Saviour

      Она теряла их.       — Останься со мной! — Сакура зарычала сквозь стиснутые зубы, и под ней ее руки усердно работали, начиная сжатие грудной клетки. — Не умирай!       Тело на больничной койке сотрясалось от силы сжатия грудной клетки. Это было единственное движение женщины, которой едва исполнилось двадцать пять. Безжизненные остекленевшие карие глаза смотрели в грязный потолок, а ее бледная кожа уже становилась холодной.       — Не умирай!       — Сакура-чан, — мягко прошептала Кацую, изо всех сил стараясь утешить девушку. — Остановись. Она ушла.       — Нет!       Она не могла потерять еще одного пациента.       — Подумай о других, — слизень пыталась объяснить ей. — Те, кто еще жив, будут нуждаться в твоей чакре. Не растрачивай ее таким образом и принимай вещи такими, какие они есть: ты потеряла пациента, но сейчас не время сдаваться. Не тогда, когда ты все еще нужна другим.       Кацую была права, Сакура знала, что она права, но…       Тяжелые глаза скользнули по часам на стене.       — Время смерти: двенадцать ноль семь.       Она только что потеряла сорок восьмого пациента.

.

      Прошло два дня с тех пор, как они прибыли в Дато, и с момента прибытия Сакура почти не сомкнула глаз.       Всякий раз, когда она не была в больнице, пытаясь спасти людей, она использовала то жалкое оправдание лаборатории, используя небольшое количество лекарственных трав, чтобы попытаться создать противоядие. Однако яд был чрезвычайно сильным, и она начала терять надежду. Без правильных ингредиентов не было шансов создать правильное противоядие. В лучшем случае, все, что Сакура могла сделать, это продлить их жизнь. И даже тогда это только причиняло им больше страданий.       Невозможно было описать то ужасное чувство, которое охватывало ее всякий раз, когда Сакура теряла пациента. И как будто этого было недостаточно, за двадцать четыре часа она потеряла сорок восемь из них. Сорок восемь жизней, которые она не смогла спасти.       Учиха Итачи не приносил утешения. На самом деле она редко его видела. Он либо был слишком занят, пытаясь создать достаточно большой источник воды, который не был бы отравлен, либо делал черт знает что с Акахоши, лидером деревни. Сакура вздохнула и потерла лоб. Она начинала казаться смешной. Что Итачи пытался сделать, так это обеспечить жителей Дато чистой водой или чем-то, что удержит их от обезвоживания. Он не сидел без дела, как будто ее мысли заставляли ее так думать.       Эта работа… Сакура закрыла глаза. Она всегда знала, что это принесет ей боль или что это всегда будет отнимать часть ее души каждый раз, когда она видит что-то, что преследует ее. Однако было… невозможно подобрать подходящие слова, чтобы описать тот ужас, который она увидела в стенах той больницы. Не помогало и то, что медики падали как мухи. Конечно, в какой-то момент они все выпивали воду, и теперь яд циркулировал и в их крови. Единственное, чего Сакура не могла понять, так это времени, которое требовалось, чтобы яд убил человека. Почему смерть наступала только через несколько дней? Почему бы не сделать так, чтобы яд убивал мгновенно? Зачем заставлять человека страдать? И каков точный период времени до смерти жертвы?       Ей еще предстояло изучить яд так далеко.       По словам Акахоши, жители его деревни начали заболевать всего за несколько дней до ее прихода, так что… Почему? Почему одни из них умирали на следующий день после ее появления, а другие — через два дня? Почему не все сразу? Кто-то из жителей деревни перестал пить воду на один день?       — Они получают деньги в определенные дни, — объяснил Итачи, когда он, наконец, вернулся в комнату с дополнительной информацией для нее, а также с большим количеством трав, которые он собирал, не отходя слишком далеко от Дато. Чтобы помочь ему, Сакура дала Учихе свою книгу о травах. — Например, более богатая часть дато получает свои деньги в первый день недели, а более бедная — в последний.       