Маленькие слабости сильного человека

Женщина слабее всего, когда любит, и сильнее всего — когда любима. Эрих Остерфельд

Мишель довольно вытянулась по диагонали кровати, ровно так, чтобы занять все пространство крошечным лохматым тельцем.Этери улыбнулась собачке и легко потрепала по макушке: - Захватчица! Поменяла руку, которой чесала за кучерявыми ушками и внимательно посмотрела на ладонь правой. Под большим пальцем разливался синяк. Сколько же себе говорила, что драться, тем более со стенами и дверьми, это не ее путь. Вечно лопались небольшие капилляры и получалось вот так. - Одни проблемы от тебя, Дудаков. В Пекине, конечно, была чистой воды глупость, которую иначе и не назвать. Хотелось просто забвения. И чьей-то спокойной силы. Попалась на крючок Дудаковской уравновешенности. А может, безразличия? Она пытается быть благодарной за то, что было. За возможность уцепиться за его покой в своем шторме. И пусть час, но довериться кому-то на это время безоговорочно. Ни о чем не думать. Ничего не бояться. Конечно, в таком состоянии она невпечатляющая любовница, тем более против Дудовой молодухи. Вот он и не впечатлился. Даже до утра не остался. Попросился уйти. И вышло еще скомканнее и больнее, чем до этого. Но за тот час, наверное, надо быть благодарной. Она хотя бы пытается. Особенно если он не ходит рядом кругами, будто надеясь отмолить грех той ночи и извиниться за то, что не был очарован. Так, вообще, еще хуже. И надо бы поговорить, чтобы хотя бы избавить нормального человека от ненормального поведения. В конце концов, ну, позволил он себе слабость пожалеть самым простым и естественным для мужика способом. Бывает. В череде хаотичных мыслей даже не сразу расслышала тихий стук в дверь. Если бы Мишель не тявкнула, настороженно, то могла и вовсе не обратить внимания. Стучаться к ней ночью было, конечно, некому, но вот кто-то же решил вломиться. По горящим окнам что ли определили, что приехала? Тоже - зачем? Надо было - завтра утром. Принесло же по глупости, принятой за решительность. И где та решительность? Он вон разгружал, чемоданы тащил. Сто раз можно было заговорить. Промолчала. Пошла открывать дверь. От неожиданности захлопала ресницами: за порогом топтался Дудаков: - Знаешь,- проворчал Дуд,- я так больше не могу. Надо поговорить. Сделал шаг в номер, заставляя женщину отступить назад, но далеко не пошел. Дождался пока закроется дверь. Стоял и смотрел на светлые кудри, в усталые заплаканные глаза. - Ты почему плакала?- спросил просто потому, что было страшно говорить о главном. Накрыл своей ладонью руку на ручке двери. Услышал, как охнула Этери, но не понял, почему и прижал пальцы на ручке еще сильнее. - Отпусти!- чуть не простонала женщина и выдернула ладошку. - Я тебе противен?- понуро спросил Дуд. - Мне просто больно,- блондинка развернула руку и даже невооруженным взглядом Сергей разглядел синячище в половину ладони. - Откуда это у тебя?- удивился, поймав неосознанно прячущуюся кисть. - Ударилась,- она больше не тянула руку от него. - Сильно,- покачал головой мужчина. - Сколько было силы,- не стала спорить Этери. - Зачем?- удивился Дудаков. - Какая разница! Тем более тебе,- а вот это уже слабость, так просто нельзя.- Я хотела сказать, что не стоит изображать, что я что-то значу… В смысле больше, чем раньше. До Пекина. Последние слова потерялись в смущении необходимости уточнения. - Но ты значишь,- он не был готов отказываться от того, что было, даже если ей воспоминания о их близости стали лишними или были лишними. - Это все совсем лишнее, Сереж,- вздохнула.- Ты меня пожалел, я понимаю. Я ничего такого не буду думать. И ты не должен думать, что, ну, что-то должен… Вышло путано, но как смогла сказать. Вроде же очевидно, что она ничего не ждет и можно оставить в покое и себя, и ее. - Я так и не думаю,- удивился Дудаков. - Ну да, хорошо,- спряталась в кудрях от его взгляда.- Пришел-то зачем? И вот тут Сергей задумался. А и правда - зачем? Как это вообще говорят, да и о чем, если она ничего не спрашивает, считает, что он ей не должен. Извиняться? Но ведь грех просить прощения за любовь красивой женщины, пусть и мимолетную, по слабости. Предложить повторить? Было бы приятно, но убьет, пожалуй. И зачем он тогда здесь? Поднял глаза, увидел, как знакомо закусывает губу, замер на секунду. Сначала сделал, потом понял - что. И даже это понимание было бессознательным, шло от ощущений касания губ губами, вторжения языка и встречу с ее языком, сжавшимися на запястье пальцами лучше разума помнящими, что на ладошке, которую держат, синяк. Она отвечала. Откровение безумное, ослепляющее. Тянула мужчину за собой. Он подталкивал ее в комнату. Поцелуй прервался лишь на минимальное время, нужное, чтобы стянуть футболку с себя и майку с нее. Смешно, глупо, счастливо было от голой талии под кончиками пальцев, которые бежали вниз по животу до пояса джинсов. - Я никуда больше не пойду до утра,- несколько обиженно предупредил Сергей и расстегнул застежку бюстгальтера. - Разве я тебя гоню?- притормозила его руки и губы Этери. - Ты меня не держишь,- хотя именно сейчас она его держала и не пускала губами к сжавшемуся от прохлады и возбуждения соску. - Я никого не держу,- попыталась отстраниться, спрятать желанную грудь, прикрыв руками. - Держи меня, Этери,- развел женские руки и заложил себе за талию.- Как можно крепче, чтобы я чувствовал. - Зачем?- вместо ответа долгий поцелуй, такой, что потерялись земля и небо. - Я хочу,- его губ было так много, что все ощущения сосредоточились только на них. Даже момент, когда ноги освободились от джинсов потерялся, пока ее не подняли за бедра и не уронили буквально на кровать. И в этот раз Сергею не было повода сетовать на себя. Получилось, пусть не совсем безупречно, но неплохо и даже по женской улыбке было видно, что лучше, чем она ждала. - Хорошо?- негромко поинтересовался больше для проформы. В ответ Этери только молча кивнула. - Если бы в Пекине я… получилось бы так, я бы не ушел,- смутился от признания Сергей и даже зарделся. - Если бы в Пекине было так, Дуд,- прошептали ему в самое ухо,- кто бы тебя отпустил? Прикусила ему розовую от смущения мочку и уткнулась носом в грудь. Дудаков медленно скользил ладонью от острого плечика, замирал пальцами на мягкой коже груди и двигался до бедра, чтобы накрыть ладонью маленькое полушарие пониже поясницы. Нет, так хорошо в Пекине бы не получилось. Он уверен.