But Don't Forget the Songs that Made You Smile (And the Songs that Made You Cry)

Что самое смешное, это то, что у них почти, блять, получилось. Поездка в Калифорнию, звонок от Стива, объясняющего все произошедшее дерьмо, и поездка в Хоукинс, все прошло без единой блядской заминки. Потом все началось где-то за две мили до Хоукинса, сдвиг в воздухе, не совсем такой, когда Уилл чувствовал Истязателя Разума, но все еще зловещий и сверхъестественный и неправильный. Видимо Майк это тоже почувствовал, тревожно ерзая в кресле и уставившись в окно. — Ты в порядке? — спросил Уилл, легко коснувшись плеча Майка, а потом тут же отпрянув, когда Майк дернулся как будто того обожгли. — Да, абсолютно, — ответил он, стараясь скрестить ноги, но сдавшись и сев, прижав свои колени к груди. — Просто беспокоюсь за Эл. — Эй, не стоит, ты же знаешь, что с ней все будет хорошо. Ты ее снова увидишь, — говорит Уилл, и от этого становится больно, от всей этой ебучей поездки больно. Ждать месяцами, чтобы увидеть Майка, без какого-либо звонка или письма, и вот, когда они наконец встречаются, происходят только неловкие объятия и мешанина под ногами, но тут ни с того ни с сего Я как будто забыл о тебе или типа того и Уилл от этого ломается, от того, как Майк превращается в идеального друга, как только они остаются вдвоем. Может даже больше, чем в друга, если бы Уилл только мог открыть свой тупой рот и просто сказать эти тупые слова. Но он даже в Калифорнии не смог этого сделать, так что отчего ему думать, что он скажет это в чертовом Хоукинсе? Так что Уилл просто смотрит на Майка, не сквозь него или мимо него, а прямо, блять, на него, и он улыбается, и старается вложить в эту улыбку все, что он отказывается говорить или делать. Майк улыбается в ответ, и он как раз тот, кто смотрит мимо Уилла, в окно, с обеспокоенным взглядом, как будто что-то более интересное скорее может случиться на дороге, чем на заднем сиденье фургона Аргайла. Потому что с Майком всегда так. Если он и Уилл буквально не единственные два человека в комнате, то всегда есть что-то — или кто-то — являющееся более интересным. Майк отворачивается назад, чтобы посмотреть в свое окно, и Уилл валится в свое кресло, разочарованный, но не удивленный. Он смотрит на сиденье впереди него и старается придумать что бы еще сказать, чтобы Майк еще раз ему улыбнулся, и у него получается это только несколько минут, перед тем как он начинает слышать трясущиеся звуки рядом с собой. Уилл поворачивается, и Майк практически вибрирует в своем сиденье, его ноги вытянуты перед собой и его руки натянуто висят по бокам, а из носа идет кровь, и, господи боже, его глаза практически полностью, блять, белые, настолько сильно они закатаны назад. — Майк? — выкрикивает Уилл, лихорадочно, хватая Майка за плечо и тряся его. — Майк? — Эйо, все там у вас сзади в порядке? — спрашивает Аргайл, разворачиваясь в своем сиденье. Он слишком укурен, чтобы задать вопрос без легкого смешка. Джонатан поворачивает голову в направлении к Уиллу, но держит взгляд на дороге. — С- Стив сказал, что они уже сталкивались с таким дерьмом, он знает, что делать. Мы просто должны встретиться с остальными… — Уилл слышит, как у него дрожит голос. — Мы должны встретиться с остальными, и они смогут это исправить, они будут знать как… Майк дергается, а затем, ей богу, нахуй взлетает. — Джонатан. Джонатан, ты должен ехать быстрее, — Уилл задыхается, хватая Майка за оба плеча смертельной хваткой, но удерживая его лишь на пару дюймов от сиденья. — Я еду так быстро, как только могу, эта машина кусок дерьма- — ПРОСТО ЕЗЖАЙ БЛЯТЬ! — кричит Уилл, теперь уже плача и, черт возьми, он не может сходить с ебанного ума сейчас, не когда Майк умирает, он, блять, не может…

