Погибшие души

— Ты меня знаешь, Лу-уз, – словно пробуя на вкус имя девушки, просмаковал некто. — Твой голос не похож ни на одного жильца... Я не знаю, кто ты, – тихо произнесла шатенка и заметно напряглась. В темноте не было видно совершенно ничего. Лишь одно виднелось в полной мраке просторной комнатушки. Ярко-голубые, по-мертвецки лазурные глаза. Также на груди объекта что-то блестело такого же цвета, что и глаза. — Я наслышан о тебе, мои глаза везде. Даже ваш Папочка не смог остановить опасность. Хотя-я... Я знаю, что он пытается сделать, – человек говорил это с очень насмешливой интонацией, явно наслаждаясь сложившейся ситуацией. До сих пор он не раскрывал свою личность, оставляя как догадку лишь цвет глаз и непонятное свечение на груди. — Ты можешь сказать, кто ты? – Фелатенко не была настроена на загадки и уж точно на спокойное общение с неизвестным. В голове и так полный беспорядок, который даже расставлять по полкам не получается. В последнее время, а именно эти три дня, выглядели как окончательный стёб над их жизнями. Все бегали туда-сюда, получали задания и в особенности следили за один мальцом. А собрание в кабинете главы совсем выбило из сил юную девушку. Все взгляды были устремлены лишь на неё, всё зависело от неё, все полагались на неё. Такая тяжёлая ноша, словно оковы, тянущие её всё больше и больше вниз. Каждый день складывалось впечатление, что она тонет. Вода заполняет её травмированные лёгкие, перекрывая любую возможность глотнуть хоть немного воздуха. Она пытается поднять руку и что-то крикнуть, но все конечности становились невыносимо тяжкими, словно её тело было сделано не из кожи и плоти, а из камней. Слёзы смешиваются с окружающей средой. В лёгких водоросли, некоторые из которых торчат изо рта. Последние вздохи и она совсем утопает в грязной болотной воде под названием "жизнь". Она умирает от грязной воды внутри себя, упираясь ногами в жидкий песок. Тело утонуло, как и Луз. Кудрявые волосы, словно угри, плавают вокруг её лица. Глаза закрыты. Внезапно она открывает очи и рот.       Шатенка приходит в чувства и судорожно крутит головой в разные стороны, постепенно приходя в себя. Сейчас это даже не было ощущением, это точно было наяву. Она жадно глотает воздух и держится за горло, параллельно пытаясь прийти в сознание. — Я тот, кого ты должна прикончить. Как тебе водичка? Специально болото выбрал, – некий усмехнулся и встал со скрипящей кровати, подходя к жертве. — Дон... Донате... С? – сквозь выдохи и вдохи, пыталась узнать Фелатенко. — Я уж думал, что не догадаешься, – оживленно пролепетал мальчик и прищурился. В темноте этот прищур выглядел более мрачно. — Какого черта..!? – стабилизировав своё состояние, непонимающе спросила обречённая. — А ты сама не знаешь? Или придуриваешься? Ты думаешь, что я позволю убить Донатеса? Вот так просто? Я был заточен в этом грёбаном камне сотни лет, а то и несколько веков, и вот когда я нашел нормальную оболочку, вы хотите истребить меня?! Ну уж нет, ребятки.. Не дождётесь! – с огромной яростью выпалил лже-Донатес и зарычал. Его глаза не по-доброму засверкали, — Готова убивать раз коли надо, да? — Нет! Погоди... Я не хочу убивать Донатеса! Правда! Я бы никогда так не поступила... Просто... – заикнулась та. — Что "просто"? Ты думаешь, я тупой? Игра должна потерять одного игрока, уж прости, – уже занеся над головой руку, для формирования своей силы, его неожиданно схватили и заломали назад, — Какого?! — Уж прости, кем бы ты ни был, но так я не позволю обращаться с моей подругой, – ядовито бросил парень. Свет из коридора падал на силуэты, давая понять, что Луз защитил Тикки-Тоби, а этот некто вовсе был и не Донатес... Он был очень на него похож, но все цвета были совершенно другими. Волосы серыми, кожа такого же, но более светлого оттенка, а свитер совсем почти белый, выделялись лишь глаза и кулон. Роджерс скрутил того и повалил на пол лицом вниз, из-за спины он постепенно стал доставать новый и наточенный топор. Схватившись за рукоять, он запрокинул его за плечо, готовясь совершить