зеркальный лабиринт.

      Хенджун всегда относился к другим так, как они относились к нему и всегда сторицей отплачивал тем, кто относился к нему по-доброму.       Но сейчас все, что он мог сделать для Джуена — это неловко вручить ему сшитого только что зайчика и улыбнуться, порадовавшись за его успехи. — Это правда мне? — спросил Джуен, и, получив утвердительный ответ, набросился на друга с объятьями. — Постой, Джуен, — едва дыша, засмеялся Хенджун. — Что такое?       Хенджун залез под подушку и вытащил оттуда спрятанную коробчонку. — У меня таких два, — робко произнес Хенджун. — Второй для Гониля. Так ведь его зовут? — Так, — подтвердил Джуен и улыбнулся. — А зачем? Почему для Гониля?       Хенджун поджал губы и, задумавшись, пожал плечами. — Это единственное, чем я могу отблагодарить его за то, что он так хорошо к тебе относится, — ответил он.       Хенджун всегда относился к другим так, как они относились к нему и всегда сторицей отплачивал тем, кто относился по-доброму к его друзьям. — Знаешь, Хенджун, Гониль выглядит как человек, который просто обожает штуки вроде твоих зайцев, — подметил Сынмин, отрываясь от книги, чтобы потянуться. — Думаешь, ему понравится? — спросил Хенджун.       Сынмин кивнул. — Уверен, — ответил он.       Хенджун улыбнулся и повернулся обратно к Джуену. — А ты как думаешь? — поинтересовался он. — Думаю, он будет в восторге, — уверенно заявил Джуен. — А еще думаю, что ты самый чудесный друг на свете.       Джуен обнял его еще раз. — Аккуратнее с заявлениями, Джуен, — засмеялся Сынмин.       Засмеявшись в ответ, Джуен тут же поправил себя. — Вы оба самые чудесные, — ответил он.       Такой ответ Сынмина полностью устроил, и он вернулся к чтению.       На следующей неделе, кстати, Сынмин должен был уже идти в колледж и пытаться подавать туда документы. Он потерял пару лет после школы, поэтому хотел прийти до начала учебного года, чтобы если вдруг ему понадобится что-то сдавать, вроде экзаменов, вступительных и прочего, у него было время подготовиться.       Конечно, он и без того учился, как не в себя. Не вылезал из библиотечных книжек. Джуен никогда не вникал, что именно Сынмин читал, но он читал эти книжки взахлеб и некоторые зачитывал до дыр.       Серьезно, он бегал в библиотеку каждые два дня и приносил новую стопку книг.       И дня через два-три относил ее, полностью прочитанную, обратно.       В основном это были книжки по истории музыки и какие-то учебники по сольфеджио, в которых Джуен вообще мало что понимал. Но Сынмин читал каждую книгу очень старательно и внимательно, и Джуена брала гордость.       Несомненно, у Сынмина с таким подходом все будет хорошо. — Вы знаете, я тут подумал, — глядя на Сынмина, отозвался вдруг Хенджун. — О чем? — спросил Джуен.       Сынмин тоже отвлекся. — Я подумал, что где-то же должны учить шитью или чему-то подобному. Может, у меня…       Хенджун запнулся, будто застеснялся о таком говорить. — Может, у меня получится выучиться на дизайнера чего-нибудь… Например, одежды. Не все же зайцев шить, честное слово, — закончил он.       Такую идею друзья встретили очень одобрительно. — Давно хотел предложить тебе, кстати, — заметил Сынмин. — У тебя отлично получается, думаю, тебя заберут туда с руками и ногами.       Джуен кивнул, соглашаясь. — Ты бы точно был там лучшим, — сказал он, приобняв Хенджуна за плечо.       Он ненадолго замолчал, задумавшись, а затем театрально и очень громко вздохнул. — Эх, и кого же из вас мне теперь вести за ручку в колледж первого сентября? Я же не смогу разорваться надвое! — запричитал он.       Хенджун засмеялся. — Веди Сынмина, я уже большой, дойду сам. — Правильно, веди меня, он уже большой, сам дойдет, — согласился Сынмин.       Джуен, чувствуя какое-то родственное тепло в груди, отошел к окну. Все-таки вид из окна новой квартиры был куда лучше, чем вид из крохотного окошка гаража на другие гаражи. — Джуен? — сзади послышался голос Хенджуна.       