Краска и кровь

Атмосфера в клубе, пропитанная густым ароматом алкоголя и приглушённой музыкой, с каждой новой рюмкой становилась всё более уютной и расслабленной. Напряжение, которое долгое время сковывало Андрея, наконец-то начало отпускать. Он чувствовал, как его тело постепенно расслабляется, а мысли становятся всё более размытыми и лёгкими. В этот момент он даже не мог представить, что ждёт его впереди. Его внимание привлёк Макаров, который, слегка похлопав австралийца по плечу, жестом подозвал его за собой. — Здесь есть место поспокойнее, и это не туалет, Андрей, — произнёс Владимир, его голос звучал спокойно, хотя и был слегка заплетающимся от выпитого. Однако, несмотря на алкоголь, он явно сохранял контроль над собой. — Пойдём со мной. Нолан не стал возражать. Молча поднявшись с дивана, он последовал за командиром, стараясь не отставать. С каждым шагом он начинал понимать, куда они направляются. Клуб, казавшийся сначала одним большим залом, теперь открывал свои потаённые уголки. Они прошли мимо нескольких комнат, и возле одной из них Андрей заметил молодую пару, увлечённо целующуюся у двери. — Молодёжь, — с лёгкой усмешкой бросил Владимир, открывая дверь в одну из комнат. Андрей, не до конца понимая, к чему всё это ведёт, всё же последовал за ним. Мысли, которые приходили ему в голову, были настолько неожиданными, что даже пугали. — Можешь прилечь на кровать и немного отдохнуть. Мы здесь одни, — произнёс Макаров, и его голос теперь звучал как-то по-другому — более раскрепощённо, свободно. Или это просто казалось Андрею из-за алкоголя, который всё сильнее затуманивал его сознание? Нолан не стал задавать лишних вопросов. Он молча подошёл к кровати и лёг на неё, закрыв лицо руками. Голова кружилась от выпитого, но сейчас это даже не мешало. Наоборот, это состояние казалось ему приятным, почти убаюкивающим. Владимир присел на край кровати рядом с Андреем. Его рука легла на ногу австралийца, и он начал медленно поглаживать её, словно пытаясь успокоить. Этот жест со стороны командира вызвал у Нолана лёгкое смущение, но он решил не придавать этому большого значения. Возможно, Владимир просто хотел проявить заботу, подбодрить. Однако в углу комнаты, почти незаметно, лежала бита. Владимир бросил на неё быстрый взгляд, но тут же вернул внимание к Андрею. Его движения стали более уверенными, даже властными, и это начало настораживать. Рука Макарова поднялась выше, и у Нолана мелькнуло желание отстраниться, но он не стал этого делать. Как бы он ни пытался отрицать это, прикосновения Владимира ему нравились. Да, чёрт возьми, они действительно нравились. Неожиданно, без каких-либо слов, Владимир забрался на кровать и сел прямо на ноги Андрея, упираясь руками в его грудь. Это действие вызвало у Нолана лёгкий шок — он даже не успел понять, как это произошло. Его глаза расширились от удивления. — Что вы делаете? — тихо спросил он, но в его голосе не было ни сопротивления, ни протеста. Он словно замер, не зная, как реагировать. — Тише, Андрей, — прошептал Владимир, и на его лице появилась лёгкая улыбка. Он неторопливо снял пиджак и бросил его на пол рядом с кроватью. Затем его пальцы потянулись к воротнику белой рубашки. Одна за другой пуговицы расстёгивались, открывая взору мускулистое тело, украшенное татуировками. Нолан всё ещё не мог до конца осознать происходящее. Он молча наблюдал за руками Владимира, за каждым его движением. С каждой новой расстёгнутой пуговицей перед ним открывался всё более откровенный вид. Его мысли путались, но он не мог отвести взгляд. Что-то внутри него сопротивлялось, но в то же время он чувствовал, как его собственное тело начинает реагировать на происходящее. Владимир, казалось, не спешил. Его движения были медленными, почти гипнотическими. Он словно наслаждался моментом, зная, что Андрей не станет сопротивляться. И действительно, Нолан не мог найти в себе сил, чтобы остановить его. Всё, что он мог сделать, — это наблюдать, как ситуация развивается дальше. Как только Владимир расстегнул последнюю пуговицу на своей рубашке, он резким движением сбросил её с плеч, обнажив мускулистый торс. Рубашка, белая и слегка помятая, упала на пол, где и осталась лежать, забытая. Его руки опустились на тело Андрея, и он слегка наклонился вперёд, создавая давление, которое заставило Нолана глухо застонать. Этот звук, вырвавшийся из его горла, был настолько неожиданным, что самому Андрею стало стыдно. Он чувствовал, как его щёки заливаются румянцем, а взгляд невольно опускается вниз, чтобы избежать зрительного контакта с командиром. Но, несмотря на смущение, он не мог отвести глаз от Владимира, который теперь сидел на нём, полностью контролируя ситуацию. Владимир, казалось, наслаждался моментом. Он специально ерзал на месте, как бы подчёркивая своё превосходство, а его руки скользили по телу Андрея, исследуя каждую мышцу, каждый изгиб. Его пальцы