удар, но тут вклинилась Фелатенко. — Нет, Тоби, погоди! Стой-стой! Пожалуйста! Не убивай его... – завопила девушка и взяла того на руку. Дровосек лишь цыкнул и положил топор обратно. Он наступил ногой на спину лже-Видаль и вздохнул. — Чтож одни проб... – он резко дернулся с характерным звуком хруста позвонков, — Одни проблемы от этого мальца. Ты кто такой, мать т-твою? – юноша запинался из-за дергающегося глаза, но с грубостью стал надавливать на спину некого, — Если не ответишь, я тебе позвоночник продавлю. — Я тоже не чувствую боли, как и ты, То-оби, – слащаво протянул мальчик и попытался перевернуться, – А вот Донатес чувствует. — Блять... – шикнув, бробурчал себе под нос шатен. — Ты тот самый камень, который мы нашли на миссии? – решила всё-таки узнать Луз, твёрдо настроенная на ответ. — Какая внимательная, прям "сразу" догадалась. Да. И вы своим вмешательством сами подписали себе смертную казнь, – с сарказмом, довольно подвёл этих двоих серый, – А ты, Роджерс, совсем смешон. Ты вроде бы доверенное лицо, а выходит, что самый неосведомлённый. Странно, не находишь?       На эти слова дровосек прищурился и сильнее надавил ногой на спину. Его грязные кроссовки пачкали относительно светлый свитер, оставляя на нём грязные разводы от слякоти и земли. — Если б-будешь продолжать давить на нас, то я тебя действительно прикончу. И мне без разницы, умрёт Видаль или нет, – без зазрения совести, пригрозил парень, сжав кулаки. — Может стоит позвать Маски? – предложила Фелатенко, хотя сама прекрасно осознавать абсурдность. — Он ушёл вместе с Худи на ночной обход леса. Поэтому его позвать не получ-чится. Сами разберёмся. Его кто-то видел кроме тебя и меня? – решительно спросил Роджерс и повернулся к девушке. — Нет вроде. Нет, никто не видел. Хотя нет, стой. Донатес его видел. Помнишь, когда он только пришел в сознание, он начал спрашивать типа "где Я?"? – напомнила парню шатенка и закрыла дверь, включив свет. — Отлично. Тогда всё супер. Дон если что сможет с ним справиться. — Чего?! Ты совсем идиот?! Со мной?! Он?! – внезапно остро завопил некий, барахтаясь под ногами дровосека. — Молчи, мелкий, – тот надавил сильнее. — Всё, что вы разделяете с ним – это имя. Больше ничего. Поэтому даже не смей причинить вред Дону, – мрачно вставила свое слово зеленоглазая, неясно высказавшись. — Не трогайте его, – послышался юный монотонный голос. — Дон? – переспросил Роджерс, смотря на мальчика. Его зрачки были совершенно пустыми. Идеально голубой. Любой автор картин позавидовал бы такому чистому цвету, без лишних темно-светлых лимбов. Зрачок сузился до максимума, становясь совсем мелочным глазу. — Не трогайте меня! – холодно приказал тот, подходя ближе. Камень светился с новой силой.       Лже-Донатес стал пропадать, растягиваясь и всасываясь в кулон. Сердолик слегка поднялся в воздухе, а после опустился, как только туда вошла душа некого. Камень перестал светиться и окончательно погас, обратно приобретая блекло-красный оттенок. — Донатес, что это... Было? – обеспокоенно задала вопрос Фелатенко, уже окончательно опасаясь за жизни каждого жильца. Видаль просто сходил с ума. Это было уже не описать никакими словами.       Все домочадцы и так были, как хомячки в клетке, а после появления младшего брата Марисы, все совсем пошло на смарку, и они, вместо хомяков, стали подопытными крысами в лапах главы всего этого дома. — Не твоего ума дела, предательница, – процедил русый и направил на неё выставленную вперёд ладонь.       Секунда и девушка почувствовала жгучую боль в горле, словно у неё начали отслаиваться стенки артерии.       Луз схватилась за шею и стала сухо кашлять. Руда каплями сочилась изо рта и падала на деревянный паркет. Донантес продолжал сжимать пальцы всё сильнее, отчего кучерявой становилось лишь хуже и хуже с каждой минутой.       