Он обернулся. — Что? — А чем ты хочешь заниматься? — спросил Хенджун. — Кем ты хочешь быть?       Джуен задумался. Ему никогда не приходилось беспокоиться о будущем, так что он никогда об этом не думал всерьез.       Кем он хочет быть? Счастливым человеком. Счастливым, здоровым и горячо любимым человеком.       Только и всего. — Не знаю, — живо пожал плечами Джуен. — Кем-нибудь да стану. В жизни же не получится быть никем, правильно?       Хенджун только растерянно кивнул. — Думаю, Хенджун пытался сказать, что мы поддержим тебя в любых твоих начинаниях, — расшифровал Сынмин, не отвлекаясь от книги.       Джуен еще долго вертел в руках сшитых Хенджуном зайчиков, глядел на увлеченного Сынмина и много думал.       Совсем скоро жизнь наладится у Сынмина и Хенджуна. Наверное, к тому времени и Джисок тоже определится. И даже Джуен, который пока не знает, кем ему быть, тоже что-нибудь придумает.       Получается, все они наконец будут счастливы?       Джуен уверенно кивнул на эту мысль.       Обязательно будут.       Он усадил зайчиков на подоконник рядом и склонил голову, разглядывая их получше. У зайчика, которого Хенджун отдал сразу ему, была вышита смешная мордашка, глаза из разных пуговиц и аляповатый нос крестиком. Сразу было видно, что Хенджун вдохновлялся личностью Джуена.       Гониля же Хенджун лично не знал, поэтому зайчик для него был очень аккуратным, с доброй мордочкой и хорошо подобранными пуговками вместо глаз.       Нет, если Гонилю не понравится такой искренний подарок, то он официально самый черствый человек на свете и можно смело от него уходить.       И хотя зайчики, которых пошил Хенджун, были совсем разными, сидя рядом, они очень грамотно дополняли один другого. Хенджун подобрал цвета так, что они были сшиты точно из деталей друг друга. Например, если у зайца Гониля зеленой была правая лапа, у зайца Джуена зеленой была левая. Так же с ушами, всеми остальными лапами и даже головами и туловищами. Заяц Джуена выглядел так, будто ему пришили оторванную голову зайца Гониля.       Долго-долго глядя на ушастых плюшевых Франкенштейнов, Джуен подумал о том, что и они с Гонилем, пожалуй, такие же. Разные, но когда рядом — точно единое целое.       Значит, быть такими разными не так уж и плохо.       Стоило ему совсем затеряться в мыслях, как в дверь постучали.       Все трое, точно испуганные дикие звери, настороженно затихли и навострили ушки.       Никто из них не ждал гостей, а у Джисока был свой ключ.       На всякий случай Джуен вопросительно взглянул на Сынмина. Тот отрицательно замотал головой, заявляя, что он никого не ждал. Джуен обменялся с Хенджуном таким же взглядом, и Хенджун точно так же замотал головой.       Гониль не знал его адреса, как не знал и Чонсу.       От внезапно накатившего волнения у Джуена свело желудок.       В дверь снова постучали. — Это полиция, откройте дверь.       Сынмин нахмурился, отложив книгу, и почти бесшумно подошел к Хенджуну, который выглядел испуганным. В случае чего бежать было некуда, и все трое об этом знали.       Трое. Где носило Джисока?       Джуен бросил взгляд на дверь и кивнул Сынмину, уведомив, что он ее откроет.       Сынмину нечего было возразить, поэтому он только кивнул в ответ. Затем спустя секунду он собрался и толкнул Хенджуна на матрас, накрыл его одеялом и влез за ним следом. Только тогда Джуен подошел к двери.       Театрально потирая глаза, он повернул дверную ручку и столкнулся носом с чужим полицейским удостоверением. — Господин Ли Джуен? — безучастно спросил полицейский. — Это я, — ответил Джуен.       В ту же секунду несколько других полицейских вошли в квартиру. Полицейский, что заговорил с Джуеном, безо всяких объяснений надел на Джуена наручники. — Господин Ли, вы арестованы, — заявил он, а затем повернулся к старательно изображавшим спящих Сынмину и Хенджуну, и добавил: — Господин Хан и господин О, полагаю? Вы тоже арестованы.       