Олин день, Михина ночь

Возьми мою грусть, прими мою радость — кто еще может быть ближе тебя? И бережно ставя в угол гитару, ты скажешь: «Во всем виновата она!» Меня от всей души рассмешит до слез твой по-детски наивный укол Я знаю, что ты сама влюблена не меньше меня в рок’н’ролл.

Идиллия наша настолько нелепа, что мы не находим слова Мы все понимаем, мы просто смеемся — нам нравится эта игра.

Сергей "Чиж" Чиграков, "Идиллия"

      50-летний юбилей легенды панк-сцены, бессменного лидера группы «Король и шут», великого и ужасного Горшка, в миру – Михаила Горшенева – должен был праздноваться с размахом. Планировался большой юбилейный тур группы по всем доступным городам и весям с программой «Лучшие хиты за 35 лет» и двумя завершающими мощными стадионными шоу с участием бывших участников «золотого состава» - в первую очередь Князя – Андрея Князева для родных, близких и официальных лиц – а также, возможно, скрипачки Маши и басиста Балу. Также планировался выход документального фильма о Горшке, выставки, посвященной истории группы и эстетике панка в целом, сериала по мотивам истории группы и, само собой, многочисленные фотосессии, интервью и большая пресс-конференция. Так писалось во всех официальных объявлениях в соцсетях группы и пресс-релизах для новостных порталов.       Пикантной особенностью, известной немногим, было то, что, не считая концертного тура, в целом все эти чествования имениннику были до звезды (выражаясь цензурно). Сам Миша с большим удовольствием отыграл бы концерты, дал одно – ну, два – интервью на отъебись и свалил бы куда-нибудь на теплые моря с семьей отдыхать, а вместо большой вечеринки на полсотни человек ограничился бы обычными посиделками в хорошем ресторане в компании только родных и близких или выездом на шашлыки с пейнтболом на какой-нибудь турбазе. Но вечеринкой занималась Оля, и он довольно быстро махнул рукой на уговоры сделать все поскромнее, хочется ей – пусть делает, главное, чтобы его не дергала, тем более что она в очередной раз села на диету и поэтому чаще обычного рычала на людей. Миша скооперировался с Сашей в тайный альянс, они тайком заказывали бургеры на дом и поддерживали друг друга в уверенности, что после юбилея мама расслабится, махнет рукой и снова будет есть все, что нравится, и радоваться жизни – до следующего приступа «я ужасно потолстела, с завтрашнего дня начинаю худеть».       Оля, кстати, и правда не дергала – она и так знала, что заказать, кого пригласить и кого с кем посадить, чтобы праздник не омрачился внезапным скандалом из-за каких-нибудь тридцатилетней давности долгов размером в сто рублей и бутылку портвейна. Вот юбилейный тур Михаила беспокоил больше. Он продумывал образ, мучил Светоча, переделывая и уточняя план светового шоу и смену экранов, продумывал сет-лист, репетировал с группой, отдельно с Андрюхой и с группой и Андрюхой – и, по правде говоря, с некоторым облегчением воспринял отказ Шуры сыграть с ними финальные концерты в Москве и Питере, – мол, извини, Гаврила, как друга тебя люблю, на день рождения прилечу, если смогу, а на сцену выходить не стану, что было, то прошло – он сомневался, что Балу потянет нынешний исполнительский уровень группы и успеет разучить новый репертуар, да и срачи на репточке ему тоже были без надобности. А вот по поводу Машки у него таких сомнений наоборот не было – во-первых, она должна была выходить только на старых «классических» песнях, которые и так хороши, а во-вторых, она все эти годы продолжала играть и навык не утратила, что и продемонстрировала ему по видео, так что за пару репетиций они должны были нормально сыграться обратно.       Тур прошел на ура. Группа «Король и шут», как когда-то в золотые времена, собирала стадионы и спорткомплексы в каждом городе, фанаты толпами караулили музыкантов у служебного входа в надежде на фото и автограф, ревели, скандировали и орали песни под окнами гостиниц и в огромных очередях на вход; в коротких интервью его неизменно спрашивали «как вы ощущаете себя в пятьдесят» и «какие планы на будущее». Михаил каждый раз выдавал стандартные ответы – в 50 ощущает себя нормально, планы – разнообразные, творческие, но чем ближе тур подходил к концу, тем быстрее уставал и утомлялся – хоть и пролеченное, но все же больное сердце давало о себе знать. Это одновременно и злило, и давало законную возможность минимизировать медийную активность и избегать назойливого внимания. А еще он скучал по дому и против воли начинал уже предвкушать ту самую деньрожденную вечеринку. В конце концов, ну не каждый день тебе исполняется пятьдесят, да?       Была еще одна причина избегать встреч с фанатами, а иногда и с оргами концертов – подарки. Как он ни старался отказываться, каждый раз получалось, что из тура он тащил домой сумку неведомой херни, которая, если не считать того, что можно было съесть и выпить, по большей части была безвкусной и бесполезной, а Олька ругалась, что она захламляет дом. Проблему избегания усугубляло то, что с годами он стал хуже спать вне дома и боролся с бессонницей долгими пешими прогулками по улицам, да и навязчивые мысли они тоже снимали хорошо. Само собой, приходилось конспирироваться, как Штирлицу – зимой он до ушей натягивал на лицо шапку и воротник куртки, летом спасался кепками и темными очками. Но и на панкуху бывает проруха – в одном из городов группка подростков в косухах из молодого дерматина поймала его, перегородив улицу – мама анархия, папа, блин, стакан портвейна. Они обступили его, смотрели восторженно, верещали, большая часть – школьники не старше Сашульки. Миша был в хорошем настроении – расписался на всех предложенных поверхностях, героически вытерпел с десяток селфи и коллективное фото, шутки ради растер носы двум самым задубевшим девчонкам, чем вызвал у них восторженный визг, и собирался уже уходить, как вдруг из толпы кашлянул и выступил один парень.       - Михал-Юрич, у нас еще подарок для вас есть! Мы все скинулись!       - Так, ну давайте сюда, спасибо, ребята.       - Да, вот…       С этими словами парень протянул ему подарочный пакет, после чего Миша, наконец, с ними попрощался и пошел к себе в отель под торжественные вопли осчастливленных юнцов. Коря себя за мягкотелость, он поднялся в номер, зашвырнул пакет в угол, открыл окно и закурил, разгоняя дым, чтобы не сработала противопожарная сигнализация – правило, запрещающее курить в гостиницах, он регулярно нарушал, но лучше уж заплатить, чем булькать этой трубочкой, как хипстер какой-нибудь. Вернувшись в номер, он решил все же посмотреть, что ему подарили: конфеты, например, всегда можно девочке на ресепшене оставить, чтобы хоть не пропали. В пакете оказалась бутылка хорошего виски – действительно хорошего, теперь понятно, на что они скидывались, и маленький сверток, который оказался приятным сюрпризом – пиратским набором эротических карточек из первого «Ведьмака», причем в нецензурной версии. Он усмехнулся, вспомнив, как с энтузиазмом собирал их все, когда проходил игру впервые, и не без приятности перебрал всю колоду, останавливаясь на тех, что ему нравились особо – принцесса Адда, ведьма Абигайл, медсестры-близняшки, грудастая крестьянка в стоге сена… Спал он, кстати, в ту ночь, как убитый.       Наконец, отгрохали последние залпы двух финальных гала-концертов – оглушительный рев многотысячной толпы заглушали ушные мониторы, присутствие Андрюхи у левого плеча было и до боли родным и столь же привычно слегка раздражающим – как ни крути, а за 12 лет они привыкли уже стоять на сцене в одиночку и возвращение в режим дуэта давалось со скрипом, впрочем, удовольствие от совместного выступления все равно превышало эти мелкие занозы; свет, звук, сет-лист – все было именно таким, как надо. Он расслабился и будто прыгнул в машину времени – назад в безбашенную молодость, на два часа, больше не надо, но это были два часа полного угара и блаженства, так что иногда ему казалось, что он взлетит над сценой. Но, конечно, это было не так – он знал в глубине души, что как только замолкнет последний звук, волшебство закончится: заноют перетруженные мышцы и связки, заболит спина, пульс застучит в ушах, сразу навалится утомление пополам с нездоровой адреналиновой дрожью. К счастью, прошли те времена, когда надо было ждать машину или автобус в гримерке, распивая коньяк в толчее незнакомых людей – на самолет, быстренько обнялись и по домам. Там Оля встретит в Пулково, улыбнется ласково, подставит плечо, отвезет домой, уложит в постель, даст нужные таблетки и заварит чай. А во сне он снова будет летать на драконах – дерзкий, черноволосый, пятнадцатилетний и бессмертный.       ***       Утром седьмого августа, в день, когда ему исполнилось пятьдесят лет, Михаил Горшенев проснулся от того, что ноздри защекотал аппетитный и странно знакомый запах. Он принюхался, открыл глаза и вдруг сам себе широко улыбнулся. Да ну? Он встал, кое-как оделся, вставил ноги в шлепанцы и побрел вниз, зевая и потягиваясь. На кухне в переднике суетилась мама, примостившаяся на барном стуле Саша нарезала сыр и ловко заворачивала в горячие блины, Оля с чашкой кофе в руках о чем-то болтала с обеими.       - Сюрприииз! – крикнула Сашка, первой увидевшая его, и, спрыгнув со стула, побежала к нему обниматься – С днем рождения, папуля!       - Муся! Ты как тут оказалась?       - Саша, ну жирными руками куда!       - Мишута, садись есть, а то остынет!       - С днем рождения, мой хороший – Оля подошла, и обняла его вместе с Сашей, а Миша, крепко прижав к себе обеих, попытался поднять, но не смог, и все трое засмеялись. Последней подошла муся, расцеловала в обе щеки, погладила по голове и лучисто улыбнулась:       - Какой ты у меня уже большой мальчик вырос.       Обласканный и зацелованный, Миша уселся, наконец, за стол, но, не успел он расправиться с первым блином, как почувствовал, что кто-то сзади схватил его за уши и чувствительно потянул вверх.       - Эй, вы чо… Ой, Андрюха! Приехал, что ли?       - Да вот, решил, поздравлю тебя отдельно, чтобы не в кутерьме. С днем рождения, Мих. Живи до ста лет.       - Андро, е-мое… - Миша встал, наскоро вытирая руки о футболку, чтобы обнять друга, и вдруг вспомнил:       - Эй, а подарки-то будут? Где мои подарки?       - Будут, поешь сначала. Андрей, есть хочешь?       - Нет, только кофе, спасибо. Я дома позавтракал, не хочу, это, перед праздником объедаться.       - Ой, везет тебе, Андрюш, захотел – сбросил, а я вот третий месяц мучаюсь, а результат два кило…       После завтрака началось дарение подарков: Саша вручила ему целый набор фигурок викингов и миниатюрный драккар вместе со специальными красками и тонкими кисточками, который Миша немедленно принялся восторженно рассматривать, и отвлекся только на подарок от жены – серебряную зажигалку и новую фляжку с гравировкой. Надпись была простая – «Мишеньке от Оли. Люблю тебя» - но почему-то от нее защипало в глазах. Муся подарила новый свитер – из какой-то невероятной шерсти, он, конечно же, все прослушал, и добавила, что будет еще общий подарок от них всех, включая отца. Приехавшие чуть позже Настя с женихом подарили набор редких винилов Dead Kennedys и маленький торт – Миша сначала не хотел открывать, но Настя объяснила, что это специально для него, так сказать, персональный, и он передумал. На шоколадной глазури было выведено «Папе Мишутке», а под надписью – два отпечатка ладони, большая и маленькая. Торт его так растрогал, что он даже не смог ничего сказать в ответ, но Настя все поняла, и они крепко-крепко обнялись, после чего Оля повела всех на кухню пить чай, чтобы разрядить обстановку и дать ему успокоиться – торт оказался с хурмой, и Миша сам не заметил, как съел два куска.       После чая Оля засуетилась и погнала их прочь, ворча, что сейчас приедут люди готовить все к празднику, а они путаются у нее под ногами. Миша только поржал и утащил Андрея в свою «берлогу» - комнату в мансарде, половина которой занимала маленькая домашняя студия, которую ему в свое время помогли сделать Пор с Пашей, и очень выручившая его в ковидный пиздец, а другую – мощный игровой комп, стопки книг и склад пивных бутылок в углу. Они вдвоем завалились на старый продавленный диван и cнова cтали разглядывать миниатюрных викингов, уже более внимательно.       - Вот этот на тебя похож – заметил Андрей, беря в руки фигурку высокого воина, чьи длинные волосы, заплетенные в косы, развевались вокруг головы, а в руке был топор, которым он замахивался на врага – Сделай ему черные волосы, а вообще давай лучше я раскрашу.       - Да еще чего, это мои викинги – а вообще, Андрюх, ты-то мне ничего не подарил!       - Так вот же, как раз и дарю – Андрей достал бумажного из пакета, который принес с собой, большой прямоугольный сверток, похожий на книгу – Хотел тебе свой альбом с рисунками подарить, да там в издательстве задержали, только в сентябре выйдет, а это не дело. Так что вот…       Миша разодрал плотную оберточную бумагу и при виде обложки восхищенно присвистнул:       - Андро, блять, это же…?       - Дааа. И иллюстрации как в том издании, помнишь?       Миша не ответил.       - Ты б щас себя видел, Мих…       - А? Че? – он оторвался от очередного разворота огромного подарочного «Острова сокровищ», со схемой шхуны «Испаньола» в разрезе и вдруг заметил, что глаза у Андрюхи почему-то грустные, и вопросительно мотнул головой.       - Да так… Расчувствовался, не обращай внимания.       Миша снова уткнулся в книгу, разрываясь между желанием изучить каждую страничку и пролистать до конца. В середине из плотных мелованных страниц выпал белый конверт размером с печатный лист.       - А это чего?       - А это от меня отдельно.       Он открыл конверт и вытряхнул на колени акварельный рисунок, всмотрелся в него и долго молчал. Это были они, только совсем юные – ушастый бритый налысо Андрюха и он сам, нескладный, как щенок и с дурацкими усиками, которыми тогда страшно гордился. Князь нарисовал их не в своей обычной ернической манере, а лиричными легкими мазками. Они шли куда-то по полю, обнимая друг друга за плечи, а за их спинами нежными розовыми волнами наплывал, расцветал во всю мощь утренний рассвет. Несмотря на простоту, было в этом рисунке что-то невыносимо, щемяще интимное, то, что каждый из них носил в сердце и никогда не говорил вслух. Обычные пятидесятилетние мужики советского воспитания, не обученные всяким там разговорам о чувствах (в последнее время Сашка повадилась его этим пинать, когда они ругались). Миша легко усмехнулся, вспомнив про дочь – говорить, может, и не умеют, зато вот Андрей красками все сказал лучше любых слов.       - Андрюша… Спасибо. Я его сберегу.       - Тебе спасибо, Мих.       - За что?       - За все.       Миша слегка сгорбился, по плечам пробежала еле заметная рябь.       - Давай выпьем, что ли? – Князь хлопнул его по плечу, прогоняя все темное, горькое, мрачное, больное. Есть тут у тебя?       - Как не быть? Есть, щас найду. Только вот стаканы… - он огляделся – Стаканов нет.       - Может, я за ними вниз схожу?       - Не, не найдешь, а потом, там Олька сейчас как дракон. Я сам.       Миша спустился и, почувствовав по дороге необходимость, завернул в туалет. Моя руки, он невольно задрал голову и недружелюбно посмотрел вверх: там на шкафчике лежала белая пластиковая коробка, в которой хранились одноразовые шприцы, давно, слава богу, ставшие обычным предметом домашнего обихода. Оля колола ему обезболивающее, когда прихватывало спину, и пару раз сбивала Сашке температуру во время сильного гриппа. Андрюха со своим «спасибо» разбередил, зараза такая, и он некстати вспомнил, что раньше там лежало еще кое-что – та самая заначка, существование которой многие наркоманы скрывают даже от самих себя, даже когда истово клянутся, что теперь уж точно никогда-никогда. Во время карантина Оля случайно ее нашла, и, вместо того, чтобы устроить обычный скандал со слезами, упреками и извинениями, положила перед ним и сказала, что очень его любит, но ничего с этим делать не будет, потому что это его жизнь и его смерть. После чего прыгнула в машину и уехала куда-то на два дня, не отвечая на звонки, а он растерянно слонялся по дому, одновременно пытаясь уследить за отчаянно скучавшей в четырех стенах дочкой. Пакетик он положил обратно, и еще несколько месяцев ходил вокруг него кругами, пока однажды просто не смыл в унитаз одним махом, а заодно вынес на помойку ремень, специальную зажигалку и ложечку это ебаную. Потом пришел к Оле, которая как раз что-то нарезала к обеду, и все рассказал. Она тогда повернулась к нему, тихо пробормотала «Ох, Мишка…», обняла его и долго-долго так стояла, не шевелясь и ничего не говоря.       После этого все вроде пошло, как всегда, но все же как-то и по-другому. Как будто рассосался старый набухший узел под кожей – вроде и оброс жирком, и не замечаешь совсем, а заденешь или там нажмешь – чувствуется и больно. Тяга не ушла до конца, но потихоньку становилась меньше, бывали целые месяцы, когда он даже мельком не вспоминал про героин. Ну, вот и дожил. Вроде как даже не очень жалеет. Поток мыслей обрубился вместе с потоком воды из крана, Миша тряхнул головой и пошел на поиски бокалов. В доме была суета – какие-то незнакомые люди что-то носили, расставляли, во дворе тоже шла возня. Оля нашлась в гостиной – стояла посреди комнаты уже принаряженная и делала селфи, поворачиваясь перед камерой. Миша подкрался сзади, схватил одной рукой за попку, другой обнял за талию и состроил рожу в камеру.       - Ай, Мишка! Ты что делаешь!       - Что мне, жену обнять нельзя?       Он попытался поцеловать ее, но Оля увернулась:       - Макияж мне испортишь. И вообще, я же попросила посидеть и не отсвечивать, пока не будет готово. Андрея вон специально попросила приехать, чтобы он тебя отвлекал, сам же не догадаешься!       - Ну Оль, ну что ты, не бухти – Миша обошел ее, заглянул в глаза и успокаивающе погладил по голым плечам в открытом топике – Я за стаканами для виски пришел, хотим с ним бахнуть. Помнишь, Реник какие-то пафосные дарил?       - Бахнуть? А может не надо?       - Надо, Оль, ну надо. По писят грамм максимум, нормально все будет.       - Ой, ладно. Пошли.       Оля выдала ему стаканы и шарики-охладители вместо льда, и Миша с удовольствием убрался обратно наверх. Бахнули, они, конечно, не по пятьдесят, а по сто минимум, а то и еще побольше, но продолжать не стали – отпустило. Андрюхин рисунок он пристроил у стенки, и они углубились в книгу, дергая за каждую полосочку, вкладку и веревочку, споря о том, могло быть описанное на самом деле или не могло, и поминутно отбирая ее друг у друга. Потом Андро нашел на ютубе какое-то видео, которое с его точки зрения что-то доказывало, и спор перешел несколько в другую плоскость:       - Да этот твой историк пиратства вообще ничего не понимает, е-мое! Какие «Черные паруса»! Он бы еще «Корсаров» вспомнил!       - А че тебе мои «Корсары» блять не нравятся! Отличная игра блять!       - Где?! Где она отличная? Боевки примитивные, при-ми-тив-ней-шие! Стратегии ноль!       - А то блять в твоем Ведьмаке ее дохера! Ходишь только монстров чикаешь, и все!       В момент короткой передышки в комнату заглянула Саша и, махнув в их сторону густыми длинными ресницами, сообщила, что все готово, и мама просила передать, что можно переодеваться и идти в сад. Миша осторожно положил книгу на стол, чтобы потом все рассмотреть, как следует, выключил комп, и они потопали вниз.       ***       Вечеринка в итоге удалась на славу. Оля, умница, все продумала: на лужайке у дома разбили шатер, поставили столы, зажгли фонарики, в противоположном конце была организована небольшая сцена со всем необходимым, чтобы забацать небольшой веселый джем – это и правда был сюрприз, и Миша оценил всеобщие усилия. Из мангала-беседки несся соблазнительный запах жарящегося шашлыка, над которым колдовал почти карикатурный усатый мангальщик, остальную еду энергично, ловко и невозмутимо разносили приглашенные официанты, одетые в незаметные футболки и джинсы. Алкоголя было умеренно, с расчетом на то, что и так надарят, зато безалкогольного хватало. Большой стол для именинника и его близких поставили на небольшом фанерном настиле, для родителей из дома вынесли удобные кресла. Для остальных гостей были круглые столики поменьше с садовыми стульями, а ближе к сцене по газону разбросали кресла-мешки – Миша считал, что это какая-то неудобная хрень, но Оля ему потом шепнула, что это Настя посоветовала – самый, мол, шик. Он только плечами пожал, зато дети оценили – посидев со взрослыми буквально минут пятнадцать, они угнездились там с телефонами, изредка прерываясь на то, чтобы цапнуть что-нибудь со стола.       Глаз выхватывал из веселого гомона вокруг отдельные картинки, как в калейдоскопе: вот Яша с Реником хорохорятся перед Машкой, перетягивая по очереди на себя внимание (ох и попадет потом идиотам), а та весело смеется, вот Шура, играя бровями, о чем-то шушукается с мусей, которая ускользнула из-за стола, оставив батю – а он с обычным неприступным видом осматривает происходящее, изредка подцепляя что-то с тарелки и величественно кивая Агате, которая ему что-то говорит. За другим столом Илюха Черт о чем-то спорил с Пашей и Егорычем одновременно, а в стороне от них Галя и Наташа Крусанова вели интеллектуальную беседу с бокалами красного. Слева от него беззвучной тенью скользнул Кирилл с камерой в руках – Миша посмотрел на племянника и подмигнул, тот легко улыбнулся в ответ и на секунду остановился, наводя на него фокус. Интересный, конечно, парень у Лешки вырос, такой, себе на уме, но снимает хорошо, даже не замечаешь. Оля опять умчалась что-то проверять на своих шпильках, нет бы посидеть с ним рядом поесть спокойно… Настя с бокалом в руке поймала его взгляд и улыбнулась – господи, такая красавица выросла, невеста уже, а ведь совсем недавно еще была малыш малышом, косички ему плела, пока он после гастролей отсыпался, потом в первый класс ее провожали – банты вполголовы каждый… И вот. Да чего там, уже и Сашка почти взрослая, фигурка точеная, глаза как звезды, волосы копной, ноги от ушей, не сегодня-завтра упорхнет в свою взрослую жизнь, где за ней будут всякие охламоны бегать, а старый папка на обочине останется. «Ну вот еще, расчувствовался, старый хрен» - Миша засопел, прогоняя всю эту сентиментальщину, завертел головой и обнаружил, что незаметно на поляну опустился вечер. Зажглись гирлянды фонариков, от сцены послышались звуки настройки.       - Э, а я? Вы чо, мужики, без меня, что ли? – он привстал было, но тут из микрофона раздался раскатистый андрюхин голос:       - Ребятки! Послушайте меня! Сегодня мы здесь собрались, чтобы отпраздновать день рождения нашего любимого Михи Горшка! Уверен, мы все его здесь любим!       Раздались дружные хлопки, свист и вопли. Мише некстати вдруг вспомнился «Властелин колец», и желание Бильбо натянуть волшебное кольцо и сдриснуть стало вдруг близким и понятным. Но вместо этого он поднял рюмку коньяка, чокнулся с родителями и братом и залпом опрокинул в себя. Со сцены раздались знакомые звуки – первые аккорды «Мертвого анархиста», и тут уж он не выдержал, вылез из-за стола, попутно запнувшись о стул, и добрался до импровизированной сцены как раз к моменту, когда надо было вступать. Косо посмотрел на Андрюху – мол, спасибо, оценил – по доброй воле договориться с Реником, учитывая, как вы тогда мощно посрались и, в отличие от нас с тобой, не особо помирились – и грянули. Это было совсем не похоже на недавний стадионный концерт, то было для публики, это – для себя. Миша безоговорочно вел, как гаммельнский крысолов с дудочкой, все так же безоговорочно подчинялись, а он джемовал, подшучивал над ними, подначивал – а если тут слова перевру? А если здесь на середине одной песни вдруг на другую перескочу – успеете перестроиться? А если тональность поменяю? Но никто на него не обижался, наоборот, всех подхватила эта волна и несла, несла вперед – пока не рассыпалась огненными брызгами настоящего счастья. Миша выдал финальный вокализ и огляделся: все улыбались, Поручик тяжело дышал и улыбался во весь рот, Реник утирал со лба пот, один Андрюха свеженький, как огурчик – вот что зож животворящий делает. Все полезли обниматься и хлопать его по спине, и тут откуда-то сбоку раздалось нестройное «С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя…».       - …с днем рождения, Миша, с днем рожденья, тебя!       