Зависимость

      Каблуки методично отбивали по кафелю незатейливую мелодию. Звук стих, заскрипел мел.       Он цыкнул и стёр всё мокрой тряпкой, размашисто и очень громко, задевая другие записи. Немного постоял, стукнул кулаком по открытой ладони. Быстро пробежался к другому концу комнаты. Фиолетовые глаза неотрывно следили за ним сквозь белые ресницы.       Потянулся за документами на другой конец стола. Не достать… попробовал ещё раз. Обтягивающие штаны натянулись, очертив округлые ягодицы. Победно захихикал, когда ухватился за бумажку и подтянул себе, помятый халат вновь скрыл его поясницу и таз. Взял мел в руки, с нажимом сделал пару пометок, разорвал несчастный лист. Побежал за новым. Джодах сильно ударил рукой по столу. Джон даже не обратил на это внимание, сильнее прогибаясь над столом за другими записями.       Нет, это просто невозможно терпеть.       Джон уже на протяжении месяца, стабильно и очень эффективно, действовал Джодаху на нервы в этой тесной комнатушке. Почему тесной? Потому что Харрис, из всех свободных, выбрал самую маленькую комнату в лаборатории. Видите ли, тут «лучше думается». А Джодах сидел с ним. Точнее, ему приходилось находиться здесь, ведь, по своему печальному опыту, он понял что оставлять Джона наедине с собой — дело гиблое и небезопасное.       — Чего рот кривишь, пернатый? — Как это увидел Джон, стоя к нему спиной уже не вызывало вопросов. Джон вообще видел всё, просто вовремя умел прикинуться тупым.       — Не называй меня так.       — А как нужно? Джодах слишком скучно, а, к примеру, Джо кратко и понятно. О, не закатывай глаза, я придумал получше, раз тебе так не нравится. Джодушка, как тебе? Типа Душка, только с «Джо», хотя душкой тебя назвать сложно, так что не подходит. А может Джордж? Ну нет, это уже другое имя. Джод… Джоде… — Он с особенным нажимом нарисовал хвостик пятёрке. — ай-яй, не могу больше придумать! Какое же у тебя всё-таки глупое и неудобное имя, пернатый, не думал взять себе двойное? Очень удобно, особенно когда пишешь, к примеру, книгу, можно использовать сразу две формы, чтобы не скатываться в вечное повторение с: «он, его, ему», вот у меня сразу три формы обращения, глаз вообще не мозолит! А так, Джодах, Джодах…       Упоминаемый в тысяча первый раз, глубоко вздохнул. Он почти сразу понял, что перебивать или что-то доказывать — бесполезно.       — Вообще-то, это я должен тут вздыхать! Будто это тебя заставили работать против своей воли, а не меня! Будь у меня выбор…       — У тебя его нет. Работай молча.       Он резко поставил точку в числе с огромным остатком. Развернулся всем корпусом и постучал мелом по губам, отводя взгляд. Прижал несчастный кусок сильней, приоткрывая губы. Джодах прищурил глаза. Джон повёл рукой, теперь мел чертил по щеке, упираясь в ямочку. Он задумчиво хмыкнул.       — Ну, вообще то, я могу уйти в любой момент и… — Джодах встал. Ножки стула жалобно заскрипели. — Ладно, ты прав! Не могу, мы поняли!       Он вновь сел обратно, перья зашуршали о спинку. Кто эти неизвестные «мы», Джодах задавать вопрос не стал. Джон был гением с большой буквы, но при этом тараканов в своей голове он имел на целый ярд больше, чем у среднестатистического пациента психбольницы.       Но, при всём его наборе психопата, а.к.а Доктора Хаоса получалось держать на коротком поводке. Ведь, как бы он не был умён, сил и влияния богов у него в этой вселенной не было.       — Молчишь — не нравится. Работаешь — не нравится… Бубнил Джон себе под нос.       Харрис настоящая холера. Окетра как-то жаловалась на Дану, но ей ещё не приходилось находится с Джоном в одной комнате тет-а-тет.       — Ты сегодня особенно не в духе, — сказал Джон уже громче. — индюк укусил?       — Смешно. — Джодах закрыл глаза и откинул голову назад.       — До безумства!       — Ты и так безумен.       — Не правда. Не было бы у меня ума, кто бы тогда возвращал вам вашего горячо любимого меня, но только с невероятно дурным вкусом? Мне же совершенно не идёт синий, это преступление против моды!       — Лучше бы у тебя и вправду не было ума… — Джодах потер переносицу.       — М-м-м, нравятся существа, которые следуют только своим инстинктам? Хотя, если они есть, мозг всё равно будет присутствовать в их пустой черепушке. Кстати, ты знал, что у некоторых индивидов есть фетиш на интеллект? Смешно, не правда ли? Хотя я так не считаю… но, возвращаясь к теме, и судя по твоим поступкам, ты в них не входишь. А иначе как же ты можешь так спокойно находиться в одной комнате со мной, и не умирать от возбуждения?       Вздыхать каждый раз, когда Джон открывал рот, уже вошло в привычку. Он уже намеревался ответить, но вовремя остановил себя, клацнув зубами.       — Иногда меня удивляет, куда заводит твоя тараторка.       Джон театрально ахнул. Он приложил свободную руку ко лбу, отыгрывая невероятный психический урон. Тем не менее, не прекращая мучить доску своими скачущими цифрами.       — Как колхозно, Джодах! Никогда не слышал такого вульгарного сравнения для рта.       — Самое то. У тебя лишь иногда получается выдать что-то умное. В остальное время только и можешь, что нести бред.       Конечно, он сильно приуменьшал. Но глупые провокации требуют таких же глупых ответов.       — Не согласен! Побольше твоего-то умею, пернатый!       Джодах вскинул брови и издал громкое: «Ха!», открывая глаза. Разговор приобретал странный оттенок, и то ли он не хотел этого замечать, то ли прекращать.       — И что же? Поделись.       Джон на секунду остановился, а затем… рассмеялся.       — Глупый Джодах, ты действительно лучше любых цирковых представлений, даже в моей вселенной я не встречал такую нелепую птицу. Я искренне не понимаю, как ты, с таким-то уровнем интеллекта, вообще стал богом. Хотя, — Добавил он скучающи, — какой там бог… индюк, с красивыми перышка…       — Многое себе позволять начал. Стоит напомнить, как я тебя поймал?       Договорить Джону не дали. Как шелест листьев, горячее дыхание обожгло ухо. Чужая рука смазала несколько цифр в углу доски, загораживая свет большим фиолетовым рукавом. Джодах умел злиться. Яркой и громкой яростью, мог крушить и ломать. Так он реагировал на внешние раздражители, решая грубой силой. Но с Джоном его злость перерастала в что-то тихое и шипящее.       — Говорит «Бог», который даже с простейшими аномалиями разобраться не смог.       Опасное. Как тиканье таймера на бомбе.       На голову ниже, Джон развернулся к нему лицом и сложил руки на груди. Схватить бы за их перекрестье, надавить на грудину, чтобы услышать хруст рёбер. Джон ухмыльнулся. Опустил очки ниже, посмотрел исподлобья. Своими яркими глазами, с отливом цитрина.       — Знал бы ты, как мне хочется сломать тебя. Сжать череп в крошки.       — И в награду получишь очень приятный звук. Хрустящий, будто ломаешь ломтики чипсов. Ты сам знаешь его не понаслышке, пернатик.       Руки скользнули ниже. Все усердные расчёты павлину под хвост, остались на руках белым налётом.       — Тебе прям невтерпёж вывести меня сегодня, провокации слишком очевидны. Сдаёшь обороты…       Крылья скрыли за собой комнату. Джон мягко провёл рукой по чёрным перьям, сжимая их.       — Но ты же повёлся?       — Может, немного.       Джодах боролся с желанием вырвать его язык, юрко пробежавший по губам, обветренным и искусанным. Незаконно улыбаться так, как это делал Джон.       Незаконно быть таким невероятным на вкус. Он так же токсичен, как Джодах представлял себе иной раз, чтобы хоть как-то заткнуть это болтливое чудо. Наглое, самоуверенное, надоедливое, охуеть какое сексуальное, чудо. Целоваться так отчаянно и прытко — преступление. И Джодах обязательно упечёт его в тюрьму.       Джон схватился за воротник, без стеснения встал на чужую обувь, лишь бы стать выше, дотянуться и поглотить. С последним пунктом отлично справлялся Джодах, обвивая его широкими крыльями словно кокон. Секунда — и халат оказался разорван, треснули нитки, покатились пуговицы. Он не терпел задержек в делах, особенно когда знал, что при любом раскладе получит желаемое. Джон осознавал это, позволяя стащить с себя ненужную тряпку, прижимаясь ближе, теснее. Движения рваные, нетерпеливые, Джодах позволял вести в поцелуе, грубо сжимая чужие бока под оранжевой кофтой.       Джон — наркотик. Попробовав однажды, слезть будет невозможно. И крутиться в его играх было равносильно направлять иглу в собственную вену. Перекатывая слюну на языках, Джон пересчитывал ряды белых зубов, вылизывая десны, рвано выдыхал, когда клыки впивались в его губы за слишком наглые выходки. Джодах был выше и шире. И «крохотность» Джона сводила его с ума. Одно движение, — намеренное или нет, — и он бы затрещал по швам как вышеупомянутый халат.       — А ты противился. Нравится ведь, признай.       На одном выдохе сказал Джон. Вздрогнул, когда чужая рука хлёстко ударила его по ягодице.       — Я никогда не противлюсь. Особенно когда вижу, что ждёт меня в неоспоримом будущем.       — Ну вот… А я переживал из-за этого, что испорчу тебе весь сюрприз. Даже было желание оторвать твои очаровательные пёрышки к херам.       Свитер полетел к ногам, открывая вид к пятнам на рёбрах, оставленных только что. Джодах с наслаждением будет наблюдать, как скоро они посинеют до ярких гематом. Джон бледный как поганка, кожа у него на удивление тонкая и нежная, любой росчерк ногтем в секунду оставлял красные полосы, заставляя грудь взымаваться к небу чаще и сильнее. Джон был ебаным произведением искусства. Тот с довольной ухмылкой следил за чужим взглядом, демонстрируя подкаченное эктоморфное тело, красуясь.       — Кто из нас ещё павлин?        — Просто мне нравится твоя реакция. Ты дышать в моменте перестал. Это очаровательно.       — Очаровательно будет, оставь я тебя с содранным горлом и без голоса на пару дней.       Джодах читал ответ Джона по зажигающимся звёздам безумия в его глазах. Он провёл большим пальцем по подбородку, размазывая слюну по острой линии челюсти. Рука медленно повела вниз, по сонной артерии. А затем резко сжала шею, с садистким удовольствием отмечая, как дёрнулся кадык под ладонью и закатился жёлтый блеск за веки.       — Ты ещё долго не сможешь надоедать мне своей тупой болтовней. Я заставлю тебя хрипеть подо мной, Джон.       — Это мы ещ-щ-щё посмотрим…       Джодах резко отпустил руку, Джон повалился на него. Отдышаться ему не дали, втягивая в долгий и тягучий поцелуй. Придерживая за талию, ненавязчиво потянули в сторону стола. Мгновение, и они меняются местами, Джон лихо седлает стол хватаясь за чужие плечи, а Джодах удобно устраивается меж его ног. Он стягивает с себя тунику, оголяя торс.       — А наш божок-то, неплохо сложен…       Джон звучит хрипло, опьяняющее пошло, он проводит длинными пальцами по груди вниз, словно играя мелодию на струнах, доходит до края штанов, оттягивает резинку. Он улыбается, другой свободной рукой сжимая мускулинное плечо и впивается в него зубами, оставляя круглый след на коже. Джодах шипит, хватает его за щёки и убирает чужую голову, в ответ целуя шею. Языком он повторяет очертания выпирающих ключиц, яреминой впадинки.       Одного укуса бы хватило, чтобы перегрызть мироходцу глотку. И Джон готов скулить от этого осознания. Он словно в клетке с тигром. Лезет в его пасть, зная, что тот не посмеет откусить ему голову. Потому что ещё нужен, полезен. Они оба думают, что всепоглощающе контролируют друг друга, но кто это делает в самом деле — загадка.       Джодах ведёт языком ниже. Обводит ореол, легко прикусывает. Выбивает из Джона его первый ярко-выраженный стон, заставляя прикусить тыльную сторону ладони. Очки съехали набекрень, кожа приобрела неестественный, но безумно подходящий для него, красный. Вжикает молния, штаны стягивают вниз, облегченный выдох и шипение, когда большая ладонь обхватывает плоть. Сухая и шершавая, она не доставляет удовольствия, зато доставляет её владельцу — вид Джона, что кривится от неприятных ощущений очень ему льстил.       Сжалившись, Джодах плюёт на свою ладонь и размазывает слюну по члену.       — Чёрт, ты же бог! Не можешь смазку создать, или что-то в этом роде?!       — Какие мы нежные.       — Посмотрю как тебе будут…       Джон захлёбывается на половине фразы, хватаясь за предплечье и втягивая воздух. Джодах ускорился, рука заскользила подозрительно хорошо, намеренно обводя большим пальцем уздечку. Горячо, аж бедра сводит, Джон закусывает губу и толкается в кулак. Смотреть как этим учёным завладевает животная страсть сродне вкусу сладкой конфеты, выброс собственных гормонов туманит разум. Свободной рукой Джодах оттягивает резинку и ведёт по собственному стояку, пристально наблюдая за эмоциями на чужом лице. Тягучая нега накрывает его с головой, он прекращает остервенело надрачивать Джону, тот раздражённо выдыхает и поднимает взгляд.       