Шанс

      «Нет! Только не Саша!» — билось у меня в висках, когда я уверенно вела машину по адресу, который сказала Кира. Кира была вообще по ту сторону добра и зла, только просила ехать быстрее. Сама она была не в состоянии сесть за руль. Как и не в состоянии позвонить Кристине. Решили, как приедем, все узнаем, так и позвонить. Чтобы хоть у одной из нас была сразу полная картина. Клиника частная, так сообщила Кира. У их семьи договор, они все наблюдались и лечились именно здесь. Я припарковалась, и мы зашли в холл. Кира сразу метнулась к регистратуре.       И вот тут меня накрыло. Подруга хотя бы могла говорить, а меня уже откровенно трясло. Я и рта не могла открыть, чтобы слово сказать членораздельно. Медсестра это заметила и принесла мне успокоительное. Я чуть не расплескала воду, когда запивала таблетку. Хотелось одного: чтобы даже в моих глюках рыжий гад был жив и здоров. Пусть болтает, что ему вздумается, лишь бы был в порядке. — Девушка, вы в порядке? — спросили меня участливо. — Н-нет, — ответила я честно. — Может, вам прилечь? — Н-нормальн-но… н-не н-над-до…       Наконец, подошла Кира и с тяжелым вздохом опустилась рядом со мной в кресло. — Все не так плохо, как мы боялись, — с трудом выдавила она эти слова, как и скупую улыбку. — В ДТП его вины нет. Со встречки вылетела легковушка, но маневр уклонения он произвести не смог, потому что рядом ехала машина с детьми. Саша принял удар на борт, сработала подушка безопасности… но повреждения все равно есть. — И каковы прогнозы? — кажется, успокоительное подействовало, и я хотя бы смогла нормально задать вопрос. — Он поправится. Там сотрясение мозга и трещина в черепе… но я пока не видела рентгенограммы. Сейчас главное, чтобы он в сознание пришел. — Откуда трещина в черепе, если там подушки безопасности? — прошептала я. — А я откуда знаю? — отозвалась Кира довольно резко. — А к нему можно? — Вика, он без сознания. Конечно, к нему нельзя… — Давай все-таким спросим?.. — Делай, что хочешь… — она равнодушно махнула рукой. У нее явно был стресс, только реагировала она на него не так, как я. И я подошла к дежурной. Как раз только что прежнюю девушку сменила другая. — Добрый вечер. Мы можем посетить Александра Воропаева? — Да, конечно. Третий этаж, палата тридцать пять, — ответила она, как только глянула в картотеку на компьютере.       Я вернулась к Кире. — Кирюш, пошли, а? Вдруг, ты нужна ему именно сейчас? Даже если человек без сознания, его мозг все равно фиксирует происходящее вокруг… — Вика, я просто не могу, — сдавленным голосом сказала Кира, и вскоре я поняла причину ее стресса. — Родители… всего два года назад… — Господи, Кирюшечка! Все будет хорошо, Саша выздоровеет! У него все будет отлично! — начала я с жаром убеждать ее. — Сходи ты, пожалуйста. Расскажешь… — слабо улыбнулась она. — Хорошо, я схожу. Ты Кристине пока позвони, ладно? — Ты сначала сходи…       И я пошла. Мне было ужасно страшно. Просто… воспоминания накрыли. Когда бабуля умерла, мне было восемнадцать. Вроде бы взрослая, а по сути еще восприятие-то подростковое. Детское. Было очень больно видеть дорогого человека неподвижным, но все еще живым. Только судя по пикающим датчикам живым. Помню, как папа привел меня в палату и сказал: «Ника, бабуле очень важно, чтобы ты сейчас была с ней. Тебе кажется, что она ничего не слышит, но это не так…» И с тех пор я верила, что человек даже без сознания все слышит. Да и у Вики были травмирующие воспоминания: ее мать умерла после неудачной операции. Правда, Вика была старше меня-Ники на тот момент: ей было уже двадцать. Но судя по уровню интеллектуального развития, воспринимала она все тоже как ребенок. И ей тоже было страшно. Жутко. Она заревела, увидев умирающую, а потом с Викой случилась истерика, вплоть до обморока. Так и пропустила момент, когда мать скончалась.       