Being a good man

— Быть хорошим человеком — значит, следовать правилам. — твердила ему мама кажется столько, сколько он себя помнил. Сомневаться в правдивости слов матери, самого дорогого и любимого человека в его жизни, у Эймонда не было причин. По крайней мере до того момента, как он стал свидетелем нелицеприятной картины в комнате своего старшего брата. Эйгон так и не узнал о том, как матери стало известно о его первом похождении со служанкой. Перепуганный увиденным, десятилетний Эймонд прибежал в комнату матери посреди ночи. Еле сдерживая вырывающиеся из горла всхлипы, он пытался описать то, что видел в комнате брата. — Эйг… Эйгон. Он душил ее. — сидя на постели в объятиях матери, пробормотал Эймонд. — Кого, сынок? — настороженные глаза матери внимательно изучали его лицо, пока рука Алисенты гладила дрожащее плечо сына. — Сл…служанку. — еле слышно прошептал Эймонд. Эймонд не знал, что произошло после того, когда мать, погладив его по голове, быстро вышла из своей комнаты. Следовать за ней он не решился и, укутавшись в одеяло, все еще хранившее материнское тепло, уснул. Первым, что сказал Эймонд, когда утром открыл глаза и увидел сидящую возле него мать, гладящую его по голове, стал вопрос, мучавший его до того, как он провалился в сон. — Значит, Эйгон — плохой человек? Алисента лишь тяжело вздохнула. Ее теплая ладонь мягко легла на его лоб. — Эйгон — это Эйгон. Твой брат безнадежен. Позже, неоднократно заставая Эйгона за тем же занятием, что и в тот вечер, Эймонд понял, что Эйгон никого не убил и не собирался убивать. А предсмертные хрипы служанки (как ему тогда показалось) были всего лишь стонами. Матушка была недовольна его братом. Эймонд не единожды становился свидетелем того, как Алисента, в очередной раз отчитав Эйгона, заканчивала разговор хлесткой пощечиной. Бледная кожа на щеке брата тут же розовела. Иногда ее украшали слезы, проложившие дорожки из больших глаз брата. Каждый раз эта картина вызывала у него странные чувства. Каждый раз Эймонд отводил взгляд. *** Быть хорошим — значит следовать правилам. Эймонд, отличавшийся от своего старшего брата серьезным отношением к учебе, к двенадцати годам наизусть знал обычаи рода Таргариенов, прочитав все уцелевшие после гибели Древней Валирии и хранящиеся в Красном замке книги и старые свитки. Один из обычаев гласил: « У каждого принадлежащего к древнейшему роду Таргариенов должен быть дракон». У Эймонда не было дракона. Это противоречило правилам. Эймонд хотел быть хорошим, а значит у него должен быть дракон. Эйгон шутит над ним. Это больно. Сидя в покоях матери после шутки с Розовым Ужасом и анализируя очередную выходку своего брата, Эймонд приходит к странному для себя выводу: ему нужна эта боль, ведь она мотивирует его искать решение проблемы. Именно поэтому он, подозревая подвох, слыша от Эйгона по дороге слово «сюрприз», продолжает покорно следовать за ним. Именно поэтому под звонкий смех брата и его племянников, последовавший после шутки в Драконьей Яме, он бежит не к выходу, а в глубь пещеры. Самостоятельно ищет встречи с драконом, не думая ни о чем, кроме того, что он не должен быть исключением из правил. Исключение — его брат. Эйгон не следует правилам и его нельзя назвать хорошим. У Эйгона есть дракон. О последнем Эймонд предпочитает не думать. *** — Она странная. — говорит ему Эйгон на Дрифтмарке, глядя на играющую с очередным насекомым Хелейну. Эймонд знает о планах матери относительно брака его старшего брата и сестры. Эймонд знает древние традиции их рода, которые чтит его мать. Он поддерживает это решение. — У нас нет ничего общего. — Я бы женился на ней, если бы велела матушка. — без колебаний в голосе произносит Эймонд, тут же вызывая усмешку у брата. — Вы бы отлично подошли друг другу. Эймонд думает, что в этом есть доля правды. Хелейна — хороший человек. Она не нарушает правила. Она — его сестра и идеальный кандидат для продолжения рода Таргариенов. Что же до остального, то со слов старшего брата, он не менее странный, чем Хелейна. Странный. Может быть, в этом и кроется