двигались медленно, почти ласково, но в этом жесте чувствовалась скрытая угроза. Время от времени он бросал взгляд на лицо Нолана, наблюдая за его реакцией. Андрей старался сохранять спокойствие, но его смущение было очевидным. Он не знал, чего ожидать, и это неизвестность пугала его больше всего. — Закрой глаза, Андрей, и открой рот, — прошептал Владимир, наклоняясь ближе к лицу солдата. Его голос был тихим, но в нём чувствовалась твёрдость, которая не оставляла места для возражений. — Это приказ, — добавил Владимир, и в его глазах мелькнула искра азарта. Андрей понял, что у него нет выбора. Он закрыл глаза и медленно приоткрыл рот, чувствуя, как его сердце начинает биться ещё быстрее. — Не подглядывай, — предупредил Владимир, и в его голосе слышалось предвкушение. Он достал из заднего кармана своих джинсов небольшой тюбик бальзама. Это был тот самый тюбик, в который несколько дней назад сам Нолан добавил голубую краску. Владимир не забыл этот инцидент, и теперь настал момент для мести. Он открыл тюбик, перевернул его и поднёс прямо над открытым ртом Андрея. Надавив на тюбик, он выпустил голубую смесь, которая начала медленно стекать в рот австралийца. Андрей сразу же дёрнулся, его глаза широко раскрылись от шока, а тело напряглось. Он попытался выплюнуть содержимое, но неприятный вкус мыла уже заполнил его рот. Он приподнялся с кровати, высунул язык, который теперь приобрёл голубоватый оттенок, и начал отчаянно пытаться избавиться от этого привкуса. — Чёрт, Владимир, за что? — прокашлялся Андрей, его голос звучал хрипло и с нотками обиды. Он увидел в руках командира тот самый бальзам и понял, что это была месть. — Вы же сказали, что простили меня. — Я? Простил? Ну уж нет, Андрей, — холодно ответил Владимир, вставая с кровати. Он бросил тюбик в сторону, и тот упал на пол с глухим стуком. Его внимание теперь было сосредоточено на углу комнаты, где лежала бита. Он медленно направился туда, его шаги были размеренными и уверенными. Андрей, всё ещё пытаясь избавиться от неприятного вкуса во рту, вытирал язык руками, но его внимание теперь было приковано к Владимиру. Он заметил, как командир подошёл к углу, наклонился и поднял железную биту. Владимир погладил её рукой, словно проверяя её вес и баланс, а затем повернулся к Андрею. На его лице появилась хищная улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. — Зачем вам бита? — хмуро спросил Андрей, плюнув на пол, чтобы избавиться от остатков бальзама. Его голос звучал напряжённо, но в нём также чувствовалась нотка страха. — Владимир, давайте поговорим спокойно, — произнес Нолан, его голос звучал сдавленно, словно он пытался удержать в себе панику, которая уже подступала к горлу. Он резко встал с кровати, пружинисто, как будто его тело действовало на автомате, подчиняясь инстинкту самосохранения. Его руки вытянулись вперед, ладони раскрыты, пальцы слегка дрожали — жест капитуляции, мольбы, отчаяния. Его глаза, широко раскрытые, метались по комнате, ища хоть какую-то надежду, хоть каплю понимания в глазах Макарова. Но надежды не было. Макаров стоял неподвижно, как статуя, его лицо было каменным, лишенным каких-либо эмоций. Его глаза, холодные и пустые, смотрели сквозь Нолана, будто тот был не более чем призраком, тенью, не заслуживающей внимания. Он не слышал слов, не видел жестов. В его сознании был только один звук — глухой, нарастающий гул, который заглушал всё вокруг. Его пальцы сжимали рукоять биты так крепко, что костяшки побелели, а металлический стержень казался продолжением его руки, орудием, которое жаждало разрушения. Резкий замах. Бита пронеслась по воздуху с таким свистом, что Нолан едва успел моргнуть, прежде чем она врезалась в его лицо. Удар был настолько сильным, что его тело отбросило назад, как тряпичную куклу. Он упал на пол с глухим стуком, его голова ударилась о деревянные доски, и на мгновение в комнате воцарилась тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Макарова. На лице Нолана остался яркий красный след, который уже начинал расплываться в синяк. Его глаза закатились, но сознание еще держалось, хотя и едва. Он попытался подняться, его руки дрожали, ладони скользили по полу, пытаясь найти опору. Но времени у него не было. Еще один удар. Бита снова врезалась в его лицо, на этот раз сбоку, разбивая губу и нос. Кровь брызнула в разные стороны, капли упали на пол, на одежду и на руки Макарова. Нолан застонал, звук был глухим, прерывистым, как будто его голос был раздавлен болью. Он провел ладонью по лицу, пытаясь стереть кровь, но она продолжала течь. Макаров стоял над ним, его дыхание было тяжелым, но ровным. Он смотрел на Нолана, но в его взгляде не было ни жалости, а лишь злость с жаждой мести. Бита в его руке была влажной от крови, и он слегка покачивал ею, как будто размышляя, стоит ли наносить еще один удар. Комната вокруг них казалась застывшей, время остановилось, и только