Капучино с корицей

      — Капучино с корицей, пожалуйста. Сахар не нужен.       Лицо бариста забито синевой — татуха раскинулась на обе щеки, цепляет нос и висок. Драконий хвост оплетает шею, скрываясь под воротом безразмерного худи.       Бариста кивает, быстро впечатывая заказ на планшете левой рукой. Алые ногти летают над экраном. При столь… бесстрашном отношении к лицу Маглор ждала бы увидеть черный лак или вообще никакого, но никак не гламурную расцветочку.       Впрочем, на подвернутой белой рубашке Маглор — алые губы во всю спину. А осуждение чужих пристрастий не входит в ее хобби.       Кофемашина привычно шумит, плюясь порцией смолотых зерен. Тянет горько-пряным ароматом и помянутой корицей. Маглор бы поглазела на задницу баристы, но длиннющее серое худи лишает ее этого удовольствия.       — Ваш заказ.       Желтый стаканчик с наклейкой «люби» с легким стуком опускается на стойку — вновь в левой руке. Она что, левша? Мимоходом отмечая, что на алых ногтях намалевана золотая звезда, Маглор скользит взглядом дальше. Правый рукав прихвачен невидимкой, чтоб не болтаться, кисти нет.       — С-спасибо, — запоздало благодарит она, отводя глаза.       Бариста заученно желает хорошего дня и плюхается на низкий стул. Через мгновение из-за стойки звучит какой-то дурацкий подкаст. Маглор спешно выходит из кофейни, едва не расплескав свой напиток.       И не видит, как из-за стойки ее провожают цепким взглядом — алое на белом, чуть загорелые ноги в шортах, художественно небрежные черные пряди, на укладку которых тратится по полдня. И уж конечно, не слышит тихого отчаянного вздоха.

~~~

      — Капучино с корицей без сахара?       Рыжий хвост перекинут через правое плечо, отвлекая своей яркостью. Безразмерное худи с удлиненными рукавами — сходу и не скажешь, что руки нет.       Татухи на лице перекрывают собой шрамы. Довольно удачно, надо сказать: в полумраке кофейни, среди темных — необработанный кирпич и бетон — стен она в прошлый раз не разглядела.       И нечего разглядывать, ну же, не пялься!..       А лицо-то — ожившая эстетика. Симметрия в каждой черточке, широкие, но изящные мазки. До полученных травм девушка за стойкой была просто богична.       — Вы всех клиентов так быстро запоминаете?       — Это часть работы, — губы растягиваются в вежливой улыбке, рыжий хвост вновь колышется от кивка.       Собственная фраза про клиентов сразу кажется пошлой и претенциозно-отвратительной — как неудачная строка, как корявое стихотворение, из-за которых не уснуть по полночи. Капучино идеален в своей нежной горькости, но желание пить резко пропадает. Пропустив гомонящую толпу подростков на выходе, Маглор аккуратно ставит почти полный стакан на ближайшую лавочку.       Потом заходит по ссылке с отсканированным QR-кодом — и переводит на чаевые почти всю оставшуюся на карте стипендию, оставляя только на проезд. И на кофе, естественно.       В конце недели родители ей пришлют еще денег, а что-то подсказывает Маглор — даже будь такая возможность у бариста, она бы отказалась.

