Blooming family

— О Боже, Акаил! Опять? Тебя забрали на Яутжа Прайм около пятидесяти лет назад, сорок лет ты была замужем за Ми’итиаром, и вот уже десять лет ты являешься признанным и состоявшимся членом его клана. Десять лет — столько же, сколько твой сын ходил, говорил и дышал. Править вместе со своим супругом и охотиться ради пропитания было недостаточно, чтобы внести свой вклад. По-видимому, только то, что ты подарила Ми’йтиару детеныша, изменило твою роль среди них — от чужака (а для некоторых даже просто игрушка для их вождя) до того, кем ты была сейчас — женским аналогом главы клана, Матриархом. Ты слышала о нескольких матриархах на Яутжа Прайм. Как и ты, они спаривались с главой клана, но, в отличие от тебя, были главными в своей динамике и даже выше старейшины или древнего. Ты бы не осмелилась присвоить себе такую же форму власти и поэтому придерживалась второстепенной роли лидера, как это сделала бы королева-консорт на Земле. У тебя было гораздо больше свободы и контроля, чем ты могла бы попросить, ты была полностью довольна тем положением, которое занимала сейчас, и никогда не чувствовала необходимости претендовать на власть истинного Матриарха. Тот факт, что самки расы яутжа занимали гораздо более высокие ведущие роли, чем самцы, вполне устраивало тебя. Тем не менее у тебя все равно были определенные обязательства и внешний вид, который нужно было поддерживать. Ты принимала участие в организации путешествия некровных к кровным, обеспечивала мирное сосуществование внутри клана, взяв на себя роль судьи, как в суде на Земле, одобряла каждого новорожденного детеныша, которого тебе представляли, и считала его достойным, выслушивала их просьбы и предложения и старалась внести посильный вклад, и даже стала маяком щедрости и доброты для клана, к которому можно обратиться за советом и утешением. Список можно продолжать до бесконечности, но вместо того, чтобы чувствовать себя подавленным огромным количеством ответственности, ты наслаждалась ею. Это действительно была честь. Еще одна вещь, которой от тебя ждали — присоединиться к старшим самкам в их логове и слушать их мудрость вместе с другими младшими самками. Вместо того чтобы считать это хлопотной обязанностью, которую нужно было заставить себя выполнить, ты просто полюбила их компанию. А логово было прекрасным местом, в котором ты так обожала проводить время — безупречное слияние древней архитектуры и футуристического влияния яутжа, круглое по форме, с высокой куполообразной крышей, которую удерживала конструкция из колонн и балок, на которых были вырезаны иероглифы. В полых балках горел огонь, освещая помещение над головами всех присутствующих. Неделя привыкания к новой жизни прошла в том, чтобы не покидать дом Ми’итиара — твой дом, как только ты переступила порог — прежде чем он решил, что пришло время познакомить тебя со своим народом. И первым местом, куда он привел тебя, было логово старейшин. Это было трудное начало, но они оказались на удивление объективны. Вместо того чтобы видеть тебя тем, кем ты была, они видели тебя такой, какая ты есть. Даже находясь среди гигантов, ты ощущала себя желанной гостьей. В этот день и спустя десятилетия ты тоже примкнула к ним, заняв свое место у костра и напротив входа на единственном стуле в круглой комнате. У Матриарха было свое собственное место в логове — похожая на трон конструкция, сделанная из чего-то, что на ощупь напоминало смесь камня и металла. Тем временем остальные самки сидели на белых камнях-ступеньках на мшистой земле вокруг ямы. Матейх, самка, которая неофициально занимала высший пост среди старейшин и была первой, с кем ты ощущала себя комфортно, как раз собиралась обсудить вопрос о Дурной Крови, которая слишком близко подошла к границам клана, когда ты краем глаза заметила движение. Ты повернула голову ко входу и ахнула. Твой шокированный возглас прервал Матейх, заставив ее вздрогнуть. Остальные старейшины смотрели либо на тебя, либо на твоего сына, который, казалось, съежился под напряженным взглядом