капли крови, падающие на пол, нарушали тишину, создавая ритмичный, почти гипнотический звук. Атмосфера была густой, как смог, наполненным запахом железа и страха. Каждый удар биты отзывался эхом в стенах, каждый стон Нолана казался последним, но Макаров продолжал стоять, как будто ожидая, что его жертва поднимется, чтобы он мог ударить снова. Но Нолан уже не двигался. Его тело лежало на полу, сломанное, избитое, но все еще дышащее. И в этой тишине, в этом хаосе, было что-то невыносимо жуткое, что-то, что заставляло кожу покрываться мурашками, а сердце биться быстрее, как будто сама комната предупреждала: это еще не конец. Стоило ли вообще продолжать что-то делать? Андрей знал своего командира и он просто так не остановится, пока не доведёт дело до конца. По комнате раздался не громкий смех русского мужчины, который временно опустил биту вниз и встал на присядь перед Ноланом. Он взял того за волосы что-бы взглянуть на его окровавленное лицо, по которому провёл руками, словно собирая алую жидкость. Макаров коснулся своего собственного лица: подбородка, щëк и провёл по губам, размазывая по своему лицу кровь собственного бойца, который является даже другом. Но этот момент... Жесток. — Тебе стоило этого ожидать. — Прошипел Владимир и повторно измазал нижнюю часть своего лица в крови. Ощущалось, будто-бы бы он сожрал кого-то, словно людоед. Нолан лежал на полу, его тело было измождено, а дыхание тяжелым и прерывистым. Его синие глаза, обычно яркие и выразительные, теперь были полуприкрыты, словно он едва мог удерживать их открытыми. В этот момент он осознал всю тяжесть своей ошибки. Он почувствовал, как кровавая месть настигает его за ту самую шутку, которую он позволил себе в адрес своего командира. Шутку, которая, казалось, была невинной, как цвет неба, но обернулась для него настоящей катастрофой. Нолан поклялся себе, что больше никогда не повторит подобного, если, конечно, ему удастся выжить. Но сейчас это казалось маловероятным. Тем временем русский лидер, Владимир Макаров, поднялся на ноги, его лицо было искажено яростью. В его руке снова сжалась железная бита, холодная и тяжелая. Он посмотрел на Нолана, лежащего перед ним, и без колебаний нанес последний удар по лицу Андрея. Тот потерял сознание, его тело обмякло, а лицо было залито кровью. Макаров на мгновение замер, его взгляд скользнул по окровавленному лицу Нолана, но вскоре он понял, что задерживаться здесь больше нельзя. Ему нужно было уйти, и как можно быстрее. Он даже не стал надевать белую рубашку, которая лежала рядом, а просто накинул на голое тело черный пиджак и направился к двери, оставляя за собой хаос и разрушение. Уже в клубе, когда Владимир быстро пробирался к выходу, его остановил молодой парень. Кровь, покрывавшая руки, лицо и тело Макарова, а также сама бита, не остались незамеченными. Парень, видимо, решил проявить участие и спросил: — Эй, вам нужна помощь? — Его голос звучал неуверенно, но Макаров даже не удостоил его ответом. Он грубо оттолкнул парня, продолжая двигаться вперед. — Какого черта, мужик!? — раздался возмущенный крик другого посетителя клуба. Это вызвало у Макарова вспышку ярости. Его брови нахмурились, а на лице появился звериный оскал. Он резко развернулся, сжал биту в руках и со всей силы ударил железной частью по голове парня. Тот упал на пол, не успев даже вскрикнуть. В клубе началась суматоха. Музыка резко стихла, и все замерли, не понимая, что происходит. Он начал размахивать битой, нанося удары по каждому, кто оказывался на его пути. Те, кто пытался сбежать, были застрелены из пистолета прямо у входа. Секунда за секундой на полу клуба появлялось все больше трупов и луж крови. Владимир был весь в крови — от обуви до своих голубых волос. Он стоял посреди хаоса, окруженный телами и кровью, и только звук сирен на улице вернул его к реальности. Полиция. Кто-то все-таки вызвал их. Возможно, это был один из тех, кто уже лежал мертвым на полу. В клуб ворвалась группа вооруженных полицейских. Они замерли на пороге, пораженные увиденным. Неужели этот мужчина в одиночку устроил такую бойню? Но, черт возьми, это было именно так. Макаров стоял посреди клуба, тяжело дыша от усталости. Его взгляд скользил по трупам, окружавшим его, а затем перешел на полицейских, которые медленно приближались, призывая его сдаться. — Черт, не получилось, — с издевкой произнес Макаров и громко засмеялся. Его смех был леденящим, словно смех сумасшедшего. Даже полицейские, привыкшие к разным ситуациям, почувствовали мурашки по коже. Двое из них подошли ближе, чтобы надеть на него наручники. Макаров не сопротивлялся. Его руки были крепко скованы за спиной, а группа полицейских выводила его из клуба. На лицах стражей порядка читалось напряжение и страх. Они понимали, что имеют дело не просто с преступником, а с настоящим террористом, способным на невероятную жестокость. Ёбаный русский террорист.