После этих слов наручники надели и на них. — За что? Они ни в чем не виноваты! — попытался возразить Джуен, но его не слушали. — За кражу, поджог и еще много интересных вещей, — сухо ответил полицейский. — Но они ничего не сделали! Офицер, они ни в чем не виноваты!       Джуена никто не слушал.       Хенджун молчал, потому что был растерян, а Сынмин молчал, потому что был на порядок умнее Джуена и не хотел сболтнуть лишнего. — Кто виноват, а кто нет, это мы уже в участке разберемся, — сказал один из полицейских.       Сынмина и Хенджуна вывели из квартиры первыми.       Полицейский, что стоял рядом с Джуеном, дал команду оставшимся в квартире полицейским провести обыск. — Не беспокойтесь, господин Ли, ордер у нас есть, — сказал он и тут же дал еще одну команду: — Уведите его.       Сразу после этого Джуен услышал звук телефонного звонка. На экране высветилось их с Гонилем фото.       Джуен понял, что Гониль все видел. — Мне нужно ответить на звонок, — сказал Джуен уверенно, хотя его голос дрожал от тревоги. — Теперь ваш телефон — это вещественное доказательство. — Вы не имеете права, мне нужно ответить на звонок! — Джуен попытался вырваться.       Больше с ним не церемонились. Как бы он ни вырывался, его сила была несопоставима с силой двух тренированных полицейских. Джуена вытащили за дверь, как котенка.

***

— Где мои друзья? — В надежном месте.       Джуена раздражал этот гадкий полицейский, но огрызаться в полицейском участке, скованный наручниками, он не стал.       Он сидел в допросной, разбитый и растерянный, и мелко дрожал. Больше всего ему хотелось увидеть Сынмина и Хенджуна и убедиться, что с ними все в порядке.       Он смотрел на свои руки, где на костяшках уже остались следы потертостей от наручников, и подумал о том, что не хотел бы, чтобы Гониль видел его таким.       Недолго думая, Джуен просто закрыл глаза. Если Гониль случайно и увидит что-то, то только темноту. — Стыдно смотреть мне в глаза, господин Ли? — язвительно поинтересовался полицейский. — У вас здесь слишком яркий свет, — спокойно ответил Джуен. — Зачем я здесь?       Полицейский, судя по звукам, уселся напротив Джуена. — Нам поступило анонимное заявление о том, что вы и ваши сообщники причастны к делу Ли Хон Груп. Вы знаете о таком? — Не имею ни малейшего понятия, — сухо ответил он. — Не советовал бы вам врать полицейскому, — заявил тот. — Вы молоды и находчивы, но безнадежно глупы, господин Ли. В изъятом из вашего дома ноутбуке были найдены украденные вами из базы данных Ли Хон файлы. Было очень опрометчиво с вашей стороны не стереть их.       Верно, Джуен совсем о них забыл. В тот день у него вся голова была забита предстоявшим ужином с Чонсу и знакомством с Гонилем, от которого многое зависело, поэтому он, если честно, не подумал.       Но откуда полиция знала, где искать? И кто вообще мог позвонить в полицию спустя месяц и все доложить?       Кроме них четверых о плане Джуена никто не знал.       Четверых. Где носило Джисока?       И хотя это было проще, чем сложить два плюс два, Джуен просто отказывался складывать.       Зачем Джисоку делать это? — Послушайте, — Джуен бросил идею сидеть с закрытыми глазами и умоляюще взглянул на полицейского, — мой друг, Хан Хенджун, он здесь по ошибке. Он не имеет к этому никакого отношения. Он просто жил с нами под одной крышей, больше ничего, я клянусь.       Полицейский победно ухмыльнулся. — С нами? То есть вы не отрицаете, что О Сынмин был вашим сообщником?       Джуен растерялся. — Я… я имел в виду совсем не это… но послушайте… — Даже если Хан Хенджун ни к чему, как вы говорите, не причастен, то укрывательство — это тоже статья. Будьте уверены, мы свои порядки знаем.       Джуена трясло. Воздуха не хватало, страшно кружилась голова.       Это мог сделать только Джисок. Только Джисок знал обо всем. Но зачем? Разве Джисок не был его лучшим другом?       Разве Джисок не был лучшим другом для них всех?       