самок. Ты тут же вскочила со своего места, остальные быстро последовали за тобой, и ты оббежала их и подошла к Акаилу, который беспокойно возился с амулетом, прикрепленным к его набедренной повязке. Однажды ты заметила, как тоскующий взгляд твоего детеныша устремлен на набедренную повязку его отца, а на его бедрах покачиваются побрякушки и трофеи. Без лишних слов ты соорудила для него нечто новое и украсила нитью, на которую были нанизаны различные квадратные камни и зубы животных; нить была вшита в переднюю часть самодельной ткани на правом бедре. Его глаза так ярко загорелись, когда ты подарила ему эту вещь. — Акаил, мой маленький воин, — вздохнув ты, когда подошла к сыну и опустилась перед ним на колени, чтобы быть с ним на одном уровне. Обхватив его щеки, ты осмотрела его лицо. По всему лицу было несколько порезов — два на лбу, один под правым глазом и один над левым — и флуоресцентно-зеленая кровь была размазана вокруг ран и покрывала его мандибулы. Когда ты осмотрела его дреды, проведя пальцами по коротким усикам, он вздрогнул. — Мой милый, что случилось? — спросила ты, взяв его за руки и просканировав его руки вверх-вниз. — Я следовал за tochi, — пробормотал он, мгновенно избежав твоего сурового взгляда. Ложь. Положив указательный и средний пальцы под его подбородок, ты склонила его голову так, чтобы он снова смотрел тебе в глаза. — Ты снова был возле границ? — ты надавила на него и приподняла бровь. Акаил скорчил гримасу, — Да. Еще одна ложь. — Сколько раз мне нужно повторять тебе, что это опасно? Акаил опустил глаза, как побитый щенок, — Прости, мама. Нет. Нет, сейчас тебе нельзя было оттаивать. Тебе нужно было быть сильной и решительной, злиться на него за то, что он ослушался одно из твоих общих правил с его отцом. Тебе нужно было, чтобы он понял, что бежать за животным в девятый раз и уходить слишком далеко от земель клана было рискованно без сопровождения. Но эти его чертовы щенячьи глаза, тот самый взгляд, который его отец иногда использовал на тебе, делали тебя слабой и уступчивой. — Пойдем, — ты мягко улыбнулась ему и протянула руку. Когда ты снова выпрямилась, Акаил, не теряя времени, схватил тебя за руку, а другой рукой обхватил твою ногу, прижимаясь к тебе. Ты повернулась к самкам, извинилась и попросила прощения у Матейх за то, что прервала ее, прежде чем вы с Акаилом покинули логово. Рука об руку вы прошли короткий путь до дома. — Больно, милый мой? — спросила ты его, когда вы вошли на территорию своего дома. Ты свистнула на Бе’джаа, который начал лаять на незваных гостей, а также на двух других адских гончих, которыми владел Ми’йтиар — Вохту и Джин’тха — и подала им знак, что это только вы и чтобы они отступили. — Больше нет, мама, — Акаил энергично замотал головой, делая храброе лицо. Улыбнувшись ему, ты завела его внутрь, подняла на руки и отнесла к длинному столу, стоявшему в центре главной комнаты дома. За ним и напротив входной двери еще три двери ведут вглубь дома в смежные комнаты, например в твою спальню. Как и логово старейшин, эта комната была круглой с куполообразной крышей из оранжевого и светло-серого стекла, но от места, где заканчивался купол, вбок уходило не менее метра дополнительного потолка, с которого свисало вниз кольцо из камня, похожее на огромный кольцеобразный светильник, опоясывающий всю комнату. Как обычно, ты усадила его на поверхность, поцеловала в маленькое пространство между его несуществующими бровями, что сразу же вызвало у него веселое урчание, и достала Медикомп, который хранился в одном из ящиков под длинными полками, где твой супруг выставлял свои трофеи. Ты поставила Медикомп рядом с Акаилом на стол, села и быстро принялась за работу: измельчила гипс и расплавила его горелкой, добавила синий растворитель и перемешала, пока не получился гель. — Ты знаешь, что нужно делать, малыш. Будет больно, — предупредив его, ты взяла одну его руку в свою, прежде чем начать наносить гель на тонкие порезы на его лице. Тут же Акаил издал резкое шипение и сжал твою руку так сильно, как