Hide your face so the world will never find you

На это ушло почти девять лет, но Кэлен наконец поняла, что планировать будущее бессмысленно. Она больше не будет пересматривать свои цели. Она больше не будет даже думать об этом. Будущее дало гораздо больше, чем она ожидала, более чем достаточно, чтобы сосредоточиться. Будущие события произойдут, когда они произойдут. Теперь, королева, жена и мать, Кэлен сосредоточила свое внимание на том, чтобы сделать свою нынешнюю жизнь лучше. Морд’Сит, которую она искала, ускользала от ее внимания, пока она впервые не спустилась на нижние уровни Дворца. Самая темная часть души Д’Хары, когда-то она могла бы ужаснуться. В эти дни она лучше понимала. — Далия, — позвала она, останавливая первую госпожу перед тем, как спуститься в подземелье. — Королева Кэлен, — признала Далия, обернувшись и слегка изогнув одну бровь. Кэлен проигнорировала тихий панический голосок в своей голове, который скандировал Денна Денна Денна, и небрежно сцепила руки на талии. — Ты поговоришь со мной? — Поговорить? — Далия нахмурилась. Кэлен закусила внутреннюю часть губы, пытаясь понять, во что она ввязывается. — Разговор? У меня есть несколько вопросов. Какое-то время они стояли, воцарилась тишина. Затем Далия рассмеялась — тихим, почти деликатным смехом, в нем не было ничего Морд’Ситского. — Ты не боишься, не приказываешь мне и не оскорбляешь. Это ново. Настала очередь Кэлен хмуриться в замешательстве. — Я не против, — сказала Далия с веселой улыбкой на губах. — Ты обращаешься со мной так, как будто я сестра эйджил. Я не ожидала этого, вот и все. — Кэлен никогда раньше не видела, чтобы Морд’Сит расслаблялась, но ей показалось, что то, что сделала Далия в этот момент, приблизительно соответствовало концепции. — Вы можете задавать вопросы, Кэлен Рал. Их окружали каменные стены и мерцающий свет факелов, но Кэлен чувствовала себя комфортно, сидя на скамейке лицом к Далии, только она и Морд’Сит. Они жили под одной крышей, в одном доме, и прямо сейчас носили один и тот же темно-красный цвет. Чем больше она это принимала, тем больше все становилось на свои места. Далия смотрела на нее со спокойным любопытством, пока та ждала. — Ты предана лорду Ралу, и не только благодаря тренировкам, — наконец сказала Кэлен, слегка жестикулируя одной рукой. Это был не вопрос. — Так скажи мне, ради него… Он счастлив? Или это все еще уловка? В глазах Далии расцвело замешательство, и Кэлен сразу же почувствовала облегчение, хотя Далия несколько мгновений молчала. Эта женщина могла быть так же осторожна, как любая Морд’Сит, но Кэлен не сомневалась в ее способности быть честной. С каждым днем, месяцем, годом Далия становилась женщиной, на которую Кэлен могла рассчитывать. — Лорд Рал никогда не бывает по-настоящему счастлив, — наконец сказала Далия. — В чем-то он не позволяет себе счастья, а в чем-то просто требует слишком многого. Кэлен кивнула, сложив руки на коленях и просто слушая. Она хотела большего, чем краткость. Далия вздохнула, выражение ее лица немного потемнело. — И он не так легко отпускает прошлое. Между ним и Денной есть незаконченное дело. Тем более между ним и Карой, хотя надежды нет… — Морд’Сит резко остановилась, словно поняв, что она говорит больше, чем необходимо. Однако Кэлен наклонилась вперед. — Кара? — Остальное имело смысл, но этого имени она не знала. Имя женщины, о котором Даркен ей не говорил — она не могла сдержать приступ ревности. — Первая госпожа после предательства Денны — и всегда любимица Рала. — Легкая улыбка Далии была тронута болью. — И моя тоже. Когда она исчезла вместе с шкатулками Одена и Искателем, никто этого не признал, но это была невосполнимая потеря. Как для лорда Рала, так и для Морд’Сит. — Глаза Далии немного опустились, ее правая рука метнулась к эйджилу, вложенному в ножны сбоку, словно для утешения. — Ты была близка с ней, — пробормотала Кэлен, собирая кусочки воедино. Она почти потянулась к другой руке Далии, задаваясь вопросом, какая женщина может привлечь внимание и сестры, и Лорда. Почти… Но, если честно, это не был по-настоящему интимный момент. — Если бы не лорд Рал, она была бы моей парой, — неожиданно сказала Далия, хотя ее глаза не встречались с глазами Кэлен. — И лорд Рал может не признавать этого, но он скучает по ней. Он любит тебя, он не лжет, но я знаю, что он никогда не считал то, что произошло на Западной Грантии, полной победой. Женщины какое-то время сидели молча, затем Кэлен кивнула и выпрямилась. Эта информация могла быть чем-то, что Даркен признал бы ей, если бы она спросила, но иногда она никогда не знала, как спросить. — Ты удовлетворена? — спросила Далия через несколько мгновений. Кэлен слегка улыбнулась ей. — Да, полностью. Спасибо. Веселье отразилось на лице Далии в ответ на благодарность, но она кивнула в ответ, прежде чем встать, чтобы уйти. Мало-помалу, год за годом, Кэлен выясняла историю, в которой оказалась замужем. Жизнь записала ее куда-то после того, как все было установлено, но она будет рядом до конца.