***

— Ты не любишь меня, — говорит Эл, со слезами на глазах и с дрожащими губами. Это утверждение, но она говорит это как вопрос, просто вопрос с четким ответом, который Майк должен дать. — Эл, ты же знаешь, что ты очень, очень сильно мне важна, ты потрясающая! — говорит Майк, и почему он снова все это говорит, когда уже прошел через это всего лишь несколько дней назад? — Но ты меня не любишь, — настаивает Эл. — Не так, как должен, — ее голос меняется, как будто когда ты ставишь палец на кассету, чтобы она звучала медленнее. — Не так, как любишь Уилла. Майк открывает рот чтобы сказать что-то, что угодно, пытаясь найти правильные слова, чтобы успокоить Эл. Это не приходит к нему легко, как с Уиллом, и глупо, глупо, что такие мысли и привели его в этот бардак в первую очередь. — Уилл знает? — глумится Эл, ей богу, глумится, и ничего из этого не реально, не может быть реальным, Эл бы никогда такого не сказала- — Откуда ты знаешь, что бы я сказала? — спрашивает Эл, читая его мысли. — Ты вообще хорошо меня знаешь? Тебе вообще не наплевать? Или ты просто притворяешься что любишь меня, чтобы другие не узнали о твоей любви к Уиллу? — Ты очень мне важна, Эл, правда! — выкрикивает Майк, потому что это правда, ему правда важна Эл. Но также правда, что она должна быть важна ему больше. — Скажи мне правду, Майк. Друзья не лгут, — говорит Эл, хватая его за плечи. — Я видела, как ты смотришь на Уилла, когда должен смотреть на меня. Ее ногти впиваются ему в кожу и это больно, и он может поклясться, что ее ногти каким-то образом растут. Он моргает и руки Эл исчезают, а когда он открывает глаза он стоит у себя в комнате, рядом с Нэнси. — Дорогой Уилл, — читает Нэнси из письма в ее руке, и желудок Майка проваливается. — Боже, я даже не знаю, что сказать. Сложно подобрать слова. Хоукинс просто… другой без тебя. Как будто чего-то не хватает в воздухе. Ее голос высокий и насмехающийся. Майк пытается выхватить у нее письмо, но она поднимает его вне его досягаемости, вытягивая шею, чтобы она смогла продолжить читать. — Прости, что еще не писал и не звонил. Знаю, что у Эл, наверное, уже целая стопка писем. — Нэнс, пожалуйста, — умоляет Майк. — Отдай его. — Правда в том, что я знаю, что сказать Эл. Она моя девушка. Я могу прийти в любой магазин и там будут открытки с тем, что я должен ей сказать. Но что мне сказать тебе? Мы дружим с детского сада. Я имел в виду то, что сказал, когда ты был одержим Истязателем Разума. Подружиться с тобой — это лучшее, что я когда-либо сделал. Нэнси останавливается и наклоняет голову, смотря на Майка, надувая губы. — С любовью, Майк. Майк глазеет в пол и проводит руками по своим волосам. — Это не… ничего не значит. Я… мы лучшие друзья. Он лжет. Как будто он сейчас только и делает, что лжет. — Мама с папой знают? — спрашивает Нэнси, опуская письмо и держа его обеими руками. — Думаешь, они бы позволили лететь тебе до самой Калифорнии, если бы знали, что их сынок педик? Она рвет письмо пополам, а затем еще пополам, и продолжает рвать, позволяя малейшим кусочкам упасть на пол. — Нэнси, пожалуйста, отдай его. — Зачем? — спрашивает она с фальшивым любопытством, позволяя оставшимся кусочкам рассыпаться по ковру. — Ты же не собираешься когда-либо отдать его Уиллу. Ты слишком трусливый, чтобы рассказать ему. Это все слишком, слишком, исходя от Нэнси. Нэнси, с которой он прятался в форде из одеял, когда их родители ссорились, которая делилась с ним тайными понимающими взглядами, когда за столом обсуждали новости Хоукинса, которая, как он думал, понимала, каково это быть другим и чувствовать, как будто весь ебанный мир против тебя. Это все слишком, и он отходит, пока не ударяется о стену, а затем скатывается на пол и закрывает уши руками. Нэнси подходит ближе, загоняя его в угол, ее голос такой же низкий, какой был у Эл. — Думаешь, Уилл вообще захотел бы дружить с тобой, если бы знал, какой ты? Ты просто, блять, отвратителен, Майк! И ты солгал Уиллу, чтобы обманом заставить его дружить с тобой! Я бы не удивилась, если бы он не захотел тебя больше видеть. И мама с папой тоже. Они вышвырнут тебя, а ты не сможешь пойти к Байерсам за помощью. Ты будешь совсем один. Это все слишком, и Майк закрывает глаза и затыкает уши, и чувствует, как начинает плакать, это все слишком… — Ты умрешь в одиночестве, — говорит голос, глубокий и скрипучий. Рука Нэнси касается его щеки, а потом это перестает быть рукой Нэнси, она длинная, бледная, и настолько болезненно не человеческая, и это Векна, это должен быть он, и это все не настоящее, ничего из этого, ничего из этого, блять, не настоящее. Но суть ведь не в этом, да? Возможно это и иллюзия, но как Майку знать, что все в его жизни не поведут себя так же, если узнают? Это все слишком, и Майк сжимает свои глаза сильнее и прижимает свои ноги ближе. Вдалеке он слышит звук старинных часов.