только мог. Но он оставался неподвижным, не желая испортить твое и без того осторожное обращение. Его взгляд плясал по твоему лицу, восхищался цветом твоих глаз, который так отличался от его, изучал твою гладкую кожу, которая не была такой грубой или бежево-зеленой, как у него, сканировал твой рот, который не был спрятан за клыками. Он открыл рот, но ты прервала его еще до того, как он успел произнести первые слоги своего вопроса. — Будь честен со мной, Акаил. Что случилось? Ты не получаешь такие раны просто так, потому что последовал за tochi, — спросив его, ты отложила лопатку в сторону, а затем взяла тряпку, которую добавила в «Медикомп», и вытерла кровь с его уже заживающих порезов и мандибул. — Споткнулся о камень, — ответил он, запыхавшись. Еще одна ложь. — Я скатился по склону в кусты. Ложь, ложь, ложь. Ты хмыкнула, — Дурные возле Стоунхенджа? Я же говорила тебе держаться оттуда подальше. Эти статуи неустойчивы, а ты еще не настолько силен, чтобы выдержать их вес, если одна из них упадет на тебя. — Прости, мама, — пробормотал Акаил и втянул голову, словно это помогло бы ему избавиться от стыда, который вызвали в нем твои слова. Ты снова растаяла от искренности его слов, и тебя охватило чувство уверенности. Возможно, ты не имеешь ни малейшего представления о том, как воспитывать ребенка, ведь раньше тебе не доводилось этим заниматься, но, должно быть, ты делаешь что-то правильно, раз он способен осознать свои ошибки и проявить раскаяние. Но это было не то раскаяние, о котором ты думаешь. — Все в порядке, мой милый. И ты так хорошо справился с тем, чтобы не дергаться ради меня. Ты был очень храбрым, — воркуя, ты поцеловал сначала заживающие порезы на его лбу, а затем перешел к порезам у глаз. Но он не был храбрым. Если бы он был таким храбрым, как ты утверждаешь, он бы сказал тебе, что раны нанесли не колючки кустов, растущих у Стоунхенджа, а все еще развивающиеся когти старших юнцов, которые насмехались над тобой. Акаил очень, очень старался не обращать внимания на их поддразнивания и провокационные колкости, но когда один из них — самый высокий из всех — заговорил о том, как он рад, что его мать — уважаемая самка племени, а не какая-то чужая, низкая зверушка, которая греет гнездо главы клана и, возможно, радует любого другого самца на стороне, маленький Акаил увидел только красное. Он набросился на старшего юношу и вгрызся ему в шею, пока его когти наносили столько повреждений, на сколько были способны. Но из-за его меньшего размера и хрупкой силы это преимущество было обращено против него в следующую секунду, когда он почувствовал, что его лицо расцарапано, а спина ударилась о землю, когда его оттолкнул старший мальчик. К счастью, прежде чем ситуация могла обостриться еще больше, к маленькой группе приблизились два Кровавых Яутжа, и Акаил воспользовался возможностью быстро встать и поспешить в логово старейшин, где, как он знал, находилась его мать. Это было не в первый раз и, вероятно, не в последний, но он пообещал себе всегда защищать тебя от всего, что может сокрушить твое прекрасное сердце и добрую душу, которая показывала ему безусловную любовь с того момента, как он открыл глаза, чтобы впервые в жизни взглянуть на свою мать. Все было размыто и расфокусировано, но он помнил твою улыбку. Эту улыбку. — Мама? — спросил Акаил, наблюдая за тем, как ты собираешь вещи в «Медикомп». — Мм? — ты гулко хмыкнула и опустилась на один из стульев, стоящих вокруг стола прямо перед ним. Мгновенно Акаил потянулся к твоим блестящим волосам и начал возиться с ними, ощущая, какие они мягкие и шелковистые. Когда он был маленьким, то часто играл с ними, мурлыча при этом. Он еще не умел говорить, но его милой болтовни в сочетании с широко раскрытыми глазами было достаточно напомнить тебе о том, насколько он сын своего отца. Оба были очарованы, может быть, даже слегка одержимы твоими человеческими чертами. Акаил хмыкнул, — Почему ты не похожа на меня? — Хм? — ты удивленно вскинула брови, услышав его внезапный вопрос. — Почему ты так