Но как это повлияло на их потребление воды? Разве они не должны все еще пить воду?       Конечно, у Итачи были ответы и на эти вопросы.       — Заменитель, Харуно-сан. Когда они получают оплату, они покупают заменитель воды — здесь это молоко или апельсиновый сок — и вместо воды пьют только заменитель.       Когда это было сказано так, это имело больше смысла.       — Значит, более богатая часть Дато…       — Те, кто умирают первыми.       Трудно было поверить, что какая-то часть Дато была богата, но Сакура предположила, что для них это должно было быть богатством. Однако это раздражало ее. Наверняка они могли разделить деньги поровну между каждой семьей? Таким образом, никто не останется без денег. Опять же, если бы это было так, все бы уже были мертвы.       — Вот почему семья Акахоши-сана уже мертва, — с удивлением поняла Сакура. — Поскольку сейчас только начало недели, они продержались бы дольше без «заменителя», поэтому все они полагались бы на воду.       — Да.       — Но… А что насчет Акахоши-сан? — тихо спросила она его, чувствуя, как в ее животе скрутилось ужасное чувство. — Почему он не…?       Ее удивило, когда Итачи как будто сдержал вздох, но она ничего не сказала и вместо этого наблюдала, как он сел напротив нее за металлический стол. Как и у нее самой, было очевидно, что у него заканчиваются силы, но он продолжал бороться со своим истощением. Это ошеломило ее, если честно. Он казался совершенно другим парнем на тренировочной площадке, когда до чертиков избивал своего младшего брата.       — Он этим не гордится, — заявил Итачи и посмотрел ей в глаза, заставляя Сакуру неловко поерзать на стуле, как бы она ни пыталась скрыть реакцию. — Но Акахоши-сан хранил тайник с молоком, а также с апельсиновым соком, о котором его семья не знала. Пока они пили воду, он пил из своего тайника.       Как ужасно! Акахоши казался таким чутким и самоотверженным стариком, хотя на самом деле он мог быть таким же эгоистичным, как и все остальное человечество. В то время как его собственная семья жила на элементарном пайке и, вероятно, голодала, он упивался роскошными напитками (как для жителей Дато) и, более чем вероятно, едой. О, это вызывало у нее отвращение. Как он мог сделать такое?       — В любом случае, — Сакура хотела, чтобы мысли об этом жадном мужчине вылетели из ее головы, — мы должны убедиться, что никто больше не пьет из этого озера. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы бороться с последствиями обезвоживания, пока мы не найдем им что-нибудь еще пригодное для питья.       В ответ Итачи кивнул, прежде чем спросить:       — Ты ела сегодня, Харуно-сан?       Вопрос заставил ее надуть щеки в попытке сдержать гневное рычание. В течение последнего дня или около того он занимался ее привычками в еде, требуя (в своей странно вежливой, но не совсем вежливой манере), чтобы она ела больше, если она так много использует свою чакру.       Тем не менее, Сакура знала, что она не может есть слишком много, не тогда, когда она будет брать для этого еду из деревенских запасов. В ее сумке были батончики, которые восстанавливали ее чакру за считанные часы. Конечно, они не утоляли голод, и ее желудок постоянно требовал еды, но Сакура отказывалась отнимать еду у жителей Дато. Они уже голодали.       — Я не голодна, — наконец сумела она ответить. — И даже если я голодна, у меня нет времени сидеть и набивать живот, Учиха-сан. Мне нужно помочь этим людям, создав противоядие.       — Какая польза от тебя будет, если ты не будешь есть?       Его слова заставили ее ощетиниться. О, теперь она могла ясно понять, почему Саске так тошнило от своего брата. Итачи вел себя так, будто знал все — возможно, знал, но дело было не в этом. Это действовало ей на нервы и вызывало у нее желание нанести удар прямо в его идеальную челюсть.       — Какая от тебя будет польза, если ты продолжишь так меня пилить? — пробормотала Сакура, не желая этого, но как только она поняла, что сказала, продолжила. Демонстрация ее страха произнести такие слова не поможет. Она должна была стоять на своем, как и ее шишоу. — Послушай, Учиха-сан. Этим людям понадобится много еды, когда они поправятся, чтобы они могли восстановить свои силы. Я не собираюсь есть эту еду.       — Твоя чакра...       — В порядке, пока я продолжаю есть эти штуки. — Харуно подняла батончик для пополнения чакры, встряхнув его в воздухе с явным волнением. — Я создала их сама, и они созданы специально для восстановления моей чакры.       Его бровь едва заметно шевельнулась, и это ошеломило ее.       — Тогда как насчет твоего тела, Харуно-сан? Ты заболеешь, если будешь есть недостаточно.       Сакура почти расхохоталась. Почти.       — Я не глупая, Учиха-сан. В этом батончике есть все белки и питательные вещества, которые мне нужны, чтобы пережить день.       Они не были вкусными, конечно, но это не имело значения. Важно было то, что она принимала все, что требовалось для восстановления ее тела и чакры. Было бы приятно, если бы батончики были вкуснее и если бы они утоляли голод, но она была просто благодарна за то, что смогла втиснуть так много вещей в уже готовые продукты. Возможно, однажды она, наконец, приготовит что-то вкусное, не вынимая никаких важных ингредиентов.       — Харуно-сан, я настаиваю на том, чтобы ты…       Но, к большому счастью розоволосого медика, Кацую спасла ее от его нотаций.       — Сакура-чан, ты срочно нужна в больнице. Там женщина, у которой болит живот.       Харуно нахмурилась. Только боль в животе? Все они испытывали боли в животе.       — Срочно?       Слизняк казался обеспокоенным, и это беспокойство росло.       — Она на седьмом месяце беременности, Сакура-чан. Думаю, она потеряла ребенка.       Даже не взглянув на Учиху Итачи, Сакура вылетела из комнаты и без колебаний последовала указаниям Кацую.

.

      — Ее зовут Миса-сан, — тихо сообщила ей Кацую, пока Сакура остановилась у входа в палату.       В отличие от других пациентов, у Мисы была отдельная палата, и это причиняло ей боль, так как Сакура знала причину. До тех пор, пока не начались боли, более чем вероятно, что Мису держали в родильном отделении с другими беременными женщинами или молодыми матерями. Однако, чтобы другие не увидели что-то подобное…       — Миса-сан, — тихо сказала Сакура, входя в комнату, не желая напугать ее, — меня зовут Харуно Сакура, я ниндзя-медик из Конохи. — Она опустила голову, чтобы показать налобный протектор, постучала по нему секунду, прежде чем снова взглянуть на женщину. — Кацую-сама, мой призыв, сказала мне, что вы испытываете боли?       Женщина, как и все остальные в Дато, была крошечной и хрупкой, бледной, потной и дрожащей, хотя это могло быть из-за боли. Ее короткие волосы были почти такими же яркими, как и одежда Наруто, но прекрасно подходили к ее бледной коже и светлым глазам. Если бы она не выглядела такой больной, Сакура была уверена, что Миса выглядела бы сногсшибательно — женщина, которая может иметь любого мужчину, которого захочет.       — Пожалуйста… — ее полная нижняя губа задрожала. — Я не чувствовала никакого движения с тех пор, как проснулась.       Сердце Сакуры заледенело.       — Вы уверены? Иногда может быть нормально не чувствовать никакого движения в течение короткого периода времени. — Поставив свою сумку на стол у изножья кровати, медик подошла к женщине, мягко нахмурившись. — Как давно вы не спите, Миса-сан?       — Со вчерашнего вечера, — прошептала она в ответ, словно не находя голоса.       Почувствовав, что снаружи приближаются люди, Сакура подошла к двери и плотно закрыла ее, понимая, даже не спрашивая, что Миса оценит уединение. Чем бдительнее будут глаза, тем сильнее паникует женщина, а это было последнее, что им было нужно в тот момент.       — Какой срок? — спросила Сакура, возвращаясь на сторону Мисы.       — Точно не знаю… — призналась она. — Но я знаю, что я в начале третьего триместра.       