Шанс

      Между прочим, Пушкаревой понравились йогуртовые пирожные. Под них разговор склеился как надо. На самом деле — давно назрел. Самое время. — Вика, я знаю, что ты… сотрудничаешь с Александром Юрьевичем, — начала разговор Катерина. — Я хотела попросить тебя не рассказывать ему об этой сделке. — Так в отчете-то все равно отразится или?.. — Не отразится, — вздохнула она. — Не вопрос, Кать, буду нема, как рыба. Но при условии, что Жданов отдаст мне то, о чем мы с ним договаривались. — А о чем вы договаривались? — удивилась она. Забыла, что ли? — Пять процентов от поступлений с этой сделки и должность начальника отдела.       Катя уставилась на меня сумасшедшими глазами. Ну да, вспомнила, как ее всего лишь ста тысячами Краевич подкупал, а тут… Аж триста пятьдесят накругло. Нехило так. А я вот хочу! — Вик, такая сумма, я не уверена… — Намекни — возьму акциями, — усмехнулась я. И правда, почему бы и нет? — И тогда я уже сама не буду заинтересована в том, чтобы делиться какой бы то ни было информацией с Сашенькой, за исключением официальной. — Намекну, — вздохнула она. — Но вообще я бы лучше взяла деньгами, конечно. Вложила бы куда-нибудь или просто в рост пустила. В офшор с такой суммой соваться смешно, но можно просто поиграть на бирже… — Вика, — не выдержала Пушкарева, наконец, и задала главный вопрос. А я к ответу на него готовилась, если что! — а почему ты раньше не работала? Почему притворялась идиоткой? Прости… — Да ладно, не за что. Правильно ты все говоришь. Амплуа такое было. Красивая, неудачливая, глупая, беспринципная Клочкова на фоне успешной, скромной, умной и такой правильной Кирочки. Умную она бы к Жданову не подпустила. Ибо опасно, вдруг, уведу? Я ж разведена и в свободном поиске! — Как же она моделей-то до него допускает тогда? — усмехнулась Пушкарева. — А у нее есть выбор? Работа у Андрея такая. Собственно, в мои функции входила и слежка за ними. Да, для Киры все было бы гораздо проще, если бы тебя не было рядом с Андреем. Так что она просто сказала мне «фас», еще до того, как я тебя увидела на собеседовании. Но вот ты есть, да еще и стучать на шефа отказалась. Но я-то все равно должна была доносить ей обо всем, что происходит вокруг Жданова. — Значит, будь ты умнее, ты бы увела Жданова у Киры? — в голосе Пушкаревой звучало искренне любопытство. — Покажись я ему умнее, он бы меня ни за что не оставил. Нашел бы повод уволить, как пить дать. А мне были деньги нужны. Не бог весть какие по сравнению с прошлыми доходами, но лучше, чем ничего. Так что я в равной степени платила Кире за услугу. А теперь, видишь, она ткнула меня носом в мои финансовые проблемы, а потом еще и сказала, что лишает меня своей поддержки. Так что все — я ей ничего не должна. Пусть Жданов спит с кем хочет, ничего не вижу, ничего не слышу, ничего Кирочке не скажу. Раз все равно собирается уволить, так теперь и скрываться не след. — Думаешь, Андрей Павлович тебя оставит, когда узнает, что ты стучала и Кире, и ее брату? — А ты наивно полагаешь, что он не знает? — Но почему он тогда терпел тебя рядом с собой? — Во-первых, потому что Кира. Во-вторых, ты же помнишь, я глупая, а значит, не так опасна. В-третьих, потому что по просьбе Андрея меня всячески отвлекал от моей зловредной шпионской деятельности Роман Малиновский. Пока ревнивица Машка, забравшись к нему на стол, всю игру им не поломала. — Подожди, ты знала, что он тебя не любит, и все равно… — Малиновский? Любит? Не смеши меня! Он отличный лицедей. Нет смысла ему верить, тут главное — получить удовольствие от общения. Да, я знала. И что не любит, и что спит с другими женщинами. И про Машку знала. Мне было интересно, готов ли он пойти до конца, выполняя просьбу друга нейтрализовать меня. — И что? — Так он же соскочил, благодаря Машке. Чистота эксперимента была нарушена, попытался откатить на прежние позиции. Он приходил в тот день вечером, извинялся, предлагал оставить все как