~~~

      Стаканчик, на этот раз красный — в тон ногтям бариста, с наклейкой «жжошь», со стуком опускается перед Маглор.       — За счет заведения, — говорит бариста, игнорируя протянутую для расчета карту.       — Сегодня день благотворительности? — вскидывает бровь Маглор.       — Нет, он был вчера, — татуированное лицо кривится, демонстративно поворачиваясь к парню за Маглор: — Что для вас?       — О, так сегодня бесплатный кофе? — оживляется тот.       — Да, разовая акция. Держите, — Маглор впихивает чертов капучино в руки растерянному парню. Тот пожимает плечами, но уходит. Бариста скрещивает руки на груди, что при ее и без того внушительном росте выглядит… впечатляюще.       — Мне. Не нужна. Благотворительность. — дракон на лице от каждого слова угрожающе движется, а Маглор не может перестать думать, какая же мразь посмела оставить подобные шрамы. И сколько боли пришлось выдержать повторно — при набивании этого гребаного дракона. — И нехер на меня пялиться, не берешь кофе — проваливай отсюда!..       Маглор готова поставить свой талант стихосложения, что она до последнего пыталась не кричать — равно при получении шрамов и татуировок.       — Мои глаза говорят, что это, — кивок на QR-код для чаевых, — здесь не для слезливого сбора на чье-то лечение, а ради соответствия заявленной в вакансии оплаты. Семья позволяет мне заниматься лишь учебой и хобби, так что считаю своим долгом вкладываться в экономику… Как тебя зовут? — спрашивает она следом, понимая, что девушка за стойкой для нее до сих пор безымянная, тогда как та знает о ней и имя, и номер телефона, и номер карты.       Молчание затягивается, и Маглор уже думает, что ответа не будет. Но наконец широкие плечи расслабляются:       — Маэ. Майтимо. Извини, но кого только не встретишь, работая в общепите… Да и я сама не сахар.       — Я пью без сахара, — говорит Маглор.

~~~

      В стакане Маглор — для разнообразия арахисовый латте, в стакане Майтимо — минералка. Маглор уже знает, что кофе та напилась на всю оставшуюся жизнь. Пока посетителей нет, они стоят, привалившись к стойке — каждая со своей стороны.       — А я стихи пишу, — озвучивает Маглор главную свою страсть. Откидывает упавшую черную прядь, безотчетно наклоняя голову так, чтобы свет падал с рабочей стороны. — Верлибры. Без рифмы, в общем. Хотя и рифмой балуюсь, бывает. Выкладываю под ником «Кующая Злато». Работать со словом — как с металлом, еще Маяковский об этом говорил…       Пузырьки постепенно оседают, а минералка не убывает. Майтимо опирается подбородком на увечную руку, в глазах ее блеск интереса. Чтоб не ляпнуть как в том меме «а что случилось?», Маглор трещит дальше:       — Люблю по парку гулять, по набережной, когда дождь идет. Тогда людей почти нет, тихо, можно сосредоточиться. Мне лучше всего пишется в дождь и после дождя, когда озоном пахнет, и все цветы мокрые… Любишь цветы, Майтимо? Я покупаю иногда пионы, им сейчас самый сезон… хочешь, тебе принесу?       Дракон на лице Майтимо двигается вслед за ее улыбкой, и Маэ кивает. А потом говорит будничным тоном:       — Пожар. Балка рухнула и кисть перебила, некроз тканей. Морду осколками окна посекло, ух и кровищи было!.. Чудом глаза не задело. Зато брательник мелкий выжил.       Ну вот, узнала. Дальше что?       Маглор с легкостью владеет словом, по праву считая себя ценительницей прекрасного. Но сейчас любые слова кажутся неуместными, и она лишь прикасается к левой руке Майтимо кончиками пальцев.       А золотые звезды на алом — это красиво, вообще-то. Как она раньше не замечала?

