Звон колокольчика

В тот день шёл сильный дождь и была гроза. Хэйдзо материл весь свет белый, шлёпая почти расклеившимися сандалиями по лужам и пытаясь — почти бесполезно — уберечь важные бумаги родителей. Он согнулся, подобно старому чёрту, чтобы спрятать под тонкой майкой документы и озирался по сторонам, надеясь найти хоть какое-то укрытие от дождя. Стихия застала его совсем неожиданно — даже хренов прогноз погоды показывал перед выходом оптимистичное «пасмурно» и плюс двадцать. В какой момент температура скатилась до десяти — по ощущениям — и хлынул дождь, Хэйдзо не осознавал до сих пор. Хотелось только поскорее добежать до какой-нибудь крыши. Как назло, сплошь и рядом был один забор — им служил невзрачный профлист, закрывая собой масштабную стройку. Масштабную — это потому, что в радиусе видения Хэйдзо была только она одна. — Какого хрена их офис находится в такой жопе?! — раздражённо бросил Сиканоин. Капли дождя тут же подхватили звонкий голос и растворили его в себе. Хэйдзо уже плюнул на свою обувь — которая, впрочем, и так не переживёт этого ливня, — разулся и босиком пошлёпал по лужам. Холодно, грязно и мокро. Но так хотя бы было быстрее, чем пытаться сохранить равновесие на то и дело выскальзывающей обуви. В трёхстах метрах впереди Хэйдзо, наконец, увидел заветный офис и в очередной раз проклял этот день, когда родители забыли важные документы дома и попросили привезти их. Если бы он только знал, чем всё закончится, запер бы дома и себя, и родителей. Шум дождя глушил доносящиеся из офиса звуки, а сопутствующий ему туман и бьющие в лицо капли полностью перебивали всю картинку. Хэйдзо в очередной раз выматерился и ускорил шаг, намереваясь как можно скорее оказаться в тёплом и сухом пространстве офиса. Когда он почти добежал до здания, сквозь плотную завесу дождя до него донёсся женский крик. Хэйдзо выпрямился, поднял голову и только сейчас заметил, что почти во всём офисе не горит свет, а стёкла на втором и третьем этажах — выбиты. — Блять! Он бросил документы на асфальт — те сразу же размякли под каплями дождя, чернила поплыли и смазали весь текст, оставленная гелевой синей ручкой подпись Аято Камиссато расплылась уродливой кляксой. Хэйдзо рванул с места, наплевав на резкую боль в ступнях — кажется, в какой-то из луж был строительный мусор, — и поспешил на третий этаж. Родители. В холле уже лежали трупы. Сотрудники, охрана, люди в неизвестной форме — чуть позже он идентифицирует её, как форму комиссии Тенрё, — и несмотря на пробивающийся через разбитые окна дождь, вокруг стоял удушающий запах крови и смерти. В тот вечер Хэйдзо узнал, как она пахнет. Он перецепился через какого-то трупа, упал на колени — стёр до крови, осколки стекла больно впились ему в кожу, — в ладонях застряли мелкие камни и щепки оконных рам, повреждённых выстрелами. На секунду разум Хэйдзо утонул в апатии — он перестал слышать всё, кроме собственного сердца, что больно колотилось внутри. Сквозь плотный слой апатии он вновь услышал крик. Знакомый, чтоб его, крик. Хэйдзо поднялся на трясущихся ногах — хотя дрожи он совсем не чувствовал, вообще ничего, только лишь одну мысль — иди вперёд, не смей останавливаться. Он постоянно цеплялся за собственные ноги, спотыкался и падал, раз за разом инкрустируя в себя всё больше осколков стекла и прочего мусора. Но каждый раз Хэйдзо поднимался и упорно продолжал идти дальше. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, он добрался до третьего этажа и распахнул железную дверь, громко ударяя её о стену. Эхо покатилось по пустому коридору и затерялось в разбитом окне напротив. Хэйдзо упрямо шёл вперёд, всё ещё не чувствуя полноценной боли от своих ран — адреналин просочился в кровь ещё в тот момент, как он услышал крик из офиса. Хэйдзо дошёл до кабинета родителей — единственный, где была открыта дверь. Пожираемый собственным чутьём и плохим — слабо сказано — предчувствием, он застыл в проёме. Блеснула молния. Он увидел своих родителей в руках людей с неизвестной ему формой. Отец и мать были связаны, их лица разбиты в кровь и искажены в гримасе животного ужаса — они заметили Хэйдзо. Прогремел гром. — Беги! — прокричала его мать и ей вторил отец. Неизвестные люди — преступники, террористы, убийцы — повернулись в сторону Хэйдзо и резким движением приблизились к нему, хватая за волосы. — Чей это у нас щенок? — выплюнул ему в лицо схвативший его мужик. — Отпусти моих родителей, ублюдок! — Хэйдзо пытался вырываться, но безуспешно. Его отшвырнули к стене, у которой сидели отец с матерью. — Хэйдзо… — прошептали его родители, понимая, что это их последняя встреча. — Мы узнали всё, что было нужно. Свидетелей не оставляем, иначе Камадзи меня вздёрнет, — бросил их главный и вышел в коридор. Хэйдзо был оглушён ударом о стену — перед глазами всё плыло, в ушах шумело, а мысли в голове бегали совсем быстро и собирались в какие-то дикие образы, никак не относящиеся к действительности. Он попытался сфокусировать взгляд на матери, та смотрела на него с болью и отчаянием, а в следующую секунду упала замертво рядом с отцом — их поразили двумя выстрелами в голову. Хэйдзо ещё не осознал происходящее, попытался перевести взгляд на подошедшего к нему человека, но вдруг почувствовал резкую боль, расползающуюся в животе и сознание расплылось ещё сильнее. Он ничего не понимал, не мог собрать в мыслях ни одного цельного образа и потерял счёт времени. У Хэйдзо не получалось заснуть, и что-то на периферии сознания будто молотком по железу стучало — тебе нельзя засыпать, нельзя, терпи. Отчего-то ему очень хотелось прислушаться к этому «нечто», которое впоследствии он обзовёт интуицией. Хэйдзо держал глаза полуприкрытыми, в нос бил противный запах крови и дождевой влаги, а руки прижимали рану на животе (как они оказались там?), когда он услышал чей-то голос. Знакомый или нет — понять было сложно. Он не понял даже женский он или мужской. Просто голос. Что-то, что позволило ему наконец зацепиться за реальность, острее ощутить ноющую боль и горячую кровь на руках — свою же. — Эй! Тут выживший! Чёрт, это гражданский... — к Хэйдзо кто-то подбежал, перевернул его на спину, выбив из груди охрипший болезненный стон. — Блять, две пули! Как ты выжил вообще? Хэйдзо ничего не понимал из слов этого человека. Он попытался сказать что-то — и сам не знает, что именно, — но у него едва ли получилось разомкнуть губы и что-то мыкнуть, почти беззвучно. — Тише, тише. Не говори. Ты потерял очень много крови. Хэйдзо расслышал ещё шаги. — Ты за плечи, я за ноги, быстрее! Парень, прижми руки к ране так сильно, как только можешь. Конечно, Хэйдзо нихрена не понял сути сказанного. Все слова — расплывчатый шум. Однако же руки на ране он и без чужих советов держал всё это время и что-то менять явно не собирался. Хэйдзо слабо помнил, как его дотащили до машины, как кто-то крепко прижимал его рану, как ему запрещали засыпать — как будто он и сам не чувствовал этого запрета, — как он оказался в каком-то подвале, и как его оттуда увезли на скорой. Но одно помнил чётко — теперь он остался совершенно один.