Ничего не сходилось. Джуен не верил, что Джисок мог поступить так. Даже если они с Сынмином были в участке за дело, то Хенджун очень несправедливо занимал место Джисока. Был бы это кто-то другой, кто заявил бы на них, заявил бы на всех четверых.       Четверых. Но Джисока среди них не было. — Не могли бы вы рассказать подробнее о том, как именно вы с О Сынмином пробрались в здание Ли Хон седьмого марта? — поинтересовался полицейский.       «С нами был еще один», — вертелось на языке. Джуен должен был, просто обязан был сказать, что с ними в тот день был еще один человек.       Он это заслужил.       Но разве мог Джуен поступить с ним так после всего, что Джисок сделал для него?       В конце концов, это была его, Джуена, идея, его глупость и его вина. — Я сделал это один, — уверенно заявил Джуен. — Мои друзья, которых вы держите здесь, не имели к этому никакого отношения. — Неужели? — Я написал программу, которая сломала систему. Я пришел в Ли Хон, устроил поджог в туалете, чтобы выпроводить всех из здания пожарной тревогой. Я отключил все камеры и я пробрался в системную, забросил программу в систему и украл данные. Еще я украл деньги с банковского счета компании. — Мы уже в курсе, мы проверили ваш телефон. — Но мои друзья не имеют к этому никакого отношения! — еще раз, в разы увереннее заявил Джуен.       Полицейский не проявил никакого интереса к его стараниям. — Вот что, господин Ли, я…       Неожиданно он замолчал. На рабочий телефон в допросной позвонили. Он поднял трубку, молча выслушал и встал из-за стола. — Я оставлю вас, — он легко поклонился и вышел за дверь.       В ту же секунду дверь открылась снова. На пороге возник высокий человек в костюме. Лицо его было суровым, как в детстве, и не выражало ни капли отцовской любви.       Джуен будто вернулся куда-то в свои пять лет на семейный ужин.       Джуен не стал смотреть на отца. Он узнал его по гордой осанке и уверенной походке и демонстративно отвернулся, не сказав ни слова.       Отец молча сел на место полицейского, по-хозяйски поставил локти на стол и соединил кончики пальцев перед лицом. Весь его внешний вид не сулил ничего хорошего, и Джуен невольно съежился. — Кажется, тебе нельзя быть здесь, — осторожно заметил он. — Мне можно быть везде, где я захочу, — сухо возразил отец. — Однако полицейский участок — явно не лучшее место главы крупной компании и его наследника, я прав?       Джуен молчал. Он не мог подобрать слов, да и в целом, в общем-то, не горел желанием разговаривать. Тем не менее, отец продолжал: — Ты всегда был образцовым ребенком, никогда не создавал проблем, тогда что же это такое? Ты и твои дружки, вы врываетесь в компанию, крадете данные… — Я был там один, — перебил Джуен, но отец таким же ровным и невыносимым, точно скрип камня по стеклу, тоном продолжил: — Не нужно лгать отцу, Джуен. Вы трое попали на камеры у входа до того, как вывели их из строя. Ты был не один, — отец остановился, — но, готов поспорить, идея была твоей. Очень находчиво, похоже на меня.       От этого разговора Джуена тошнило. Он не мог прекратить думать о том, что где-то в другой допросной полицейские вытряхивают несуществующие сведения о преступлении из ни в чем не повинного Хенджуна. — Сбегать из дома, устраивать поджоги, кражи — это совершенно не твой стиль, Джуен. — Откуда тебе знать, что в моем стиле, а что нет? — не выдержал Джуен. — Ты понятия не имеешь, что я за человек, потому что ты никогда меня не воспитывал. Ты четыре месяца не искал меня, когда я сбежал, и ты не искал бы и дальше, если бы меня не поймали. Ты смеешь что-то говорить про меня? Выйди, пожалуйста, и позови обратно офицера. Мы обсуждали с ним мой тюремный срок.       Отец замер молча на некоторое время, а затем на его лице проскользнула до омерзения снисходительная улыбка. Он встал, обошел стол и уселся на его уголок рядом с Джуеном. — Все, что я когда-либо делал, я делал для тебя, — тем же скрежещущим по стеклу тоном произнес он. — А что ты делал-то? Расскажешь? — Разве ты плохо жил? Разве кто-то обижал тебя в нашем доме? Неужели ты нуждался хоть в чем-нибудь под этой крышей? — Ну, не знаю, — возмутился Джуен. — Может быть, в отце?       