причина, почему при виде очередной стычки матери и брата он чувствует что-то…странное? Эйгон не знает и половины обычаев своего рода и ему плевать на традиции. Но ему все еще не плевать на слово матери. «Эйгон — это Эйгон.» — звучит в голове Эймонда голос матушки, пока рев незнакомого дракона, доносящийся откуда-то из-за скал, не привлекает его внимание. *** «Следовать правилам — больно. Но быть хорошим человеком — значит, следовать правилам» — думает Эймонд, лежа в своей комнате по приезду из Дрифтмарка. Поврежденная сторона лица пульсирует тупой болью, неприятно отдающейся в затылке. Маковое молоко притупило боль, но не чувства, которые он испытал прошлой ночью. Их было слишком много: от страха при полете на Вхагар, до восторга от осознания, что теперь у него есть дракон; от ненависти к дочкам Деймона и сыновьям Рейниры, которые пытались отнять у него этот восторг вместе с драконом, до жуткой боли, рассекшей его лицо на две части. Он помнит гнев на лице отца (который, несмотря на произошедшее, был предназначен ему, а не Люку) и слезы матери, гладившей его по голове. Мама. Она всегда так любила его. И он старался сполна отплатить ей тем же, соблюдая все возможные правила и стараясь быть лучшим во всем, в чем только было возможно. Эймонд не хотел быть похожим на Эйгона, вечно становившегося причиной слез и плохого настроения матушки. Он хотел быть хорошим человеком, чтобы мама гордилась им. Если бы маму однажды потребовалось защищать, то Эймонд без раздумья первым бросился бы в бой и отдал бы за нее свою жизнь. Но, несмотря на все приложенные усилия, он все еще был слишком мал и слаб. И у него даже не было дракона. До этого вечера. Сейчас, видя страдания Эймонда, матушка так отчаянно пыталась защитить его. И он готов был сделать тоже самое. Именно поэтому он врет, отвечая на вопрос отца и называя имя старшего брата. Эймонд знает: «Эйгон — это Эйгон». Он уверен, что со старшим братом ничего не случится. Брат. Он неосознанно улыбается и тут же шипит от боли. Теперь Эйгон будет смотреть на него иначе, ведь у Эймонда есть дракон. И не просто дракон, а Вхагар. Теперь Эймонд сможет защитить свою семью. Он — хороший человек. Но Эйгону не нужна его защита. Каждый вечер он тайком пробирается в город и появляется в замке лишь под утро. Эймонд не отказывает брату, когда на его тринадцатый день рождения Эйгон предлагает прогуляться вместе. Слово «сюрприз» должно было насторожить его, но Эймонд считает, что одновременно с появлением Вхагар запас шуток старшего брата в его сторону был исчерпан. К тому же, после случившегося на Дрифтмарке, Эймонд, восстанавливающий свое здоровье и практически не выходивший из комнаты, всего лишь пару раз видел брата. Мама говорила ему, что к женщинам нужно относиться с почтением. Это — правило, а правила нужно соблюдать. Место, в которое его притащил Эйгон, кажется, противоречит нескольким десяткам правил. Женщины и мужчины, мужчины и мужчины, женщины и женщины… Эймонду кажется, что одно его пребывание в этом месте способно свести на «нет» результаты всех тех усилий, что он приложил за эти годы, чтобы следовать правилам. Чтобы быть хорошим. Он знает, что мать не одобрила бы этого и, возможно, к «Эйгон — это Эйгон» прибавилось бы прискорбное заключение в виде «Эймонд — это Эймонд». Эймонд пытается вырвать свое запястье, сжатое теплыми пальцами старшего брата, продолжающего тащить его за собой, что-то бубня себе под нос. Эйгон не слушает, а хватка на запястье становится лишь сильнее. Эймонду кажется, что тепло, исходящее от пальцев его брата, проникает в вены, отдаваясь дрожью по всему телу. Он все еще хочет уйти, но позволяет своему брату тащить его вглубь этого гиблого места, больше не пытаясь вырваться. Он хочет чуть дольше чувствовать его тепло. Эйгон вталкивает его за тяжелую штору и уходит. Женщина, находящаяся внутри этого странного подобия комнаты, тут же подходит к нему. Она что-то говорит, пока ее руки пытаются освободить его от плаща, но Эймонд не слушает. Он делает шаг назад и еле слышно прошептав «простите» быстрым