Что-то лучшее

Кенши выходит на балкон и достает пачку сигарет из кармана. Поджигает одну и вдыхает едкий дым. По телу проходит сладкая дрожь, а плечи расслабляются. Сколько он уже не курил? Года 3? С тех пор, как вышел из якудза. Пачку он носил так, на всякий случай, потому что курить совсем не тянуло. Но сегодняшний вечер добил его окончательно. *** Кейдж организовал для всех вечеринку по случаю премьеры его первого фильма по Мортал Комбат. Пригласил и друзей, и команду, сняв какой-то особняк, ведь свой пришлось продать после развода. Кенши тоже пришёл, не смог отказать, хоть и не любил такие шумные вечеринки. И был занят с кланом. Но они с Кейджем не виделись уже почти полгода. Мечнику хотелось побыть в его присутствии хотя бы пару часов, прежде чем он снова улетит в Японию на очередные долгие месяцы. — Кендолл! — Джонни тут же оказывается рядом, когда Такахаши заходит, обнимает за плечи и всучивает бокал с, кажется, шампанским, — Я так рад, что ты смог прийти. Как дела? — режиссёр широко улыбается. — Всё по старому. Джакс очень помогает мне с освобождением клана. Нам осталось совсем немного, — мечник чувствует, как рука на его плече сжимается чуть сильнее, а в ауре Джонни прыгает пара беспокойных огоньков. — Вау, Кенши, отличные новости! Ты же первым мне скажешь, когда всё закончится? — но в голосе ничего не меняется, такой же весёлый и беззаботный. Ему просто показалось. — Конечно, Джонни, — улыбается японец, положив ладонь на его плечо и чуть сжав. — Если… Если всё же я могу чем-то помочь… — Джонни, нет, — мечник резко прерывает его, — Ты же знаешь, что это слишком опасно. И тебе ведь нужно писать сценарий ко второму фильму, верно? — режиссёр не первый раз предлагают свою помощь, деньгами, чем угодно, но Кенши всегда отказывался. Он хотел, чтобы хоть что-то в его жизни не было запятнано грязью якудза. Даже если адекватно он понимал, что с помощью американца всё бы закончилось гораздо быстрее. — Да, да… Ты прав, — Кейдж хихикает и внезапно обнимает мечника, прижимая к себе и утыкаясь лицом в шею, — Будь осторожен, пожалуйста. Кенши замирает, чувствуя, как скулы заливает краской, а шеи касается влажное дыхание. По телу бегут мурашки. Как давно он не ощущал вот таких простых прикосновений? Мечник поднимает дрожащие руки и обнимает Джонни в ответ, прижимая к себе, утыкаясь носом в волосы, вдыхая лёгкий ванильный аромат шампуня, дорогой пены для бритья и самого американца. Этот запах удивительно успокаивал его. — Ты же знаешь, я всегда осторожен, — шепчет на ухо самурай и усмехается. — Да, конечно, — Кейдж фыркает и отстраняется. Японцу тут же становится холодно. — Джонни! Иди сюда! — Кенши слышит чей-то женский голос со стороны. Кому там что надо? Сейчас его время с Джонни. — Ах, извини, мне надо отойти. Сложно быть хозяином вечеринки, — Такахаши кивает, хоть и сжимает кулак сильнее. Кейдж не принадлежал ему, как бы ему этого не хотелось. — Ешь, пей, наслаждайся вечером. Я чуть позже найду тебя, — Джонни сжимает его предплечье и куда-то сбегает. Такахаши тяжело вздыхает и залпом выпивает шампанское. *** Кенши сидел где-то в углу, допивая второй бокал с виски и лениво наблюдая за происходящим. Сенто был у него за спиной. Джонни подходил к нему пару раз, но как только они начинали разговор, его снова кто-то звал. Было… Обидно. Хотя Такахаши, конечно, не имел никакого права на это. Умом он это понимал, но