Довод был не то чтобы сногсшибательный, но отец замолчал. Он свел брови, негромко вздохнул и спустился со стола, присев у коленей Джуена на корточках. — Я был паршивым отцом, да? — спросил он, но тон его все еще будто бы был тем же. — Отвратительным, — Джуен не стал даже спорить.       Одно дело, когда отец есть, и он паршивый, и совсем другое — когда он что есть, что его нет. Джуен еще в детстве частенько подумывал, что лучше бы у него был отец, который порол бы его ремнем до крови, который выгонял бы зимой на мороз за непослушание и ставил на колени в угол на гречку хоть на сутки напролет, чем такой, которому попросту нет до него дела. — Ты бы принял меня, если бы я попытался все исправить? — спросил он снова, взяв его ладони в свои.       Наручники на руках Джуена противно звякнули. — А ты бы попытался? — недоверчиво поинтересовался Джуен. — При условии, — заявил отец.       Условии?       Каком еще условии? — Твоя идея была, разумеется, очень интересной, но теперь ты здесь, а мне стоило больших денег и связей выбраться отсюда, — произнес отец, и тон все так же не менялся. — И теперь мы имеем ряд последствий, малыш Джуен. Если ты сядешь в тюрьму, папина репутация будет непоправимо испорчена. Если полиция отпустит вас всех, то тогда меня посадят, добавив ко всему, что ты на меня накопал, срок за подкуп полиции как минимум. Папе будет очень тяжело исправить все с тобой, находясь за решеткой, понимаешь?       К чему он клонил, Джуен не понимал от слова совсем. — Тебе уже девятнадцать, но ты совсем еще ребенок, и в этом есть моя вина, — продолжил отец. — Ты рос без моего вмешательства и не понимаешь, как работает взрослый мир. Ты умный и находчивый, но невнимательный и упрямый, словно второклассник. — К чему ты клонишь? — не выдержал Джуен. — Во взрослом мире, если ты не хочешь марать руки, нужно найти кого-то, кто испачкает их за тебя, — пояснил отец. — Так появляются люди вроде меня, вроде нас с тобой. Умные и находчивые люди, такие, как мы, должны оставаться чистыми, если хотят преуспеть.       Джуен все еще ничего не понимал, но то, к чему вел отец, ему крайне не нравилось. — Мы не сможем все исправить, будучи в тюрьме, Джуен, — заключил отец, — а значит, нужно найти кого-то, кто попадет туда вместо нас. Так работает взрослый мир.       Пока Джуен переваривал эту мысль, отец властно поднял руку вверх, и дверь снова открылась. Офицер полиции, который до этого допрашивал Джуена, принес ему листок с каким-то текстом.       Отец же, дождавшись, когда офицер уйдет, достал из кармана небольшую мраморную печать и поставил ее рядом с листком. — Что это? — спросил Джуен. — Твоя личная печать, забыл, что ли, как она выглядит? — Нет, — рявкнул Джуен, — что это?       Он сердито ткнул пальцем в листок бумаги. — А это — твои показания для полиции. Правильные показания, которые позволят тебе и мне не пачкать руки, — пояснил отец.       Джуен бегло оглядел бред, написанный на листке. Он гласил, что господин Ли Джуен не имел никакого отношения к поджогу в здании Ли Хон Груп, к краже данных компании и очень внушительной суммы денег с ее счета, клевете в адрес непорочного господина Ли Хонджуна и другим вещам.       Вместо него самого виновником всего перечисленного был записанный аккуратным почерком господин О Сынмин.       Джуен сразу догадался, почему это был именно Сынмин. Если они и впрямь попали на камеры, то лица Хенджуна на них быть не могло, а вот лицо Сынмина, очень отличительное, с выразительными лисьими глазами, попало на запись обязательно. Если бы у кого-то возникли вопросы, что вряд ли, учитывая то, что, как понял Джуен, полиция уже работала на отца, то эта запись с лицом Сынмина была бы доказательством. — Я не стану подписывать это, — твердо сказал Джуен, брезгливо отодвинув листок от себя подальше.       