шагом пробирается к выходу. По дороге он замечает в нагромождении тел белую макушку и на секунду замирает. Эйгон пьян. Эйгон снова «убивает» кого-то. Позже, добравшись до своей постели, Эймонд, сверля взглядом темный потолок, думает, что не был бы против, если бы старший брат решил «убить» его. *** Эймонду девятнадцать и он все еще помнит, что значит быть хорошим человеком. Поэтому весь его день расписан по часам. Он продолжает изучать философию и историю, продолжает оттачивать свой навык владения высоким валирийским языком и демонстрировать успехи на тренировках. Отцу все еще плевать на него, но матушка гордится им. Она считает его хорошим, а значит Эймонд все делает правильно. Эймонд старается избегать встреч со старшим братом и это не является чем-то сложным. Эйгон либо отсутствует в Красном Замке, либо спит в своей комнате, просыпаясь лишь для того, чтобы справить нужду, выпить вина или выслушать очередную претензию от матери. Последнее до сих пор заставляет его плакать. Эймонд видел Эйгона пару раз, когда тот выходил из своих покоев после ссоры с матерью, видел порозовевшую щеку, мокрую от слез и растрепанные волнистые волосы, прилипшие ко лбу. Эймонду отчаянно хотелось приложить свою ладонь к щеке брата, стирая пальцами соленую влажность, хотелось прикоснуться к бледному лбу, смахнув с него прилипшие волосы, и просто смотреть в эти большие, такого же, как у него цвета, глаза и прикоснуться…но он был хорошим человеком и следовал правилам, а не потакал своим желаниям. Эймонд укоряет свой шаг, делая вид, что не замечает брата. *** Когда голова одного из претендентов на Плавниковый трон Дрифтмарка падает на пол тронного зала, Эймонд неосознанно делает шаг назад. Зрелище не из приятных. Хелейна жмется к матери. Но Эйгон стоит, не сдвинувшись со своего места. Старший брат с интересом смотрит за тем, как бордовая жидкость растекается по каменному полу. Эймонд смотрит на брата и думает, что не знает того Эйгона, что сейчас стоит к нему спиной. А еще о том, что его брат не так прост, как кажется. Эймонд хочет узнать настоящего Эйгона. Даже если ему придется нарушать правила. *** Мама недовольна его выходкой на ужине. Теперь она смотрит на него также, как обычно смотрит на Эйгона. Эйгон. Эймонд ищет глазами брата и, аккуратно убрав держащие его за плечи руки матери, следует за Эйгоном. Нагоняя брата, он усмехается, замечая в его руках бокал с вином. «Эйгон — это Эйгон» снова звучит в голове голос матери, который, когда-то предостерегал его от нарушения правил. Но только не сегодня. — Отличный тост. — улыбается Эйгон, заметив брата. Его губы, алые от выпитого ранее вина, ярко контрастируют с бледной кожей лица и обрамляющими его волнами волос — Пожалуй, выпью ради такого случая еще раз. Эймонд внимательно наблюдает за тем, как движется шея брата, пока тот глотает свой излюбленный напиток. От желания прикоснуться к тонкой бледной коже у Эймонда потеют ладони и он убирает их в излюбленной манере за спину. Допив содержимое бокала, Эйгон смотрит на него. На его губе застыла капля вина, грозящая в любой момента скатиться вниз по бледному подбородку. Эйгон не спешит смахивать ее. Он молча наблюдает за младшим братом, стоящим напротив, словно что-то безмолвно решая в своей голове, а после делает шаг, окончательно сокращая расстояние между ними. Капля соскальзывает с его губы, прокладывая алую дорожку по бледному подбородку. Эймонд завороженно наблюдает за ней, вспоминая кровь Веймонда Велариона, растекающуюся по каменному полу в Тронном зале. Только теперь он не может пошевелиться и отступить назад. Он упускает момент, когда влажные губы брата прижимаются к его рту. Это не похоже на поцелуй. Они просто стоят, прижавшись друг к другу. Эймонд чувствует запах вина, исходящий от губ его брата, чувствует тепло, исходящее от Эйгона и дыхание старшего брата на своем лице. Язык Эйгона осторожно касается его нижней губы и Эймонд сильнее сжимает ладони за своей спиной, ощущая разливающийся по всему телу жар. Эймонд вздрагивает всем телом от лязга рыцарских доспехов, раздавшийся