сердце сходило с ума, желая внимания Джонни, его прикосновений, поцелуев… Мечник мотает головой, больно кусая губу. Он не должен был влюбляться в популярного голливудского актёра. Но после того, как ему выкололи глаза, Джонатан открыл для него другую свою сторону, заботливую, нежную… Интересно, кто-то ещё испытывал это? Такахаши тихо шипит и прижимает пальцы к глазницам через повязку. Когда он слишком много думал, то испытывал фантомные боли в глазах. Допивает виски и встаёт, подходя к бару. — Повторите, пожалуйста, — бармен наливает ему ещё виски, — Спасибо, — прикладывает бокал к губам, но замечает сбоку ауру Джонни, и она была какой-то беспокойной? Такахаши поворачивает голову и с помощью Сенто видит Кейджа с какой-то девицой в очень коротком платье. Она прижималась слишком близко, что-то шептала на ухо, её ладонь сжимала грудь режиссёра. Джонатан что-то говорил ей, хоть и не отходил. Кенши направляется в их сторону, собираясь снова забрать Кейджа к себе. Но в следующую секунду замирает, как вкопанный. Эти двое целуются, и девушка толкает режиссера куда-то за дверь, а затем слышен стон. Сердце Такахаши разрывается на миллион кусочков. *** И вот он здесь, на балконе, курит, пытаясь хоть как-то собраться. Сигарета уже истлела наполовину. Конечно, он понимал, что Джонни не монах и вряд ли практикует воздержание, но увидеть это собственными глазами, которых ещё и нет… Было больно. Ужасно больно. Настолько, что хотелось вырвать это дурацкое сердце из груди и растапать его, раздавить, лишь бы перестать всё это чувствовать. Кенши судорожно вздыхает и делает затяжку, стряхнув пепел. Первое облегчение от сигареты быстро проходит, оставив после себя только мерзкий привкус во рту и на губах. Теперь ещё и пальцы табаком пахнуть будут. И что ему теперь делать? Как смотреть Джонни в глаза? Его сердце разбито вдребезги и вряд ли когда-то соберётся. И виноват только он сам. Не стоило приходить. Но Кенши был лишь слабым, слабым человеком. Он так соскучился по Джонни, надеялся, что сможет хоть немного провести с ним время до его отлёта в Японию. Что они поговорят, как в старые-добрые. Видимо, не судьба. Такахаши горько усмехается. Какой он идиот. Такой, какой Джонни Кейдж, добрый, отзывчивый, щедрый, популярный, он был всем. Разве может обратить внимания на такого, как Кенши? Бывший ганстрер, покалеченный, ни гроша за душой, ещё и без глаз… Он был никем. Ещё и мужчиной. Стоило всё просто забыть и бросить. Уехать в Японию и больше никогда… — Не знал, что ты куришь, — мечник вздрагивает всем телом и резко поворачивает голову, когда на его плечи ложится его пальто, а уха касается горячее дыхание. Он только сейчас заметил, что начал замерзать. Перед ним стоял Джонни в своей парке, как-то смущённо улыбаясь. — Бросил… Когда-то, — Кенши тушит сигарету и выбрасывает бычок. Снова поворачивает голову к актёру. Его руки всё ещё лежали на плечах японца. — Что ты… — сглатывает, — Что ты здесь делаешь? — сердце снова начинает быстрее биться. Почему одно только присутствие рядом режиссёра заставляет его сходить с ума? — Тебя ищу, что ещё, — ухмыляется. — Я не… Я не про это, — Кенши отворачивается, не в силах смотреть в лицо Джонни. Сжимает перила балкона и снова кусает губу, чувствуя металлический привкус. Ему нужно было скорее уйти отсюда. Ещё немного и он совершит какую-нибудь глупость. Поцелует или накричит. И то, и то было очень