выглядишь? Почему не похож на меня или папу? — он продвинулся дальше и закрутил прядь твоих волос вокруг своего указательного пальца. — Мой сладкий, — заворковав, ты приподняла его за талию и усадила к себе на колени, его ноги свисали с каждой стороны твоих бедер. Он обхватил тебя руками и уткнулся лицом в твою грудь, ближе к горлу, — Ты помнишь сказки на ночь, которые я иногда рассказываю тебе? Ты ощутила лишь вибрацию на своей коже и восприняла это как ответ, как подсказку к продолжению, — Когда я была маленькой, как ты, твоя бабушка сидела рядом с моей кроватью и рассказывала мне те же самые. Акаил оторвал лицо от твоей груди и поднял голову, чтобы посмотреть на тебя, — Бабушка? Я киваю, — Да. Мамина мама, — ты обхватила его маленькое личико и осыпала его поцелуями, — Эти истории из того места, где я родилась. Земля. — А есть еще похожие на тебя? — Да. Многие похожи на меня. Земля похожа на дом. По всей планете есть деревни, и они тоже говорят на разных языках. У них есть глава клана, которого называют майором или президентом, есть воины, но есть и обычные люди, которые работают на работе или ходят в школу. — Что такое работа? — с любопытством спросил Акаил и склонил голову набок. — Работа — это то, чем занимаются ооманцы, чтобы заработать на жизнь, чтобы построить свою жизнь. Здесь все немного иначе. Например, имея работу, ты можешь зарабатывать деньги и покупать еду, а здесь ты просто ходишь в лес и охотишься. Имея работу, ты также можешь построить дом, но здесь ты просто делаешь это сам, используя ресурсы, которые может предложить эта планета, — ты пояснила это с мягкой улыбкой. — Что такое ооман? — Это то, кем я есть, мой маленький воин. Мама — ооман, человек. Вот почему я выгляжу совсем иначе, чем ты или твой папа. — Но почему я не похож на тебя? — спросил Акаил, и его очаровательное лицо стало еще более драгоценным, когда он нахмурился. Ты задумчиво хмыкнула, прежде чем надеть яркую ухмылку и защекотать его бока, — Потому что я хотела кого-то уникального и необычного, и я надеялась на кого-то, кто будет таким же красивым, сильным и благородным, как твой папа. И если уж говорить о твоем папе, то он был твердо намерен иметь такого детеныша, как ты, мой сладкий. Ми’йтиар действительно был очень решительно настроен на то, чтобы его ДНК прижилась в тебе. Но это было не единственное, что полностью доминировало над тобой. — Я знаю, что я не такая большая, сильная и красивая, как другие матери… — Ты более красивая! — Что? — спросила ты, приподняв брови от его обиженного тона. — Ты более красивая! Красивее, чем другие матери, красивее, чем другие самки! Скажи, что ты красивее! — запротестовал Акаил, тут же встав на твою защиту даже вопреки своим собственным словам. Тебе пришлось проглотить свои эмоции во время его короткой тирады. У этого мальчика было твое сердце, такое драгоценное и чистое, и твой душевный мир, уже так развитый для его юного возраста. Ты даже не думала, что способна сотворить нечто настолько прекрасное и уникальное. — Я более красивая, — с улыбкой повторила его слова ты, погладив его по макушке, и поцеловала в лоб один, два, три раза, — Почему бы тебе не пойти и не поискать папу, а? Держу пари, он любит учить тебя кое-чему о лидерстве. Акаил слез с твоих коленей, щелкнув своими мандибулами, и уже выбегал из дома. Ты следовала за ним, чуть медленнее, чем его опасная скорость, и, прислонившись плечом к входной двери, весело наблюдала за ним. Тебе была ненавистна мысль о том, что ты станешь матерью. Тебе была ненавистна мысль о том, как дети повлияют на твое здоровье и тело. Ты ненавидела мысль о том, что ради них придется отказаться от своей свободы. Тебе была противна мысль об ограничении собственной жизни, чтобы подстроиться под их. Тебе была ненавистна мысль о том, что придется отказаться от всех надежд, которые ты питала, от всех планов, которые ты строила, и от всех мечтаний, которые ты представляла, чтобы удовлетворить каждую из их потребностей. Боже, никогда еще ты не была так счастлива, что ошибалась.