Как она могла не знать? Сакура внутренне нахмурилась, но ничего не сказала. Неужели здешние медсестры были не способны узнать что-то подобное? С другой стороны, медицинское оборудование в этой конкретной больнице было не очень современным. На самом деле оно было довольно старым и сильно отставало от оборудования в Конохе. Наверное, поэтому они не могли сказать ей такие вещи.       — Хорошо, мне нужно, чтобы вы дышали спокойно, — мягко сказала она Мисе. — Медики из моей деревни, включая меня, используют нечто, известное как чакра, для осмотра своих пациентов. Вы когда-нибудь слышали об этом раньше?       — Смутно… я думаю. — Рыжеволосая женщина в ответ нахмурилась. — Это как-то связано с шиноби, верно?       — Да.       — Что бы вы ни делали… сделайте это, — умоляла Миса. — Пожалуйста, постарайтесь спасти моего ребенка.       С ее согласия Сакура кивнула и призвала свою исцеляющую чакру, подождав, пока она не засветится ровным зеленым светом в ее ладонях, прежде чем положить эти ладони на живот Мисы. Женщина была удивлена, когда ее чакра вторглась в ее тело, но кроме этого, Миса изо всех сил старалась оставаться неподвижной и спокойной, отражая спокойное дыхание Сакуры.       К сожалению, как и почти все остальные, Миса была отравлена. Медик обнаружила следы яда в тот момент, когда ее чакра вошла в ее тело.       Пожалуйста... Она умоляла всех, кто слушал ее безмолвные молитвы.       Но это оказалось бессмысленным.       Всего несколько секунд спустя Сакура медленно втягивала свою чакру, пытаясь игнорировать тяжелое чувство в сердце, когда оно опускалось прямо в желудок, расстраивая его сильнее, чем раньше. Почему все, что она сообщала в последнее время, было плохими новостями?       — Мне очень жаль, — пробормотала Сакура. — Несмотря на то, что до сих пор вы хорошо реагировали на лечение, ваш ребенок не смог этого сделать.       — Что это значит? — срывающимся шепотом прошептала женщина, защитно кладя руки на округлый живот. — Что это значит?       — Это значит… — Боже, она ненавидела эту часть своей работы. Это всегда разбивало ей сердце. — Это значит, что ваш ребенок умер, Миса-сан. Мне очень жаль.       — Как? — заплакала Миса.       Сакура тяжело сглотнула, изо всех сил борясь за самообладание, которое она всегда использовала в такие моменты, как этот. Было бы бесполезно ломаться перед пациентом — этого никогда не должно произойти. Они нуждались в ней, чтобы она могла быть сильной для них в час их слабости, помочь вылечить их до полного здоровья, и до этого момента ей не разрешалось плакать. Ей не позволяли быть слабой.       Они слишком нуждались в ней.       — Озеро, которое ваша деревня использует в качестве источника воды, было отравлено, Миса-сан, — спокойно объяснила Сакура, несмотря на то, что напоминание заставило ее глаза покраснеть от гнева. Так много жизней было потеряно, и теперь одна из самых невинных из всех… — Вот почему все так больны. Ваше тело, благодаря тому, что оно старше и сильнее, способно выдерживать это неопределенное время, но это не относится к детям.       Она точно знала. На глазах у Сакуры уже умерло тридцать три человека, когда яд наконец остановил их сердца.       — Яд, — прошептала она, ее голос звучал хрипло от эмоций и боли. — Мой ребенок был отравлен?       — Да, — тихо ответила Сакура. — Лекарство, которое один из медиков вручил вам раньше, не делает ничего, кроме продления вашей жизни, пока мне, наконец, не удастся создать противоядие. — Она опустила голову и резко прикусила губу. — Мне жаль, что я не успела вовремя, Миса-сан. Я действительно сожалею.       — Не… не вините себя. — Миса попыталась откашляться, сделать слова громче и четче, но это была напрасная попытка. — Яд не был… Вы не та, кто отравил целую деревню. — Одинокая слеза скатилась по ее щеке и упала на живот, ее руки дернулись. — Вы не та, кто убил моего ребенка.       Возможно, это так, но Сакура все еще чувствовала непреодолимую вину за то, что не смогла спасти ее ребенка.       — И что теперь? — спросила Миса, ее светлые глаза казались безжизненными и ошеломленными, когда они лениво двигались вверх, чтобы столкнуться с зеленью. — Что теперь будет?       