Я выбрала идти по лестнице, а не на лифте. Спешки нет, а мысли в порядок привести можно. Сейчас у меня были воспоминания обеих. Как-то все совместилось в сознании. И чувство стыда Вики за свое позорное поведение в трагический момент, и скорбь Ники, которая потеряла самого близкого человека, не услышав напутственного слова. А Саша… поначалу я испытывала чувство вины, думала, что он был в моральном раздрае после нашего с ним разговора, и потому отвлекся от управления машиной. Но тут было другое. Да и травмы не такие серьезные, как могли бы быть. Все будет хорошо! Обязательно!..       Но как же это было неправильно! Не должен Саня быть на больничной койке! Да я отдала бы все на свете, только чтобы он был здоров! Нафига мне мои способности, если они не могут защитить любимого человека?!       Я открыла дверь, ведущую на третий этаж. Именно там располагалась Сашина палата. Коридор был практически пустым, если не считать дежурной медсестры на посту. — Здравствуйте. Можно мне в тридцать пятую? — спросила я. — Да, конечно, проходите, — вежливо улыбаясь, сказала девушка в голубом форменном костюме и показала направление. Я медленно двинулась туда. Вот и нужная дверь. Окно в половину стены позволяет видеть, что происходит внутри, из коридора. Но рассмотреть я ничего не успела. — Девушка, а вы кем приходитесь Александру Юрьевичу? — я услышала мужской голос за спиной. Развернулась и увидела врача. Симпатичный, темноволосый. Лет тридцать, не больше. «Давид Аронович Миклешин, врач-терапевт», гласила надпись на его бейджике. — Я — никем, извините. Просто внизу сидит его сестра, я ее подруга. Она очень переживает и сама опасается идти сюда. Для нее все еще свежи воспоминания о гибели их родителей, два года назад в автокатастрофе. А теперь еще и брат пострадал. Вот я и пошла, чтобы потом ей рассказать и, надеюсь, успокоить… — Теперь понятно. Неприятные ассоциации. — Вы его лечащий врач? Как он? — Нормально. Мы ввели ему успокоительное. Больше нервов, чем повреждений. — А Кире, его сестре на ресепшне сказали, что у него сотрясение мозга и трещина в черепе… — У него? Да нет, какая трещина, вы что? — врач еще больше удивился. — Может, перепутали? — Перепутали? В одной из лучших клиник столицы? — скептически сказала я. — Послушайте… а как вас зовут? — он попытался перевести тему. — Виктория. — Отлично, а меня Давид, — он указал на бейджик и улыбнулся, — так вот, Виктория, насчет ДТП… На самом деле, столкновения прошло по касательной. Подушки безопасности смягчили даже этот минимальный удар. Он больше переживал из-за того, что пострадал человек за рулем врезавшейся в него машины. Вот у него и сотрясение, и трещина в черепе. Александр настоял, чтобы его тоже сюда госпитализировали, и оплатил стационар. — Но почему он так поступил? Тот человек мог стать причиной его смерти! — Тот потерял сознание за рулем. Причины мы пока выясняем. Записи видеорегистраторов отправили в ГАИ. — Хорошо, вы меня успокоили. Надо теперь позвонить Кире, успокоить и ее. То есть Саша почти не пострадал и просто спит? — Да нет, еще не спит, это же не снотворное.       Ахтунг! Он в сознании и может увидеть меня здесь! Еще подумает, что… А что он подумает? Мне почему-то очень не хотелось выяснять, особенно после нашего дневного разговора. И я попыталась позорно сбежать: — Ну ладно, тогда не буду мешать ему успокаиваться, пойду, спущусь и пришлю сюда Киру… — Погодите! Разве вы не зайдете? — удивился доктор. — Думаю, ему будет приятно вас увидеть… — О, нет, я так не думаю, — поспешно сказала я, потихоньку отступая назад, к лестнице. — Мы только сегодня имели с ним не самый приятный разговор. Это с его сестрой я дружу. Не с ним. А раз с ним все в порядке… — То он не нуждается в дружеской поддержке и внимании? — Давид говорил несколько обиженно. — Непременно нуждается! Вот сейчас Кира свяжется с его друзьями, и они обязательно придут и окажут ему поддержку. А я у него вызываю исключительно раздражение, если не сказать хуже. Так что если я приду, ваше успокоительное не подействует… — Давид! С кем ты там болтаешь? — раздался позади нас голос Воропаева. — Сашка! Ты почему встал! — быстро отреагировал доктор. — Клочкова?! А ты тут что делаешь?! — не обращая внимание на Давида, удивился Воропаев. — А… — я смутилась, не сразу не сообразив, что сказать. Саша был в полосатой пижаме. И это было реально смешно. — Да там Кира в шоке