плохо. — Оу, так ты видел… — Да, — выдыхает сквозь зубы. — Кенши, это не… — Джонни, не надо, — Такахаши делает два шага назад, лишь бы не чувствовать его прикосновений, его запаха, его тепла. Испытывать глупую и не оправданную надежду. — Тебе не надо мне ничего говорить. Это не моё дело, с кем ты… С кем ты проводишь ночи, — Такахаши не нужно было ещё и слышать это, чтобы сохранить хоть какие-то остатки гордости. — Нет, Кенши, — мечник слышит и чувствует, как Кейдж делает два шага к нему. Но японец отходит назад, пока не упирается спиной в стену. Рука режиссера оказывается рядом с его лицом, не давая и шанса сбежать. — Кейдж, что ты творишь? — Кенши скалится, надеясь, что злостью отпугнёт Джонни, хотя пальцы дрожали. Но режиссёр и не думал отступать. — Она пьяна. Сама полезла целоваться и потеряла равновесие. — Замолчи. — Я не ожидал и не удержался, упал вместе с ней. Ударился затылком. — Заткнись, Кейдж. — Я её сразу же отстранил от себя. И ушёл искать тебя. Я не знаю, куда она пошла дальше и не хочу знать, — Кенши царапает ногтями стену, отвернувшись. Нет, нет. Зачем он это говорит? Его сердце должно быть разбитым. Так проще забыть, проще отпустить. Он не должен был влюбляться в Кейджа! — Что ты сказал? — Такахаши столбенеет, чувствуя, как по ногтям и кончикам пальцев течёт кровь. Кажется, он что-то задел в стене. Мечник настолько погрузился в себя, что последнее сказал в слух. Джонни, так же замерев, стоял напротив него. Всё кончено. Всё разрушено. Кейдж теперь ненавидит его. Кенши не сможет находиться рядом, даже как друг. Собственными руками всё разрушил. Режиссёр отступает назад, и мечник пользуется шансом, быстро выбегая с балкона. Пробирается сквозь толпу, к лестнице, сбегая вниз и на улицу. — Кенши! — Джонни хватает его за локоть, но мечник легко выворачивается. — Не трогай меня! — но режиссер схватывает его поперёк живота, зажимая и руки. Мечник начинает вырываться. — Пусти! — Кенши, хватит! Пожалуйста, успокойся! — Кейдж продолжает крепко его удерживать. Такахаши дёргается, но сил совсем не осталось. Он только утром прилетел, почти сутки не спал, ещё и выпил. Он устал. Как же он устал. От всего того дерьма, что происходит вокруг. — Просто… Просто оставь меня одного… Я больше тебя не побеспокою. — После того, что ты сказал? — шепчет на ухо. — Пожалуйста, Джонни. Просто… Отпусти… — мечник всхлипывает, не в силах сдержаться. Как жаль, что он не может больше плакать. Коленки подкашиваются и японец не удерживает себя на ногах. Но прежде, чем его лицо целуется с землёй, Джонни подхватывает его на руки, прижимая к своей груди. Такахаши утыкается лицом в любимую шею, глубоко вдыхая. — Джонни… — почти жалобно скулит. — Чшшш. Всё хорошо. Я рядом, — целует в висок, прижимая ближе к себе. Кейдж подходит к своей машине, сажая Кенши на переднее сиденье и сам садится за руль. — Куда мы? — полусонно спрашивает японец. — Туда, где потише. — Но… Твоя вечеринка… — Плевать я на неё хотел, — Джонни заводит мотор и приближается к Кенши, проводит пальцами по волосам, — Поспи пока, ладно? — осторожно целует лоб. Мечник не замечает, как отключается. *** — Кенши. Родной, просыпайся, — японец медленно просыпается, чувствуя поцелуй в висок. — Джонни?.. — Можешь встать? — мечник кивает и выходит из машины. Кейдж её закрывает и помогает японцу дойти до дома. Когда они заходят, Кенши сразу понимает, что они в доме