствительность Сириуса, это бывало довольно часто. Его брат же быстро усвоил урок. И, по словам Блэка, научился скрывать любые эмоции и чувства. — Это не так работает, — с таким же презрением в голосе ответила Эмили. — Возможно у тебя в приюте это и не так, но в реальной жизни это так и работает, — продолжал упертый Сириус. Девочка зыркнула на мальчика, брызнув ядом в его сторону, но больше не стала ничего говорить. Они зашли в Большой зал и уселись на свои излюбленные места. Сириус постучал пальцами по столу и посмотрел на надувшуюся подругу. Джеймс на самом деле поддерживал Блэка. Однако он не стал участвовать в этом разговоре, решив тактично промолчать. Особенно ему не понравилось упоминание Сириусом приюта, воспоминания о котором часто оказывали на Эмили тоскливое влияние. Поэтому у Джеймса не было ни малейшего желания подливать масла в огонь. Питер и Римус тоже молчали. — А ты, кстати, почему никогда не ревёшь? — вдруг спросил Сириус после продолжительного молчания. — Чего? — непонимающе-возмущённым тоном спросила Эмили. — Ну, МакДональд, МакКиннон, Эванс — все они ревели когда-то. А ты ни разу, — задумчиво изрёк Блэк, откидывая волосы назад. — Почему? Джеймс тоже помнил слёзы девчонок со своего курса. Эванс часто лила их из-за ссор с подругами. Мэри тоже плакала по пустякам. Например, она однажды потеряла расчёску, так слез было океан. Меньше всех из этой троицы промышляла этим Марлин. Но и она плакала. Например, когда она неправильно ответила у доски на ЗОТИ. Только сейчас до Поттера дошло, что они действительно ни разу не видели, как плачет Миллс. Хотя у Джеймса всегда в голове была установка, что девочка обязана плакать хоть раз в неделю. Странно, но тут же он осознал, что почему-то всё это время он вообще не относил Эмили к девчонкам. У Джеймса в голове словно рубильник щёлкнул. У него вдруг резко появился вопрос: «Как она среди них оказалась?». Может, он не относил её к женскому полу, потому что она спала в их спальне? Но нет. Он и до этого так не думал про неё. Может, из-за причёски? — Потому что в этом нет никакого смысла, — раздражённо бросила Эмили Сириусу. — И да, если ты думаешь, что в приюте не реальная жизнь, уж прости, придётся тебя разочаровать. Такая жизнь именно там. А не в месте, где тебя растили как тепличное растение, — выплюнув эти слова, она замолчала и опустила голову в пустую тарелку. На этот раз надулся Сириус. Теперь они сидели в полной тишине, которую не спешил нарушать никто. Эта была какая-то очень быстрая и странная ссора, которую никто из них не сумел предотвратить. Словно вражеский набег, она налетела на друзей. И несмотря на то, что поругались только двое из них, эмоциональное последствие испытали все. Будто два болтика вылетевшие из машины, были Сириус и Эмили. И теперь весь механизм отказывался работать. Вскоре на столах начала появляться еда. Джеймс наложил себе порцию рыбы с картофелем и стал есть. Однако наслаждаться не получалось. Нить напряжения ощущалась почти на физическом уровне. Поэтому мальчик отложил еду, решив запить её и тягость на душе крепким чаем. Однако и это не приносило никакого удовольствия. В этот молчаливый и раскаленный для них всех момент позади раздался девчачий голос. — Поттер! Это, несомненно, была Эванс. Джеймс уже узнавал её по визглявому голосу и раздражающему командному тону. Мальчик развернулся и посмотрел на неё скучающим взглядом. Эванс вздохнула. Кажется, она долго готовилась, прежде чем окликнуть его. Руки её были скрещены на груди, а ноги слегка подёргивались. Позади неё стояли её подружки. Они вновь о чём-то разговаривали и смеялись. Марлин не смела даже поднять глаза на мальчишек, а вот Мэри без стеснения смотрела на них, шепча что-то подруге. — Раз уж нас с тобой поставили в паре, — начала Эванс, — нам придётся работать так. Поэтому сегодня после всех уроков я жду тебя в библиотеке. Глаза Джеймса округлились. — Сегодня?! — воскликнул он. Он, конечно, знал, что она та ещё заучка, но чтоб настолько. — Да, — безоговорочно утвердила она. — Чем быстрее начнём, тем лучше будет доклад. Джеймс скривился. Желания работать сегодня не было никакого. Он уже планировал вечером позаниматься своей гитарой. — Так давай начнём завтра, — умоляющим тоном проговорил он. — С самого раннего утра. Во сколько захочешь. Ну, только не сегодня. Эванс закатила глаза. Ей явно не нравилось такое поведение своего