Она была в шоке, Сакура легко заметила.       — Вам нужно будет сделать кое-что, что будет очень трудно для вас, Миса-сан и я пойму, если вам понадобится еще несколько часов, чтобы собраться.       Казалось, она уже знала, что ей делать.       — Я должна родить моего мертвого ребенка, не так ли?       Сакура не могла найти свой голос. Как бы сильно она ни боролась за это, никакие слова не складывались, поэтому она просто кивнула.       Глаза Мисы закрылись в знак согласия.       Прошедший час казался ничем иным, как размытым пятном, и за это Сакура была благодарна. Это было бы лучше и для ее менталитета, и для Мисы. Скорее всего, это будет самая трудная вещь, которую ей когда-либо придется делать за всю ее жизнь. Рожать уже было больно, но рожать мертвого ребенка? Сакура даже не знала… Она даже не знала, как подойти к тому, как это должно было чувствоваться. Так что, когда Миса, наконец, рухнула на спину, дрожа от смеси облегчения, боли и истощения, Сакура унесла ребенка прочь, едва справившись с движениями, вытерев его и завернув мягкое одеяло вокруг ребенка.       — Это мальчик, — тихо сказала она Мисе, осторожно держа неподвижного младенца на руках.       Он был бы прекрасным ребенком. Волосы, которые росли на его макушке, уже были восхитительно темными, а его кожа имела слабый загар, что говорило Сакуре, даже на этом этапе, что ребенок был смешанной расы. Она задавалась вопросом, как или когда Миса встретила кого-то с более темным оттенком кожи, поскольку все в Дато были очень бледными.       Такая глупая мысль, тут же отругала она себя. Вполне возможно, что гены могли пропустить поколение или два.       — Хотите подержать его, Миса-сан?       Было бы легче блокировать свои эмоции и мысли, если бы она смотрела сквозь пустую маску и закрытое сердце. Однако Мисе понадобится ее поддержка, а Сакура определенно не бессердечный робот. Медики должны были чувствовать, чтобы они могли сопереживать своим пациентам, и полны сердца, чтобы они могли бороться изо всех сил, спасая своих пациентов.       Поэтому Сакура с болью в сердце и с расплывчатым зрением наблюдала, как Миса приняла своего ребенка, и ее нижняя губа дрожала, когда женщина целовала лицо своего сына, шепча о том, как ей жаль.       — Мы должны были быть только вдвоем, — тихо прошептала она, лаская его неподвижное лицо. — Мы вдвоем в этом… совершенно новом месте, начинаем новую жизнь. — Слеза скатилась по ее щеке. — Но… Теперь у тебя другой путь, поэтому, пожалуйста, помни обо мне. Пожалуйста, не забывай меня. Я всегда буду хранить тебя в своем сердце.       Затем ее светлые глаза переместились на Сакуру, молча умоляя ее забрать ребенка.       — Вы уверены? — тихо спросила Сакура. Ком в горле мешал говорить. — Никакой спешки.       — Пожалуйста, — умоляла она, безмолвное рыдание сотрясало ее тело. — Пожалуйста, заберите его.       Без лишних слов Сакура взяла ребенка у матери и прижала к себе.       — Я поставлю для него кроватку, Миса-сан. Таким образом, у вас будет немного времени, чтобы попрощаться, если вы передумаете.       Она быстро кивнула и прикрыла рот, выражение ее лица изменилось.       — Как вы хотели его назвать, Миса-сан?       — Чирику. — Миса подавила всхлип. — Его зовут Чирику.       Сакура знала, что не следует задавать никаких вопросов о своей короткой речи перед Чирику, о ее семье или партнере, поскольку это было бы грубым вторжением в ее личную жизнь, особенно в такое время, как сейчас.       — Убедитесь, что он теплый, — закричала Миса, когда Сакура повернулась к двери. — И, пожалуйста, не оставляйте его спать одного! Держите с собой что-нибудь — может быть, плюшевого мишку!       Слезы наполнили ее глаза, и ей пришлось бороться с предательской дрожью в голосе.       — Да, Миса-сан!       С этими словами она быстро выбежала из палаты, изо всех сил пытаясь игнорировать вопль чистой агонии, который эхом разносился по коридору.