режиссёра. Кейдж вешает их куртки и ведёт мечника на второй этаж. Сначала в ванну, промыв его пальцы и обработав царапины. Затем в спальню, которую выделил специально для Кенши. — Вот, — вручает японцу штаны и футболку, — Переоденься и ложись. Тебе нужно поспать. — Но, Джонни… — Никаких но. Ты еле на ногах стоишь. Мы утром поговорим, хорошо? — целует осторожно в щёку, — Тебе не о чем беспокоится, — шепчет на ухо. Кенши сжимает рубашку Джонни. — Останься… Останься со мной, пожалуйста? Не хочу быть один… — Если ты этого хочешь, — Кейдж улыбается, хоть японец этого и не видит. Они быстро переодеваются и ложатся в кровать. Джонни накрывает их одеялом. Такахаши всё еще не особо понимал, что происходит. Но режиссёр был рядом с ним, даже в одной кровати, а не с какой-то женщиной. Этого уже было достаточно. Кенши протягивает руку, и Джонни сжимает его пальцы, поглаживая костяшки. — Спасибо, — Такахаши облегчённо выдыхает. — Не думай об этом. Просто поспи, хорошо? Ты слишком бледный. — А ты знаешь, какой комплимент сказать мужчине, — усмехается мечник. — Я само очарование, — Кейдж притягивает к себе их руки и целует цветные пальцы, — Спи. Такахаши придвигается чуть ближе, чувствуя тёплое дыхание Джонни. Он не замечает, как снова засыпает, чувствуя спокойствие в душе. *** Кенши медленно просыпается, ему было комфортно, тепло. Трётся носом о подушку и чувствует… — Доброе утро, — Такахаши замирает, услышав голос Джонни. В голове всплывают воспоминания вчерашнего вечера. Кейдж с женщиной, его ревность, горечь, признание, небольшой срыв и как режиссёр привёз его к себе домой, и они вместе уснули. — Кхм… Доброе, — японец медленно садится и облокачивается о спинку кровати, чувствуя ужасный стыд. Сенто лежал где-то в комнате, поэтому он не мог видеть выражение лица Кейджа. Но его аура была, на удивление, спокойной. Даже какой-то счастливой? — Кофе? — его ноги в штанине касается горячая кружка. — Спасибо, — японец берёт чашку и отпивает, невольно улыбаясь. Чёрный, без сахара. Удивительно, что режиссер до сих пор это помнит, хотя они уже столько не виделись. — Как себя чувствуешь? — Кенши ощущает, как Джонни придвигается чуть ближе. Мечник судорожно сжимает кружку. — Джонни, тебе вовсе не обязательно вести себя со мной так снисходительно. — Снисходительно? О чём ты? — Не заставляй меня это снова говорить, — мечник тяжело вздыхает и отпивает ещё кофе, давая себе минутную передышку. — Я, Джонни… Прости меня за вчерашнее. Это было неподобающее поведение. Мои… Мои чувства никак не повлияют на нашу дружбу. Но если ты захочешь порвать все связи — я пойму, — Такахаши снова кусает губу. Он уже не представлял своей жизни без Джонни. Без его глупых шуток, смеха, совместных просмотров фильмов с комментариями Кейджа. Завтраков, когда самурай оставался после стычек с якудза. Но он уважал решение Джонатана, даже если оно растопчет его с концами. — Кенши, — режиссёр забирает у него кружку и отставляет на тумбочку. Японец сжимает ткань на домашних штанах на коленях. — Тебе не за что извиняться. И я не собираюсь рвать с тобой никаких связей, — Кенши облегчённо выдыхает. — Джонни, я тебе обещаю, что я… — На самом деле, — Кейдж прерывает его, — Я бы создал между нами… Новые связи. — Что? О чём ты? — Кенши слышит улыбку в голосе Джонатана. Его аура была тёплой и обволакивающей, как обычно, словно тот и не злится за вчерашнее, за сорванную вечеринку. Японец