партнера. Её взгляд был полон решимости. Искра злости проскочила в её изумрудных глазах. Казалось, вот-вот и в них вспыхнет пожар ярости. — Завтра тоже будем работать. С самого раннего утра, — передразнила она мальчишку. — Ты не слышал? Это борьба за баллы. А мы итак на последнем месте! Она посмотрела на колбы с драгоценными камнями. Джеймс проследил за её взглядом. Действительно, колба с рубинами отличалась от всех тем, что в ней было меньше всего камней. На первом месте был Слизерин. На втором — Когтевран. На третьем — Пуффендуй. Отрыв между всеми был небольшим. Так что догнать и перегнать другие факультеты было вполне досягаемым желанием. — Между прочим, это из-за вас, — подбоченилась рыжая. Джеймс чуть не захлебнулся от возмущения. Теперь он уже полностью развернулся к девчонке и тоже, нахмурившись, скрестил руки на груди. — С чего вдруг? — возмутился он. — Из-за ваших выходок нам обнулили баллы! — проверещала Эванс, ещё сильнее нахмурившись. Ей никогда не нравилось, что мародёры не признавали свою вину в этом вопросе. Джеймс даже не знал с чего начать гневную тираду. Разве это была выходка?! Они — мародёры — делали это во имя всех маглорожденных. Это была месть за них! Благая цель! Но Джеймсу и не пришлось отвечать, потому что это сделала Эмили. — Баллы нам обнулили из-за стукачки, — спокойно проговорила она, даже не оборачиваясь. Тут замолкла Мэри, шушукавшаяся до этого с Марлин. Она с презрением глянула на спину Эмили. — Ты что-то хочешь сказать? — оскалившись по-звериному, произнесла МакДональд. Её взгляд был наполнен ядом. Она вздернула нос кверху и заскрипела зубами. — Я то нет, а вот ты? — только после этих слов Миллс развернулась к оппоненту. Она была совершенно спокойна. Облокотившись обо стол, она посмотрела на Мэри так, что даже Джеймс испугался. Разгорячённая спором с Сириусом, она была готова к разговору с МакДональд. — Может, наконец, скажешь все то, что говорила обо мне за спиной, мне в лицо? Или кишка тонка? Тут уже некоторые ученики стали оборачиваться на них. Кто-то смотрел с азартом. Кто-то со страхом. — Может, мы просто поедим и пойдем? — спросил Римус, пытаясь усмирить всех. — Правда, Мэри, — тихо проговорила Марлин. — Пойдём! Она потянула подругу, но та выхватила свою руку и произнесла: — Нет, я скажу. Ты самовлюблённая, наглая идиотка! Конченная овца, способная лишь с презрением на всех смотреть. Ты пустая, неинтересная, бездарная. В тебе нет ни капли магии. Непонятно как ты вообще здесь оказалась. Эмили слушала все это с улыбкой на губах. А вот мальчишкам это не понравилось. Они переглянулись, нахмурившись. Ни одним им казалось, что это перебор. Эванс и МакКиннон тоже напряглись. Их взгляды были испуганы. Всем: мародёрам, Лили, Марлин, посторонним зевакам — абсолютно всем было ясно, что Мэри пересекает черту. Вопрос был только в том, насколько далеко за эту черту позволит зайти Эмили. — Ты воображаешь, что лучше всех нас. Но это не так! Ты гораздо хуже! Ты никто! Даже твои родители понимали это, — тут улыбка с губ Эмили сползла. Она предупреждающе посмотрела на Мэри, но та не заметила. — Они сдали тебя в приют, понимая, что ты ненужная. Ты никому не нужна! Ты лишь ошибка, которую нагуляли твои родители. Эмили схватила со стола кружку с горячим чаем, резко встала и вылила его на девчонку. Мэри скрючилась, вскрикнув. Ошпаренная кипятком кожа вмиг начала опухать, краснеть, кое-где образовались волдыри. Мародёры привстали. Подружки Мэри подбежали к ней. Люди вокруг заохали, кто-то побежал за старостами. Но Эмили подошла к МакДональд, схватила её за руку и бросила на землю. — Что ты творишь?! — крикнула Эванс, но Миллс её не слушала. Она села на корточки рядом с Мэри и наклонилась над её ухом. Она говорила тихо, но те, кто стояли рядом всё равно слышали. — Ты можешь говорить обо мне всё что угодно. Мне плевать. Но не смей трогать моих родителей. Ни в каком ключе. Ни в каком разговоре. Ты поняла? — она говорила с тихой яростью, что придавало её голосу ещё большей уверенности и ещё более пугающего тона. Однако Мэри молчала. Тогда Эмили зло усмехнулась, подошла к столу и взяла ещё одну кружку чая, несмотря на попытки мальчиков остановить её. Она вновь присела к Мэри. Та, увидев вторую кружку в её руке, попыталась отползти, но Эмили не дала ей этого сделать. — Поняла? — угрожающе повторила она. Мэри закивала со слезами на глазах. Эмили, увидев