.

      Такая утрата.       Глаза Сакуры были тяжелыми, когда она вышла из комнаты, держа тело Чирику.       Было несправедливо, что такая новая и невинная жизнь была потрачена впустую. У него даже не было возможности вдохнуть их воздух, или увидеть лицо своей матери, или услышать ее голос из внешнего мира. Он никогда не почувствует, что значит иметь возможность бегать, смеяться, плакать или быть счастливым. Нет, из-за того, что какое-то чудовище отравило это озеро, он навсегда застрянет здесь.       Мертворожденный.       Сакура прислонилась к стене, прикрывая рот, пытаясь подавить внезапные рыдания, охватившие ее. Было достаточно тяжело потерять пациента, но когда ваш пациент потерял крошечное существо, которое росло внутри него? Она даже не могла найти слов, чтобы описать такое горе.       Но сейчас было не время сосредотачиваться на своем разбитом сердце.       Грубо вытирая глаза, Сакура оттолкнулась от стены и изо всех сил направилась к комнате Мисы.       — Скорее, на улицу, нужен медик!       Что еще? Сакура нахмурилась, ускорив шаг.       — Держите всех пациентов подальше от окон!       Нахмурившись еще больше, она повернулась к ближайшему окну, чтобы попытаться выяснить, из-за чего весь этот переполох.       Только для того, чтобы споткнуться назад при виде, который ей открылся.       — Миса-сан, — прошептала Сакура, снова прижавшись спиной к стене.       На этот раз, однако, у нее не хватило сил устоять на ногах, и вместо этого она соскользнула вниз, ее ноги подогнулись под давлением того, что она только что увидела. Ее спина болела, когда она резко падала на холодную, твердую землю, но Сакура этого не чувствовала. Она была слишком больна, слишком оцепенела. Все вокруг нее двигалось в замедленной съемке, и все, что она могла видеть, это…       Миса.       ...убитая горем женщина…       Сакура тяжело сглотнула и закрыла глаза, новая волна рыданий угрожала захлестнуть ее.       Все, что могла видеть Сакура, — это изломанное тело женщины. Падение из окна второго этажа не убило бы ее, будь Миса полностью здорова. Однако из-за яда и ослабленного состояния, в котором он оставил ее при родах, она не выжила. Всего один взгляд на ее лицо сделал очевидным, что Миса мертва.       Она убила себя, чтобы быть со своим сыном, своим Чирику.       Она не была уверена, как долго она сгорбилась у стены, свернувшись калачиком и тихо всхлипывая, пока не осталось слез, чтобы плакать. Как бы долго это ни было, этого было достаточно, чтобы он пришел ее искать.       — Сакура.       Тяжело, ее ноющие глаза скользнули вверх, щурясь на темную фигуру, нависшую над ней. Ей не нужно было смотреть. Она уже знала кто это, поэтому промолчала, даже когда он наклонился и подхватил ее на руки, прижав к своей груди. Через несколько секунд они были снаружи, двигаясь с такой скоростью, что у нее закружилась голова. В ответ Сакура закрыла глаза и прижалась лицом к шее мужчины, молясь, чтобы он забрал ее боль, точно так же, как он уводит ее от того места, которое причиняло ей такую ​​боль.       — Я не могла…       Ее голос, должно быть, всколыхнул что-то внутри него, потому что мужчина, державший ее, еще крепче сжал девушку в объятиях, притянул еще ближе и (к ее большому удивлению, когда она позже вспомнила ситуацию) поцеловал ее в лоб.       Когда они вошли в здание, ее окутало тепло, но Сакура не обращала внимания на то, что ее окружало. Все, на чем она могла сосредоточиться, это безопасность, которую излучал мужчина, удерживая ее рядом и продолжая двигаться. Куда, она понятия не имела, и в тот момент ей действительно было все равно. Все, чего хотела Сакура, это чтобы боль в ее сердце прекратилась.       Однако была одна вещь, которую она не могла игнорировать, и это была мягкость, которая приветствовала ее, когда мужчина опустил ее на что-то. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это была ее кровать в комнате, которую она временно делила с Итачи.       