есть. Но я отказалась. — Почему? — Надоело. — Понятно, — Пушкарева опустила голову. Потом спросила, — и что, ты больше не шпионишь на Воропаевых? — Нет. Я и сама не заинтересована теперь. — То есть ты больше не будешь общаться с ними? — Буду, конечно. Если Кире нужна действительно подруга — я готова к общению. Но я не уверена, что она готова принять наш равный статус. — А ее брат? — Тут сложно, Кать. С ним вообще все сложно. По большому счету, мы с ним не можем так общаться, как с Кирой. Хотела бы я просто иметь возможность поболтать о погоде и пошутить, но… Это ему во мне не интересно. — А что ему в тебе интересно? — непонимающе хлопало глазками из-под очков это невинное дитя, и я вздохнула в ответ. Решила, не буду сегодня разрушать ее иллюзий хотя бы в этом вопросе. — Как раз только информация ему и нужна. А ее-то я ему и не хочу предоставлять. Так что это главная причина, почему я всерьез раздумываю об увольнении. Причем по собственному желанию. И поэтому деньги мне совсем не помешают. — Да… теперь понятно, — стушевалась Пушкарева. Ей наверняка трудно было переварить все, что я сейчас сказала. Но это открыло ей глаза на многое. — Да все в порядке, не переживай за меня. Лучше скажи, денег от Долгина хватит, чтобы сделать текущие выплаты по кредитам? — По крупным — да, а мелкие и вовсе закроем, — кивнула она. И на всякий случай добавила, — это будет проведено как официальная информация, все эти выплаты. — А кредит твоей фирме, работником которой я пока являюсь? — Да, и это тоже. А откуда ты знаешь, что был кредит? — Более того, я знаю, что уставным капиталом твоей фирмы стали сто тысяч, полученных тобой от Краевича. — Их получал Андрей Павлович! — Не важно! Вероятно, Николай смог значительно увеличить эту сумму, иначе Жданов не стал бы брать у тебя кредит. Хорошо, что есть такая страховка. — Но откуда?.. — Слух у меня хороший, и на рабочем месте я бываю чаще, чем кажется Андрею, — Катя со вздохом кивнула, и я улыбнулась. — Теперь на новые ткани хватит? — Думаю, мы сможем позволить себе даже прежних поставщиков, деньги есть. — Прекрасно. Главное, на качестве не экономьте. Хотя… может, выпустите какой-то объем для магазинов средней руки? Вот как сейчас? — Да, об этом Долгин и говорил, — согласилась Катя, — наверное, имеет смысл. Дополнительный доход — это хорошо, а ткани на этот проект можно взять и подешевле. А если с основной коллекцией будет все нормально, то удастся выйти на ту прибыль, которая была запланирована. И мы уже через пару месяцев рассчитаемся с кредитами. И выйдем на самоокупаемость. — Эх, хорошо бы было! — улыбнулась я.       Мы еще немного посидели и засобирались в Зималетто. Кофе был выпит, пирожные съедены. Все дела сделаны. И разговор получился вполне нормальный. Даже очень хороший. Объясняя Пушкаревой мотивы Вики, я смешивала правду и вымысел, конечно. Клочкова изначально была злобная и тупая, как деревяшка, ничего не скрывала, все, как в сериале показали. Но я — не она, мне хочется жить осознанно. И комфортно. Так что любые средства оправданы. И вообще это все не реально. Глюк он и есть глюк.       Кстати, я заметила, что я в этом глюке нахожусь уже гораздо дольше, чем в предыдущем, и он все еще продолжается. Интересный эффект! А, может, для перехода в следующий глюк мне надо за Сашку замуж выйти? Типа это условие такое, как в игре? Вот прикол! Выходит, если я в принципе буду его игнорить, глюк будет продолжаться и продолжаться… Интересный эффект! Вот бы еще Жданов деньги отдал обещанные… Буду за них бороться! — Девчонки — вы супер! — обрадовался Андрей, когда просмотрел все документы. — Андрей Павлович, тут у нас вопрос… точнее, у Вики… — сразу сказала Пушкарева. — Да, Андрей Павлович. Вопрос стоит ребром, — хмыкнула я, усаживаясь на стул для посетителей. — Какой вопрос? — а глазки-то такие невинные! Типа, а я тут ни при чем… — Вопрос моей премии и повышения, конечно. — А, премия? Ну конечно, Вик! Десять тысяч долларов тебя устроят?       