их, поморщилась с отвращением и встала. К МакДональд тут же подбежали Лили, Марлин, какие-то ребята с других факультетов. Наконец, прибежали старосты Гриффиндора, Алиса и Фрэнк, и МакГонагалл. Они тоже обступили девчонку. Подойдя к столу, Эмили отпила чая из кружки и посмотрела на мальчишек. — Это, Сириус, — она кивнула головой на Мэри, — слабость и желание привлечь внимание. И это никак не зависит от пола. Джеймс отчасти был не согласен с Эмили. Да, возможно, он был не прав насчет того, что девочки вечно ревут. Но он не считал, что в данном случае это было проявлением слабости и привлечением внимания. Он попробовал поставить себя на место Мэри и понял, что ему бы на её месте тоже было бы обидно и больно. Хотя здесь она сама виновата. — Ты сейчас же идешь к директору! — услышал Джеймс голос профессора МакГонагалл. Эмили сделала глубокий реверанс, насмехаясь над всей ситуацией, и направилась к выходу из зала. Мальчишки проводили её взглядом, а МакГонагалл стала догонять её. Алиса и Фрэнк же повели Мэри в лазарет. — Что с ней не так? — спросила Марлин, садясь за стол. — Мэри сама виновата, — раздраженно бросил Сириус. Лили подула на чай и сказала: — Это ужасно! Нельзя же так с человеком! Она поставила Мэри ожоги! — А то, что говорила Мэри, это не ужасно? — съязвил Джеймс. Теперь у него абсолютно пропал аппетит. Питер, все это время молча, как мышка, сидевший, бросил вилку. До этого он ковырялся в еде, пытаясь сделать вид, что вся эта заваруха не имеет к нему ни малейшего отношения. Это и было тем, что не нравилось Джеймсу в Питере. — Как думаете, её исключат из школы? — спросил Петтигрю. — Вряд ли, — тут же ответил Джеймс, пытаясь сам себя утешить. Остальные же промолчали, не зная, что и думать. Эмили слегка опоздала на урок. Мальчишки пытались допросить её, но она лишь отмахнулась, пообещав рассказать всё вечером. Джеймс решил, что раз она пришла, значит, её не исключили, а это главное. Мэри пришла на следующий урок. Её довольно быстро подлатали, но на Эмили она теперь старалась даже не смотреть. После занятий Эванс чётко дала понять, что ждёт Джеймса в библиотеке. Поэтому он с тяжелой душой вынужден был пойти туда. Мальчик занёс вещи в комнату, тяжело вздохнул, словно ему предстояла каторга, и вышел из логова мародёров, предварительно попрощавшись с друзьями, как будто они видятся в последний раз. К ногам будто гири приковали. Он шёл, еле переставляя их, шаркая о пол. Его привычная резвая походка сменилась на угрюмый, тяжелый шаг старика. Мимо пролетал Пивз. И, конечно, он не упустил шанса поглумиться над страданиями Джеймса, который так разозлился, что бросил в приведение навозную бомбу. Одну из тех, что ему подарили на день рождения. Пивз сразу улетел. Конечно, назойливый полтергейст не пострадал, но настроение у мальчика всё равно поднялось. Да так, что он решил сыграть в свою излюбленную игру: перепрыгивать из одного узора на полу в другой, словно олененок, скачущий по полю. Наступишь не на ту линию — проиграл. Наконец, гири, державшие мальчика, испарились, и его походка вновь стала прежней — узнаваемой для всех, кто был с ним знаком хотя бы пару дней. Так, вскоре Джеймс оказался у огромных резных дверей библиотеки. Теперь он вновь вспомнил, зачем пришёл сюда. Мальчик тяжело вздохнул, пытаясь хоть как-то настроиться на работу. Но выдыхая, он не сбросил с себя удручённость, тяжесть предстоящей скуки. Нехотя Джеймс переступил порог библиотеки, словно открыл врата ада. На него с подозрением зыркнула мадам Пинс. Она на всех так смотрела, кто связывался с её драгоценными книгами. Поэтому мальчик постарался, не обращая на неё внимания, пройти в читальный зал, где, вероятно, его уже ждала рыжая. Он оказался прав. Эванс сидела за столиком у окна с довольно внушительной стопкой книг. Одну она уже начала просматривать. Заслышав шаги, приближающиеся к ней, она вынырнула из недр книги. — Ну наконец-то! — возмущенно проговорила она. — Сколько можно ждать?! Джеймс закатил глаза, что явно не понравилась девочке, потому что она нахмурилась и всучила мальчику книгу. Да так, что у Джеймса наверняка образовался синяк. — Ищи зелье, про которое можно сделать доклад. Редко используемое, но нужное. После этих слов она вновь с головой окунулась в какую-то книгу. Джеймс вздохнул и сел за стол напротив неё. Он посмотрел на впихнутую книгу. Это был небольшой томик «Старинные зелья». Он