Над Берлином шел снег

      Магда не хотела открывать глаза. Она проснулась давно и лежала, прислушиваясь к утренней тишине. На острове не шумели машины, не ходили люди, не грохотали трамваи, и она не понимала, который час. Да и какая разница! Какой кошмар она натворила!.. Как она согласилась!.. Магда пыталась найти себе оправдания, но они рушились карточным домиком. Нет ни одного логичного объяснения ее поступку. Она приехала сама, осталась сама, согласилась тоже сама. Почему? Почему она это сделала? Где была ее воля, здравый смысл, совесть хотя бы? Где был ее разум вчера?!        «Что я за человек, — думала она, притворяясь спящей. Дышать ровно было тяжело, хотелось свернуться калачиком, стать меньше, сжаться в самую тоненькую ничтожную ниточку и исчезнуть. — Как я посмотрю в глаза Хельмуту? Он ведь верит мне, а я… Стоило ему уехать… Изменщица. Что написать Хельге? «Ах, Хельга, ты не пришла с тортом, поэтому случилось, что случилось»?! Что скажу тете Габи? Как буду вести себя на приемах рядом с фрау Геббельс…».       Хуже, что ей понравилось. Вина разъедала, как хлорка разъедает кожу, а вдобавок прибавилось осознание — ей было хорошо. Гораздо лучше, чем бывало с Хельмутом. Отвратительное, тягостное признание перед самой собой. «Дура, — обругала она себя. — Как ты могла! С кем! А ведь Хельмут, выходит, не зря ревновал! Конечно не зря, я и тогда знала. Надо было ставить точку в тот день, не дотягивать до свадьбы. Чего я смалодушничала? Зачем осталась вчера? Могла попросить машину, соврать что-нибудь, как обычно… Нет, осталась намеренно… Согласилась…».       Стыд был почти физическим. Он пульсировал в груди, разливался по телу, сжигал щеки, улегся тяжелым камнем на животе, и она не сразу поняла, что на самом деле кто-то присел на край кровати.       — Магда, ангел мой, проснитесь, — ее ласково погладили по щеке. — Дела безотлагательные.       Она осторожно шевельнулась. «Надо вставать, — подумалось с замиранием сердца. — А с ним-то я как работать буду?!».       — Просыпайтесь, моя хорошая, — губы обожгло поцелуем. — Война началась.       Магда подскочила, столкнувшись с Геббельсом лбом.       — Как война? — сон мгновенно слетел с нее вместе с покрывалом на пол.       Абсурдность ситуации зашкаливала. Она сидела на кровати в чем мать родила, пучилась на министра пропаганды в домашнем халате, судорожно пыталась припомнить хоть что-то из вчерашнего дня и, как назло, не вспоминала ничего, кроме ночных ласк.       — Вы же сказали, не будет… — жалко прошептала она.       — С Советами не будет. Но только что позвонил Герман, сказал, что ситуация вышла из-под контроля Гиммлера. Пока трудности только с Великобританией и Францией, никто никому ничего не объявлял, но, несомненно, объявят. Нам следует успеть начать кампанию немного раньше и завалить эфир. Постараемся провернуть второй Мюнхен.       — Эфир… — тоскливо пробормотала Магда.       — Давайте, давайте, кофе выпьем на месте. Если опоздаем с новостями, то, как верно заметил Герман, нам останется уповать лишь на милость небес.       — Который час? — наконец поинтересовалась она.       — Доходит семь. Рано, но оно нам и на руку. Помочь вам с застежкой?       Магда вспыхнула, схватила платье и прикрылась.       — Я сама. Тут сбоку, — она отвела взгляд.       Магда очень переживала, что будут вопросы, почему они приехали вместе. Но в министерстве царила неразбериха, никто и внимания не обратил: бумаги разлетались по столам, телефоны звонили без конца, снимались с печати свежие выпуски, где следовало поправить информацию. «Хоть здесь никому нет дела до меня, — она рухнула за печатную машинку. — Сегодня, во всяком случае». Германия не рассчитывала на жесткий ответ, последовавший за вторжением. Карл передал несколько гневных депеш и телеграмм.       — Муссолини хочет созвать мирную конференцию, — доложил он. — Гитлер против.       — Был бы он за, я бы съел свою шляпу, — Геббельс закатил глаза. — Итальяшка снова пытается выставить себя миротворцем. Магда, постарайтесь нигде не засветиться. Напечатайте вежливые ответы на эту белиберду так, чтобы ни к чему не прицепились. Вы умеете. С остальным разберемся по поступлении. Карл, налейте кофе и найдите что-нибудь на завтрак. Конец недели намечается бешенным, выходных не предвидится. Одно радует, Гиммлеру вставят по пятое число, раз у него наперекосяк операция в Гляйвице.       Магда, стараясь отвлечься, застрекотала на машинке. Гляйвиц! Хельмут ведь именно там! Машинка стала стучать громче, и звук забил по натянутым нервам. Она не любила его, как полагается любить мужа, но все равно ощущала моральную ответственность. Ладони вспотели, и Магда вытерла их о шерстяное платье. Что, если их утренний разговор был последним? Она тогда не простит себя за холодность!       В перерыве между заданиями Магда пулей влетела в приемную и судорожно попыталась дозвониться в часть.       — Все междугородние линии заняты, фрау. Попробуйте позже, — телефонистка звучала слишком бодро, и захотелось швырнуть телефон на пол.       Она с усилием медленно повесила трубку, закрыла лицо руками и сделала глубокий вдох. Конечно, линии заняты. Неудивительно. Карл сочувственно посмотрел на нее, приплясывавшую перед его столом, но молчаливо продолжил раскладывать газетные вырезки.       Прошло несколько минут, и Магда попыталась снова:       — Говорит фрау Фидлер. Пожалуйста, соедините меня с логистической частью в Гляйвице.       — Минутку, проверю, — телефонистка затихла, и до Магды донеслись звуки щелканья, переговоры с другими операторами, и потом раздраженное: — Линия занята. Попробуйте позже.       «Попробуйте позже!» Позже… А что, если будет поздно? Она опустилась на стул, сжав в кулаке провод, и уставилась перед собой в пустоту. Нет, надо пробиваться!       — Линии перегружены. Попробуйте через пару часов, — в который раз отчеканила телефонистка, разделяя каждое слово.       — У меня нет пары часов! Срочно! Перерыв закончится через пару минут, — Магда вскочила и топнула в сердцах ногой.       — Извините, фрау, но я ничем не могу помочь.       Магда с грохотом положила трубку на рычаг и сжала виски руками.       — Бросьте, фрау, там бардак еще больший, чем здесь, — утешающе произнес Карл.       — Карл, мне хочется застрелиться, — простонала Магда.       — Позвоните напрямую командованию. Передовое логистическое подразделение Вермахта, временный командный пункт.       Магда, взглянув на него с благодарностью, вновь сняла трубку, на сей раз потребовав соединить ее напрямую с комендатурой. Снова клацанье, снова долгие минуты ожидания… и тишина.       — Слушаю? — вдруг рявкнули в ухо.       — Временный командный пункт в Гляйвице? — спросила она осторожно.       — Комментарии не даем, прессу просим не тревожить, — грубо отрезали на другом конце.       Она со стоном положила голову на стол, пришибленная беспомощностью перед бюрократией. Карл потрепал ее по плечу и ласково пообещал, что вечером позвонит в часть сам.       — И слушать не стали! — она резко выпрямилась, сердито скрестив руки на груди. — Решили, что я какая-нибудь журналистка! Все вояки такие тупоголовые?!       — Думаю, у них отбоя от журналистов нет, — примирительно произнес Карл.       Магда хотела возмутиться, но слова застряли в горле: в приемную ввалилась фрау Агна, громогласная и внушительная, ведь только громогласная и внушительная особа прорвалась бы через охрану.        — Магда, ну слава богу! — воскликнула она, собираясь заключить ее в объятия. — Вы хоть представляете, как нас перепугали?!       Магда обреченно посмотрела в потолок. Что фрау Агна делает здесь? Неужели она догадывается? Неужели знает?       — Вы что, совсем голову потеряли? Ваша матушка звонила вам вчера, звонила с утра — ни слуху, ни духу! — продолжала фрау Агна, бурно жестикулируя. Она то обмахивалась перчатками, то поправляла шляпку, оживленно оглядывалась по сторонам. — Я сказала ей: «Девчонка загружена по уши! Надо ее вытянуть на свет божий, а то пропишется в министерстве!». Пойдем-ка к нам, я испекла пирог, поедите, расслабитесь, на вас смотреть страшно! Идемте же, иначе я за себя не ручаюсь, возьму и силой утащу!       Магда беспомощно оглянулась на Карла, который таращился на фрау Агну, как баран на новые ворота. Куда бы деться от ее непрошенного визита и громовых реплик?       — У меня работа, — попыталась увильнуть она, — вы же слышали, Польша…       — Работа, Польша! — фрау Агна подхватила Магду под локоть. — Послушайте, милая моя, работа никуда не денется. А вы угробите себя. Не удивлюсь, если вам-то известно было с вечера, и вы ночевали тут, а может и не спали, а строчили, как пулеметчик, ответы. Пойдемте же, я настаиваю!       Карл постарался скрыть усмешку. «Вот кто знает, где я провела ночь, — по спине пробежал холодок. — О, он-то знает. Ну почему она кричит, будто мы вдвоем на кухне, а не в министерстве пропаганды!».       — Хорошо, я подойду позже, — выдавила из себя Магда.       — Нет-нет, ничего подобного! — возразила фрау Агна, не собираясь сдаваться. — Сразу идем!       Она потащила Магду к выходу, как тащат упрямого ребенка, который сопротивляется идти в школу.       — Магда, вы нужны мне, чтобы напечатать про Бромберг. Поляки обезумели. Они истребляют немецких граждан как звери! «Поляк» должно войти в словарь как постоянный уничижительный термин и распространиться по всему миру! — на пороге появился Геббельс. Он остановился взглядом на пыхтящей фрау Агне, перевел его на притихшую Магду, потом отмахнулся: — Идите. Пожалуй, напечатаю сам. Вы достаточно поработали.       «И вы меня кинули на съедение, — Магда передернула плечами. Потом мысленно добавила: — И отлично, ну вас к чертовой матери».       Сидеть в гостиной свекрови лучше, чем идти в пустую квартиру. Магда, прикинув, что дома сожрет себя сама, засиделась допоздна. Фрау Агна болтала, перекрикивая радио, герр Гюнтер читал и односложно соглашался с женой. Тяжелый воздух был пропитан ароматами пирога и свежевыстиранной скатерти. Магде хотелось бы проветрить комнату, сошедшую с фотографий 1890-ых годов, но она не решалась наводить порядки в чужом доме. В одном хозяйстве должна быть одна хозяйка. Покушаться на роль фрау Агны она не смела. Уж если герр Гюнтер подчинялся, ей точно стоило смириться.       «Я больше не вижу со стороны польского правительства желания вести с нами серьезные переговоры, — плевалось радио речью Гитлера. — Неоднократные предложения о посредничестве провалились. Насчитано целых двадцать один пограничный инцидент. Ночью польские регулярные войска впервые напали на нашу территорию! С пяти утра мы ведем ответный огонь. Мы будем говорить с Варшавой на том же языке, на котором она в течение последних месяцев говорила с нами!».       Магда слушала, покачивая ногой. Значит, самая настоящая война. Неужели поляки решили ударить первыми? Или же это часть плана «Вайс», про который она подслушала? Геббельс тогда не на шутку встревожился. Не из-за того ли, что ее сложно будет ввести в заблуждение? Хотя какая разница, прямо сейчас там, на границе, стреляют друг в друга, и там Хельмут!       — Ах, Магда, знаете новость? Хельга уехала, — фрау Агна щедро сыпала соль на рану, кружа по гостиной с полотенцем. — Взяла и сбежала! В самый трудный момент! И куда? За океан! Прислала мне открытку из Ливерпуля! И не стыдно ей, а? Удрала вслед за муженьком.       — Отто болеет, — Магда внутренне возрадовалась, что они успели уехать с континента. — У них едва ли был выбор. Его надо спасать.       — Спасать! — фрау Агна всплеснула руками. — А что с Германией? Ее не нужно спасать? Все только и думают о себе, и только вы сгораете на работе! Нет, Магда, вы чересчур добры! Непутевая она, и всегда была такой. Стоило догадаться, когда ей выпало быть актрисой, вот номер она выкинула!       