Роджерсу это надоело, причем крайне. Натянув на лицо маску, он ловко запустил левую руку за спину и крепко взял рукоять уже более старого топора, так как его лезвие было более острым и зазубренным. Мигом покрутив орудие в руке он занёс руку и, взявшись двумя руками, отрубил мальчику руку. Часть по локоть просто упала на пол с глухим звуком. Торчащая локтевая кость была обрезана на половину, показывая весь состав косточки. Все суставы и нервные связки были порваны и из них ручьём текла алая кровь.Телесный свитер постепенно стал пропитываться жидкостью, приобретая бордовый оттенок.       Фелатенко подняла усталые зеленые глаза и тут же отскочила от уже не живой и неподвижной части Видаля. Хотелось закричать, но боль, постепенно усиливавшаяся, не давала этого сделать. — Не хотел я, чтоб так вышло. Но он сам нап-просился, – юноша вновь поднял топор и хотел было полностью разделать миража, но в комнату тут же ворвалась его сестра.       Самым интересным было то, что за всё то время, пока рука русого кровоточила, он не издал ни единого звука, ни одна слезинка не покатилась по его щеке. Ничего не произошло. Подросток все также безэмоционально стоял и держал руку прямо. — Что тут происходит? – спросила призрак, закрыв за собой дверь. Опустив глаза ниже, её взор приковала рука и лужа крови. На локте остался рукав свитера, однако он уже давно не был бежевым. — Мариса...! Я все объясню...! Господи, да что происходит?! – закричала Луз, схватившись за голову. Сильно зажмурившись, сил держать налыв слез больше небыло. Они потекли ручьём и по случайности стали попадать на уже тёмно-красную руду. Пигментация становилась водянистой, расплываясь по полу. — Марис, я как б-бы... – Тоби замялся и отпустил принадлежности для рубки дерева. — Донантес, коли руки все мои по плечи в крови, то изволь и мне забрать тебя. Ты стал подставлять не то, что должен был. Будет проще, если ты убьешь себя сам, – спокойно произнесла Видаль, чуть задрав голову. — Первая сдохнешь ты, сука! – зло оскалился младший и тут же набросился на сестру, прижав её к полу. Его окровавленная рука капала на двоих, из-за чего Мариса взвизгнула. Она боялась ощущать на себя кровь, поэтому всегда работала издалека. Русый сжал одной рукой хрупкую шею сестры, впиваясь в неё ногтями. На молочной коже начали проявляться красные отпечатки. Послышался агрессивный топот, как будто кто-то бежал. — Слезь с неё блять! – скинув с девушки мальчика, заорал Утопленник. — Пошёл прочь, ушастый! – по-звериному "попросил" голубоглазый. — Только после тебя, сучёныш! – Бен крепко сжал его плечи и вдавил в стену. — Марис, ты как? – напряжённо просила Луз, подлетая к подруге. — Всё в порядке... – прошептала та, смотря на брата, — Бенджамин, отпусти его. — С какой стати?! Чтоб он тебя нахуй ебнул?! Ты тупая?! – с глубокой опаской и злобой начал наезжать вирус.       Фелатенко и Роджерс затаили дыхание, тихо наблюдая за происходящим. — Отпусти его, – снова приказала Видаль и встала с пола, вытирая пышным рукавом накапавшую на лицо кровь, — Вышли все из комнаты. — Но, Мариса... – хотела отговорить ту зеленоглазая, однако мёртвую было не переубедить. — Никаких но. Вышли все. И ты тоже, Утопленник. Никому не слово о том, что случилось, поняли? Пока я не выйду – рот на замке. — Есть, мэм! – решил подбодрить всех Тоби и весело пролепетал, выходя из комнаты. — Только попробуй не выйти из комнаты, Видаль, – пригрозил эльф и нахмурился, тыча пальцем ей в грудь. — Иди уже, – подтолкнула того Луз и на прощание показала подруге сердечко из пальцев, – Удачи... Дверь закрылась на щеколду. Брат и сестра стояли на приличном расстоянии друг от друга, сохраняя дистанцию. — Вы все бросили меня к сундук, закрыв на ключ... Думаешь, после этого я смогу простить тебя? – с горечью в голосе спросил русый, отклеившись от стены. — Мне не нужно твоё прощение. Я нуждаюсь только в Божьем. Пусть кровь братская прольётся на руки когдашнего покровителя, – холодно бросила старшая Видаль. — Ты даже не пытаешься спасти меня! Что ты хочешь от меня?! Я даже умереть спокойно не смог! – заорал Донатес, сильно сжав кулак, — Ты бесчусвственная! — У меня есть чувства, но только не к тебе. Ты играешь роль жертвы, хотя у тебя было всё, в отличии от меня. Где ты был, когда матушка проклинала моё существование? Где ты был, когда батюшка насиловал мой разум, измываясь? Правильно, ты просто наблюдал. Ты всегда был царём на троне в Риме, а я была яремником. Ты не заслужил даже ръцы, – с омерзением произнесла шатенка и нахмурилась, — Будь не ты, я бы была жива. Наши покровители убили меня из-за твоего словца, братец. — Не правда! Ты сама виновата! – продолжал отнекиваться мальчик, скалясь.       