открыл его, пролистал и захлопнул, упав на стол. Он взглянул в окно. Там, на поле для квиддича, тренировались слизеринцы. Они готовились к матчу с Пуффендуем. Их вратарь — Арт Нотт — вот-вот должен был принять мяч от Паркинсона. Круд сделал хороший бросок. Квоффл приобрел великолепную траекторию. Но и Арт, по воспоминаниям Джеймса, был не плох. Интересно, поймает в этот раз? Мяч подлетал к вратарю, когда на голову Джеймса с приличной силой приземлилось что-то тяжелое. Мальчик тут же встрепенулся. Он поднял глаза и понял, что это была Эванс. Она ударила его какой-то книгой. Для этого девчонка даже не поленилась встать. И сейчас Эванс стояла над Джеймсом. Она грозно насупила брови и подбоченилась. — Эй! — вскрикнул мальчик так, что на них стали оборачиваться другие присутствующие в библиотеке. И, кажется, к ним уже вышла мадам Пинс. — Заткнись и работай! — прошептала девочка. Джеймс посмотрел в окно. Квоффл был уже в руках Круда. Непонятно, забил он гол или нет. Мальчик вновь повернулся к девочке. Та выглядела так, словно сейчас ударит его ещё раз. Он потер затылок, куда пришелся удар. Шишки вроде нет. Но за то была обида. Как пена из растрясшейся бутылки, она выпросталась из сердца. Он посмотрел на Эванс, как щенок на пнувшего его хозяина. Взгляд девочки вдруг начал меняться. Из сердитого он вдруг стал превращаться в беспокойный. Она опустила руки с боков и спросила: — Не больно же? В глубине этого голоса теперь слышались ласковые оттенки. Теперь он не казался Джеймсу визгливым, противным. Словно мелодия скрипки, звенел голос девочки, переливаясь всеми нотами. Вовсе не командующий, а нежный и мягкий, как подснежник на снежном покрывале. Он хотел соврать, что больно. Может так ему получилось бы отлынивать от работы. Но в голове вновь проиграли слова девочки: «Не больно же?». Такие чистые и невинные, что Джеймс не мог ответить на них грязной ложью. — Всё в порядке. Девочка вздохнула и села на свое прежнее место. — Просто давай сделаем этот доклад, а потом будем отдыхать, — проговорила она всё тем же голосом, напоминавшим пение птиц ясным летним утром. Джеймс открыл книгу и попытался вникнуть в текст. Однако это у него не получалось. Буквы плясали, менялись местами, прыгали с одного места на другое, но только не вставали в правильном порядке. Мальчик изо всех сил напрягался. Он взглянул на девочку. Та уже откинула от себя две книги. Сейчас она пролистывала третью. Джеймс попробовал делать то же самое. Он стал читать лишь заголовки, примерно понимая, что это за зелье. Однако все они были либо широко известными, либо скучными. Вскоре он тоже закончил листать вторую книгу. Он посмотрел на Эванс. Оказалось, она заканчивала шестую. Почувствовав взгляд на себе, она оторвала глаза от книги и посмотрела на мальчишку. Эванс захлопнула свою книгу и спросила: — Ну? Нашёл что-нибудь стоящее? Джеймс помотал головой, будто прося прощения. Девочка откинулась на спинку стула и улыбнулась, как ребенок, которому, наконец, купили долгожданную сладость. В её взгляде проскочил азарт и что-то ещё, еле уловимое, но понравившееся Джеймсу. — Что ж, — сказала она. — Я так и думала. Мальчик посмотрел на девочку с подозрением. Что она задумала? Искра в её изумрудных глазах стала ещё ярче. И теперь они казались ещё красивее, чем обычно. — Разложи их по полкам, — она указала на лежащие на их столике книги, — а я сейчас тебя позову. Джеймс хотел спросить её, но девочка уже упорхнула из читального зала. «Странная она какая-то», — подумал мальчик, раскладывая книги по полкам, где они лежали. Только что заставляла читать учебник, а теперь убежала куда-то с блеском в глазах. Долго ждать не пришлось. Эванс действительно в скором времени показалась в проеме в читальный зал и махнула мальчику рукой. Джеймс побежал туда, где только что увидел девочку. Она ждала его. — Куда мы? — спросил он её. Тут раздался нетерпеливый голос мадам Пинс: — Вы скоро? Эванс схватила Джеймса за руку и потянула за собой. Он не сопротивлялся. Её рука была такой же мягкой и нежной, как и её голос. Джеймс был готов пойти куда угодно, если она будет вести его. А привела она мальчика к ранее запертым воротам. Но теперь они были открыты. «Запретная секция!» — вспыхнуло в голове у мальчика. Но почему мадам Пинс так спокойно их туда пропускает? Джеймс застыл как вкопанный. Эванс вновь схватила его за руку и повела вглубь Запретной