***

Джонатан несется по грязевой дороге перед хижиной Хоппера, во время этого переезжая всего лишь пару растений. В ту же секунду, как машина останавливается, Уилл расстегивает ремень безопасности Майка, чувствуя, как его подводит желудок, когда Майк поднимается еще на несколько дюймов. Джонатан открывает боковую дверь фургона и обхватывает Майка своими руками. Уилл гадал, насколько бы выше взлетел Майк, если бы Джонатан не держал его так сильно. Он придерживает дверь Джонатану и затем спешит за ним, снова держа руку на плече Майка. Остальные мгновенно вступают в действие, и Уилл чувствует зависть, он завидует, что они все знают, что делать, что они могут помочь Майку, а не просто таращиться на него. Макс бежит к Майку и надевает на него пару наушников, и Уилл видит, что позади нее стоит Эл. Она немного машет ему рукой, а он махает ей в ответ, новая волна слез надвигается, теперь, когда он знает, что его сестра в безопасности. Джонатан кладет Майка на диван и отпускает, и Майк взлетает на несколько футов прежде, чем остановиться, оставаясь лежать подвешенным в воздухе. Макс выглядит потрясенной, а парень, который стоит рядом со Стивом, которого Уилл не знает, выглядит так, как будто его сейчас вырвет. — Какая его любимая песня? — спрашивает Макс, перебирая коробку кассет, и Уилл растерян, и блять, он должен это знать! — Любимая песня, Уилл! — Should I stay or should I go, — говорит чувак рядом со Стивом. — The Clash. Он всегда говорил, что это его любимая. Джонатан бросает на Уилла странный взгляд, но у него сейчас нет времени, чтобы все это обдумать, так что он просто нервно смотрит на Макс, пока она обыскивает свою коробку несколько секунд, прежде чем закричать: — Нашла! Она вставляет кассету в плеер. Уилл хватает Майка за руку. Он смотрит на Макс. — Подожди минутку, — говорит она с трясущейся ногой.

