yellow café

      сынчоль не любит кофе. ему не нравится горький привкус, не нравится запах, он неловко морщится каждый раз, заходя в кафе. он перепробовал множество вариантов — латте с лавандовым сиропом, маккиатто, раф с тыквой, капучино, американо. и каждый напиток безбожно заставлял его плеваться.       ему не нравится кофе, но каждое утро и вечер он неизменно приходит в yellow cafe, заказывает всегда одно и то же — карамельный маленький латте и круассан с фисташкой. он садится за маленький желтый столик в углу, дожидаясь своего заказа.       он ненавидит кофе, но чертовски любит этого милого бариста за стойкой.       первый раз, когда сынчоль зашел в эту кофейню, был чисто случайным. он возвращался с работы, когда теплый летний ливень заставил его в спешке спрятаться в первом попавшемся на глаза заведении. его руки слегка дрожали от холода, мокрые волосы прилипали к лицу, белая намокшая футболка предательски просвечивала.       — ну и погода сегодня, да? — чужой мягкий голос заставил сынчоля поднять глаза и взглянуть на стойку. он совсем не собирался ничего заказывать и уж тем более оставаться здесь надолго, только переждать и быстро уйти. заводить случайные диалоги он тоже не особо любил.       он подошел поближе к стойке, осторожно сел за желтый барный столик, чувствуя себя самым неловким человеком на свете — пить кофе не хотелось, но и сидеть в кафе, ничего не купив, некомфортно.       — ничего, если я пережду дождь здесь? — осторожно поинтересовался сынчоль, решив, что продолжать сидеть молча будет слишком невежливо. ему одобрительно кивнули в ответ.       — конечно. что-нибудь желаете?       — не знаю… маленький латте? — сынчоль пролепетал это совсем растерянно, в следующую секунду уже проклиная себя за то, что сказал. ведь он мог взять горячий чай, какую-нибудь газировку, что угодно, только не эту нелюбимую жижу. но теперь он продолжал молчать, неловко постукивая пальцами по барной стойке.       — добавить какой-нибудь сироп? — и сынчоль растерялся еще больше. он не любил сладкое, но этот вопрос застал его врасплох. может, с каким-нибудь сиропом будет вкуснее?       — а какой вы сами любите? — вдруг спросил он.       бариста лишь очаровательно улыбался на этот вопрос и сынчоль не понимал, искренняя ли это улыбка или просто вынужденная рабочая вежливость.       — мне нравится соленая карамель, — ответил парень, и они кивнули друг другу в понимании.       пока кофе готовился, сынчоль позволил себе осмотреться вокруг. здесь было светло, уютно, но избыток желтого цвета слегка резал глаза — сынчоль чувствовал себя глупым жуком, застрявшим в ярком желтом подсолнухе. людей было мало, какая-то ненавязчивая музыка играла на фоне, а дождь за окном никак не унимался, барабаня по панорамным окнам.       — держите, — и сынчолю протянули маленький бежевый стаканчик. только в эту секунду, забирая его из чужих рук, чхве столкнулся с бариста взглядом — и сердце его пропало. милые блондинистые волосы, горящие какой-то теплотой карие глаза, нескончаемая нежность в каждом движении — бариста казался невероятным. сынчоль чувствовал, каким потерянным выглядит и как глупо, должно быть, он застыл на месте. но он не мог отвести взгляда.       неужели настолько красивые люди действительно существуют в реальности, а не только в кино и на сцене?       думал сынчоль, пока широкая улыбка никак не пропадала с его лица.       — что-то еще? — с недоумением спросил бариста, и правая бровь его мило исказилась в вопросе.       — а, нет. извините, — пробормотал сынчоль, будто очнувшись от удара. он наконец взял стакан в руки, зачем-то сделал первый глоток — хотелось скорее проглотить застывшее в горле смущение. кофе оказался на удивление приятным, сливочно-нежным, с легкой карамельной сладостью и тонким кофейным послевкусием — впервые чхве не поморщился от напитка.       — вы покраснели, — и чужие слова прозвучали как-то слишком нежно.       — а?       сынчоль неловко опустил голову, выдохнул мучительно, закрыл лицо руками. он представил себя со стороны, такого растерянного, мокрого, с нелепой прической и розовыми щеками — и румянец от этих мыслей алел только сильнее.       с того дня сынчоль стал заходить сюда чаще, чаще пить кофе, почти привыкнув к его вкусу, есть больше сладкого вопреки спортивной диете, а еще чуточку меньше спать. это вошло в привычку — теперь он выходил на работу из дома чуть раньше обычного, чтобы позволить себе посидеть в кафе двадцать минут. его стали называть «постоянником», улыбались, рассказывали об акциях. за это время сынчоль выучил о бариста всё: его имя джонхан на бейджике (эти слоги так приятно ложились на язык, как родные), его запах — всегда что-то свежее и чуть сладкое (но он не мог угадать названия духов), его движение — неторопливые, но всегда расчетливые и грациозные. сынчоль взял бы с собой карандаши и блокноты, нарисовал бы его сотни портретов, если бы умел.       а еще сынчоль был таким неловким, смущенным, смешным. он всегда проговаривал мысленно приветствие и свой заказ, прежде чем открыть дверь кафе. всегда улыбался как глупый влюбленный мальчик, краснел, стеснялся, оговаривался нелепо.       боже, мне будто снова четырнадцать.       говорил он себе и сам над собой смеялся. это стало казаться приятной традицией и милой игрой. они с джонханом желали друг другу доброго утра, хорошего дня — и сынчоль уже не мог представить свою крохотную жизнь без этих фраз. джонхан был сияющим — каждый день, как яркое солнце, он улыбался тепло и ярко, даже не зная, как освещает сынчолю жизнь.       иногда сынчоль размышлял о том, что случилось бы, если бы он был лишь чуточку храбрее — и смог позвать бы джонхана на свидание. пару раз он даже почти отважился на это, неловко вернувшись к стойке, когда кофе уже был заказан.       — что-то еще? — и джонхан улыбался так, что сынчоль чувствовал, будто всё внутри словно таяло от теплоты.       — я… я хотел… — но слова казались такими некрасивыми, пустыми, ненужными. я хотел позвать вас на свидание. я хотел поцеловать ваши сияющие щеки. я хотел провести с вами жизнь. так сынчоль бы хотел сказать, и вместе с тем, прерывать их традицию, разрывать их утреннее кофе неловким предложением казалось лишним.       — я хотел взять еще круассан. с фисташкой, пожалуйста, — бормотал он неловко себе под нос. за время своих маленьких попыток познакомиться, которые всегда заканчивались стеснением и неудачей, сынчоль съел уже столько круассанов, что почти их возненавидел. но каждый раз он только забирал с собой блюдце с лежащим хрустящим полумесяцем, кивал благодарно и возвращался за столик.       ничего не менялось в этих милых встречах. сынчоль всегда был просто очередным постоянным клиентом, джонхан — работником, продавцом, бариста. вкус кофе всегда был похожим — сынчоль никогда не брал его у других бариста в кофейне, только у джонхана, только он мог приготовить его не так отвратительно, как все остальные.       но сегодня что-то внезапно пошло не так. будто привычный картонный мир слегка пошатнулся.       сынчоль тихо сидит в углу, дожидаясь заказа. он всегда утыкается в телефон, прячась в нем, как за преградой — но иногда взгляд его отвлекается от экрана и приложений, и он смотрит, как очаровательный блондин за стойкой прессует в холдере молотый кофе — его руки напрягаются, чуть демонстрируя проступающие вены. сынчоль чувствует себя безумцем и маньяком, когда так глазеет, и он поспешно переводит взгляд, утыкаясь в телефон снова.       