секции. Мадам Пинс закрыла решетку на замок. Джеймс остановился, взглянув назад, будто зверь, заточённый в ловушку. — Выход с другой стороны, — усмехнулась Эванс, глядя на взволнованного мальчика. А тот постарался сделать вид, что вовсе не испугался. Это развеселило девочку ещё сильнее. Теперь она уже открыто засмеялась. Её смех напоминал звон колокольчиков, и Джеймс тоже улыбнулся. Девочка взяла Джеймса за руку и повела к столику у окна. У подобного они сидели до этого. Запретная секция ничем не отличалась от других. Разве что народу здесь было в разы меньше. Лишь несколько старшекурсников что-то выписывали из книг на длинные пергаменты или в тетради. — Как нас сюда пустили? — тихо спросил Джеймс, когда девочка стала искать нужные книги на полках. — Я попросила у профессора Слизнорта специальное разрешение для нас двоих, — также тихо ответила она, не отрываясь от своего занятия. — Знала, что ничего интересного там не найдём, — она кивнула в сторону основной библиотеки. По мере нахождения нужной литературы девочка пихала её в руки Джеймсу. Поэтому вскоре у него в руках образовалась стопка книг, перекрывающая его нос. Однако Эванс не думала останавливаться. Она с энтузиазмом искала всё новые и новые книги. — Эм, — протянул Джеймс. — Может, мы сначала посмотрим то, что уже нашли, а потом возьмем ещё? Только теперь девочка обернулась на свою вешалку для книг и, увидев ситуацию, улыбнулась, извиняясь. — Да, конечно, давай. Она взяла с верха стопки часть книг, и они пошли к столу. Усевшись за него, Эванс жадно схватила первую попавшуюся книгу и, затаив дыхание, начала читать. Джеймс тоже взял один учебник, намереваясь изучить его. Однако, не совладав с каким-то порывом, сравнимым только с резким ветром, он поднял глаза на девочку. Свет, преломляемый витражом над ними, мягко ложился на неё. Он придавал её огненно-рыжим волосам особый, неповторимый оттенок. Сейчас они были заплетены в две рыжие косы, ниспадающие по её спине. Несколько выбившихся из прически прядей ложились на её аккуратное лицо, но она даже не замечала их, листая книгу. Она закинула ногу на ногу. В руке теребила перо, верхушка которого щекотала её щёку и губы. Другой рукой она нежно поглаживала книгу. Джеймсу резко пришла в голову мысль: «А что если бы эти пальчики гладили бы его волосы?». Лили Эванс… Почему-то мальчик никогда раньше не называл её по имени. И даже в мыслях она для него была лишь Эванс. Называть человека по имени для него всегда было чем-то родным, теплым. Но Лили… Такое красивое имя. Ему резко захотелось попробовать его на вкус, ощутить на языке. Не понимая, что делает, следуя лишь зову сердца, он произнес: — Лили. Девочка тут же подняла на него свой чуткий, пронзительный взгляд. Она ждала того, что мальчик ей скажет. Но тот лишь отуплено смотрел на неё, как заворожённый. Её глаза напоминали Запретный лес. Такие же малахитовые, глубокие и манящие. Они смотрели прямо в душу. Тяжело, наверное, глядя в них врать. Но Джеймс и проверять не собирался. Аккуратный носик красовался на её лице. Губки, хоть и не как у тех моделей из журналов, а лишь тоненькая ниточка, очень притягивали взгляд мальчика. Создавалось впечатление, что она лишь мираж. Героиня, вышедшая из сказки, что читали когда-то родители. Фея или лесная нимфа. Её и без того красивое личико было усыпано веснушками, придававшими ей ещё более сказочный вид. — Ты что-то хотел? — спросила Лили, все ещё ждавшая слов Джеймса. Мальчик вышел из оцепенения. Стоп-кран в голове разжали, и он резко пришёл в себя. В панике Джеймс стал придумывать ответ, достойный стать причиной того, что он оторвал девочку от работы. — Да я тут думал, что нашёл хорошее зелье, но сейчас пересмотрел ещё раз и думаю можно найти лучше. — Покажи! — девочка вскочила со своего места и подбежала к мальчику. На него тут же обрушился аромат цитрусов и свежевыстиранного, поглаженного белья, как того которое часто всучивает мама Джеймсу, чтобы тот разложил по полкам в доме. Мальчик посмотрел на страницу, где была открыта его книга и куда смотрит сейчас Лили. «Елейная мазь Григория Льстивого» — красовалось в заглавии страницы. Девочка пробежалась по тексту и сказала: — А мне нравится. Давай ещё посмотрим и, если ничего не найдём лучше, возьмём это зелье. Мальчик кивнул и стал смотреть книгу дальше, стараясь больше не поднимать взгляд на Лили. Но всё же не нашёл в себе столько