***

— Открой глаза. Майк зарывает свою голову глубже в своих руках. Он не может этого сделать. — Я сказал открой свои ебанные глаза, Майк! — кричит Уилл. — Открой глаза и посмотри на меня! Майк поднимает взгляд на Уилла, с умоляющим выражением в глазах. — Ты все каникулы не мог на меня посмотреть, Майк. Или прошлым летом. — Прости меня, — говорит Майк, с трудом произнося слова через огромный ком в горле. Он не может это сделать. Реальность или Векна, не может. — Тебе было слишком стыдно, чтобы посмотреть на меня, слишком стыдно, чтобы сказать почему, и вместо того, чтобы сказать все на чистоту, как сделал бы любой хороший друг, ты врал мне, чтобы я с тобой остался! А потом ты обращался со мной как с мусором, потому что находясь со мной ты вспоминал, какой ты! — Прости меня, — повторяет Майк. — Уилл, мне очень жаль за все. — О чем ты думал, Майк, что можешь вечно мне лгать, и я бы в это верил, и что сможешь промыть мне мозги, чтобы я любил тебя? Ты просто, блять, жалок. Майк снова закрывает глаза, это все не реально, он должен уметь заставлять все это прекратиться, пожалуйста, заставь это прекратиться. — Открой глаза, Майк! — кричит Уилл и бьет Майка в голень. И Майк позволяет ему, позволяет ему сделать то, что он делал бы с самого начала, если бы Майк не был таким лжецом. — Знаешь, Майк, если бы я знал, какой ты, тогда, в первый день в детском саду, я бы никогда не сказал да. Майк позволяет Уиллу продолжать его бить, потому что это даже не самое худшее, чего он заслуживает, и потому что он скорее выберет тысячу жизней, где Уилл бы его избивал, чем слышать это снова. — Открой глаза, Майкл, — говорит Векна, и Майк открывает, и думает, что его сейчас может стошнить, потому что Майк Уилер может не знать разницу между плохим и хорошим, но он знает, что голос Векны не должен исходить из рта Уилла. — Твои друзья думают, что ты развращаешь все, к чему прикасаешься. Сама твоя кровь как болезнь, заражает жизни всех твоих близких. Ты используешь людей, а потом выбрасываешь их, потому что никто не сможет быть настолько важен для тебя, как Уилл, и ты никогда не сможешь иметь Уилла. Прекратите это прекратите это прекратите это это все не реально это не реально это не реально. — Присоединяйся ко мне, Майкл. Я могу облегчить твою боль. Для тебя здесь ничего нет. Векна — Уилл — протягивает свою руку к лицу Майка, накрывая его, а потом трансформируется во что-то, не являющимся Уиллом, во что-то из Изнанки. Тиканье становится громче, и часы трезвонят. Но Майк слышит и что-то другое. Строчки песни. Darlin' you got to let me know Желудок Майка чувствуется как кусок льда. Джонатан приходит следующим, приходит сказать, как он расхуярил будущее Уилла тем, что влюбился в него. Should I stay or should I go? Майк слышит Джонатана, но его голос другой, приглушенный. Не из этой комнаты. If you say that you are mine Стена позади Векны разрывается, и Майк видит Уилла, настоящего Уилла. Эл стреляет чем-то в портал и из ее носа течет кровь, и она выглядит пиздецки взъяренной, и Эдди, и Стив, и Нэнси, и Робин, и Компания держатся за руки, как будто если будут держаться достаточно сильно, то это как-то поможет. — Им все равно на тебя, Майкл. Они не будут любить тебя, когда узнают, какой ты. Но Майк не слышит Векну, потому что смотрит на Уилла, который все еще выглядит красивым даже с растрепанными волосами и с щеками с остатками слез на них. Уилл говорит что-то Майку, и у него с трудом это получается сквозь слезы, и это звучит приглушенно из-за разных измерений, но все это не важно, потому что это Уилл, Уилл говорит с ним и плачет из-за него и беспокоится о нем. I'll be here 'til the end of time — Помнишь, что ты сказал мне, что подружиться со мной было лучшим, что ты когда-либо сделал? Это был лучший день моей жизни, потому что это был день, когда я понял, что тебе не все равно. И каждый день после этого, зная, что я важен тебе и что ты хочешь быть моим другом, действительно хочешь этого, это тоже были лучшими днями моей жизни! So you got to let me know — Майк, борись с этим, вернись, чтобы у нас был еще один день. Я не могу… я не могу потерять тебя, хоть когда-либо, но особенно не сегодня, не сейчас! Уилл плачет, и Эл рычит и стреляет лучом света в Векну достаточно долго для того, чтобы отвлечь его, и Майк думает, что слышит, как она говорит ему бежать, и он бежит. Он отталкивает когти Векны от своего лица и мчится к порталу настолько быстро, насколько может. Should I stay or should I go?

***

Когда Майк просыпается, он на диване, который точно не из Изнанки. Он весь в поту и пытается сесть, но рука укладывает его обратно на диван. — Тебе нужно отдохнуть. Пережить Векну не просто, — говорит Эл, и Майку плевать на все это, он вскакивает, чтобы обнять ее. Она обнимает его в ответ, устраивая свою голову на его плече. Ее волосы снова сбриты, он замечает это, когда они отстраняются. Он думает, что произошло, когда их разлучили, и сколько всего он пропустил. Наверное, она заметила, что он заметил, потому что она хмурится. — Все еще хорошенькая? Майк улыбается и потирает ее руку. — Эл, мне все равно, как ты выглядишь. Я рад, что ты в безопасности. Я всегда буду любить тебя и всегда любил. Эл вся светится. — Мне просто жаль, что я не могу полюбить тебя так, как ты того хочешь. — Оу, Майк, — это все, что она говорит, а затем притягивает его для очередного объятия. — Друзья? — спрашивает она. — Да, — говорит Майк, чувствуя, как будто кто-то только что убрал ногу с его груди. — Лучшие друзья. Он думает, что если все это было так просто все это время, если бы Эл не была расстроена из-за недостатка его романтических чувств к ней, а из-за постоянной лжи, то все было бы нормально между ними. И, может, их отношения не могут считаться нормальными, но, с другой стороны, в Хоукинсе нет ничего нормального, так что, возможно, хорошо, что какая-то теплота и любовь может вылиться из этого абсурда.