Нет, ну вы видели такого жмота?! Сделав скорбное лицо, я сказала: — Жданов, мы говорили о пяти процентах от суммы контракта. Я точно знаю, это больше десяти тысяч долларов. — Вика, не пугай меня! — округлил глаза этот негодяй в притворном ужасе. — Ты, что, умеешь считать?       Пушкарева прикрыла лицо папкой, но я видела, как ее плечи тряслись от смеха. — Ага, в столбик, с карандашом, — мрачно сказала я. — Не морочь мне голову! — Вик! Ну это же… зачем тебе столько? И как я это технически сделаю? Вот как? — Она акциями возьмет, — вставила Катя. — Вообще исключено. Об этом сразу узнают другие акционеры, а нам нужна конспирация. — Ну, тогда, — я уже все продумала, — перечислишь эту сумму в качестве процентов за посредничество НиКамоде, а она мне уже и выплатит премию как сотруднику. Я же сотрудник, Катя? — Сотрудник, — кивнула она. — Действительно… — он побарабанил пальцами по столу. — Хорошо, эта схема сработает. И ты действительно молодец, конечно, но я просто не рассчитывал на такую сумму контракта. Это или невероятное везение, или невероятный талант, других объяснений быть не может. И тем не менее, извини, но триста пятьдесят штук ты не получишь. — Сколько тогда? — хмуро спросила я. — Один процент. Поверь, это больше, чем я могу себе позволить в этой ситуации. — Жданов, это смешно! — я возмутилась. — Да я за эти сутки заработала больше, чем за год вы все! Нет, на четыре процента я бы еще согласилась, но один… это как плевок в лицо! — Четыре?! Да ты полгода спала и зарплату ни за что получала! Тоже мне, Рип ван Винкль! Два — твой потолок! И закрываем эту тему! — А как насчет того, что я спасла тебя от заслуженного похода в «Голубой огонек»? Или ты сам горишь желанием переодеться в платьишко и пощупать задницы смазливых подружек Милко?       Жданов тут же сдулся и посмотрел на меня, как кролик на удава. Видимо, забыл о своем споре с нашим великим кутюрье. Или не знал, что я в курсе.       Катя уставилась на нас с выражением ужаса на лице. Видимо, она как раз не знала. Пока Жданов не вышел из ступора, вызванного моим напоминанием, она сказала: — Теперь я понимаю, откуда такая сумма контракта. Ты с Никифоровой так же жестко торговалась, да? — За каждый чертов доллар дралась! — с радостной готовностью подтвердила я и вопросительно глянула на Андрея. — Да уж, — отмер Жданов. — Вот в чем твой конек, оказывается, Клочкова! Хорошо, три процента — и по рукам. Моя репутация гетеросексуала, конечно, стоит дороже, но раз ты сегодня такая милая и добрая и делаешь скидку… — Вот теперь правильные речи ведешь, господин президент, — заулыбалась я. — Ладно, я и вправду добрая. Три процента, так и быть. Исключительно потому что торг и с Никифоровой, и с тобой доставил мне удовольствие. — Слава богу! — выдохнул Андрей. — И само собой, трепаться я ни с кем не буду. Ну, кроме Пушкаревой, но она в теме. А ты Милко не говори, что это я тебя спасла, а то он меня со света сживет! — Ну да, будет ему сюрприз, — улыбнулся Андрей. — Кать, тогда десять процентов оставляете на счетах НиКамоды за посредничество, из них три переводите на счет Вики. Остальные семь… — Я оставлю их в компании, можно попробовать снова увеличить капитал, — решительно сказала Пушкарева. — Отлично! — не слишком радостно вздохнул Жданов, косясь на такую жадную меня. Я его понимаю так-то, даже двести штук баксов терять ему жалко… ничего, заработает еще, а мне, может, нужнее! — А мой второй вопрос? — напомнила я. Наглеть так наглеть. — Думаю пока, — честно признался Андрей. — У меня просто нет вакантной должности начальника отдела для тебя. И продажи, и маркетинг, которые тебе бы идеально подошли, уже, как ты понимаешь, заняты. — У нас есть, — пискнула Катя. — На производстве есть ставка начальника отдела. И ставка ассистента. Я у Тани спрашивала. — Пойдешь на производство? — улыбнулся Жданов.       