Магда сжимала и разжимала пальцы под ее ворчание. Ругаться с фрау Агной решительно опасно. «Хотя бы они в Англии, — вздохнула она. — Там лучше, чем в Европе».       Раздался телефонный звонок, и герр Гюнтер, молчаливо сидевший у окна с газетой в руках, оторвался от чтения. Он проводил взглядом фрау Агну, устремившуюся в коридор, а затем вдруг обратился к Магде:       — Знаете, я не сужу ее.       — Не судите?       — Отто большой молодец, — герр Гюнтер сложил газету пополам. — Хоть он и еврей, а то, что он делает для моей девочки, дает ему поблажку. Я видел его недавно. Он приехал за ней. Не каждый здоровый станет рисковать жизнью и соваться в логово льву, а он почти на смертном одре собрал силы в кулак и сунулся. Это не предательство, а великая любовь и подвиг — в его состоянии решаться на путешествие. Не вините ее, Магда, она поступила правильно. Тут бы ей бы не дали, а ему бы дожить неделю.       Магда лишь кивнула. Слезы подступили к горлу. Да, Хельга сделала все правильно! Удивительно, что герр Гюнтер ее поддержал. Магда помнила, что Хельга папина дочка и любимица, и все-таки неожиданно слышать такие слова из его уст. Видел недавно! Значит, для него приезд Отто и их отъезд в Нью-Йорк тайной не были. Хельга доверилась отцу. Он как-то связан с тетей Габи? Она ему сестра. Откуда-то она получает деньги, как-то живет в деревне, помощь без Хельги ей получать неоткуда, с ее-то артритом…       Вот что тетя Габи делала зря, так это не представляла Магду «своим». Почему бы не сказать друг другу, кто есть кто? Магда боялась, что не поняла, не узнала или обозналась. Вдруг герр Гюнтер про их деятельность ничего не знает, просто из любви к Хельге согласился помочь? Тетя Габи, наверное, и сама не знала каждого из соратников, но ближайших-то!..       — Ох, Хелли, как замечательно! — донесся звонкий возглас фрау Агны из коридора.       Стул под Магдой пробил все этажи и провалился в преисподнюю. Хельмут! Она боялась услышать его звонок и одновременно ждала. Смешанное чувство облегчения и ужаса переполнило грудь. Живой!       — Что говоришь? Отлично! Подожди, поговори с Магдой, она нос повесила, — фрау Агна заглянула в гостиную и поманила ее рукой.       Магда подорвалась с невероятной скоростью, но в нерешительности замялась в коридоре.       — Да? — почти прошептала она.       — Не будь квашенной капустой, — послышался бодрый голос Хельмута. — Как я рад тебя слышать!       — Я пыталась дозвониться до тебя днем, — Магда прикусила язык, чтобы не расплакаться при свекрови.       Герр Гюнтер оказался сообразительнее фрау Агны. Выглянув и заметив напряжение в позе невестки, он тут же нашел предлог увести вездесущую жену в комнату. Фрау Агна недовольно фыркнула, но ушла, оставив Магду наедине с Хельмутом.       — Я думал, ты у своих. Пытался дозвониться домой, но там никто не отвечал.       — Отец работает сверхурочно, мать в гостях, — Магда облокотилась на стену.       Аппарат в руке казался невероятно тяжелым, как будто весил тонну. Она с силой прижимала трубку к уху, аж онемело плечо. Пока она не слышала его, водоворот событий дня отвлекал от тягостных мыслей. Сейчас они разом навалились на нее. Признаться? Сказать прямо сейчас? Было бы честно и правильно. Но что, если он из-за этого наделает глупостей и погибнет? Как она будет жить тогда? Не признаваться? Тоже плохо. Она крутила обручальное кольцо и молчала, пока он торопливо рассказывал ей новости.       — Что ты молчишь? — всполошился Хельмут. — Ты плачешь?       — Нет, — Магда стиснула зубы. — Просто…       — Я же слышу! Не переживай, — весело подбодрил он. — Мэдди! Не рыдай! А, черт! Мне говорят освободить линию. Пообещай мне не плакать! Ну же!       — Обещаю…       — Вот увидишь, перипетии быстро закончатся. К середине сентября я буду дома. Целую!       «Еще как происходит, — Магда утерла нос. — Ладно. Приедешь, и я сознаюсь. То, что может сломаться от правды, должно быть ею сломано».