way down we go

      Когда маленькую Энди спрашивали, кем она мечтает стать, она всегда гордо вскидывала подбородок и отвечала, что будет журналисткой.       Если бы кто-то спросил Энди сейчас, она бы ответила, что мечтает стать хорошим человеком.       Но никто не спрашивает.       Некому, и в этом нет ничего удивительного или страшного — Лили и Даг бросили её вслед за Нейтом, строящие из себя великих праведников-традиционалистов и не видящие собственных проблем, родители сердито поджимают губы и настойчиво предлагают вернуться домой, ходить в церковь каждую неделю и исповедоваться, намекая на то, что сын местного пастора «очень милый образованный юноша». Это почти смешно, учитывая, что Ричард Сакс — юрист.       Профессия дьявола, но кто помнит о подобных мелочах, если дело не касается Энди и возможности ткнуть её носом в её дерьмо.       Энди привыкла, с трудом сдерживаясь, чтобы не отправить ещё один телефон в свободный полёт в воду — с моста без восстановления номера, чтобы никто из прошлой жизни не мог с ней связаться. Это было бы до абсурдного просто, её родители и Рейчел не желают ехать в Нью-Йорк и даже не удосужились уточнить её новый адрес, Эмили хватает только на переписку и редкие поздние звонки с длинными рассказами о жизни журнала, как и Найджела, а для работы в «Зеркале» у неё отдельный телефон.       Как и для работы на Кортелье, но кто об этом знает?       Она пьёт вино, слишком много для простой любительницы и недостаточно для алкоголички, но ближе ко второму, чем первому, и босс считает, что всё отлично, регулярно присылая ей новые коллекционные бутылки и забавные картинки в мессенджере.       Энди истерично смеётся, гадая, как так вышло, почему она уезжала из дома с жёсткими моральными принципами, верой в свои идеалы и людей, с жаждой справедливой журналистики и нетерпимости нарушений закона, а теперь она казначей крупнейшей семьи, правящей наркоторговлей в городе, а босс мечтает выдать её за своего бестолкового старшего сына и убить его до брачной ночи, чтобы передать ей бизнес.       А ведь начиналось всё красиво — она ушла из «Подиума», ушла от Миранды с поднятой головой и устремлением в лучшую жизнь, и поначалу всё было отлично, она устроилась в газету, она работала, она старалась, а потом всё рухнуло костяшками домино. Родители потеряли дом из-за мошенников, Джил едва не стала вдовой сразу после родов из-за аварии, банк отказал в кредите, а её коллеги подставили её и откровенно высказали всё, что думают о ней и её способах вести дела честно.       Она была наивной дурой, ничего не знающей о том, как на самом деле живёт Нью-Йорк, и заплатила за это дорого — ей разбили сердце.       Тогда она слишком много думала о том, чтобы вернуться к Миранде, упросить взять её назад и помочь, и сейчас, оглядываясь в прошлое, Энди уверена, что именно так и следовало поступить, это было бы правильно и не позволило бы нырнуть и опуститься на самое дно преступной стороны города — она начала мелким дилером, а теперь является неофициальной правой рукой босса.       Её семья не спрашивала, откуда у обычной журналистки не с первой полосы деньги на новый дом и оплату лечения, а она ничего не говорила.       меньше знаешь — крепче спишь, детка, запомни это правило для остальных, а для себя самой — кто владеет информацией, тот владеет миром.       Энди всегда быстро училась.       Умение чуять ситуацию и читать людей не раз выручало её в «Подиуме», и она находит занимательным то, что ей удалось подобраться к наркобарону едва ли не быстрее, чем к Миранде, и наверное это говорит больше о ней, а не о них — Энди никогда не хотела быть плохим человеком, но сейчас ей придётся отмаливать свои грехи сутками, и едва ли это особо поможет.       Самое ужасное, что её уже это не беспокоит, разве что иногда, когда она просыпается посреди ночи и видит отливающие в лунном свете чистым серебром короткие волосы, лишь спустя мгновение вспоминая имя очередной женщины в своей постели и ощущая, как крутит живот — то ли от вины, то ли вина.       не та.       Она предпочитает второй вариант.       Энди прошла за кулисы и поняла, что вообще не стоило приходить на представление, но уйти уже не получится — она направляла поставки разнообразных таблеток, кокаина и новой синтетики в «Подиум» и прочие проекты «Элиас-Кларк», прикрывая веками глаза и поджимая губы, и теперь становилось отвратительно очевидно, каким образом всем удавалось быть такими худыми, весёлыми и работоспособными, и её воздушный замок сдуло ураганом, а её саму подхватило и унесло очень-очень далеко, и она знает точно — домой ей не вернуться.       Но это не проблема, она взрослая девочка и справится со всем сама.       В конце концов, она всего добилась самостоятельно, её мечты в некотором смысле стали реальностью — у неё шикарная квартира, несколько счетов в нескольких банках, множество связей в самых разных кругах, должность внештатной журналистки в «Зеркале» и какие-никакие около друзья. Она может назвать себя успешным человеком и даже более —       В дверь звонят пронзительно настойчиво, и только один человек может заявить о себе, просто нажимая на кнопку.       