внизу. Тебя, похоже, перепутали с тем парнем, который в тебя врезался. Вот мы и перепугались, когда услышали про сотрясение мозга и трещину в черепе. — Что?! Да как вы узнали-то вообще?! — вскинулся он. — А я знаю? Кире при мне позвонили, вот мы и подорвались. Она так волновалась, что даже за руль сесть не смогла. — Черт! Мне срочно надо позвонить! — он кинулся обратно в палату. — Я же вам говорила, — обратилась я к доктору, с укором глядя на него, — насмарку ваше успокоительное теперь. Но главное, что с ним все в порядке… — А я было подумал, что вы его возлюбленная, — как-то радостно для такого невеселого открытия произнес доктор. — О, нет! Для этого я слишком его раздражаю. Мы как раз сегодня выяснили этот факт. — Ну не знаю, — он с интересом наблюдал, как Воропаев что-то эмоционально говорит в трубку, при этом жестикулируя. Периодически он бросал взгляды на нас с Давидом. Доктор обаятельно улыбнулся. — Может, согласитесь выпить по чашечке чая, Виктория? У меня как раз затишье… — Вообще-то можно… — нерешительно сказала я, не зная, как отказать этому симпатичному мужичку. Тем временем он взял меня под локоть и повел в сторону, видимо, ординаторской. Но зайти мы туда не успели… — Миклешин! Да ты совсем обнаглел! — Воропаев выглядел взволнованным, нагнав нас у двери. — Она вообще-то ко мне пришла! — А ты не уделяешь даме должного внимания, — невозмутимо парировал Давид. — Вика! Нам надо поговорить! Не слушай этого негодяя! — Как минимум опрометчиво называть своего лечащего врача негодяем, Саша, — сказал Давид. Но я чувствовала, что он не обиделся. Похоже, эти двое были как минимум хорошими приятелями. И я подхватила полушутливый тон доктора. — Вот он сейчас как даст тебе слабительное вместе со снотворным! — Нет! Не подавай ему идей! — ужаснулся Воропаев, но тоже не всерьез. Доктор принял задумчивый вид. — А что? Это отличное решение! Будет занят делом, а не фигней страдать!.. — Вика! Я тут больше не останусь! Увези меня отсюда! — Ну уж нет! — воскликнули мы оба с Давидом, одновременно. — Друг называется! — буркнул Саша. — Потому и друг, что терплю твои закидоны уже двадцать лет. Давай, в палату. Шагом марш. Иначе я и правда применю крайние средства, ты меня знаешь! — сурово сказал доктор. — Вика, ты идешь со мной! — тут же заявил Воропаев и взял меня за руку. Я недоуменно посмотрела на него. — Нам надо поговорить! — А с Кирой ты не хочешь поговорить? — С Кирой я уже поговорил по телефону, а теперь поговорю с тобой, раз уж ты пришла. — Тогда оставайтесь тут, — Давид открыл двери ординаторской. — У вас полчаса. Потом или Виктория уходит, или я все-таки поступлю по ее совету, и тогда ей точно придется покинуть эту территорию!       Воропаев кивнул ему, перехватил мой локоть и потянул в небольшую комнатку, закрыл за собой дверь. — А о чем ты хотел поговорить? — спросила я. Надо же было как-то разговор начать. — А я… хотел извиниться, — заявил он. Мы сели на стулья за столом. Кроме них, в помещении был еще диван. — За что? — удивилась я. — Ну как за что? За свои слова днем. Я на самом деле же так плохо про тебя не думаю… — Еще хуже? — слабо усмехнулась я. — Да нет. Просто ты права, я и правда жутко ревную тебя. И не только к мужчинам, между прочим. А мне кажется, ко всему окружающему миру. И я уверен, что ты должна быть счастлива только со мной. А когда это не так… Меня это бесит! Да, я страшный эгоист! И ты нужна мне! И я нужен тебе, даже не спорь! Иначе бы ты так не переживала, что прибежала сюда.       Я молчала. Просто не сразу поняла, как реагировать. Совершенно невозможный мужик! Такая страсть и такие же комплексы… — Ну, скажи что-нибудь! — требовательно проговорил он. — А что тут скажешь? — улыбнулась я. — Ты прав тоже. В смысле, я и вправду волновалась. А когда сюда ехала, даже говорить не могла. Вести машину могла, а вот говорить — нет. Мне даже успокоительное дали в регистратуре. — Выходит, мы оба под успокоительным? — усмехнулся он. — Почему ты не сказал мне вот это все в офисе? — Успокоительного не было, — буркнул он. — И я не был уверен во взаимности! Это уже потом я догадался… — Интересно, как же ты