со стороны зала, где еще совсем недавно проходил злосчастный ужин, делает шаг назад и, в последний раз посмотрев на брата, уходит прочь, ощущая на себе довольный взгляд Эйгона. *** Когда Эймонд узнает о смерти отца, то не чувствует ничего, кроме тревоги за судьбу матери, брата и сестры. Поэтому он отчаянно ищет матушку и, обнаружив ее в покоях Хелейны, крепко прижимает к себе. Эйгона нигде нет. Эймонд волнуется за брата как и матушка. Поэтому, не долго думая, он предлагает Кристону Колю свою помощь в поисках старшего брата. Мама хватает его за руки, желая удержать, защитить от чего-то ведомого только ей одной, но Эймонд успокаивает ее, гладит родные руки и уверяет, что скоро вернется с братом, опередив посланников его деда. Эймонд всегда держит слово. Держать слово — одно из многих правил, соблюдение которых делает его хорошим человеком. *** — Я, как хороший солдат, прочесываю город в поисках прожигателя жизни, которому плевать на его право первородства. Это я, младший брат, учу историю и философию, я упражняюсь с мечом и летаю на самом большом драконе. Это я должен быть. — произносит Эймонд, когда они покидают очередной бордель, так и не обнаружив Эйгона. По настороженному взгляду Коля он понимает, что рыцарь истолковал его слова по-своему. Теперь Кристон видит в нем главную угрозу для Эйгона и наверняка будет более пристально наблюдать за его действиями. — Я знаю, каково бороться за то, что другие не ценят. — слова Коля лишь подтверждают догадки Эймонда. — Нам не найти его, Коль. Ты — порядочный человек и не склонен к порокам. Пусть его тайны так и останутся тайнами. Я следующий в очереди на трон. Если придут искать меня, то я найдусь. Эймонду обидно, что один из немногих, кого он действительно уважает в этом замке, не доверяет ему, видит потенциальную угрозу, нависшую над жизнью его старшего брата. Но он никогда не хотел убивать Эйгона. Это шло против целого ряда правил и не сделало бы из него хорошего человека, даже сделав его королем. Мама возненавидела бы его, а Хелейна боялась. Да что уж там. Эймонд и сам возненавидел бы себя, боялся и, вероятно, покончил бы со всем этим как можно быстрее любым из доступных способов. Эймонд никогда не хотел убивать брата. Если бы он грезил мыслями о смерти брата и возможностью занять Железный трон, то Эйгон давно был бы мертв. И, зная характер и увлечения наследника престола, вряд ли кто-то заподозрил бы его младшего брата. Но он хотел лишь защитить Эйгона. Эймонд знал, что Эйгон не подходит для роли правителя Вестероса. И Эйгон тоже понимал это. Его старший брат никогда не стремился к власти. Он лишь хотел…жить? Веселиться? Устраивать пиры? Да, все, что угодно, лишь бы находиться подальше от дворцовых интриг. И чем старше становился Эймонд, тем, как ему казалось, больше начинал понимать мотивы поведения своего брата. А еще то, что Эйгон не способен защитить не только себя, но и свою семью. Значит, это должен сделать Эймонд. И сделать достаточно скоро. Очевидно, что родственников с Драконьего камня, имеющих свои притязания на трон, не устроит то, что его дед и мать собираются провернуть и, что-то подсказывало Эймонду, что дядюшка Деймон не будет гнушаться любыми способами поквитаться с ненавистными ему родственниками Таргариенами-Хайтауэрами. Аргументы, которые он привел Колю, как ему казалось, в полной мере обосновывали его намерения. Защищать, не убивать! Потому, что он сможет справиться с этой задачей лучше, чем Эйгон. Он был уверен, что Кристон его поймет. Но он ошибся. *** Они перехватывают Эйгона у Храма, проследив за Эрриком и Арриком. Пока Кристон отвлечен боем с одним из братьев, Эймонд перехватывает Эйгона. Они падают на каменные плиты перед Храмом. Эйгон смеется, отбиваясь от младшего брата как когда-то в детстве. — Нет, стой, нет. — Я надеялся, что ты исчез. — произносит Эймонд, продолжая бороться с пытающимися оттолкнуть его руками брата. Он не врет. Порой Эймонд и правда задумывался о том, что Эйгону, не желавшему править, стоило исчезнуть. Не умереть, а просто исчезнуть. Наверное, это