внезапно чувствует горячее дыхание на своём лице (когда Кейдж успел так приблизиться) и как щеки касаются мягкие пальцы. — Я ведь тоже влюблён в тебя, — из горла Кенши внезапно вырывается смешок. — Не смешно, Кейдж. Есле это шутка какая-то… — Это не шутка, — режиссер берёт руку мечника и прижимает к своей груди, прямо напротив сердца, где оно быстро и сильно билось, — Я давно влюбился в тебя, ещё во Внешнем Мире. Не уверен, в какой конкретно момент это случилось, но это и не так важно. Я хочу быть с тобой. Просыпаться вместе по утрам, готовить завтраки, проводить с тобой время. Целовать тебя, заниматься любовью… — томно шепчет уже на ухо. Кенши чувствует, как краснеют кончики ушей и скулы. Это не может быть правдой. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Я не достоин всего этого… — Кенши, если ты ещё раз что-то подобное скажешь, то я тебя ударю, серьезно, — японец слышит ухмылку в этом голосе, чувствует бешенное биение сердца, как пальцы сильнее на его сжимаются, — Ты самый потрясающий человек, которого я когда-либо видел, а я видел не мало, поверь. Сильный, добрый, смелый. Красивый, — вторую руку Кейдж кладёт на слегка колючую щёку, поглаживая большим пальцем около повязки, — В тебе всё прекрасно. Твои татуировки, твои шрамы. Я готов целовать каждый миллиметр твоего тела, пока ты не поверишь мне, — Джонни осторожно касается губами горящей скулы. Такахаши зависает, пытаясь обработать всё сказанное режиссёром. Можно ли ему? Не сделает ли он всё хуже? Снова разрушит? — Кенши? — Кейдж осторожно зовёт, — Кенши, пожалуйста, дай нам шанс. Я понимаю, что страшно, мне тоже страшно, но я готов рискнуть, даже если… Мм! — режиссер не успевает договорить, как мечник резко поддаётся вперёд, неуклюже целуя в уголок губ. — Ах, shimatta... — тихо ругается мечник. Кейдж хихикает. — Хей, иди сюда, — кладёт ладони на спину японцу, притягивая ближе к себе. Кенши кладёт руки на крепкую грудь Кейджа, ведёт вверх и сжимает его плечи. Джонни сжимает мягко подбородок самурая, приподнимая его голову. Кенши начинает тяжело дышать, чувствуя тёплое дыхание режиссера на своих губах. — Можно? — тихо шепчет Кейдж. — Пожалуйста… — почти жалобно стонет Такахаши. И, наконец-то, наконец-то! Чувствует губы Джонатана на своих. Кенши не сдерживает тихий стон, поддаётся ближе, вжимаясь сильнее. Это был словно взрыв сверхновой. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько правильно. Кейдж проводит языком по его губам, и Кенши сразу же открывает рот, впуская. Слышит ответный стон и не может сдержать ухмылки. Такахаши перемещает ладони на шею Джонни, проводя большими пальцами по щекам, притягивая ещё ближе, углубляя поцелуй, переплетая их языки вместе. Они целовались мокро, страстно, не в силах насытиться друг другом. Руки Кейджа гладили его спину, сжимали бёдра. Когда воздуха совсем не хватает, они нехотя отстраняются, тонкая нитка слюны ещё пару секунд соединяет их губы. — Всё хорошо? — спрашивает Джонни, поглаживая большим пальцем челюсть. Кенши судорожно кивает, всё ещё с трудом веря, что всё происходящее реальность. Такахаши поднимает ладони ещё выше и обрамляет лицо любимого. Проводит пальцами по линии волос, лбу, носу с горбинкой, морщинкам в уголках глаз, щекам с однодневной щетиной, влажным губам. Тяжело выдыхает и снова целует, сразу же углубляя. На этот раз отсраняется Джонни первый и соприкасает их лбы