выдержки. Его голова вновь взмыла вверх. Он очень хотел что-то сказать. Вновь услышать журчание её голоса. — А, — протянул мальчик. Девочка вновь посмотрела на него. Джеймс не нашёл ничего лучшего, чем спросить. — Это не будет считаться жульничеством? — Что? — не поняла девочка и слегка насупила бровки. — Ну, то, что мы нашли зелье здесь — в Запретной секции, — спросил мальчик, теребя уголок книжной страницы. В глазах девочки вновь проскочил лукавый огонек. Она хитро улыбнулась и наклонилась к мальчику, вновь обдав его приятным ароматом. — Конечно же, нет, — всё также улыбаясь, прошептала она. — Но я надеюсь, ты никому не расскажешь об этом? — Почему? — таким же шепотом спросил Джеймс. Девочка усмехнулась и по-доброму закатила глаза. Она наклонилась к мальчику ещё сильнее, чтобы старшекурсники не слышали их перешептывания и тихо-тихо проговорила: — Чтобы никто не своровал идею, конечно, и мы получили наши заслуженные баллы. Она отклонилась, снова сев на стул. Она была такой легкой и изящной, словно бабочка. Джеймс слегка порозовел, но дал обещания никому не говорить об их идее. А про себя подумал, что девочка и правда чудная. Но Джеймсу это понравилось. Однако, прокопавшись ещё около часа, они не нашли ничего лучше этого зелья. Другие были интереснее, чем в обычной секции библиотеки, но они были то очень опасные, то настолько сложные, что первокурсники не смогли бы объяснить. Наконец, после того, как они окончательно определились с зельем, они увидели, что в Запретной секции остались одни. Джеймс взглянул на часы. Оказалось, они уже опоздали на ужин аж на полчаса. Поэтому они очень быстро прибрали все книги, кроме той, где они нашли информацию про елейное зелье. Её Лили решила забрать с собой. Затем они выбежали из библиотеки, предварительно записав книжку на девочку, и пулей полетели в Большой зал. Не успел Джеймс подойти к своему привычному месту в зале, как на него тут же налетел Сириус. — Ты где ходишь? — Мы тему выбирали для доклада, — сказал Джеймс. — Не уследили за временем. — Так долго? — ужаснулась Эмили, с сожалением смотря на друга. Но мальчик не испытывал ни капли сожаления о проведённом времени. Оно пролетело незаметно, как бабочка в домашнем саду, за которой пытался как-то наблюдать Джеймс. И упорхнуло оно также незаметно, как и она. Как и все мгновения счастья, наверное. За ужином мальчик почти ничего не сказал. Он всё думал о девочке, рыжей и такой авантюрной. Эти искорки в глазах, эти веснушки, словно поцелуи самого солнца, эти тоненькие, из-за чего такие аккуратные губки, эти огненные волосы — всё в девочке въелось в память Джеймсу. Словно краб своими клешнями, сжимал сердце мальчика портрет Лили. Но ему почему-то нравилось это ощущение. Он сам не понимал, что с ним происходит. Какое-то новое, неизведанное чувство появилось в его сознании. И оно было таким большим, что ему не хватало места в маленьком тельце двенадцатилетнего мальчика. Вечером в комнате он тоже молчал, в пол уха слушая разговор друзей. Он был, словно пьяным, словно в каком-то бреду. Он, лёжа на кровати, то и дело возвращался к тем нескольким часам, проведенным рядом с Лили. Эмили рассказала, что директор ей сделал последнее предупреждение и всё такое. Но из школы не выгнал. Да и в принципе, с виду не скажешь, что он был очень сильно зол. Хотя Эмили решила, что он просто хорошо владеет эмоциями. Оказалось, что Римуса и Сириуса девочки тоже вытащили на разработку концепции доклада. Питер тоже начал работу. Эмили же в это время спокойно читала какую-то магловскую книгу в спальне для девочек, потому что в логове мародёров устроились Мэри и Сириус. Римус, Марлин и Питер ушли в общую гостиную. — Она такая доставучая! — жаловался Сириус на Мэри. — Болтает без перебоя. Мне кажется, мы только пять минут занимались докладом, а остальное время я лишь выслушивал какие-то бредни про магловскую моду. А вы с МакКиннон как поработали? — спросил он у Римуса. Мальчик оторвался от звёздной карты, которую рисовал лежа на полу. — Хорошо, — мягко отвечал Римус. — Мы почти всё придумали. Осталось лишь оформить. С Марлин приятно работать. Она довольно милая и умная. — Смотри не влюбись! — засмеялся Блэк, глядя на Люпина, который тут же опустил смущённый взгляд. Джеймса словно молнией поразило. Неужели он действительно влюбился? Родители часто говорили, что любовь — самое святое чувство на свете, что