стало бы лучшим решением сложившейся ситуации. Наверное, Эймонду стало бы легче соответствовать правилам. Но он обещал матери найти и привести Эйгона. А значит все остальное совсем не важно. — Отец правда мертв? — Да. И они сделают тебя королем. Последняя фраза действует на Эйгона так, словно его только что окатили с ног до головы холодной водой. Он яростно отбивается руками и ногами в попытке вырваться из цепких рук младшего брата. — Нет! Отпусти меня! Брат! Отпусти! Я не хочу править! Я не готов к такому бремени! — Кто бы спорил. — продолжая игнорировать просьбы брата, Эймонд прижимает Эйгона к земле. Тот на мгновение перестает вырываться, смотрит на Эймонда своими большими фиалковыми глазами. А через секунду смачный плевок летит прямо в здоровый глаз, заставляя его зажмуриться и ослабить хватку. Эйгон тут же старается подняться, но Эймонд успевает перехватить его, крепко сцепив руки вокруг груди старшего брата. — Отпусти меня. — Эйгон разворачивается к нему лицом. Горячие ладони ложатся на щеки Эймонда — Я найду корабль и уплыву. Меня не найдут. Эймонд замирает под прикосновениями брата как тогда, после ужина в Красном замке. Взгляд невольно падает на сухие губы Эйгона, которые еще не успело окрасить вино. Теперь они кажутся ему бесцветными. Эймонду хочется исправить это недоразумение. Хочется резко податься вперед, поймать своим ртом нижнюю губу Эйгона, укусить, размазывая языком выступившую багровую жидкость. Рука Кристона, ложащаяся и тут же сжимающая плечо Эйгона, заставляет Эймонда очнуться. — Королева ждет. Эйгон смотрит на него с разочарованием, убирает руки и послушно следует за Колем, оставляя Эймонда в одиночестве. *** Эймонд никогда не был дураком. Он знал, что их старшая сестрица и, что еще хуже, его дядюшка, не смирятся с коронацией Эйгона. Эйгон. Он не ожидал увидеть старшего брата, всего лишь пару часов спустя после коронации, в Драконьей яме. Эймонд, получив распоряжение от деда в присутствии Эйгона, готовился к полету в Грозовой перевал. Тогда Эйгон, вероятно все еще пытающийся прийти в себя и принять все произошедшие за этот день события, не сказал ему ни слова, лишь коротко кивнув в знак согласия с планом Отто. Эймонд подготавливал Вхагар к полету, проверяя исправность креплений седла, несмотря на уверение смотрителей о полной готовности как снаряжения, так дракона. Он никогда прежде не летал на такие длинные расстояния и это несколько напрягало. Эймонд, погруженный в свои мысли перед предстоящим полетом, не знал, сколько времени старший брат молча наблюдал за ним. Эйгон все еще был одет в ту же самую одежду, что и на коронации (за исключением высоких перчаток и короны). — Эйгон?! — спустившись со спины Вхагар, Эймонд подошел к своему брату, который, казалось, словно прирос к каменному полу древней пещеры. Голос брата, разнесшийся эхом по стенам пещеры, заставил Эйгона, задумывавшегося о чем-то, вздрогнуть, тряхнув головой с привычно распущенными волнистыми волосами. О том, что теперь к брату следует обращаться иначе, Эймонд, сбитый с толку видом Эйгона, вспомнил позже, но не успел ничего сказать, будучи опереженный новоиспеченным королем. — Я… — растеряно пробормотал Эйгон, отводя взгляд от приближающегося Эймонда. По поведению старшего брата он понял, что тот на удивление все еще был трезв — Пришел сказать спасибо. Казалось, что на мгновение он потерял дар речи. Благодарность от Эйгона? От того самого Эйгона, который умолял Эймонда отпустить его возле Храма и должен ненавидеть за то, что младший брат обрек его на участь, которую он так отчаянно старался избежать? Эймонд поверил бы в услышанное, будь его брат как обычно пьян. Но сейчас все было иначе. — За что? — не сводя глаз с лица Эйгона, проговорил Эймонд. — За то, что защищаешь нас. — ладонь брата несмело, словно спрашивая предварительного разрешения, мягко опустилась на его плечо, чуть сжав его. — За то, что делаешь то, что не могу я. Эймонд улыбается, накрывая ладонь брата, все еще лежащую на его плече, своей рукой и поглаживая нежную кожу. Эйгон поднимает