Блин… Да что же это такое, а? И тут без минус второго никак… — Я подумаю, — сказала им, — сколько у меня времени? — Да сколько угодно, Вик, — широко улыбнулся Андрей. — Можешь вообще остаться на прежней должности, я просто повышу тебе процент бонусов. — Хорошо, спасибо, Андрей. Я скажу, когда и что надумаю, — вздохнула я. — Вот и хорошо, — он продолжал улыбаться, — а пока принеси нам с Катей кофе. — Мне не надо, — тут же открестилась Пушкарева, — мы в «Корице» выпили. — Ну тогда мне! — Сейчас принесу, босс, — ухмыльнулась я.       Между прочим, у меня еще оставался пяток эклеров, которые я захватила из дома. Так что я угостила Жданова парочкой. Он похвалил меня за инициативу и спросил, где я покупала такие вкусные пирожные. — Это я сама готовила, — улыбнулась я ему. — Ого! Еще один талант! Вика, ты просто раскрываешься с новой стороны! Малиновский был идиотом, когда потерял тебя! — Ну, ему я кулинарных способностей не демонстрировала. Просто не успевала, он как Бенвенуто-не присядь ни на минуту. Только я соберусь его покормить — ему уже пора бежать. — И ты решила взяться за других? — Нет, я решила взяться за себя. Вот, пирожными балуюсь. — Молодец. Эклеры — это здорово. С детства любил.       Я вернулась на свое рабочее место и сделала кофе себе любимой. Буду я еще деньги тратить в баре! К тому же, я точно знаю, какой мне самой нравится больше. Сделав чашку, я вспомнила сериальный канон. А потому, прежде чем взять ее и начать движение с кофе в руках, надо убедиться, что дорога свободна, и никто не подкрадется и не заставит вздрогнуть от неожиданности, выронив напиток. Ура — все было свободно, и я быстро подхватила чашку. Дошла до своего стола и поставила ее на край. Села в кресло и достала лоток с оставшимися тремя пирожными. Однако мне все не было суждено сегодня выпить кофе на рабочем месте. Но не успела даже взять чашку в руки, как рядом раздался знакомый и сегодня особенно противный воропаевский голос: — Прекрасно! Секретарша опять бездельничает в рабочее время! Клочкова! До обеда еще час, а ты уже приступила!       Я улыбнулась: уж больно забавный был Сашка сейчас. Веселый и провоцирующий. Чего он от меня ждал? Возмущенных воплей? Это чесало ему нервы? Наверное. — Добрый день, Александр Юрьевич, — сказала я довольно громко. Ну, чтобы Жданов с Пушкаревой были в курсе, кто пришел. — Присаживайтесь. Хотите кофе? Только что сделала, но приступить как раз не успела. — А, так это мне? Очень, очень своевременно. У тебя телепатия развита, Клочкова? — Конечно. Работа секретаря такая, без телепатии — никак. — Я понизила тон и слегка наклонилась к нему, когда он присел на диванчик, но не успел взять чашку в руки. — Вы, случайно, сладкого не хотите? — Да не отказался бы, — усмехнулся он, пожирая меня глазами. Я улыбнулась еще шире и протянула ему лоток с оставшимися тремя эклерами. — Тогда вот, угощайтесь.       Он непонимающе уставился на пирожные, потом на меня, его лицо приобрело мрачное выражение… и вдруг он рассмеялся. Даже хлопнул себя по коленям. Я тоже хихикнула: неужели оценил юмор? — Давай сюда… сладкое! — наконец, выдавил он. Сграбастал лоток и запихнул в рот одно пирожное. Прожевал и оценил. — Сойдет, пока голодный. Не обедал еще. — Приятного аппетита, Александр Юрьевич, — сдержанно пожелала я.       Он спокойно съел все три эклера и сидел потягивал кофе. Допил, поставил чашку мне на стол… — Ну, что новенького? — Пока ничего, — сказала я. — Готовишься к увольнению? — Да, вещи собираю потихоньку.       