когда-нибудь он полюбит так, что жизнь без этого человека просто не будет казаться возможной. Мальчик часто представлял себе это чувство, но в то же время он не представлял себе его. Он никогда не думал, что оно настолько яркое, что затмевает всё на свете. Это казалось немыслимым. Тем более, он никогда не думал, что влюбится в какую-то девчонку со своего курса, а тем более заучку. В его представлениях объектом его любви была какая-нибудь модель в мини-юбке или рок-звезда в кожанке. — А ты как поработал? Поди тебя там чуть не сожрали? Джеймс не сразу понял, что Эмили обращается к нему. Сожрали? Кто? Это ангельское существо? Мальчик прикоснулся к месту, куда его ударила Лили. А чтобы не выглядеть глупо, сделал вид, что взъерошивает волосы. — Круто, — ответил Джеймс. — Определились с темой. — Да брось! — протянула Миллс. — Давай рассказывай. Понятно же, что она тебе спуску не давала. Джеймс слегка нахмурился и посмотрел на подругу. Она сидела на кровати Сириуса, поджав одну ногу к себе и насмехаясь. — Вовсе нет, — чётко ответил мальчик. — С ней классно работается. Она очень интересная и привлекательная. Сириус, кажется, слюной подавился. Он закашлялся. Такая же ошарашенная Эмили била его по спине. А Питер и Римус в упор смотрели на Джеймса, словно он вдруг превратился в слона. — Привлекательная? — еле выговорил все ещё кашлявший Сириус. — У тебя температура не поднялась? Мы точно об одном и том же человеке говорим? Джеймс сел. Он сердито посмотрел на друзей и процедил: — Да, Лили привлекательная. Мальчишки засмеялись. Увидев это, Джеймс тоже улыбнулся и расслабился. Он понял, что всё-таки друзья посмеются, но в итоге поддержат его. Лишь Эмили с подозрением посмотрела на друга. — Что? — спросил он, заметив её взгляд. — Почему ты так к ней относишься? — Потому что она раздражает, — тихо ответила она, скрестив руки на груди. Немного помолчав, она добавила, уже улыбаясь. — Но если нужна будет помощь в подкатах, постараюсь помочь. Теперь они смеялись уже все. Джеймс был счастлив, что друзья поняли его, хоть и стали подшучивать над этим. На следующий день сразу после быстро съеденного завтрака мальчик отправился в библиотеку, ждать Лили и параллельно искать книги в обычных секциях, которые могут помочь в докладе. Он посчитал, что это понравится девочке. Так и произошло. К вечеру субботы они уже полностью сделали весь доклад. — Я думаю, завтра мы заслужили отдых, — зевая, сказала Лили после того, как они распределили слова на защите доклада. В мальчика словно дробью пальнули. Он не хотел прекращать встречи с девочкой. Он жаждал видеть эти изумрудные глаза рядом с собой, чувствовать её запах, слышать, как переливается её голос. — Но… Мне кажется, лучше стоит встретиться и повторить доклад, защиту, — проговорил Джеймс, — чтобы точно получить наши баллы. Лили, усмехнувшись, согласилась с ним. А вечером в воскресенье Джеймс заставил Сириуса помочь в сотый раз повторить доклад. Он не хотел подводить Эванс. Она так загорелась идеей получить эти заветные тридцать баллов, что её совершенно точно нельзя было расстраивать. Джеймс не знал точный ответ на вопрос, почему он так думает. Но то, что это так, чётко уяснил. Это выражение стало аксиомой, ослушаться которую было неподвластно никому. Однако Сириус долго не выдержал и передал это бремя Эмили. Но и у той терпения не хватало, поэтому она отдала Джеймса в руки Питера, а тот — в более надежные руки Римуса, потому что сам Петтигрю тоже был занят подготовкой защиты доклада. Эмили соизволила взять на себя какие-то фразы подготовленные другом. Хотя на самом деле большую часть доклада представляла именно она. Однако Питер все равно нервничал и судорожно повторял материал. *** 24 апреля 1972 Первыми выступали Сириус и Мэри. Они рассказывали о разновидности любовного зелья «Подави стыд». Джеймс был абсолютно уверен, что идея принадлежала целиком и полностью МакДональд, как минимум потому что в глазах Сириуса во время представления зелья читался явный клич о помощи. Затем были Логан Эйвери и Лилибет Гринграсс. Они представляли доклад об икотном зелье. Эмили и Питер рассказывали о зелье собачьего дыхания. Причем создавалось впечатление, что это не Питер один делал доклад, а Эмили, потому что мальчик вечно заикался и в принципе вёл рассказ, смотря в пол. В то время как девочка пыталась сгладить ситуацию своим харизматичным выступлением. После