Он начинал злиться. Ярость наполняла его мертво-голубое око. Халцедон вновь стал подниматься, словно вне гравитации, ярко светясь. Из него постепенно вышла серая душа, наподобие клона младшего Видаль. — Я не позволю огрызаться на Дона, – предупредил клон. — А вот и твоя жива вылезла. И что вы будете делать? Двое против одного нечестно, – с улыбкой поинтересовалась умершая. — О какой честности ты можешь говорить, если ты била его, когда он даже драться не умел? Да и у него руки нет, не думаю, что он считается за полноценного бойца, – объяснил свою позицию лже-Донатес и широко улыбнулся. — А о чем ты можешь мне молвить, коли ты сильнее меня? Вас всё-таки всё ещё двое, – всё не унималась Мариса, растягивая улыбку. — Вы чего улыбаетесь?! Мариса, это конец! Лучше сразу сдайся! – забавно крикнул мираж и зажмурился. — Слишком самонадеянно, братец, – хихикнула девушка и подошла впритык к брату. Она резко дёрнула обе руки вниз и из-под рукавов вылезли продолговатые ножи. Этим механизмом пользовались ассасины века тому назад. Так как её отец был коллекционером подобного, то она запросто выкрала это после расправы. Клон моментально присёк это движение и подскочил к хозяину, закрывая того собой. — Подумай, Видаль, если ты убьёшь его, то и ты погибнешь! – начал свою речь серый, продолжая широко ухмыляться. — Да плевать! – усмехнулась старшая и занесла руку, перевернув ножи горизонтально. Голубозлазая напрыгнула на него и кинжалом проткнула свитер, объединяя его с полом. На самом же деле она просто приколола его к дереву. — Мариса! – взвизгнул Донатес, закрыв лицо руками. — Сучара! – схватился за руки мертвой клон, стараясь сдержать её руки. Быстро отпрянув назад, Мариса прокрутила лезвия вертикально и вновь навалилась на мальчишку. Она продырявила ему ладони и сильно подалась вперёд, всаживая остриё дальше. Видаль младший заорал от боли на весь особняк. От этого здание начало дрожать. Старая белая облупившаяся штукатурка стала отваливаться и крошиться, таким образом она рвала дома пауков и пачкала недавно помытые полы.       Его крик как-то пронзительно повлиял на уши находящихся в комнате, что те аж действительно оглохли на пару секунд. За дверью послышались крики и недовольные разговоры. — У нас трубу прорвало нахуй! – осведомил всех Найрас, который видимо мылся. Через секунду послышался звук падения и большое количество матов из его уст и других ругательств. Судя по всему он поскользнулся. — Донатес, не ори! – повысила голос старшая от рода Видаль и перевела взгляд на брата. Его рука была полна кровавым месивом, а именно дырой. — Ахаха, ах да-а, ты же не зна-аешь, – насмешливо протянул лже-Видаль, – Всё, что причиняют мне, чувствует он. Я лично ничего не чувствую. — Тогда какого хрена ты говоришь это с улыбкой...? – изогнув бровь, спросила призрак, наваливаясь сильнее. Но видимо клону это надоело и он запросто перевернул девушку, накинувшись на неё. — На то свои причины, Видаль, – задумчиво, но в то же время довольно сказал мальчишка. — Я... Я не трог... Трогай её... – из последних сил проблеял русый, держась на шатающихся ногах. — Дон, молчи. Я помочь пытаюсь, – присекнул того серый и нахмурился. — Какая это помощь, если ты убиваешь его в таких муках? — Я лично его не трогаю. Совсем не трогаю. Все удары за тобой, сестрица, – захохотал некий и прищурился. — Я тебе не сестра, вымесок, – отчужденно бросила девушка и оскалилась. — Чего ж ты дальше не рыпаешься? Брата жалко стало? – с ехидством поинтересовался лживый. — Думаю, Донантес будет рад быстрее всё это закончить, – задумчиво пробурчала шатенка и вздохнула. — Нет, ты же сейчас не серьезно? Ты реально брата убьёшь? Ты нормальная? – в замешательстве выпалил "Камень". — Я серьёзно. Я его породила, я его и убью, – на последок изрекла Мариса и сверкнула тускло-голубыми глазами. — Нет! Ты не можешь! Не посмеешь! Не сможешь! – начал давить вышеупомянутый. Его до этого холодные и нежные руки стали превращаться в каменные. Лезвия стали сгибаться из-за давления на настолько прочный предмет, но старшая не отчаялась.       