вместе, дыша одним воздухом. — Поверить не могу, что это правда, — шепчет Кенши. — Более чем. Я больше никуда тебя не отпущу, — Такахаши не может сдержать улыбки и целует щёку Кейджа, нос, другую щёку, уголок губ. А потом обнимает за талию и утыкается в шею, прижимаясь. Джонни обнимает в ответ, прижавшись щекой к мягким волосам, гладил плечи, спину. Они просто сидели и обнимались, наслаждаясь друг другом, теплом. — Сколько времени? — спрашивает Кенши, немного остранившись. Кейдж тянется за телефоном. — Почти 12. — Хм… У меня в 6 часов самолёт в Японию. — Ты серьезно? Уже? — по телу Джонни проходит дрожь, и он сжимает руки Кенши. — Боюсь, что да, — грустно улыбается, — Я сюда вырвался с трудом, — Кейдж нервно гладит его пальцы, судорожно выдыхая. — И на долго? — Не знаю, Джонни, честно. Мы уже на завершающем этапе. Осталось не долго. Но прерываться сейчас лучше не стоит, — Кейдж тяжело вздыхает и кивает. — Тогда ты мне должен кое-что пообещать. — Что же? — уголки губ Кенши приподнимаются в улыбке. — Что ты будешь писать мне каждый день. И звонить. Ну, ладно, звонить можно по возможности. Но писать обязательно! — Ладно, ладно. Обещаю, — Кенши хихикает и широко улыбается. Джонни улыбается в ответ и ласково целует. А потом переходит на шею, выцеловывая. По телу Такахаши бегут мурашки. — Джонни… — Хочу провести с тобой эти несколько часов. Чтобы мы это запомнили, — жарко шепчет на ухо и прикусывает мочку. Такахаши кусает губу, сжимая плечи Джонни и открывая шею сильнее. Кейдж пользуется возможностью, выцеловывая кожу. Тянет край футболки мечника. — Можно? — Кенши кивает и помогает снять с себя футболку и штаны. Режиссёр зависает, рассматривая японца. Кажется, он впервые увидел его совершенно голым. Да, в академии не то чтобы было много приватности, и они принимали душ вместе, но Джонни лишь краем глаза подсматривал, опасаясь быть застуканным. Хоть он и не испытывал тогда чувст к японцу, однако всегда признавал привлекательность человека, не важно, мужчина это или женщина. Джонатан ведёт взглядом по рукам, плечам, острой ключице, накаченной груди, бокам. Почти каждый участок кожи был закрыт витвиеватым рисунком. Кроме середины груди, живота, паха и оу... На ляжке, около колена, была незаконченная татуировка. Только контур, без покраса. Джонни невольно улыбается. Прямое доказательство того, что Кенши оставил прошлую жизнь, вырвался, и теперь хочет спасти родных. Как и его многочисленные шрамы, которые японца ничуть не портили. — Ты тоже, — усмехается Такахаши и тянет майку Кейджа, выводя того из ступора. Они раздевают и его, и Джонни укладывает их на кровать, нависая сверху. Жарко целует и соприкасает их возбужденные члены через боксеры, от чего оба стонут. — Чёрт, Кенши, — Кейдж спускается ниже, выцеловывает ключицу, грудь, проводит языком по твёрдым соскам. Такахаши тихо стонет, запустив пальцы в каштановые волосы, сжимая. Джонни целует пресс, живот, подцепляет резинку боксеров и снимает, откинув куда-то в сторону. Мечник тяжело дышит, грудь покрылась возбуждённым румянцем. Член истекал предэякулятом. Кейдж не может содержаться и проводит языком по всему стволу. Такахаши протяжно стонет. — Джонни, не мучай, — режиссёр усмехается и сжимает основание члена. Берёт в рот головку, посасывая. Кенши выгибается, пытается насадиться сильнее. Кейдж берёт его член почти до конца, начиная быстро двигаться. Второй рукой