~~~

      У Майтимо шаг широкий, пружинистый. С ее-то ростом и ногами, о которых принято говорить — от ушей растут. Маглор предпочитает гулять размеренно, даже неторопливо. Внезапно застыть на месте — незаметно для себя, но не для прохожих — пытаясь поймать ускользающий ритм, образ, метафору…       Майтимо же будто бежит, несется куда-то, еще и руками размахивает в такт ходьбе. И Маглор невольно перенимает этот ритм, и вот уже ее левая рука размашисто движется в такт правой руке Майтимо, а ноги так и вовсе синхронизируются. Будто они воительницы в одном строю — или напарницы в одном деле.       Или любовницы. В одной постели, ага.       Смешавшись, Маглор сбивается с ритма, торопится его восстановить — так некомфортно идти в рассинхрон, так… неправильно; так старается сделать это незаметно для Майтимо — не посчитала бы копированием или слишком очевидной симпатией… Естественно, она спотыкается о бордюр и растягивается по горячему от солнца гудрону.       — Я же буквально на минутку отвернулась! — патетично восклицает Маэ. Левая рука ее с недюжинной силой поднимает и конвоирует Маглор до ближайшей скамейки. Помогая себе зубами, Майтимо извлекает из рюкзака вскрытую пачку салфеток и замусоленные, но целые полоски пластыря.       — Со мной всё норм, — Маглор протестует, но слабо.       Джинсы — хорошо хоть надела их, а не снова шорты — взяли основной удар на себя, но колени всё равно саднит, особенно левое. Майтимо без затей плюхается на корточки и деловито закатывает штанину на Маглор.       Это будто уравнивает их. Позволяет Майтимо позаботиться — с одной рукой. Маглор тонет в ощущениях — ноющая ссадина, точность и бережность прикосновений, упершаяся коленом в асфальт Майтимо — у ее ног…       Она же не может покраснеть — сейчас?..       Она напишет балладу о прекрасной деве — высокой и гордой, с мечом в левой руке, с золотой звездой на алом плаще. С рыжими волосами и безумной харизмой. И о другой деве — что равно владеет мечом и арфой, и о той будоражащей синхронизации меж ними… так, без модернизмов, пожалуйста!.. Может, их просто сестрами сделать?       — Так непривычно смотреть снизу вверх на кого-то, — Маэ лукаво улыбается, не торопясь подняться. Не торопится даже опустить закатанную штанину, хотя в ее ловкости уже нет сомнений. И будто в рассеянности задерживает ладонь на колене Маглор, огибая вспухшую под пластырем ссадину. — С моим ростом это редко удается.       Щекам становится горячее, и Маглор представляет прекрасную деву из ненаписанной баллады — на коленях пред другой, обнаженной. У первой девы лицо Майтимо, у второй…       Богатое воображение — дар Маглор и проклятье.

~~~

      — Почему капучино? — спрашивает Майтимо.       — Почему нет? — пожимает плечами Маглор, забирая крайний на сегодня стакан. Они собираются гулять вечером, после закрытия кофейни, поэтому доза допинга необходима.       Майтимо сводит кассу и кажется полностью сосредоточенной на этом занятии. Но внезапно поднимает голову и с обезоруживающей прямотой говорит:       — От человека, пишущего белые стихи под ником «Кующая Злато», ждешь запросов более изысканных, чем самый простой напиток — и интерес к калеке.       Маглор делает вид, что очень занята борьбой с трубочкой, занавешивая черными прядями вспыхнувшее лицо. Но уходить от вопросов она не привыкла.       — В основе любого навороченного рафа — эспрессо с молоком, вопрос в пропорциях и исполнении. Я не люблю сахар, а в батальоне сиропов и подавно не вижу смысла. Корица — это да, это запах дома и детства, а что-то сверх... Поэзия — концентрат смысла… на одну стихотворную строку может приходиться смысловая нагрузка, равная по объему и накалу рассказу в прозе, а порой и роману. Привыкаешь выхватывать самое главное. В век информационного шума — полезное качество, ящитаю.       Свет в кофейне гаснет, а уличные фонари, напротив, еще и не думают загораться. Сумерки, любимое время поэтов.       Время влюбленных.       — Пошли на набережную, что ли, — говорит Майтимо, и Маглор мысленно засчитывает ей плюсик в карму.       Телефон вибрирует, уведомляя о донатах и комментариях. Вчера она наконец дописала балладу о двух сестрах.       «Кующая Злато, вы мой кумир! Вашим героиням хочется сопереживать». «Обычно не оставляю отзывы, но вы так потрясающе пишите, не могу не высказаться. Не думали о том, чтобы взять мужской псевдоним? Кующий Злато — как вариант, Златокователь, — звучало бы более органично, отсылая к мифологическому образу кузнеца… От женщины все-таки не ожидается высокой поэзии». Закатив глаза в прозрачное небо, Маглор отправляет последнего комментатора в бан.       Прекраснейшая из женщин опирается на перила набережной, и Маглор становится рядом, глядя на темную воду внизу, но пред внутренним взором держа лишь лицо, оплетенное шрамами и синим драконом.       Левая рука Майтимо будто невзначай касается руки Маглор, и та в ответ сплетает их пальцы, всё также не поворачивая головы. Вода идет рябью. Ветер доносит запах пионов с парковых клумб.       Маэ разворачивается сама, кладя руку без кисти на плечо Маглор, и негромко говорит:       — Скажешь, если я неправа, — а потом решительно наклоняется с высоты своего роста к ее губам.       Маглор кажется — темная вода за перилами приняла ее в свои объятья, мягкие и обжигающие.       — Ты права, Маэ, — шепчет она, притягивая к себе рыжую голову.