Подождите…       Итачи!       — Тебе нельзя здесь находиться, — внезапно прошептала Сакура, хотя ее хватка на парне говорила об обратном. — Если Учиха-сан увидит тебя…       — Пожалуйста, позаботься о себе, Сакура, — только и ответил ее спаситель.       Она не жаловалась, когда он сел рядом с ней на кровать и протянул руку, убирая волосы с ее лица. Она также не жаловалась, когда он нежно держал ее руку.       — Мне не следовало оставлять Мису-сан одну, — призналась Харуно после того, как повисла тишина. — Даже если бы это был просто клон, это было бы нечто большее, чем то, что я сделала.       Он не ответил. Все, что она получила, это успокаивающее пожатие ее руки.       — Я подвела ее. Когда Миса-сан нуждалась в этом, я подвела ее и…       — Плакать — это не слабость, Сакура, — раздался его тихий голос, когда он заметил, что Сакура сдерживает слезы. — И это не стыдно. Твои эмоции — это то, что делает тебя человеком. Никогда не отказывайся от них.       Почувствовав, что он собирается уйти, Сакура крепче сжала его руку, не желая, чтобы ее спаситель уходил.       — Не уходи. Пожалуйста, не оставляй меня одну.       — Ты будешь не одна. — Она поняла, что в его голосе была улыбка, и еще раз Сакура поняла, что голос был смутно знакомым. — Твой напарник уже идет сюда, значит, я должен уйти. Как ты и сказала, будет нехорошо, если он увидит меня здесь.       — По крайней мере… — Спорить было бесполезно, не так ли? Устало вздохнув, она попыталась улыбнуться. — Спасибо.       И с этим он ушел через окно.       Через несколько секунд дверь открылась.       Сакура неосознанно затаила дыхание, когда Итачи вошел в их комнату, остановившись только для того, чтобы закрыть за собой дверь и снять сандалии. Пока он не выглядел подозрительным. Не было ни осмотра комнаты, ни ощущения чужой чакры. Черт, Итачи даже не спросил о чакре, которая была в комнате буквально несколько секунд назад. Как это было возможно? Разве он не мог уловить чакру ее спасителя? Как это вообще возможно, когда это кажется таким… мощным? Или она была единственной, кто это чувствовал?       О боже. Она сходила с ума?       Нет, она не могла. Кто —то забрал ее из больницы и уложил в постель. Не просто кто-то, а ее спаситель — подождите, ее преследователь.       Нет…       Он был ее спасителем, не так ли? В очередной раз он пришел ей на помощь.       Подождите…       — Черт возьми! — Сакура внезапно закричала и, сжав кулаки рядом с собой, врезалась в матрас.       Она забыла узнать его личность!       — Харуно-сан?       Черт. Зеленые глаза переместились на другую кровать, осторожно наблюдая, как Итачи сел на нее, повернувшись лицом к ней. Усевшись поудобнее, он принялся развязывать свои одеяния и аккуратно складывать их, оставляя лежать на прикроватной тумбочке, стоявшей между их односпальными кроватями.       — Я приказал, чтобы нам принесли еду.       Он шутил, да?       — Учиха-сан, я…       Его глаза, наконец, встретились с ее глазами, и серьезность его взгляда заставила ее чуть-чуть отпрянуть.       — Если мне придется кормить тебя с ложечки, как будто ты младенец, я это сделаю, Харуно-сан. Моя миссия — защитить тебя, даже если это означает, что я должен защитить тебя от тебя самой.       О, она собиралась закричать. Почему, черт возьми, он не может быть больше похож на ее спасителя? Ее спаситель был добр и мягок с ней, тогда как Учиха Итачи был мягок, как бегущий в панике слон. Ее спаситель, даже если он был не согласен, никогда не спорил с ее решениями, потому что они были ее собственными, в то время как Учиха Итачи старался вывести ее из себя из-за них. Если что-то не шло по его пути, он отбивался за контроль.       Сволочь.       — Сегодня я потеряла пятьдесят пациентов, Учиха-сан, — спокойно сказала Сакура, сделав много глубоких вдохов. Она медленно села, сердито глядя в его сторону. Внезапно ее голос стал намного громче, когда она закричала: — Я не в настроении для этого дерьма.       