Глаза некого выпучились, а сам он, казалось, остолбенел. Он действительно не ожидал такого от девушки, но она всегда держит своё слово. Видаль подалась слегка вперёд и, вытащив одну руку из окаменевшей ладони клона, навалилась на неё грудью и, занеся кинжал, вонзила его в грудь недуга. Прямо туда, где был камень. Халцедон треснул и распался ровно на 4 части. Прямо как кулон старшей сестры. Камень и четырёхлистник моментально треснули. Из груди Донатеса потекла струя крови, а во рту появился железный привкус. Мариса провернула нож в груди и повисла на руках лже-Видаля. Сильные руки сдерживали её от падения. Силы стали уходить, а тело исчезать. Кровь сочилась из-под одежды и текла стремительным ручьем вниз, оставляя за собой огромную лужу.       Донантес исчез первым, а прямо вслед за ним и сестра. Они не оставили ничего за собой. Только лишь четыре осколка камня и кулон четырехлистник. Это был конец семьи Видаль. Их больше никогда не будет. Вся их история была написана еще зараннее и именно сейчас была дописана. Автор поставил толстую точку, которая уже ни за что не станет запятой. Это была неплохая история их жизни. Кто-то плакал, кто-то любил, кто-то ненавидел, но несмотря на это они были семьёй. «Никто на самом деле не мертв, пока рябь, которую они вызывают в мире, не угасает.» — Терри Пратчетт       Казалось, это всё бредовый сон, коий снится многим домочадцам особняка, только вот, отнюдь это не было никаким сном. Но причиной данных рассуждений пошло случившееся далее. Перед глазами белый туман, запах сырости... Великолепное зрелище. Каждому показывается их прошлая жизнь, только без роковой ошибки, которую они совершили. Обычная людская жизнь, притягивающая их уже так долго. Однако каждый осознает, что всё это лишь манящий сон, которому суждено только сниться. Царство Морфея всегда было великопленым местом, ведь там исполнялись любые потаенные желания каждого человека!Там ты становился тем, кем не можешь стать в реальности.Там ты обладаешь любыми способностями. Там ты имеешь все, что не имеешь.       Проблема заключалась не в том, что они все свалились без сознателього восприятия, а в забывчивости. После этого инцидента все будто забыли про Донатеса, камень, его клона, отрезанную руку, кашель Луз, повреждения Джека и про семью Видаль в принципе. Ощущение, словно ничего это и не было. Неужели, всё это лишь сон? Просто безумно долгий... Неприятный... Кошмар...? «Все что было наяву, Я как было отпущу, И смогу забыть все то, Что тянуло на то дно.»       По пробуждении никто не помнил, кто такие Донантес и Мариса. Никто не помнил, кроме двух персон... Луз Фелатенко и Слендермена. Даже прокси забыли про них. Глава не посчитал нужным оставлять эту память. Сестра и брат Видаль стали воспоминанием, оставшиеся лишь в памяти их дорогой подруги. Луз сама попросила не стирать ей память о них, так как знала, что, забыв о покойниках, они навсегда останутся просто покойниками.       Весь особняк погрузился в глубокий сон забвения.       Всё, во что они верили — лишь миражи. Потеряны и не найдены. Может это всё были воспоминания из прошлой жизни? И на самом деле никто из них когда не пересекался друг с другом?       