этого были Миранда Хиггс и Джейкоб Мальсибер с рассказом о зелье гербицида. А затем, наконец, вызвали Лили и Джеймса. Защита вышла великолепная. Даже лучше, чем они предполагали. Слова отскакивали от зубов, словно само зелье придумал не Григорий Льстивый, а сами первокурсники. Они легко и развернуто ответили абсолютно на все вопросы Слизнорта. Всем было ясно, что их доклад на данный момент стал лучшим не то что на уроке — на всем курсе. На место они сели сияющими от радости. Джеймс взглянул на партнёршу. Её глаза вновь блестели изумрудными искрами. Губы слагались в счастливую улыбку. И даже мрак, живущий в подземелье Хогвартса, не смог скрыть яркие лучики, излучаемые этим созданием. Джеймс был поражён тем, что раньше не видел этого света вокруг Лили. А сейчас словно кто-то снял с его глаз повязку, туго сжимавшую голову и заслонявшую все мысли. Казалось, мальчик прозрел. И только теперь он видит мир во всех его красках. Однако хорошее настроение резко смыло, когда с докладом вышел Снейп с Имельдой Розье. Они не только великолепно подготовили доклад, но и приготовили само зелье. Джеймса словно облили холодной водой. Он посмотрел на Лили. Улыбка исчезла с её лица. Сияние, излучаемое ей, начало угасать. Она пыталась не подавать виду, но Джеймс все равно уловил в её глазах тихую обиду на её друга. Словно бабочка в банке, трепыхалась она во взгляде Лили, которая всеми силами пыталась её скрыть. Но с каждым мгновением бабочка всё сильнее и сильнее била стекло, и, казалось, оно вот-вот разобьется. Мальчик посмотрел на Снейпа. Теперь это лицо стало ещё ужаснее, противнее. Этот крючковатый нос, сальные волосы вызывали у Джеймса лишь отвращение. Он и до этого не нравился гриффиндорцу. А теперь так и вовсе стал омерзительным. Ему так и хотелось ударить его в эту ужасную физиономию, стереть с губ эту самодовольную ухмылку. Он вдруг стал для мальчика тошнотворным червем, которого нужно было раздавить для блага всех. Джеймс откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Он почувствовал незамутненную ярость. Словно щупальцами она захватывала всё на своем пути, заставляя мальчика ненавидеть этого слизняка каждой клеточкой своего тела. — Что ж, — сказал профессор Слизнорт после всех выступлений, — все очень постарались. Молодцы. И Слизерину, и Гриффиндору я присуждаю по пять баллов. Но, — лукаво подметил он, — тридцать баллов достается лишь одной паре. И я думаю, что все согласятся с моим решением. Тридцать баллов Слизерину! За потрясающую работу мисс Розье и мистера Снейпа. Слизеринцы зааплодировали своим. Марлин, Мэри, Римус и Питер поддержали их. Лили же жиденько похлопала, нахмурив бровки. Теперь она уже почти не скрывала обиду на Снейпа. Прозвенел колокол. Лили стала запихивать все в сумку. Её движения были резкими, отрывистыми, словно она отряхивала постиранную одежду. Она скидывала всё в сумку, даже не пытаясь сложить аккуратно. — Тебе помочь? — спросил Джеймс, глядя на неё. — Нет! — категорично отрезала она. Джеймс вновь прикоснулся к месту, куда угодила её книга в пятницу, и снова сделал вид, что взъерошивает волосы. — Может, тогда прогуляемся? — предложил он. — Или домашку вместе сделаем? Девочка остановилась так же резко, как и начала складывать вещи. Сумка чуть не выпала из её рук, когда она подняла глаза на мальчика. Она как-то странно на него посмотрела. — Нет, спасибо, — с тем же сарказмом, с которым любили общаться Сириус и Эмили, ответила она. — Мне и на этих выходных хватило тебя. Она закатила глаза на непонимающий взгляд Джеймса. — Ты мне неинтересен и противен. Считаешь себя пупом земли, хотя это не так! Я не знаю, что ты там себе напридумывал, но я с тобой работала только потому, что нас поставили в пару. А сейчас надеюсь, что больше этого не случится. И она пулей вылетела из кабинета. Её волосы подпрыгнули на прощание, словно хвост рассерженного зверя. На эту стычку обратили внимание все, присутствующие в кабинете. Однако как только Джеймс обернулся на зевак, все продолжили заниматься своими делами. Кроме мародёров, смотрящих на друга с сожалением и доброй насмешкой, и Снейпа. Слизеринец смотрел на Джеймса, ухмыляясь. Джеймсу показалось, что ещё немного, и он набросится на Снейпа. Она назвала Джеймса противным? Но при этом сама дружит с этим грязным тараканом. Снейп все также ухмылялся. А Джеймсу в голову пришла невероятно чёткая мысль: «Я его убью».