играет с поджавшимися яичками. Мечник вскрикивает, сжимая простыни под собой. После потери зрения он стал гораздо чувствительнее. Кейдж вылизывает основание члена и снова плотно сжимает головку. — Джонни, меня на долго не хватит, — выдыхает пар Кенши. — Не сдерживайся, — усмехается Кейдж, насаживается на член до самого горла и начинает быстро двигаться. — Ах, Джонни! — мечник вскрикивает, выгибаясь и кончая. Давненько он не испытывал оргазма. Режиссёр всё глотает и вылизывает остатки, пока японец болезненно не стонет. Остраняется, поцеловав осторое бедро. Кенши весь дрожал. — Всё хорошо? — спрашивает Джонни. Такахаши тяжело выдыхает и садится. Находит руку Кейджа и тянет на себя, завлив на кровать. Садится сверху и страстно целует, чувствуя собственный привкус. — Чего ты хочешь? — жарко шепчет, целуя челюсть, шею, спускаясь на грудь и облизывая соски. — Агх, чёрт, Кенши, — режиссёр сжимает его бёдра, — Не знаю. Мне кажется, ты ко мне прикоснешься, и я уже кончу, — усмехается. Такахаши улыбается и отсраняется. Снимает трусы с Кейджа и сжимает его мокрый и истекающий член, начиная быстро дрочить. — Мммм, Кенши! — ему и правда хватает всего пары движений, и режиссёр кончает, заливая ладонь Такахаши и свой живот. Мечник подносит руку к лицу и слизывает сперму с пальцев. Джонни громко сглатывает от этого сексуального вида. — Чёрт, Кенши. Дай мне 15 минут, и мы зайдём на второй раунд, — Такахаши радостно смеётся и нависает над Джонни, и они снова целуются. *** После ещё пары раундов они перебираются в комнату режиссёра и спокойно лежат на кровати, отдыхая. Голова Кенши покоилась на плече Джонни, пальцы выводили странные паттерны на его груди. Кейдж гладил мечника по плечу, боку, талии. — Сколько уже времени? — спрашивает японец, потеревшись носом о шею. — 4 часа, — тяжело вздыхает Джонни. — Хм, пора уже вставать, — Кенши целует любимого в челюсть, шею и встаёт, — Присоединишься ко мне в душе? — Джонни осматривает голое тело любимого с ног до головы, его красивые татуировки, и вскакивает с кровати. — Ещё спрашиваешь, — усмехается. *** Душ они принимают не так быстро, как планировалось, поэтому приходится быстро одеваться. — Я отвезу тебя в аэропорт? — спрашивает Джонни. — Конечно, — улыбается японец и целует его. *** Они стоят у машины Кейджа у входа в аэропорт. Сенто лежит у Кенши в сумке. — Ты точно не можешь остаться? — Ты же знаешь, что нет. — Знаю. Но решил всё же спросить, — Джонни грустно улыбается и притягивает мечника к себе за талию, мягко целует. — Возвращайся скорее. И пиши. Каждый день. И я тоже буду писать. И ужасно скучать. — Конечно. Я тоже буду скучать, — Кенши кладёт ладонь на шею Джонни и притягивает к себе. Сладко целует, растягивая момент так долго, как только мог. — Мне правда уже пора. — Знаю, знаю. Иди, пока я не передумал тебя отпускать, — Кенши усмехается и чмокает на последок. Джонни наблюдает, как Кенши скрывается за дверьми аэропорта. Губы всё ещё кололо от их поцелуев. Счастливо улыбается, хоть и немного грустно. Но теперь он точно знал, что когда Кенши вернётся, он вернётся к нему. Кейдж садится в машину и достаёт телефон. «Позвони мне, как приземлишься. Я уже скучаю», — отправляет сообщение и заводит автомобиль. Надо бы вернуться в тот особняк, где вчера была вечеринка. С Кенши он совсем обо всём забыл. — Что ты творишь со мной, Кендолл, — усмехается Джонни и выезжает с парковки.