догадался? — А я подслушивал, когда ты с Зорькиным говорила в коридоре. У тебя с ним правда что-то было? — Не было бы, если бы ты сказал мне раньше то, что сказал сейчас. Но если уж ты все слышал, то понимаешь, что с ним у меня все кончено. — Да, я все слышал. Но не все понял. Ты сказала, что не можешь его полюбить, потому что любишь другого человека. Ты ведь обо мне говорила? Черт, я мог это сказать только под успокоительным… — Да, но называть твое имя Зорькину я бы не стала… И я тоже сказала это только под успокоительным! — Но все-таки сказала! — торжествующе воскликнул он. — Да, сказала! Ты доволен? — Да! Я очень доволен! — Тебе стало легче? Появилась уверенность в собственных силах? — начала заводиться я. Вот бесит его самодовольный вид! — Вика! Прекрати это! Я тоже тебя люблю! Хватит уже мучить друг друга! — Ты… меня любишь? — вот тут я удивилась. Это не же мой Саша! У меня же с ним пока ничего… Да не может быть! — Да! Но никогда бы не сказал тебе, если бы не эта ситуация… — высказался он раздраженно. — И нет, мне нифига не легче стало. Почему-то. — Это потому что место для разговора неправильное, — вздохнула я. — Это точно, — согласился он. — А еще я тебя хочу. Все время, постоянно. Это тоже спокойствия не добавляет, знаешь ли! — Могу себе представить, — я нервно улыбнулась. Разговор шел как-то странно. Непривычно. Обычно мы откровенно говорили только после секса, да и то не всегда. — Но мы не успеем сейчас. Нам всего полчаса дали…       И тут он рассмеялся. Нет, не так: заржал, как конь. — Вика! — простонал он сквозь смех, — ты бесподобна! Я правильно понял, это единственное, что тебя останавливает? — А тебя останавливает что-то еще? — усмехнулась я. — Теперь нет! — он решительно встал, сдернул меня со стула и поцеловал. Я «поплыла» почти сразу. Очнулась уже на диване у него на коленях. Пытаясь отдышаться. — Так, тебе и правда лучше уехать отсюда. Это все-таки больница! -хрипло проговорил он. — Давай, уходи, пока я еще могу себя контролировать. А я позвоню, как освобожусь! — Ага… — выдавила я. Он помог мне встать и встал сам. Поправил мне растрепавшиеся волосы и снова поцеловал в губы. И мы все-таки покинули гостеприимное помещение.       Кира, как оказалось, уже получила исчерпывающую информацию от Давида, который был их семейным врачом, и уехала домой. И я тоже поехала. Вела машину, стараясь не думать о том, что произошло в ординаторской. Сосредоточилась на том, чтобы благополучно добраться. Но все-таки, какое облегчение, знать, что с Сашей все в порядке! И мы тоже с Кирой — уши развесили после того звонка! А если бы это были какие-нибудь мошенники?! Почему Кира не перезвонила тому же Давиду, раз он их семейный врач и работает в той клинике? Вопросы, вопросы… Нет, на некоторые ответ уже получен. Документы второго потерпевшего остались у гаишников, а Саша не спросил, как его фамилия. Поэтому на карточке ее и не было. Отсюда и путаница: регистратор увидела знакомую фамилию на чеке об оплате и была обязана по инструкции оповестить ближайших родственников, что и сделала, озвучивая диагноз из карточки больного. Только она не знала, что это не тот больной. Странно, конечно, но и такое бывает. А когда я спрашивала номер палаты, медсестра сменилась и смотрела уже в компьютерную базу данных, где Саша числился как постоянный клиент.       В квартире было опять пусто. Мне действительно был нужен Саша. И Санечка, который кот. Но кота найти в этой реальности просто невозможно. Я отчаянно надеялась, что ему сейчас хорошо. Что он в надежных и любящих руках. Только так, и никак иначе.       