Но отец пододвинул его к нему снова, положив сверху на него печать. — Это наш единственный шанс, Джуен, — заявил отец. — А иначе или ты, или я отправимся за решетку. У тебя просто куча статей, за них тебе насчитают нехилый срок. Ты еще молод. Ты хочешь половину жизни провести в тюрьме?       Джуен молчал. — У меня тоже будет немаленький срок. Я уже не молод, Джуен. Если мы хотим научиться быть семьей, нам нужно время. Мы не можем тратить его в камере. — Ты не слышишь? Я не стану подписывать эту чушь, — повторил Джуен, глядя ему в глаза.       Только тогда отец вспыхнул. — Кто они такие? Кто они такие, что ты ради их благополучия готов пожертвовать нами обоими? — взревел он. — Они мои друзья! — рявкнул в ответ Джуен. — Если ты хочешь выжить, ты должен уметь выходить из воды сухим! Этим детям нечего терять, у них ничего нет! А у тебя есть будущее, моя компания и шанс быть нормальной семьей!       И Гониль. Еще у Джуена был Гониль. Вспомнив о нем, о его добрых глазах и крепких объятьях, он мысленно взмолился, чтобы Гониль не видел ничего из того, что здесь происходило.       Тюрьма загубит ему жизнь, это само собой. А еще она навсегда отвернет от него того, что стал исправной шестеренкой в его сломанном механизме. Гониль не станет его ждать.       Выйдя из тюрьмы лет через пятнадцать, или сколько там насчитают за все, в чем он виноват, он останется ни с чем.       Джуен с болью в сердце вспомнил сшитых Хенджуном зайцев, которых он оставил сидящими рядом на подоконнике.       А отец? Еще недавно Джуен был рад, что отца взяли под стражу, но что теперь? А что, если у них и правда был этот шанс стать нормальной семьей? Позволить ему сесть в тюрьму значило так и не узнать, было ли это реально или нет. Сесть в тюрьму самому означало то же самое.       Джуен взглянул на печать.       Отец был неправ, говоря, что у них ничего не было. У Хенджуна была мечта, у Сынмина — стремление.       Но у Джуена тоже были свои мечты.       И он был уверен, что маленький Джуен, рыдавший в шкафу из-за того, что в детском саду на утренники вместо его отца приходили его многочисленные нянечки, поблагодарил бы его за это.       Трясущейся рукой Джуен поставил печать в углу листка и только тогда сорвался на слезы.       Он зажмурился что было сил в надежде, что когда он откроет глаза и взглянет на лист снова, место для печати так и останется пустым.       Однако, когда он открыл глаза, печать стояла там же, где он ее поставил.       Иногда все именно так, как выглядит.

***

      Первым делом, выйдя из полицейского участка, Джуен оставил всех и умчался домой. Он был уверен, что Джисок не настолько глуп, чтобы туда вернуться, но все равно не оставлял надежд.       Он бежал изо всех сил, не чувствуя усталости. Только жгучую боль в груди от вдыхаемого и выдыхаемого воздуха и неподъемного чувства стыда.       Даже если это было и к лучшему, это было мерзко. До того мерзко, что Джуен с радостью сорвал бы с себя кожу живьем, потому что сомневался, что это чувство можно было отмыть.       Он бегом поднялся на нужный этаж и увидел, что дверь в квартиру была уже опечатана.       Джисока там не было.       Наплевав на последствия, Джуен сорвал печать и ворвался внутрь. Пустая квартира без мебели встретила его холодным безмолвием.       Взгляд сразу упал на подоконник, где в печальном одиночестве сидели рядом два маленьких плюшевых зайчика, сшитых Хенджуном из разноцветных лоскутков.       Джуен забрал их с собой, спрятав у сердца под курткой.       Он уже собирался уходить, как заметил вдруг библиотечную книжку по истории музыки на том месте, где ее бросил Сынмин.       Джуен вдруг подумал о том, что вместе с ней где-то здесь, на полу, теперь валяются и все мечты Сынмина, к которым он так долго стремился.       Не в силах выдержать тяжести этой мысли, он свалился на колени рядом с книгой и, прижав к груди разноцветных зайцев, обессиленно и горько заплакал.       Он будто бы кричал что было силы, но комната так и оставалась мертвенно безмолвной.