Он сделал паузу в своих движениях, чтобы оглянуться на нее, посмотрев на свою одежду. А затем он поднял бровь, видимо, не смутившись ее криком.       — Тогда не сопротивляйся мне и делай, как я говорю.       — Черта с два!       Темные глаза слегка сузились, и в ответ Сакура почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. Тем не менее, она отказывалась показывать свой страх. Ее обучали Сенджу Цунаде и Хатаке Какаши, каждый из которых был пугающим по-своему. У нее не было ни малейшего шанса показать свой страх перед кем-то вроде Учихи Итачи. Он не заслужил это видеть.       Мудак!       — Тогда вы не оставляете мне выбора, Харуно-сан, — спокойно заявил Итачи, когда в дверь постучали.       Он молча встал и подошел к двери, по-видимому, не обращая внимания на ее глаза, когда они сверлили его спину. Если бы это было возможно, ее взгляд пронзил бы его тело дырами, и, по ее мнению, он заслужил именно это и даже больше. Как он посмел так обращаться с ней? Как он смеет вести себя так бесчувственно по отношению к ее чувствам? Как, черт возьми, она должна была есть после такого дня, как этот? Хотел ли он, чтобы она вернула все обратно? Тратила впустую еду, в которой так отчаянно нуждалась эта деревня?       Ее взгляд только усилился, когда он принял еду от того, кто был у двери. Из-за его спины она не могла видеть, кто это был, и в тот момент ей было все равно, кто это был. Все, о чем она заботилась, это доставить Итачи как можно больше дискомфорта, продолжая пилить его убийственным взглядом. Если бы он был Наруто, он бы съежился в углу комнаты, рыдая о том, как ему жаль. К несчастью для нее, он был еще более упрямым, чем Саске и Какаши вместе взятые.       Она не сдвинулась ни на дюйм, когда Итачи сел на край ее кровати, так что матрас прогнулся под его весом. Она также не сдвинулась ни на дюйм, когда он с серьезным выражением лица наклонился ближе, держа в руках тарелку и палочки для еды.       — Я дам тебе последний шанс, Харуно-сан, — заявил наследник клана Учиха своим спокойным, ровным тоном. — Либо ты будешь есть это без жалоб и сам, либо я тебя насильно накормлю.       — Я бы хотела посмотреть, как ты попытаешься.       Придурок!       Послышался вздох.       А затем он поднял одну руку, создав единую печать.       — Каге Буншин но Дзютсу.       К ее большому ужасу, три клона Итачи появились вокруг ее кровати, тесня ее и не оставляя места для побега.       — Харуно-сан, ты сама виновата, — бесстрастно сказал ей Итачи.       Все они двинулись одновременно.       Каждый клон схватил часть ее тела, не давая ей сделать ни единого движения, в то время как настоящий Итачи наклонился еще дальше и взял кусок еды палочками.       Ха! Он мог попробовать все, что хотел, но она ни за что не открыла бы рот…       Один из клонов внезапно схватил ее за нос, удерживая его, пока она не открыла рот, хватая ртом воздух.       Настоящий Итачи атаковал, засунув ей в рот еду прежде, чем она смогла снова закрыть рот.       — Ты мудак! — Сакуре удалось закричать после того, как она проглотила еду. Если бы только она могла использовать свою чакру против него, не будучи заклейменной как предатель деревни. — Отпусти меня, твою мать!       — А я всегда думал, что это Наруто-кун научил моего брата сквернословить, — пробормотал Итачи с сухим весельем. Потом была пауза, и во время этой паузы он опустил палочки для еды. — Теперь ты видишь, что я не блефую?       Это задело ее гордость, но Сакуре наконец удалось достаточно успокоиться, чтобы замереть и расслабиться в их объятиях. Единственным дальнейшим движением, которое она сделала, был одиночный кивок, и как только она это сделала, Итачи выпустил своих клонов и передал еду, наблюдая некоторое время, пока не ушел в ванную, когда Сакура начала есть сама с урчащим желудком.       Высокомерный, проклятый ублюдок!       Она не могла дождаться окончания их ужасной совместной миссии.