Я не могла заниматься никакими проектами. Вообще ничем. Залезла в ванную и пролежала там час, размышляя о том, что случилось в ординаторской. Саша меня любит… Он признался в этом! Это что же, получается, мои способности сохранились? Я ведь не исключала вероятности, что отдала их взамен Сашкиного выздоровления. То есть я пообещала, что готова их отдать, лишь бы он оказался здоров — и он оказался здоров. Я правда была готова к тому, что расстанусь со своим сногсшибательным обаянием. Но теперь я понимала, что это слишком даже для глючной реальности. Скорее всего, способности развиваются. Мне просто требуется меньше времени, чтобы влюбить в себя мужчину. И для этого уже не требуется секс… Стоп! Но я в этой реальности не планировала влюблять в себя Сашу! Я хотела другого — найти способ избавиться от этих перерождений! Что для этого надо сделать? И так и не нашла способ…       А теперь получается… получается, по словам Саши, он полюбил… именно Вику! То есть саму Клочкову, и уже давно. А признаться решил, уже когда появилась я, стала вести себя иначе, и он рискнул довериться. Или все было не так, и он влюбился уже в меня, а потом подтянул некий бэкграунд, замешанный на сексуальном влечении к Виктории? Я запуталась. Одно я знала точно: не попади я в Вику, не стал бы он признаваться мне в любви. Невозможно. Потому что она бы живо взяла его в оборот, уж это Викуся умела на «отлично». Так что правильно делал канонный Сашенька, что держал ее на расстоянии и «в черном теле», что называется. Чтобы не наглела. Он и сейчас боится, что она обнаглеет. То есть уже я. Тотальное недоверие и огромное влечение. Как тут успокоиться? Только с помощью лекарства, не иначе. Бедный Сашка! Это же сколько времени мне придется его убеждать, что я не собираюсь вертеть им в своих корыстных целях?! Долго… очень долго. Но у меня и не будет столько времени. Глюк же. И когда этот прервется — неведомо. Ну или точно не мне.       Утром я встала с больной головой. Собрала чемоданчик с украшениями и поехала в банк. Там опять арендовала под них сейф, чтобы уже быть спокойной, и отправилась на работу. Голова все еще гудела. Кира была на месте, примерно в таком же состоянии. Не сговариваясь мы побрели в бар и позволили себе кофе с коньяком. После этого стало полегче, и я спросила: — Ну, как ты? — Уже лучше. Я звонила Саше перед выходом на работу, все в порядке. Он рвется на выписку, а Давид его еще не дообследовал. — Да, доктор он вроде бы ответственный. Надо обследовать, обязательно.       Мы обе улыбнулись. — Слушай, а чего ты сразу вчера Давиду этому не позвонила? — Да я таком шоке была, что вообще ничего не соображала! — вздохнула Кира. — Теперь и сама недоумеваю. Но ты знаешь, хорошо, что мы ошиблись! — Да вообще отлично! Я даже представить себе не могу, чтобы с Сашей что-то случилось… — И не говори. Хорошо, что Кристине не стали звонить и наводить панику! — Вот это точно, — согласилась я. И спросила. — А где Андрей с Ромой теперь обитают? — поинтересовалась я. — А они в отпуск ушли, — ухмыльнулась Кира, — до появления Пушкаревой. — Ну и правильно, — вздохнула я. — Пусть проветрятся.       Мы еще немного посидели и отправились по рабочим местам. Я наконец-то приступила к финальному этапу разработки своего проекта. Закончила как раз к обеду. Еще раз проверила, распечатала и убрала в папочку. И постучалась в кабинет президента. — Да, войдите.       Павел Олегович сидел за столом и смотрел какие-то бумаги. — Виктория? — Павел Олегович, я принесла вам свой проект на рассмотрение. — Уже? Отлично! Вы быстро! Давайте, у меня как раз сейчас время есть, посмотрю. — Вам принести кофе или чай? — Чай, если можно, зеленый.       Я сделала чай и принесла, с шоколадкой. И отправилась на обед. Правда, дальше бара опять не ушла — аппетита не было. Небольшой сэндвич и безалкогольный коктейль — и я сыта.       Воропаев позвонил на мобильный, когда я уже собиралась возвращаться в приемную. — Викуся, меня уже выписали. Надеюсь, мы сможем сегодня увидеться? — Конечно, сможем. Приезжай ко мне? — Давай. Заеду в восемь, будь готова! — Это к чему? — Как к чему? К сексу, конечно! — А ну, считай, я тебе по-пионерски ответила, — хихикнула я. — То есть ты всегда готова? — С тобой — да. — Отлично! Тогда договорились. — Договорились, жду! — ответила я. Звонок вызвал бурю эмоций. У меня будет свидание! С Сашкой!       Но Воропаев такой Воропаев… Никакой романтической чуши. Главное — секс! Вероятно, вчерашнее признание в любви произошло исключительно под воздействием лекарства. Но я давно перестала обращать внимание на его слова. Главное — поступки. Вот и посмотрим, как он поступит сегодня.