Но понимая намёк, он, не разрывая зрительного контакта, медленно снимает очки. Откидывается назад на локтях, облизывается, ухмыляется. Овладеть. Холодный стол будоражит своей контрастностью с горячей кожей. Джодах зеркалит его улыбку, почти скалится. Подчинить. Джон медленно разводит ноги. И сломать.       Джодах вводит один палец. В действительности смешна реальность, круто быть богом — не надо отвлекаться от процесса для поиска смазки. Пару толчков, вводит второй, а позже и третий, дольше и нуднее, Джон в моменте успел даже издевательски зевнуть.       Джодах хмурится, наконец снимает штаны, убирает пальцы и медленно входит внутрь. Джон замычал, но, упрямец, стойко терпел всю боль, закусывая губу. По-геройски даже, осознавая, что член у Джодаха не маленький.       — Больно?              — Заткнись.       — Не жмись, легче будет.       Харрис зашипел, хватаясь за широкие плечи. Прячет лицо в изгибе шеи, кусает до белых пятен перед глазами, Джодах терпит и лишь тяжело сопит на ухо. Движение на пробу, он чувствует как Джон подгибает ноги, как сжимает нутро, отчаянно пытается расслабиться. Невероятно было видеть, на какие жертвы готов пойти этот фанатик, просто ради новых ощущений.       И труды любого должны быть награждены. Пару минут, Джодах чувствует как мелкие проклятья сменяются тяжёлым вдохом. Вновь и вновь, пока они тягучим ручьём не перетекают в стоны. До нелепости гармонично, будто Джодах слушал эти звуки каждый день. Как чашка кофе по утрам — само собой разумеющиеся.       И по нескромному мнению Джодаха, Джону амплуа шлюхи шло к лицу намного больше.       Он медленно вошёл до конца, вслушиваясь в жалобный всхлип. Повторил так несколько раз, резко вышел. С хрипотцой, облизывая пересохшие губы, сказал:       — Перевернись.       Джон, конечно же, не изменяя противному характеру, не подчинился.       Тогда его легко, подобно перу, перевернули на живот, вжали локтем в лопатки. Ухватив тёмные волосы на чужом затылке, Джодах вошёл, попадая по простате, больше не церемонясь с любезностями. Взял быстрый, грубый темп. Громкие шлепки кожи о кожу, кричащие стоны и адское наслаждение. Джон был демоном-искусителем, и грех был ему не поддаться. Вжимая щёку в металик, Харриса долбили так, что его звонкий голос великолепно раздавался на всю комнату. Отчаянно он тянул руки, пытался схватить хотя бы пару листов для опоры, но те с шелестом летели на пол, а он сквозь зубы мычал, закатывая глаза. Крышесностная картина. Джодах, от желания сжать до хруста бедные кости мироходца, впивается клыками ему в красное ребро, наслаждаясь вскриком. Он не оторвался, пока не почувствовал горький привкус во рту. Прокусил. На боку, ближе к лопаткам, остался след, Джодах поспешил слизать кровь. Харрис отчаянно боролся чтобы не отключиться на месте.       У Джона расширены зрачки, у Джона текут слюни, у Джона больше не работает мозг. Джон под наркотой, даже не употребляя дозу. Это то, что он искал.       Его опять бьют по ягодице, он определяет это запоздало, (последствия болевого шока) когнитивные функции нарушены. Он не слышит окружающие звуки, даже в его голове тишина. Не осознает как хрипит имя бога, как Джодах издевательски что-то шепчет ему на ухо. Не сразу понимает, что кончает — грязно, с надрывом в голосе. Не чувствует, как с протяжным стоном уже кончают в него. Джодах вытирает пот со лба. Джон аккуратно переворачивается на спину, с туманной пеленой на глазах. Он криво ухмыляется, даже в этой ситуации этот жук пытается не пасть в грязь лицом. Выглядит это настолько же жалко, насколько сексуально. Из принципа, нежели из тёплых чувств, его целуют в губы, глубоко и мокро, с пошлым причмокиванием.       На следующий день, в лаборатории Джодаха никто не встречает. У Харриса нет друзей. Нет любовников. У него есть лишь цель и побочные с ней события, мотивацией которых выступает лишь собственное веселье и огромное эго. Джон Дейви Харрис непредсказуемый психопат и работает он подобно действию наркотика.       Всё вокруг талдычат, мол: «не связывайся, это верный путь к смерти!» Но, даже зная о его опасности, к запретным плодам они тянут свои руки. В начале из любопытства, а потом из надобности. Он помогает, а потом вгрызается в мозг как паразит. А мысль, что ты смог обуздать влияние этой твари для своих же целей — станет главной ошибкой в твоей жизни.