в этот вечер народу в кафе неожиданно много — и бариста едва справляются, отдавая заказы непрерывной чередой: латте с вишневым сиропом, раф, двойной американо, эспрессо, латте с ванилью… у джонхана глаза выглядят чуть поникшими, волосы — пушистыми и непривычно растрепанными. он обжигается молоком и тихо шипит от боли, выдыхает устало, пока очередь никак не кончается.       — держите, ваш латте с солёной карамелью, — и в этот раз на губах у джонхана почти нет улыбки. он слишком торопится, аккуратно поставив чашку на столик сынчоля и быстрее возвращаясь назад за стойку.       — спасибо, — лишь успевает потерянно ответить чхве, и какое-то чувство сопереживания и неловкости царапает где-то в горле. он бы встал помогать джонхану, если бы мог, он бы выгнал всех людей из этой кофейни, всю эту раздражающую очередь надоедливых громких людей — только бы джонхан отдохнул. сынчоль защитил бы его от любой усталости, если бы мог, он отдал бы ему все свои силы, если бы это было возможным.       но он лишь неловко сидит, подчиняясь ситуации, запивая свою эмпатию кофе. он делает первый глоток — и резко теряется, морщится, кашляет. это не тот вкус, к которому он привык — вместо привычной сливочно-карамельной сладости только крепкая, жуткая горечь остается на языке. сынчоль отпивает еще, не веря своим ощущениям, и лицо его машинально морщится, во рту всё словно пересыхает и вяжет от отвращения. кажется, ему принесли не тот кофе, кажется заказ перепутали — и будь сынчоль не таким мягким, тревожным, не таким влюбленным — он поднялся бы с места, расталкивая очередь твердо потребовал бы заменить напиток и извиниться.       но вместо этого он только неловко сидит на месте, чуть отставив чашку в сторону. он не может позволить себе причинить джонхану неудобства, помешать, расстроить, доставить проблемы, тыкая носом в ошибку. особенно когда людей здесь так много, что бариста едва успевает вздохнуть.       но постепенно поток людей прекращается, люди расходятся — сынчоль замечает, как с облегчением выдыхает джонхан и его напарница. никого уже не остается за столиками, кроме сынчоля, близится закрытие — прежде сынчоль не позволял себе засиживаться так надолго, но в этот раз, кажется, потерял счет времени.       — мы закрываемся через двадцать минут, — предупреждает джонхан, и нежная улыбка вновь застывает на его милом лице. почти тут же оно искажается в легком недоумении: он непонимающе смотрит на почти полную чашку сынчоля.       — почему вы не пьете, что-то не так? — осторожно интересуется юн, ближе подходя к посетителю.       — а, да… — сынчолю хочется провалиться сквозь землю. то ли за то, что так долго сидел на месте с неверным кофе, ничего не сказав, то ли просто за то, что с ним внезапно заговорили. — кажется, у меня не тот кофе.       — что? — джонхан выглядит совершенно удивленным и даже потерянным.       — вы не против? — спрашивает он, с грациозной быстротой взяв кружку сынчоля в руки.       — а, да, конечно, — только кивает чхве.       джонхан подносит чужую кружку к лицу, вдыхает аромат кофе, медленно изучая. он делает маленький глоток — и сынчолю хочется украсть эту чашку себе, потому что ее коснулись его губы.       — хм, и правда, — джонхан пожимает плечами, улыбается виновато и мило. — извините, пожалуйста. хотите я приготовлю вам что-то другое? ваш латте?       но сынчоль оглядывается по сторонам, замечая, как другие бариста уже начищают кофемашину и стойку- и неловко ему становится просить о новом кофе.       — что вы, ничего страшного. у вас было так много людей сегодня, все могли ошибиться, — объясняет сынчоль, улыбается будто тоже с какой-то виной. — и не нужно другого кофе, вы ведь уже закрываетесь.       — агх, нет, я должен как-то извиниться перед вами, — шипит джонхан почти раздраженно, но чувствуя раздражение лишь на себя самого. он не привык ошибаться. — может, хотите чай? его приготовить быстрее и проще. мы еще не помыли чайник.       — чай? — сынчоль говорит с легким удивлением. необычно и странно ему вести этот диалог — они впервые сказали друг другу так много слов, — да, можно. холодный и крепкий.       джонхан уходит, с поразительной быстротой возвращаясь назад к столику — и руки его сжимают высокий стакан. он протягивает его сынчолю.       у сынчоля внутренне голова взрывается — всё так странно, какого черта. он слишком привык только к их выученному и уже отрепетированному сто раз сценарию — доброе утро, добрый вечер, вам как обычно? хорошего дня — а теперь всё совсем не так. он смотрит на чай в руках, как на что-то неведомое, и снова размышляет о том, как глупо было каждый раз брать только один и тот же кофе.       — ничего, если я еще немного задержусь? — тихо спрашивает сынчоль, глядя, как работники уже протирают столы. ему нравится пить этот холодный чай без сахара, заваренный до чуть вяжущей крепости, нравится медленно шевелить трубочкой в стакане, слушая, как звонко стукаются друг о друга кубики льда.       — ничего, — произносит юн с привычной улыбкой, — можем вместе закрыться.       до сынчоля не сразу доходит смысл последнего предложения, а когда доходит — он растерянно кашляет в удивлении.       и время быстро идёт — столики оказываются протерты, полы быстро вымыты, салфетки и желтые декорации быстро поправлены. остальные работники поспешно прощаются и уходят. сынчоль только растерянно наблюдает со стороны, не зная, точно ли никому не мешает, не понимая, должен ли уйти или можно остаться. на самом деле, ужасно не желая уходить.       — пойдёмте? — произносит джонхан в какой-то момент. он без привычного черного фартука, в милой белой блузе, с рюкзаком за плечами — и всегда сияющее улыбчивое лицо вдруг выглядит очень уставшим.       — а, да, хорошо.       они выходят из кафе вместе, сынчоль застывает у входа, глупо наблюдая за тем, как джонхан закрывает на ключ двери. он теряется, не зная, как начать диалог, завязать разговор, как продлить эти минуты еще хоть немного, оттягивая неизбежное прощание. сердце вдруг начинает взволнованно биться.       — до завтра? — лишь говорит он, продолжая стоять на месте. но и джонхан будто тоже не торопится уходить.       — до завтра. до латте с солёной карамелью, да? — юн произносит это с легкой ухмылкой.       — если честно, на самом деле мне не нравится кофе, — вдруг вырывается с губ сынчоля как-то само — мысленно он врезал себе по лбу за эту фразу.       — не нравится? а как же… — недоуменно шепчет джонхан, — зачем тогда так часто его пьете?       они продолжают неловко стоять у входа в кафе – желтая вывеска мягко освещает их лица. у сынчоля биение сердца в ушах такое громкое, что звучит для него почти оглушающе. джонхан выглядит уставшим, немного вымотанным — и еще от чего-то довольным.       — не знаю… — сынчоль говорит неожиданно тихо, почти шепотом. — на самом деле, мне нравитесь вы.       он смотрит джонхану в глаза — это длится лишь крохотные секунды, но чхве почти готов утонуть в древесно-карем цвете чужих глаз. он даже не успевает до конца осознать, что действительно сказал только что, что правда произнес эти слова. вы мне нравитесь. вы мне нравитесь так безумно, что я потерял голову, выпил литры невкусного кофе, и теперь у меня иногда руки трясутся от кофеина (и от любви).       но джонхан только расплывается в томной улыбке, делает резкий шаг вперед, вцепляясь руками в лацканы пиджака сынчоля — и их губы внезапно встречаются. их поцелуй на вкус как сладкое солнце, ваниль и перец.       — вы нравитесь мне тоже, — шепчет джонхан — счастливый, радостный.       и сынчоль рад, лишь слегка потерян — и не может поверить, что этот хрупкий и нежный парень оказался храбрее его.