С дальнего конца шатра показался официант, кативший столик на колесах, а на столике стоял торт – и какой торт! Исполинский, как будто его пекли для великана, черно-белый и с торчащими из него фейерверками типа римских свечей, которые шипели и стреляли искрами. За ним шла Оля, она улыбалась и явно была очень собой довольна. На торте красовался нарисованный белым Шут – один из тех, который был у них на заднике когда-то, а под его руками белыми кружочками была выложена цифра «50». Миша внутренне скривился – ну пошловато, попса какая-то, но, когда он под всеобщие крики одобрения слез со сцены и подошел поближе, кружочки оказались маленькими черепами, и он тут же отколупал и съел один из них, недовольство как-то само собой растворилось – ну старалась же, в самом деле, чего он…       ***       Праздник подошел к концу. Приглашенные рабочие снимали гирлянды, разбирали шатер, грузили столы и стулья в грузовик. Официанты разложили несъеденное по коробочкам – что-то забрали гости (каждому обязательно дали с собой кусок торта), остальное плотно уложили в большой холодильник на кухне. Пор, Яша и Аркадий разобрали сцену. Миша все это благополучно пропустил – провожал гостей, болтая и хохоча со всеми подряд. Первыми уехали родители – оно и понятно, им такие развлечения были уже утомительны. Батя долго хвалил Олю за отличный праздник, а под конец обнял Мишу и с неожиданной силой стиснул рукой его затылок, прижимая к себе, после чего резко отвернулся и грузно поковылял к машине. За ними потянулись понемногу и остальные, и полтора часа спустя об «Угощении» напоминала только примятая трава да брошенные кое-где салфетки. Миша, ощущая пополам с удовольствием странную опустошенность, побрел в дом. В гостиную с камином сложили подарки – получилась приличная такая горка, которую венчал крутой новый велик с полной экипировкой и велокурткой, подаренный сразу родителями и Лешкой. Блеснула целлофаном упаковка – пижама с черепами от Шурки, понтовый виски в коробке он уже не помнил от кого и что-то еще – мишура, неинтересно. Взгляд упал на прислоненный к дивану меч в ножнах, и Миша фыркнул себе под нос.       ***       Когда «сднемрожденьятебя» допели, а фейерверки с шипением догорели, испустив по облачку дыма, все вдруг сделались каким-то до жути официальными, стали говорить тосты и дарить подарки. Миша совсем было затосковал, но тут Реник отмочил корку столетия. Вышел в середину, встал перед тортом с какой-то длинной хуйней в дерюге и сказал:       - От лица всей группы хочу тебя, Миха, поздравить с днем рождения, с юбилеем. Я, как, наверное, все знают, по образованию ветеринар, поэтому, чего там говорить, в курсе, что все мы движемся к старости, болезням и прочим неприятным вещам. Но мы не просто движемся, а гребем, потому что вся наша группа – это ладья, драккар, а ты, Миха, наш ярл. И как нашему ярлу мы дарим тебе… - тут он запнулся, сообразив, что подарок не распакован. Реник раздернул веревочку и стал разворачивать дерюгу, когда в наступившей тишине вдруг раздался голос Балу:       - А эту говнотерку подарил Джуро Петкович!       По толпе прокатились смешки, но шутку явно поняли не все, поэтому они быстро стихли.       - …мы дарим тебе этот меч – с достоинством закончил Саша, раздернул веревочку, развернул дерюгу и вдруг опустился на одно колено, на обеих руках протягивая Мише меч в ножнах.       Миша слушал все это, потирая нос, но от подарка пришел в восторг: вытащил из ножен, покрутил над головой и показал всем:       - Меч! Ребята, вы видели? Меч мне подарили, настоящий меч! А ведь это не просто меч, понимаете, да? Это А-рон-дит! Из игры «Ведьмак», там это очень важный меч, герой его получает… Не просто так получает, а за свои подвиги! В общем, он… - Миша посмотрел на Реника и увидел, что тот еще стоит на одном колене и непонимающе воззрился на него. Вокруг опять все стихло, и Балу пошел на второй заход:       - Ты, Сань, осторожнее, будешь низко кланяться – жопа отвалится.       Реник попробовал встать, пошатнулся и вдруг рефлекторно ухватился за поясницу ближе к заднице, и – процесс поднятия с колен с матом и проклятиями потонул в общем хохоте. Реник, сверкая на Шурку злыми очками, вернулся за свой столик, а довольный Миша вернулся за стол и не расставался с мечом до самого вечера, пока его не унесли в дом с остальными подарками.       ***       Он задумчиво подошел к дивану и уставился на меч, раскачиваясь на пятках. Ощущение, что чего-то не хватает, усилилось, но он не мог понять, чего именно. Вокруг было тихо, дом будто вымер. Сашка куда-то испарилась еще до окончания праздника – небось засела у себя с телефоном, дурацкое какое-то поколение, что они в нем нашли… Оля… А где, кстати, Оля? Он помнил, что она была рядом, когда резали торт, и потом, а под конец праздника опять куда-то запропастилась – небось, опять проверяла, как будто без нее все рухнет. Он взял меч, и, задевая кончиком за углы и ступеньки, пошел на поиски.       Олю он нашел на веранде второго этажа в любимом положении – с сигаретой и опять же с телефоном. Увидев его, она отложила айфон и улыбнулась.       - Ну что, все уехали?       - Ага - Миша прислонил меч к стене и плюхнулся на плетеный стул рядом. Его вдруг наполнила детская обида – умом он понимал, что она старалась для него, но все равно!       - Ты почему убежала?       - В смысле?       - Ты от меня весь день убегала, е-мое. А я хотел, чтобы ты со мной побыла.        - Так, Миш. Я не понимаю, что это за претензии. Я последние два месяца только и делала, что занималась твоей вечеринкой, пока ты на концертах скакал, устала, как собака, а ты мне теперь предъявляешь, что я, видите ли, с тобой рядом не была? И тебе, кажется, все понравилось. Ты нормальный вообще? Мог бы хоть спасибо сказать! – Оля сердито затушила окурок в пепельнице и ушла внутрь.       - Да я понимаю, Оль, я ж не про то… В смысле, про то, но не это хотел сказать – забубнил он, идя следом – Мне все понравилось, правда-правда. Просто, ну, лучше бы все попроще, а ты бы рядом была. Ты мне важнее любых вечеринок, понимаешь, да? – меч пришлось опять куда-то прислонить, потому что Олю срочно надо было обнять, пока она совсем не расстроилась.       - Ладно – смягчилась она, обнимая его в ответ – Понимаю. Мне просто хотелось, чтобы все было на высоте, чтобы всем все понравилось… И тебе в первую очередь.       - Так понравилось же! Черепа эти сахарные супер просто.       - А раз супер, что ты бухтишь?       - Так я не на них же! А на тебя. Ну, то есть не на тебя… - поправился он – А на то, что тебя не было.       - Ну все, я здесь, никуда не убегаю. Ты чего, Мишуля? Давай отдыхать, ноги отваливаются пипец.       - Просто отдыхать? – разочарованно протянул Миша – А может мы это, в честь дня рождения… Того? – он попытался притянуть Олю к себе, но она убрала его руки.       - Миш, какое «того»? Я ж тебе русским языком сказала: ус-та-ла. Сил нет, а тебе лишь бы все «того», старый хрен – на этих словах Оля фыркнула и, погладив его по щеке, стала раздеваться – села на банкетку, сбросила туфли, покрутила уставшими ногами, но Мише было не до шуток, он уже загорелся, поняв, чего, наконец, он хочет – и не каких-то там родственных поцелуйчиков перед сном, а нормального секса, чтобы как следует, чтобы стоны и крики, и пот по спине, и Олины алые щеки, и ее улыбка, и счастливая усталая дрожь в конце.       Он присел рядом и почти робко толкнул ее плечом.       - Олечка, я ж не ради каприза прошу. Это… Правда нужно, понимаешь, да? Как… Как последняя серия в сериале – нашел он подходящую метафору – Без нее прям ходишь, как будто пирог ко рту поднесли, а потом забрали.       - И что, хочешь сказать, что в данном случае пирог – я?       - Ну да! – обрадовался Миша, что она так быстро поняла – Только ты еще лучше. Ты как торт. Не этот, который на день рождения, а такой – он повел рукой – клубничный, сладкий. Для души торт.       - Ты ко мне, я смотрю, прямо с душевным подкатываешь, ага. Да ладно – она засмеялась и толкнула его плечом в ответ – Понимаю я, Миш. Но правда, устала сильно, желания ноль, сил тоже. Ты ж не хочешь, чтобы я себя заставляла через силу, а потом лежала и смотрела в потолок, как кукла? Давай завтра, а? Выспимся, отдохнем, и я буду как три торта, и клубничных, и каких захочешь.       Но Мишу не устраивало завтра, под кожей уже поселился щемящий зуд, который с трудом поддавался словам, эх, вот Андрюха все это в три секунды разложил, а на него, как назло, какое-то косноязычие напало.       - Оль, а давай сегодня, а? Устала, конечно, да, ну так отдохни, полежи, еще ж не поздно. А я тебе кофе сделаю, да? Со сливками.        - Я на диете – грустно ответила Оля.       - Ну один раз-то можно, е-мое. Может, ты голодная? – тут стрела попала в цель, Оля посмотрела на него с интересом и сомнением одновременно. Миша тут же ухватился за веревочку и потянул – Может, тебе принести чего? Там вроде оставалось, салаты какие-то, мясо…       Она покачала головой.       - А давай я тебе бутерброд твой любимый горячий сделаю? С сыром!       - С сыром?       - Да.       - А знаешь, что – сделай. А там посмотрим. И кофе со сливками тоже.       Обрадованный Миша развернулся и пошел вниз, уже у двери Оля его окликнула:       - Миш! Два бутерброда.       Он ухмыльнулся и кивнул, внутри будто пузырьки заиграли. Ну, пошло дело.       ***       В кухне он наткнулся на Сашку – та поедала что-то прямо из холодильника.       - О, пап. Ну, как тебе вечеринка?       - Да ничо, нормальная. Все понравилось.       - Ну хорошо, а то мама так старалась. Что ты делаешь?       - Маме бутерброд.       - А диета как же?       - А – Миша махнул рукой – Херня все эти ваши диеты, доча, запомни. Если ты мужику нравишься, то и так нравишься. А если нет, то диеты никакие не помогут.       - О. Это у нас воспитательная беседа?       - Да какая беседа, е-мое! Я тебе правду жизни рассказываю!       - Ну ладно – Сашка захохотала и, цепанув что-то напоследок, умчалась, только ее и видели.       Миша покачал головой, гипнотизируя взглядом крутящуюся микроволновку. Понимает ли она, как он ее любит, как переживает, как боится за нее? Нет, конечно. И он тоже в четырнадцать не понимал. Вот на что батя у него дундук квадратно-гнездовой, а все-таки оказался прав, когда говорил, мол, свои дети будут – тогда поймешь.       Когда он поднялся обратно наверх, умудрившись почти не расплескать кофе на ковролин, Оля уже полулежала на кровати, вытянув ноги. Миша приспособил тарелку с бутербродами на тумбочку, а сам присел на край кровати рядом. Оля откусила бутерброд и блаженно закрыла глаза:       - Мммм, я их не ела... Не помню, сколько. Вот ты искуситель, а.       И вот нахуя все эти мучения – подумалось Мише. Конечно, ему нравилось, когда она была постройнее, но блин, никто не молодеет, чего уж теперь. А Оля и без того красотка и, одета всегда хорошо, посмотреть на нее приятно, потрогать тоже, и вообще. Он ухмыльнулся, взял в руку одну ее ногу, положил себе на колено и начал медленно разминать – пальцы, ступня, пятка, лодыжка, потом обратно, потом другую. Закончив с массажем, он стал тихонько их поглаживать, пока что ненавязчиво, но понемногу забираясь все выше. Оля прищурилась на него поверх кружки:       - Ты что это делаешь?       - А то сама не знаешь – ухмыльнулся он.       - Приставать вздумал?       - Угадала – его рука скользнула выше, но застряла в штанине – Сними ты уже это, а?       - Ишь куда заторопился, я еще не отдохнула. Полежи со мной, если хочешь.       Мише два раза повторять не требовалось. Он обогнул кровать и прилег рядом, примостив голову ей на плечо. Желание чуть поутихло, но не пропало, а стало оформляться во что-то другое. Хорошо потрахаться – это, конечно, хорошо, хотелось чего-то еще – какой-то изюминки, что ли, фантазии. В глубине мозга что-то шуршало, напоминая о себе, как будто можно было почесать голову изнутри, и сразу вспомнишь. Он поднял глаза – рядом с его лицом был Олин профиль с родинкой на щеке, уютный изгиб шеи, и он сунул туда нос.       - Чем это у тебя духи пахнут?       - Сиренью, а что?       - Бля! Точно! – Миша резко выпрямился и широко улыбнулся.       - Че такое?       - Щас, я это… Подожди.       - Да я вроде не деваюсь никуда.       - Да где же это, еб твою мать… - бормотал он, обшаривая сумку, брошенную в угол гардеробной, куда Оля всегда ее убирала, когда он приезжал – А, вот.       Он вернулся и снова плюхнулся на кровать рядом c ней.       - Я вот чего придумал, Оль. Давай, это, изобразим чего-нибудь, а? Сыграем.       Оля, только что мило улыбавшаяся, закатила глаза.       - Миш, вот ты я не знаю, тебе палец дай – руку откусишь. Я вообще-то еще и на обычный секс не настроилась, а ты уже дальше тянешь, и вообще... – она замолчала и отхлебнула из кружки – Игры твои мне не нравятся.       - Да как не нравятся-то! Это ж классно! Как машина времени, можно в любую эпоху сыграть!       - Это тебе они нравятся! - отвечала она тоже на повышенных тонах – А мне от них один геморрой! – Оля отставила кружку, встала и заходила по комнате.       - Где геморрой-то, мы и пробовали всего пару раз!       - Ага, и каждый мне, блин, запомнился! Как ты на Новый год решил в анархиста и гимназистку сыграть...       - В курсистку!       - Да какая разница! Я как дура эпиляцию сделала, белье красивое надела, платье старинное даже напрокат взяла, а ты мне лекцию на три часа зарядил, а потом уснул пьяный! Охренеть игра вышла.       - Ну ладно, это было... Неудачно было. Но во второй-то раз...       - Оооо, ты мне еще повспоминай второй! Притащил к твоим родителям на дачу, заставил белье с мостков стирать в одной рубашке без трусов, ты типа махновец, а я крестьянка, а сам в воду уронил! В сентябре!       - Так я тебя сам из воды и вытащил!       Дверь спальни со стуком распахнулась, и в проеме показалась растрепанная и сердитая Саша:       - Родители... Блин! Я вас через три двери слышу! Потише можно как-нибудь? – Дверь захлопнулась обратно, а Миша и Оля застыли, глядя друг на друга.       - За это спасибо, конечно – язвительно ответила она гораздо тише – Только я потом цистит лечила два месяца.        - Так я ж как лучше хотел – он тоже заговорил на три тона ниже, стараясь не орать – Как интереснее. Чтобы тебе тоже было.       Оля посмотрела на него, и вдруг улыбнулась, обошла кровать, потянулась на цыпочках и поцеловала его в кончик носа.       - Миш, ну не расстраивайся ты так, господи. Ты мой самый желанный, как будто не знаешь. Хочешь сыграть – сыграем…       Миша облегченно выдохнул, обнял ее за талию, чувствуя, как постепенно заполняется пустота, которую он носил за спиной весь день, поцеловал плечо под волосами, шею, щеку, потом, обхватив ладонями лицо – губы.       - …но выбирать на этот раз буду я.       - Я вот там знаешь, что придумал… – он начал рыться в кармане.       Оля потянула его за руку, и они снова уселись на кровать.       - Чего ты там удумал, изувер?       - Чего сразу изувер-то?       - Это из Масяни.       - Короче, ладно. В Ведьмаке, там в игре были такие карточки, с разными девушками. Ну типа, кого этот Геральт закадрит, то потом карточку получает.       - Подожди, я не поняла: он же между двумя выбирал, Трисс и этой, как ее…? Я же помню, как вы с Андрюхой срались, кто из них лучше.       - Не-не, это в третьей игре было! А в первой у него разные девушки были, Трисс тоже, но много других. Смотри.       Он начал перебирать карточками, но Оля ловко вытянула у него всю колоду из рук и стала смотреть сама:       - Так, эта рыжая, мне не нравится, у этой рогалик на голове, эта ничего, но сценка как из порнухи про фермеров… Какие-то они все сисястые.       - Ну так у тебя тоже ничего – Миша попытался пальцем ткнуть в означенное «ничего», но Оля закрылась плечом и продолжила:       - Не мешай. Так, ну проститутки точно мимо, а это еще что?       - А это две монашки из больницы Лебеды, с ними можно замутить, если выберешь нейтралитет. Эх, вот бы…       - Щас как дам в лоб.       - Да ладно тебе – Миша засмеялся, обнял ее за плечо, и прижал к себе.       - Так, а это кто?       - Это Владычица озера, поэтому она в воде. Меч видела? Вот это на самом деле она в игре ему подарила, в первой. А в третьей опять подарила.       - Как это?       - Ну, когда ты играть начинаешь, ты ж с голой жопой как бы, надо все оружие, доспехи там, заново набирать, и они это так обыграли, что вот, она его помнит и вернула то, что он потерял.       - Так у них что, отношения?       - Ну не прям чтоб отношения, но кое-что было, иначе карточка-то откуда… Слушай, Оль, а давай ее и сыграем? У меня и меч как раз есть, тот самый! Классно будет, давай.       Оля задумчиво пощелкала по картинке ногтем и кивнула:       - Ммм… Ладно. Мне она нравится.       - Вот, я ж говорил, что будет заебись! – Миша так обрадовался, что вскочил с кровати и заходил по комнате. Одеться только надо будет как-нибудь… А тебе еще слова ее правильно сказать, сейчас найду.       Он взял валявшийся на покрывале Олин телефон и попробовал было поискать в интернете, но быстро запутался – он и в своем-то не сразу разобрался, а у нее вообще все по-другому.       - Дай сюда – Оля выхватила у него гаджет – Будешь так пальцем тыкать, экран мне раскокаешь. Говори, чего гуглить.       Переодеваться он ушел не раньше, чем убедился, что Оля нашла нужную страницу в сети, а она шутливо пихала его в спину, приговаривая, что, мол, вполне в состоянии сама прочитать. В ванной Миша натянул на влажные после душа ноги старые кожаные штаны, и сразу почувствовал, как неприятно сдавило яйца, ну ладно, это ненадолго. А вот свадебная белая рубашка никак не хотела нормально застегиваться, и он, плюнув, мрачно оперся на раковину. Зеркало было беспощадно: от ведьмака в нем разве что седые космы – на концерты он теперь красил их в разные цвета временными красками, Сашка подала идею, а в остальном – синяки под глазами, морщины, на лбу глубокие залысины, неотвратимо погрузневшее, несмотря на разрешенный спорт, тело. Тоска о просранной молодости и ужас перед надвигающейся старостью накатили на него, холодный водоворот закружил, сбивая с ног и заливаясь в уши, рот и нос. Но через несколько минут его отпустило, стало полегче, и Миша глубоко вздохнул. Что было, того уж нет, какой смысл сожалеть и оглядываться назад. А его Оленька ждет.       Вернувшись в спальню, Миша увидел, что жена сидит на краю кровати, глядя вниз и слегка ковыряет ворс ковра кончиком ступни. На ней теперь была тонкая бледно-зеленая комбинашка, волосы рассыпались по плечам, а лицо, когда она при звуках шагов подняла голову и улыбнулась, было чистым и бледным. Красивая? Да. Но это было как будто не так уж важно, как и следы возраста, которые он и видел, и не замечал одновременно.       - О чем задумалась?       - Да, не знаю даже. Знаешь, так, накатит иногда.       - Угу – он кивнул – Ну что, посмотрела?       - Ага. Готов начинать?        Миша снова кивнул и сглотнул откуда-то взявшийся в горле ком и зачастил:       - Так, тебе же надо это… Явиться мне, да? Значит, ты уйди откуда-нибудь, а потом зайди. Сразу с мечом, наверное… Нет, это неправильно, Геральт, то есть я, не знаю же еще, что ты мне его вручишь, поэтому я буду тут стоять, а ты его на пол положи, а потом возьми, типа из воды. Оль, а ты почему не голая?       - В смысле?       - Ты ж картинки видела из игры? Она там голая! А почему голая? Потому что бо-ги-ня! Ей не нужна одежда, она выше, ну, смертных что ли. Вот ты ее и изобрази голой.       - Слушай, а давай без этого?       - Да ладно тебе, Оль, ты чего? Это ж игра, тут надо прям в образ войти, так интереснее будет.       - Ну не хочу я, Миш… Выгляжу не очень, и вообще.       - Олюш, ты чего? – Он подошел поближе, положил ей руки на плечи, заглянул в глаза – Я ж тебя голой миллион раз видел! И беременной видел, и всякой, мне это вообще неважно, ты для меня и так красивая. Трахаться со мной ты тоже в рубашке будешь, что ли?       - Нет, ну там это другое, а тут… Не знаю, ну не хочу, что ты на меня давишь?       - Хорошо-хорошо, все, хочешь так, иди так – плечи под его руками благодарно опустились, и Оля улыбнулась сквозь легкую грустинку в глазах.       – А знаешь что? Давай в сад выйдем. А то я с этим мечом на фоне комода буду себя ощущать по-идиотски.       - Давай. Щас только музыку включу для атмосферы.       Миша сходил в гостиную за ноутбуком (к счастью, Сашка ему не встретилась, а то шуточек на тему его внешнего вида было не избежать) и они тихо спустились в сад за домом. Миша поставил ноут на скамейку, пощелкав мышкой, нашел нужный саундтрек и принялся ждать, сдерживая волнение. Долгие летние сумерки делали все вокруг синим, точно водные глубины, но стемнело еще не до конца. Тихая нежная мелодия полилась по воздуху и как будто приманила Олю. Нет, не Олю – прекрасную водяную нимфу, Владычицу озера. Она вышла из тени прямо и спокойно, слегка покачивая бедрами, и у него уже от этого зрелища все приятно свело внутри.       - Ты звал меня? - она немного замялась и повторила – Ты звал меня, ведьмак?       - Нет. Но я тебя ждал.       - В любом случае, я пришла. Ты убил… Дагона – Оля слегка улыбнулась, Миша улыбнулся в ответ – И я хочу тебя наградить в ответ. Подойди ко мне.       Миша сделал несколько шагов к ней и остановился.       - У меня для тебя есть дар… Он поможет тебе исполнить свое предназначение. На колени, Геральт из Ривии.       Он также молча и послушно опустился перед ней на одно колено и наклонил голову, ощущая запах росы на траве.       - Ты прошел опасный и… долгий путь. Ты проявил благородство, храбрость и доброту. Я произвожу тебя в рыцари. Возьми этот меч – Оля наклонилась, чтобы взять Арондит из травы, и перед глазами Миши на долю секунды мелькнула нежная белизна груди в вырезе – Встречай своих врагов без страха – тяжелое холодное лезвие коснулось одного его плеча – Защищай слабых, не лги даже ради выгоды или под угрозой смерти – коснулось другого – Вот твоя клятва, Белый волк.       - Спасибо, госпожа.       Оля наклонилась, протягивая ему меч на вытянутых руках, как это сделал Реник днем, но Миша про него даже не вспомнил. С внезапным детским благоговением, когда в момент игры веришь, что все взаправду, Миша взял его и прижал к губам. В эту же секунду как по волшебству, стихла музыка. Послышалось пение сверчков, за забором проехала машина с гремящими из колонок басами. Волшебство не кончилось, но снова ушло куда-то за невидимую границу, куда он попадал лишь во сне и в фантазиях. На него снова накатила печаль, но теперь она была светлой. Хотелось что-то сказать, но он понимал, что слова тут будут лишними. Оля смотрела на него серьезно и чуточку лукаво – вот, мол, твоя игра, ты доволен, получил, что хотел? Все так же ни слова ни говоря, она тихо пошла по траве обратно к дому, и он, как завороженный, встал с колен и пошел за ней, крепко сжимая рукоять меча.       В доме они расстались: Оля ушла в ванную, откуда вскоре послышался плеск воды, а Миша отнес Арондит в свою «берлогу». К ней он вернулся не сразу: сидел на диване, курил, бездумно глядя в окно, рассматривал меч, потом все-таки приладил его в угол – «заказать подставку», мелькнуло и пропало в голове – и двинулся по коридору, всего-то десять шагов, наполненных почти постыдным томящим сладким ожиданием. Она ждала его, стоя у окна, все в той же зеленой ночнушке, но теперь это была только Оля и никто больше. Она обернулась на звук, улыбнулась и поведя плечами, спустила рубашку до пояса, но, та, вместо того чтобы красиво упасть на пол, застряла на бедрах. Оля засмеялась и протянула к нему руки:       - Помоги мне, что ли.       - Для тебя, госпожа, я готов сделать все, что угодно – охрипшим голосом ответил Миша.       Он подошел к ней, наклонился и повел руками по ее ногам вверх от коленей к бедрам и талии, одновременно задирая вверх подол рубашки, Оля подняла руки, он стащил ее через голову и бросил в сторону. Теперь она не стеснялась стоять перед ним голой, и это было так здорово, что даже голова слегка закружилась. Она, в свою очередь, стала расстегивать пуговицы на рубашке, пока он гладил ее по спине, целовал шею и – наконец-то! – грудь. Затем настала очередь проклятущих кожаных штанов, и Миша облегченно вздохнул, оказавшись без них. Олины пальцы пробрались под резинку трусов, нежно погладили поясницу и ниже, потянули их вниз, и он нетерпеливо отбросил их ногой.       Оля снова улыбнулась, и, отойдя спиной к кровати, села на нее, потом легла и медленно отодвинулась к спинке. Миша обошел ее и лег рядом сбоку. Целовались они долго и со вкусом, давая себе время возбудиться – какой смысл спешить, у них вся жизнь впереди, сколько бы ни было. В какой-то момент он оторвался от Оли – задыхающейся, раскрасневшейся, как и мечталось – и вдруг мгновенно и остро почувствовал ее всю целиком – не просто отдельно живот, губы или ступню, а всю, и не рядом на кровати, а как будто внутри себя. От этого, и от того, насколько хорошо, до мельчайшей черточки он ее знает – как она пахнет в момент оргазма, как выдыхает, как улыбается, на какой ноте стонет и как требовательно-капризно обхватывает его за шею и выгибается – и от того, она знает его точно так же – как поцеловать, где потрогать, что сказать, чтобы внутри у него все расплавилось, ему стало так радостно, так уютно и светло, и при этом так невыносимо и пронзительно хорошо, что у него сбилось дыхание, а к горлу подкатил комок – уже в который раз за сегодня. Хотелось застыть, задержать эту секунду, чтобы она длилась вечность – и хотелось нестись вместе с ней дальше, еще сильнее, еще мощнее и ярче. Все слова в мире исчезли и рассыпались на буквы, а потом собрались обратно в простое:       - Женушка моя, я тебя так люблю.       Прошло еще несколько минут, прежде чем она отдышалась и ответила, погладив его по щеке:       - И я тебя. С днем рождения, мой охотник.