глаза, встречаясь с ним взглядом и Эймонд понимает: старший брат доверяет ему. Кристон неверно воспринял его слова. Брат безошибочно понял его без слов. И он не подведет его. Не подведет свою семью. Эйгон доверяет ему, а значит он все еще хороший человек и поступает правильно. *** Ни одна из дочерей лорда Баратеона не привлекает его. Их фигуры напоминают ему башни замка, в котором он сейчас находится. У них нет бледной кожи, светлых волнистых волос, больших фиалковых глаз и алых губ. Черты их лица грубы и от этого кажутся ему безобразными. Но он все еще следует правилам. «Следовать правилам не значит следовать чувствам. Но быть хорошим человеком — значит, следовать правилам» — думает Эймонд и соглашается на условия лорда Баратеона, обещая жениться на его старшей дочери. Бронзовая сука. Кажется так дядюшка Деймон называл свою жену, которую, исходя из слухов, которые слышал Эймонд, он сам же и убил. Эймонд усмехается, думая, что его «дорогой» избраннице отлично подойдет такое прозвище. А может быть и судьба леди Реи… *** Эймонд не хотел этого. Он желал унизить, выставить посмешищем и покалечить Люцериса Велариона (или, вернее, Стронга). Ничего сверх того, что Люк и Джейс в былые времена часто проделывали с ним. Но убивать… Кажется, что он и сам до сих пор не до конца осознал, что произошло. Все было слишком быстро. Сначала азарт, погоня и желание указать младшему Стронгу на его место, а после…смерть. Мать кричит на него. В ее взгляде лишь разочарование. Когда она замолкает, отворачивается от него и отходит к окну, Эймонд выходит из комнаты. Он замирает возле двери в покои матери. Эймонду кажется, что он задыхается. Его грудь рвано вздымается, а по телу пробегает дрожь. Ему повезло, что коридор замка пуст и никто не видит, в каком состоянии сейчас находится обычно сдержанный и спокойный принц. После разговора с матерью ему кажется, что все, чего он добился за эти годы, прилежно следуя правилам, теперь, всего лишь за один вечер, сведено на «нет». «Ты обрек нас на смерть, Эймонд» — голос матери все еще звучит у него в голове — «Всех нас». Эймонду больно. Эймонду хочется кричать от отчаяния. Кричать долго, надрывая до боли голосовые связки. Кричать так сильно, чтобы выпустить эту боль, съедающую его изнутри. Он ведь всего лишь хотел защищать свою семью. Защищать маму, брата, сестру. Защищать любой ценой. Разве не это делают хорошие люди? Разве не для этого он полетел к Лорду Баратеону и принял все его условия в обмен на гарантию поддержки их в предстоящей в войне с Рейнирой? К горлу подступает горький комок, грозящийся вырваться наружу в любую минуту. Он шмыгает носом, запрокидывает голову, трет тыльной стороной здоровый глаз, смахивая выступившую слезу, делает глубокий вдох и направляется в сторону своих покоев. *** Эйгон сидит в кресле перед камином в его комнате. В его руках, по обыкновению, наполненный бокал вина. Визит старшего брата не радует Эймонда. Меньшее из того, что он сейчас хочет — чтобы Эйгон видел его в таком состоянии. Но просто выпроводить брата из своих покоев, как он делал это раньше, когда пьяный Эйгон, в очередной раз перепутав двери, бесцеремонно и совершенно по-собственнически врывался посреди ночи и заваливался на кровать, совершенно не обращая внимания на спящего младшего брата, теперь не получится. Он помнит, как когда-то, когда Эймонд начинал протестовать и выталкивать непутевого братца, Эйгон отчаянно цеплялся за все, что попадалось ему под руки, отбивался от младшего брата ногами и кричал, чтобы Эймонд немедленно убирался из его покоев. Если Эймонду не удавалось справиться с упрямым старшим братом и вытолкнуть Эйгона в коридор, он садился в кресло и терпеливо ждал, когда его ночной гость уснет. После этого, Эймонд тихонько пробирался в кровать и, свернувшись калачиком, словно кот, засыпал на свободной половине под сопение брата. Утром каждый из них делал вид, что ничего не произошло: Эймонд уходил на тренировку еще до того, как просыпался его брат, а Эйгон покидал чужую комнату не раньше обеда. Теперь Эймонду кажется, что все это