Летели дни, недели, месяца... Наступила зима. Белые хлопья снега ложились пеленой на закоченевшую когда-то зелёную землю. Снег кружился в вальсе, переливаясь и создавая завораживающие прекрасные переливы, красуясь эффектом своеобразного перламутра. Уже смеркалось. Темнота захватывала, затягивая светлое небо своими черными ручонками. Сидя в гостиной, Луз пила горячий шоколад и параллельно общалась с Ниной, которая что-то максимально оживлённо ей рассказывала. За все те месяца, что прошли, Фелатенко так и не смогла простить себя за такой ужасный выбор, хотя она толком ничего и не сделала. Всю работу за неё выполнила подруга, взяв всю ответственность на себя. К сожалению Луз не смогла найти ни кулон, ни осколки сердолика, но ей кажется, что они где-то в кабинете Слендермена. За всё это время никто даже не вспомнил о них, словно Донатеса, клона, Марисы и вовсе никогда не было. Как будто они какой-то муляж, симуляция. Нельзя сказала, что Фелатенко не смогла найти замену бывшей подруге, но без неё она стала впадать в депрессивное расстройство, ибо никого близкого тут больше не было. Единственным плюсом наверное были лишь то, что она стала часто общаться с Райтом, который заметно смягчился по отношению к ней. — Здравствуйте, дети мои. Я поеду к братьям Безликим в апартаменты. Малышка Салли уже готова? – до жути знакомый голос прозвучал у всех в подсознании. — Да, Босс! Салли готова! – выбегая из комнаты за ручку с девочкой крикнула Клокворк. — Ей-й! Наконец-то к дядюшка Оффендеру и Сплендеру! Я надеюсь Лулу будет там! – счастливо воскликнула девочка. — Салли, только давай не как в прошлый раз? – любезно попросил Безликий. — Хорошо, Папочка Сленди! – напялив на себя розовую курточку, согласилась шатенка. — Мы пошли. Будем через четыре дня. Маски, Тоби, Худи, следите за порядком, – последнее, что услышали остальные, так как Олдер вытолкнула босса за дверь и с дребезгом закрыла дверь. — Нина, я, эм... Я сейчас приду, мне надо кое-куда, – сухо объяснилась кучерявая и встала со стула. — А? Ох, хорошо! Я потом тебе тако-ое расскажу про Джеффа! – восторженно протянула Хоппкинс и подложила под голову руку, ложась макушкой на стол. Она тихо побрела к кабинету их главы, но дверь была закрыта. Еще раз дёрнув за ручку, как и ожидалось, ничего не произошло.       Тяжко вздохнув, она почувствовала на плече чужую руку. — Тебе туда зачем? – спросил мужской голос. — А... Да так... Забрать кое-что... С последнего собрания забыла, – придумав причину на ходу, объявила Луз и неловко улыбнулась. — Оно же было аж недели две назад. Быстро ты очухалась. Ну ладно, всё равно я прослежу, – Тим совершенно спокойно отреагировал на просьбу. Былой агрессии как и след простыл. Вставив ключ в замочную скважину, он провернул его и распахнул дверь.       Кабинет остался неизменным. Всё те же шкафы, те же стулья, тот же стол... Фелатенко прошла внутрь, а Тим закрыл дверь, чтобы другие не увидели их спонтанный и подозрительный заход. Кучерявая подошла к шкафами и глазами пробежалась по полкам. — Блин, тут нет... – грустно прошептала девушка и посмотрела на стол. Тут её глаза засверкали. — Ты что ищешь-то? – с заинтересованностью спросил брюнет, подходя к шатенке. — Да так... То, что когда принадлежало двум жильцам особняка... – она потянулась руками к кулону и осколкам камня, которые вместе находились под мелким стеклянным куполом на бархатной подушечке. — И чьи же они? – странно задал вопрос Маски, — Не припомню никого, кому они могли бы принадлежать. — Ты их и не вспомнишь... Никто их уже не вспомнит... Но я буду помнить вас вечно... Мариса и Донатес...

***

«Наши души разошлись также, как и встретились.Этому суждено было случиться. Подобных ожиданий никто не возлагал. Надежда вновь утеряна, но уже навсегда. Вся та вера, которая тускло мерцала в наших сердцах, окончательно погасла, исчезая навсегда. Когда-нибудь, мы все снова встретимся. В одном лишь месте. Где-то глубоко под землей. Две, когда-то воссоединенные души, вновь найдут друг-друга. Но это уже будет совсем другая история.»       Поставив точку, Луз закрыла книгу и задумчиво посмотрела в окно, за которым шёл дождь. Прямо как в их первый день тут. — Как же жаль, что это сказка с несчастливым концом... – прошептала девушка, переводя взгляд на кулон, обделанный тем самым камнем. Надев его, подруга спрятала его под футболку и сжала рядом с сердцем. — Жизнь мертвых всегда находится в памяти живых... Мы ещё встретимся, ребята...