***

Майк находит Уилла сидящим на кровати хижины Хоппера, с красными из-за слез глазами. — Привет, — говорит Уилл, его голова поднимается в ту же секунду, как он слышит шаги Майка. — Как ты себя чувствуешь? Майк без слов обходит комнату и садится на кровать рядом с Уиллом, теребя свои руки перед тем, как ответить. — Хуево, — смеется он, и Уилл фыркает, а затем кашляет, как будто он еще не совсем закончил плакать. Майк не может его винить. — Но спасибо тебе. Серьезно. За то, что меня спас. Уилл откашливается и смотрит в землю. — В основном это была Эл. Она спугнула Векну, выиграла нам немного времени, дала тебе выход. — Эй, нет, — говорит Майк, беря Уилла за руку. — Ты сделал столько же, сколько она. Уилл смотрит на него, его глаза широко раскрыты и такие, блять, теплые. Безопасные. — Что… что ты видел? — шепчет Уилл. — Ты не обязан отвечать, если не хочешь. Но Макс говорит, это помогает. Иметь кого-то, с кем можно было бы это обсудить. — Эл, в основном, — говорит Майк не задумываясь, потому что всегда было очень легко делиться таким с Уиллом. Он не знает, что бы сделал, если бы иллюзии Векны были реальны. — Говорящей мне, что я ужасный человек из-за того, что не люблю ее. Тебя и Нэнси тоже, кричащих на меня за то, что я не беспокоюсь о людях. Он не собирался говорить Уиллу о письме, о том, что на самом деле сказал ему лже-Уилл. Возможно однажды, но сейчас он просто хочет сосредоточиться на моменте. Лишь они вдвоем. Уилл медленно кивает, и сжимает руку Майка. — Это все хуйня, знаешь. Ты самый заботливый человек из всех, что я знаю. Ты заставляешь людей чувствовать себя… как будто они что-то значат. Майк просто кивает, потому что он чувствует, что может заплакать, если откроет рот. Он гадает, знает ли Уилл, что он помнит все, что тот сказал ему, когда он был в изнанке. Я не могу потерять тебя. — Но то, что сказала Эл, правда, — удается ему сказать. — Я не люблю ее. По крайней мере не так. Майк может увидеть, как дыхание Уилла застревает в его горле. — Ты собираешься расстаться с Эл? Если не любишь ее больше так? Майк пожимает плечами. — Она была там, когда я проснулся. Мы поговорили и да, теперь мы друзья. — Оу, — говорит Уилл, как будто он ожидал не такого ответа. — И я почти уверен, что мы расстались еще до Калифорнии, — бормочет Майк. — Мы ссорились все лето, а потом она меня поцеловала в тот день, когда вы уехали, а я… я не смог закрыть глаза. Майк снова теребит руки и смотрит на Уилла, прямо на него. — Я не смог закрыть глаза, потому что думал о тебе. И о том, как ты сказал, что никогда бы не присоединился к другой компании. — Оу, — снова говорит Уилл. — Ага, — вторит Майк. — Оу. Некоторые окна хижины заколочены, но тот, кто их заколотил, проделал хуевую работу, потому что через щели пробивались солнечные лучи. Они бросали красивую тень на подбородок Уилла и делали его глаза светло-карими. Он почти что сверкал. Может это не такая уж хуевая работа, смотря как на это посмотреть. Майк обхватывает свободной рукой затылок Уилла и прижимает их губы друг к другу. И он знает, здесь и сейчас, что прошел бы через еще тысячу предсмертных опытов, если это значило, что это затянется на еще минуту, потому что, господи, он наконец-то целует Уилла Байерса. Он целует Уилла Байерса, а Уилл Байерс целует его в ответ. Ресницы Уилла щекотят его лицо, и он хихикает, что заставляет хихикнуть Уилла, и вскоре они хихикают так сильно, что им приходится перестать целоваться, откидываясь на кровать рядышком настолько близко, что их носы все еще соприкасаются. — Я люблю тебя, — выдыхает Майк, касаясь волос Уилла своими пальцами. — Я тоже тебя люблю. Они снова целуются, их руки в волосах друг друга, и никто из них не отстраняется еще долгое, долгое время.