Я демонстративно водрузила коробку из-под бумаги на стол и начала выгребать Викусину косметику из ящика. — А были бы у тебя мозги, могла бы спокойно оставаться на этом месте. Хоть какая-то зарплата была бы. Или ты наконец займешься тем, для чего создана? — Думаю, да, — мечтательно вздохнула я, игнорируя подразумевавшийся унизительный контекст. — Отправлюсь путешествовать. На море давно не была. И в горы хочу, на лыжах покататься… — А, я понял! Ты уже кого-то подцепила? Ну и кто этот несчастный? Он хоть в курсе, какие траты его ожидают? — Александр Юрьевич, с вами все в порядке? — я сделала испуганное лицо и спросила сочувствующим голосом. — Что?.. — начал было он, но я перебила. — Приступы человеколюбия бывают опасны для здоровья с непривычки. Вы только что проявили сочувствие к совершенно постороннему человеку. Это симптом. Будьте осторожнее. Берегите себя…       Ответить мне достойно он не успел, потому что из кабинета выглянул Жданов. — Александр, каким судьбами? — радостно ощерился он. — Да как всегда, Андрей. Мне нужен отчет! — Он пока не готов. Как раз сегодня пришли данные о последних продажах, Екатерина Валерьевна работает не покладая рук, сводит цифры… Но уже сейчас понятно, что у нас все отлично. — И когда он будет готов, этот ваш отчет? — К совету, Саш. Ты получишь его вместе с другими акционерами. — Я хочу получить его раньше, чтобы как следует изучить! — Ничем не могу помочь, но мы делаем все возможное, чтобы закончить к совету…       Времени было уже около часа, а они все препирались. Кажется, этот спор доставлял удовольствие им обоим. Вот просто стояли и орали друг на друга, эмоционально жестикулируя. Я сидела и медитировала, уже привыкнув к их ору как к фоновому шуму. Спасителем моим стал Ромка, он как раз зашел, чтобы забрать меня на обед. — О, какие люди! — радостно воскликнул он. — Всем привет! Александр! И ты тут! Викуся, ты готова? — Да, вроде бы готова. Сейчас вот сумочку возьму… — Отлично — жду тебя в холле.       Ромка убежал, а я спросила: — Андрей Павлович, я могу уже идти на обед? — Конечно, Вик, иди, — ласково улыбнулся начальник. Сашка не сказал ничего, просто развернулся на каблуках и выскочил из приемной. Жданов сказал: — Ты в порядке, Вика? — Да, вроде бы. А глухота от ваших криков — это ничего, скоро пройдет…       Он хмыкнул и снова спросил: — Что Сашке от тебя было надо? Не новости же узнать, в самом деле? — Да тут все понятно, что ему надо, — усмехнулась я печально, — ты лучше мне скажи, что от меня надо Малиновскому. — Так нравишься ты ему! — радостно ответил он. — О как, внезапно, — скривилась я. — Неужели ты не веришь его честным глазам? — Как не поверить, если он сам верит в то, что врет… — Вика, я не знаю, зачем он пригласил тебя на обед. Кстати, потом расскажешь, о чем шла речь. — О, у твоего друга появились секреты от тебя? Плохой знак… — Можешь рассказать ему о «Венеде». О «НиКамоде» он и так знает. — Поняла. — Да, Катя велела передать, что деньги от Долгина ей поступили. Так что теперь от нее зависит, когда ты получишь расчет… — Это и так от нее зависит, она же финансовый директор Зималетто, — напомнила я, взяла сумочку и вышла из приемной.       Ромка ждал меня у лифта, в то время как Тропинкина сверлила его тяжелым взглядом. Когда к нему подошла я, он подарил мне приветственный поцелуй в щечку и обнял. Взгляд Машки стал ненавидящим. Я тихонько шепнула: — Прямо сейчас у нас что-то происходит, Ром? Ты решил вызвать у Машки приступ ревности? — Не у Машки, а у Сашки! — так же тихо сказал он мне, потом радостно спросил, — а что, и у Машки тоже? Двойной удар! — Шут гороховый, — рассмеялась я, хлопнув его по плечу и отстранившись. И оглядевшись, обнаружила, что Воропаев действительно тоже был в холле и смотрел на нас. — В «Корицу»? — улыбаясь, спросил Малиновский. — Поехали, — согласилась я. Главное, не заказывать там снова пирожные, а то у меня от сладкого уже скоро все слипнется.       Сашка сверлил меня взглядом, я улыбнулась ему и приложила руку к уху, имитируя телефонный звонок, пока Ромка отвлекся кого-то поприветствовать из заходящих в кабинку. Воропаев едва заметно кивнул мне и чуть улыбнулся. Вот не хочу я, чтоб он думал, будто я ему отомстить с помощью Ромки собралась. На этом поле я войны не желаю. Как-нибудь по-другому пусть ситуация разрешится. Так что в «Корицу» мы с Малиновским отправились на двух машинах.