было будто в другой жизни. Он скучает по тому времени. Сейчас, несмотря на свое состояние, Эймонд помнит, что перед ним сидит не просто брат, а правитель Вестероса. — Ваша Светлость. Эйгон фыркает и отмахивается от него. - Умоляю, оставь это, Эймонд. Мы ведь не в Тронном зале. Он осушает бокал, отставляет его прочь и поднимается со своего места, медленно следуя в сторону Эймонда, пытающегося освободиться от промокшей насквозь верхней одежды. Мокрую повязку тоже пришлось снять. — Так как все прошло? Выбрал себе кого-то из чудовищ Баратеона? Эймонд не хочет вдаваться в воспоминания и вновь пересказывать события прошлого вечера. Ему хватило и одного пересказа для матери. Длинные волосы, от непогоды ставшие такими же волнистыми, как и у его брата, и одежда все еще мокрые после дождя, заставшего его по пути домой. Все, что хочет Эймонд, это раздеться, принять ванну, лечь в свою постель и спать как можно дольше. Но Эйгон теперь король и он должен повиноваться. — Лорд Баратеон на нашей стороне. — Рад это слышать. — голос Эйгона переполняет радость. Освобождая тело от прилипшей к нему из-за дождя рубашки, Эймонд стоит спиной к брату в надежде, что тот все же не заметит его состояние. Он не видит лица Эйгона, но уверен, что брат сейчас улыбается. — Ты отлично потрудился, братец. Горячая ладонь, как тогда, в Драконьей Яме, ложится на его плечо и Эймонд непроизвольно вздрагивает. Прикосновение к оголенной и еще влажной после дождя коже ощущается ярче, чем тогда. — Эйгон, я убил… — Я знаю. — Эйгон обхватывает ладонями его лицо как тогда у Храма. Большие пальцы брата нежно гладят его скулы. Эймонду неизвестно, откуда Эйгон узнал о гибели Люцериса. Подслушал их с матерью разговор? Кому-то из союзников стало об этом известно до прибытия Эймонда в Королевскую Гавань и они направили ворона? Или, может быть, Рейнира уже успела направить письма с угрозами в их адрес? Эймонд не знает. Да и имеет ли это значение, когда… — Теперь война неизбежна… — Это тоже для меня не новость. — перебивает его Эйгон. Одна из ладоней брата зарывается в его мокрые волосы, приятно массирует кожу головы. Ему становится легче. И спокойнее. Эйгон пропускает сквозь пальцы длинные и еще влажные волнистые прядки, смотрит на них заворожено, словно держит в руках не волосы своего брата, а какую-то драгоценность. Наблюдающий за действиями брата Эймонд думает, что сейчас они похоже больше, чем когда-либо. Еще немного поиграв с волосами брата, Эйгон усмехается, а после задает вопрос, вводящий Эймонда в ступор. - Вхагар не пострадала? - Что?! — вероятно вопрос Эйгона застает его врасплох потому, что Эймонд никогда не рассматривал молодого дракона Люцериса как угрозу для старушки Вхагар. Или, может быть, все дело в том, что он ждал от брата каких-то иных слов. Впрочем, на вопрос «Каких именно?» он, потерявшийся в прикосновениях Эйгона, тоже вряд ли ответил бы сразу — Нет. Эйгон улыбается. Ему, несомненно, нравится такая реакция младшего брата. Сосредоточенный и вечно серьезный Эймонд…растерян? Нечасто такое увидишь. — Хорошо. — задумчиво тянет Эйгон — Ты и Вхагар. Вы ведь защитите нас? — Да. — он не раздумывает и не медлит, отвечая на этот вопрос. Эйгон встает на носочки, компенсируя их разницу в росте. Горячие губы прикасаются к его лбу. — Мой хороший младший брат. — шепчет Эйгон, и Эймонд чувствует, как по его телу пробегают мурашки. Эйгон все еще доверяет ему. Осознание этого в совокупности с близостью старшего брата окончательно успокаивают его, позволяют расслабиться. Эймонд запускает ладонь в белокурые волосы с серебряным отливом и аккуратно прижимает голову брата к своему плечу, слыша как тот, явно не ожидавший такого поведения, тихо смеется. — Я хочу видеть тебя в числе своих советников. — шепчет ему в плечо Эйгон, пока его руки гладят родную спину. Эймонд целует белокурую макушку. Не из благодарности. Из любви. Чистой и правильной. Единственной и настоящей в его жизни. — Мой брат и наш лучший меч. Кажется, когда-то Эймонд всего лишь хотел быть хорошим человеком. Но это было слишком давно.