Дождь из поцелуев

Джон устал, очень устал. Смерть накладывает свой отпечаток на человека. Она накладывает свой отпечаток и на другие места, думал Джон, стоя во дворе Винтерфелла и глядя на замок, обгоревший, покрытый шрамами и сломленный, как и он сам. На миг его мысли вернулись к Игритт. Джон попытался представить, что бы она почувствовала, проживи она дольше и узри замок. Её глаза расширились бы, увидь она Винтерфелл даже в таком состоянии. Любил я деву, рыжую как осень, — проиграл он у себя в голове одну из песен Дареона. — В её волосах сиял закат. Любил ли он Игритт? Возможно, любил, но его воспоминания о ней были так размыты, что он мог вспомнить лишь обрывки того, что у них было. И все эти воспоминания приводили его в замешательство. Что бы она сказала, приведи он её сюда. Игрит наверняка пошутила бы по этому поводу. Посмеялась бы над ним за то, что он вырос в таком месте и называет его своим домом. Дом. Когда-то Винтерфелл был его домом. Когда-то люди, которых он знал, бродили по его залам: его братья и сёстры, его отец, повара, конюхи, латники, стражники, даже леди Кетлин. Когда он был ребёнком, он отдал бы всё, чтобы назвать Винтерфелл своим. Теперь он больше походил на могилу, чем на дом. Даже с его одичалыми друзьями и мейстером Сэмом это место больше не было его домом. Он оставил брата и сестру Грейджой в темницах Чёрного Замка, не заботясь о том, что так отчаянно пытался до него донести Перевёртыш, а королева, принцесса и Джейн Пуль остались с людьми Станниса и принцессой одичалых, охранявших их до возвращения Станниса Баратеона. Леди Мелисандра не осталась с ними, как он надеялся. Она последовала за ним в Винтерфелл. Красная женщина бродила по залам в своих длинных красных одеждах и струящихся шелках, наблюдая за ним с пылом в глазах. Это так раздражало. Ему хотелось отослать её прочь, но он не мог быть столь груб с той, кто вернул его к жизни. Он был холодным трупом, пока не возродился в огне; и хотя Джон никогда об этом не просил, никогда не желал, чтобы кто-то это сделал, он был ей благодарен. Единственное, о чём он думал, возродившись в огне — его сестра. Арья Под-Ногами. Он был убит за то, что хотел спасти свою сестру. Любовь, возможно, и правда была смертью долга, но не пожалел о своём выборе. Он сожалел только о том, что умер, не успев спасти её. Он подвёл её, когда она больше всего в нём нуждалась. Джон не собирался повторять этой ошибки. Но потом к нему привели Джейн Пуль вместе с Ашей и Теоном Грейджоями; Джейн была избита, покрыта шрамами и представляла собой просто жалкое зрелище. Это была не Арья. Никогда он ещё не испытывал такой сильной ярости. Он изо всех сил старался не напугать девочку. Быть может, Джон и был в ярости, но он не был Болтоном, и не был Ланнистером, чтобы вымещать свою злость на этой несчастной. Ей и без того досталось. Он отдал её под опеку нескольких копьеносиц и нашёл ей место в Чёрном Замке, пока сам не сможет вернуться в Винтерфелл. Почему-то Винтерфелл всё ещё оставался его целью. Он чувствовал, что не успокоится, пока голова ублюдка Болтона не окажется в его руках. Джон должен был выманить его из Винтерфелла, и знал как. Джейн хоть и была самозванкой, но всё ещё могла оказаться полезной. У неё не было желания возвращаться в Винтерфелл, это место теперь было источником её кошмаров, но она согласилась и дальше играть свою роль. Он объединил Север во имя Арьи, Сервинов, Мормонтов, Гловеров, Ридов и даже воинов вольного народа. Они сражались во имя её, во имя самозванки. Когда правда раскрылась, многие знаменосцы его отца были возмущены, бранили его на чём свет стоит, но всё же признали в нём главу дома Старков до тех пор, пока маленькая дочь Неда Старка не вернётся домой. Можно было подумать, что эта его мечта когда-нибудь сбудется. Все знали, что Арья Старк, скорее всего, уже давно мертва, и он тоже об этом знал. Он всё ещё ощущал на своём лице следы поцелуев, оставленные ей в тот день, когда он вручил ей Иглу. Сестры — наше сокровище. Отец был прав, когда говорил это. Джон чувствовал себя таким же потерянным, как и много лет назад, когда впервые осознал, что ему нет места в этом мире. Какое-то время его местом был Ночной Дозор, но теперь Чёрный Замок для него был запятнан предательством. Он не мог оставаться там, но и не мог отказаться от своего долга защитить Семь Королевств от Иных, поэтому остался в Винтерфелле. Бастард Старков всяко лучше Бастарда Болтонов, как утверждали некоторые, но он знал, что они смотрели на него с недоверием. Он был не только