Энди почти смешно и определённо горько, она намеренно неторопливо идёт к двери под раздражающую трель с бокалом неприлично дорогого красного вина, присланного в подарок к Хэллоуину боссом, и открывает, не глядя, с самой вежливо-скучающей улыбкой, на которую способна.       Миранда нервно кусает губу и прячет взгляд за солнцезащитными очками.       Предвкушение разливается в животе теплом и шёлком в голове — или просто она наконец пьянеет?       В первый раз это было так хорошо-плохо, что она отходила неделю, потерянная и ошарашенная, чувствующая себя словно после распития бутылки водки, выкуривания косяка и нескольких таблеток аддерала.       Она чувствовала себя под кайфом, увидев, как несравненная идеальная Миранда Пристли нюхает кокаин, и этот образ до сих пор видится ей во снах, отдающий морским песком на зубы и хлёстким озоном в лёгкие — даже тогда Миранда была Мирандой, высокомерной сукой, считающей себя лучше других, словно она всего лишь надышалась весёлым газом, а не втянула носом чистый тяжёлый наркотик, за который грозит приличный срок. — Здравствуй, Миранда.       Шаг назад и в сторону, па, выученное до автоматизма и вызывающее трепет, и Миранда неловко кивает, проходя в квартиру и вздрагивая под щелчок замка, как и каждый раз, и Энди сравнивает этот звук с взведённым курком, закрывшейся клеткой и последним ударом сердца. — Мне нужно… — Я знаю, что тебе нужно, Миранда. Я всегда знаю это.       Ей откровенно неуютно, даже после стольких раз, и маленькая злобная часть Энди, вынудившая её подложить червей в ботинки достающего её мальчика, испытывает глубочайшее удовлетворение — она владеет самой Мирандой Пристли, что может быть прекраснее? — А ты знаешь, что нужно мне.       Мгновение — и чёрный кожаный плащ валяется жалкой тряпкой на полу, очки небрежно ударяются о паркет, а Миранда остаётся в бордовом кружевном бельё, чулках и лабутенах, и сладко-ядовитая дрожь сотрясает кости.       Миранда бледная, но её скулы розовеют, когда она опускается на колени, не отрывая глаз от пола, и Энди готова закричать от восторга, возбуждения и ужаса — чем она стала? — Пожалуйста, Андреа.       Пальцы вплетаются в не скованные лаком волосы, дёргая и заставляя смотреть в глаза, и от тумана подступающей ломки у Энди где-то в желудке сворачивается кошка, впиваясь коготками в рёбра.       Она никогда не хотела, чтобы они были здесь, чтобы они были такими, но другого способа получить Миранду нет, а от Кортелье живой ей не уйти — она увязла, они обе, и Энди боится узнать, что Миранда думает о ней, когда не находится под кайфом. Насколько ненавидит и сожалеет, что дала тогда шанс.       Наверное, они обе сожалеют.       Стоило первым заглянуть в «Мир авто» — какая досада.       Она глупо хихикает, поглаживая пальцем не накрашенные приоткрытые губы, и голод на лице Миранды откликается ледяной волной внутри — могла ли она что-то исправить? Могла ли остановить это? Почему это вообще началось? Она должна была заметить, что Миранда падает, но она не заметила, отвернулась и ушла, а Миранда рухнула вниз и разбилась, и теперь сотня её мелких осколков сверкают, на любой вкус для любой ситуации, и Энди сомневается, что из этого можно собрать что-то целое.       Нью-Йорк — город возможностей и больших огней, да?       Ей так ужасно жаль, что иногда, напившись и переспав с энной подделкой на Миранду, она плачет, извиняясь перед одноразовой обдолбанной любовницей, которая забудет всё уже через пару часов. Следует извиниться перед настоящей Мирандой, за всё, но у Энди отнимается язык и лёд забивает глотку каждый раз, и она говорит другие вещи, несправедливые и жёсткие, совсем не те, что по-настоящему хотела бы, но вряд ли Миранде нужны оправдания, вряд ли ей вообще нужно от Энди что-то кроме наркотиков.       Всё было ошибкой.       Она склоняется и грубо целует, получая немедленный пылкий ответ, за которым нет ничего, кроме жажды получить дозу, и Энди интересно, попыталась бы Миранда придушить её, если она позволила бы ей остаться на ночь, а себе — уснуть рядом.       Толстая умная девушка внутри неё плачет от невыносимого колющего желания узнать, каково это — засыпать и просыпаться с Мирандой.       Но толстые умные девушки не в моде, время злобных стерв, и Энди скалит зубы и дёргает Миранду, вынуждая встать, и толкает к столу — она морщится, ударившись бёдрами об край, но не выражает ни малейшего недовольства от подобного обращения, хотя прежде верещала, стоило принести ей едва уловимо остывший латте.       Миранда забирается на стол, призывно раздвигая красивые ноги и скользя кончиками пальцев по ложбинке грудей, а Энди выливает на неё вино и улыбается.       Минимум косметики не скрывает болезненный румянец и общую бледность, и Миранда покорно подставляет горло, прикрывая глаза и поджимая губы — должно быть, она ненавидит каждую секунду своего пребывания в её квартире.       Энди разрывает от внутреннего крика.       Ведь все хотят быть на вершине, верно?       я стала тобой — я стала лучше хуже тебя.       Ведь все хотят быть ими, верно?

что опять со мной? пальцы ломаются, слёзы бегут рекой, плачь — мне так нравится. ты отдашь мне свою душу, на щеке блестит слезинка — отдай мне всё своё тело, отдай мне всё своё.