бастардом и лжецом, но восставшим из мёртвых. Люди старались не смотреть ему в глаза, чтобы не видеть в них пустоту. И холод. Он задавался вопросом, был ли этот бесконечный холод вызван свирепыми зимними ветрами или прикосновением смерти. Живой, но всё ещё мёртвый, всё ещё холодный и гниющий. Свет и весь смысл жизни покинули его, когда он прикончил ублюдка. Неудача была всё равно что яд на вкус. Единственное, что приносило ему хоть какое-то утешение, было Призрак. Когда его предали, Джон обратился в своего лютоволка, ощутив, как жизнь медленно покидает его. Джон теперь был больше волком, чем человеком. Он провёл так много времени в шкуре своего лютоволка, прежде чем красная женщина даровала ему поцелуй огня, что их связь стала намного крепче. Призрак не отходил от Джона ни на шаг, не издавая ни звука, но оскаливая зубы на любого, кто приближался к нему. Его лютоволк чувствовал, когда Джону хотелось побыть наедине со своими ошибками. Когда Джон очнулся, его кости затекли, а тело пронзила невыносимая боль, и он зарычал. Красная женщина опустилась перед ним на колени и назвала Азор Ахаем. Возрождённым принцем, что был обещан. Её последователи также были уверены, что именно он положит конец этой зиме. Он не разделял их уверенности. Какой бы праведный путь она ни видела для него, Джон не мог его увидеть. Но он действительно не хотел, чтобы всё человечество пало жертвой Иных и их омерзительных слуг. Не хотел, чтобы мир накрыла вечная тьма. Он сделает всё, что в его силах, но был уверен, что снова делает что-то не так. Красная женщина и Сэм были единственными, кто знал о его истинном происхождении, помимо лорда Перешейка, что раскрыл ему этот секрет. Для жрицы это стало очередным доказательством, что он был обещанным героем. Человеком, рождённым из соли и дыма. Принцем. Хоуленд Рид рассказал всё, что знал о его настоящем отце и его матери. Он был драконом, выросшим среди волков и переродившимся в сердце волка. Но всё ещё был бастардом. Бастарды не бывают принцами. Лорд Рид столько рассказал ему про Лиану Старк, что казалось, будто этот человек знал её как никто другой. Его мать была красивой, добросердечной, благородной, как Джон всегда надеялся, но он никогда её не узнает. А человек. Который его вырастил, никогда не был ему отцом. Его отцом был Рейгар Таргариен, известный во всём Вестеросе как насильник и похититель. Радоваться было нечему. Правда была тяжёлой ношей. Но иного на его долю в последнее время не выпадало. Самым тяжёлым его грузом были мысли о женщинах, что были частью его жизни. Каждая из них любила его и их жизнь окончилась трагедией. Казалось, что любить его — было проклятьем. Джон почти начал разделять ненависть леди Кетлин к нему, но и её не миновала подобная участь. Она тоже была убита. Мысли Джона вернулись к Арье. Ему всегда казалось, что половина его сердца принадлежит ей, и наоборот. Ему казалось, он снова потерял её. Волк внутри него заставил его рычать. Мысли Джона постоянно метались между тремя женщинами, которые во многом сформировали его жизнь: Игритт, поцелованная огнём, Лианна Старк, северная красавица, и Арья Старк, маленькая волчица. От него не укрылось, как похожи были его мать, сестра и возлюбленная. Все они были дикими, своенравными и прекрасными. Он убил свою, чтобы появиться на свет. Игритт была убита, пыталась завоевать то, что считала своей свободой. И Арья, когда-то он позволил себе поверить, что она жива. Он хотел, чтобы она была рядом с ним, чего бы ему это ни стоило, и теперь… Арья была единственной из всех троих, о ком он с полной уверенностью мог сказать, что любит её, без всяких заминок, сомнений, обид или стыда. Его дикая и упрямая маленькая сестрица. Хотя она ему сестра. Она никогда таковой не была. И она тоже была мертва, как и все, кого он любил. Его снова пронзила горечь потери. Ему было больно даже думать о ней. Призрак сидел у его колен и лизал ему руку. Лютоволк хорошо знал, в каком отчаянии был Джон. Он вспоминал тот день, когда покинул Винтерфелл. Арья дарила ему радостные поцелуи, выражая свой восторг. Его сердце разрывалось от радости каждый раз, когда она осыпал его сладкими поцелуями. Её худые руки обвивались вокруг него, её холодные серые глаза наполнялись весельем, а мягкие губы прижимались к его губам, напоминая его, что она любила его, а он всегда любил её. Он никогда больше этого не почувствует. Вот чего ему не хватало. Вот почему Винтерфелл больше не казался ему домом. Всё потому, что его дом был там, где была Арья. Ему никогда туда не вернуться.