***

Если и было что-то, в чем Даркен никогда не сомневался, так это любовь к своим детям. «Это не значит», сказал он раздраженной няне, «что он хочет быть их главным смотрителем.» Но так как Кэлен лежала в постели с легкой лихорадкой, а Николас был слишком молод, чтобы понять, что ему пора ложиться спать, каким-то образом Даркен оказался с пускающим слюни кричащим комочком младенца на руках. Жизнь иногда во сне была приятнее, чем наяву. К его облегчению, Николас легко успокоился. Пока Даркен качал его и продолжал говорить, мальчик неподвижно лежал у него на руках и просто смотрел. Это может быть задачей, но было своего рода удовлетворение. У него была власть — нет, влияние — на людей, которых он больше всего хотел в своей жизни. Однако он отвел Николаса в свой кабинет и зачитал вслух военные сводки вместо того, чтобы говорить словами, понятными сыну. Ребенку было все равно, и он продолжал смотреть на своего отца тем, что однажды станет хищным взглядом. Работа и семья в одном мгновении. Даркен гордился своей нынешней жизнью. Гордый и благодарный, и впервые за много лет безразличный к тому, изменился он или нет. Не имело значения, стал ли он теперь «лучше». Он был более доволен, и это имело значение. Поэтому, когда Далия подошла, чтобы спросить, не нужно ли ему что-нибудь, он проигнорировал легкую ухмылку на ее лице при виде лорда Рала, обнимающего младенца. Это не ее дело, и то, что творится у нее в голове, его не касается. — Ты понимаешь, сынок, что некоторые из этих отчетов твои? — Даркен поймал себя на том, что нахмурился, переключаясь на комментарии вместо простого чтения. — Само твое рождение угрожало миру в моем королевстве. Такой маленький для такого нарушитель спокойствия. Николас моргнул и пососал большой палец. — Напрашивается вопрос, можно ли считать детей невиновными, — размышлял Даркен. — Я решил, что они считаются, когда дело дошло до тебя. Было ли это ошибкой или нет… Мы увидим. В общем, я предпочитаю высказываться на стороне логики, а не сантиментов, несмотря на то, что твоя мать продолжала… — Он умолк с небольшим шумом, наполовину разочарование и наполовину смирение. — Ты еще можешь погубить всех нас, Николас Рал. Одна крошечная рука обхватила кнопку Даркена и потянула, когда Николас издал булькающий звук. Даркен вздохнул, протянув Николасу маленькое пресс-папье, чтобы пощадить его мантию. Дети могут быть таким неудобством. — Радуйся, что твое лицо внушает любовь и защиту, сынок. И надейся, что твой отец сохранит страну нетронутой, несмотря на твое присутствие. Еще одно восстание в еще одной провинции. Еще один, и он предложит официальное заявление Кэлен. И если это не сработает… Даркен, честно говоря, не знал, что он будет делать дальше. Игра благожелательного лидера была в какой-то степени эффективной, но что случиться, когда придет неудача? Неудачи всегда приходили, поскольку закат всегда следовал за яркими днями, но на этот раз Даркен пошел к ней другим путем. Он не знал, что лежит за пределами дипломатии и человечности, когда массы снова прибегли к невежеству и эгоизму. — По крайней мере, если я потерплю неудачу, ты не возненавидишь меня, — пробормотал Даркен себе под нос в сторону Николаса, подписывая очередной приказ о мягком доброжелательном руководстве, — не так ли. Его сын лишь полуулыбнулся и махнул рукой.

***

То, что было дневной легкой болезнью Кэлен, обвилось вокруг Даркена, как скрюченные руки, и отказывалось отпускать. Она едва выздоровела, но этого было достаточно чтобы заметить блеск его перегретой кожи, в то время как весь остальной Дворец дрожал в перчатках и шерстяных одеждах. Недолго думая, она потребовала, чтобы он остался в постели. Это была тяжелая битва, как она и знала еще до начала. Даркену не нравилось, когда ему говорили, что делать, и он плохо принимал советы. Раздражение переросло в ярость, когда она отказалась сдаться и схватила его за бицепс, чтобы он не вышел из комнаты. Его ярость, почти слепая, причинила бы ей боль или напугала бы ее, если бы она не почувствовала слабость его мускулов. Но потребность в контроле и ненависть к тому, чтобы отдать его другому, на этот раз сделали его только наполовину дураком. Кэлен отказывалась отпускать. Даркен сделал паузу, чтобы перевести дух между гневными проклятиями, и вместо того, чтобы продолжить, опустился на кровать. Голова его ударилась о подушку и не поднималась ни ночь, ни день. Мир остановился без лорда Рала, и это могло быть попыткой убийства. Далия едва не вывернула Кэлен руку, чтобы она заговорила с людьми — резко, твердо, уверенно. Это было все, что нужно было увидеть Д’Харе и Мидлендсу, и все, с чем Кэлен не могла справиться в то время. Однако она сделала все возможное. Кэлен вернулась, спустив маску, к постели мужа, пока он спал. Он проснулся, чтобы хрипло попросить воды, но едва выпил стакан, прежде чем снова заснуть. Ночь проходила час за часом, и Кэлен наблюдала, как лихорадка овладевает лицом Даркена с серо-бледной кожей, потом и неестественным румянцем. Его тело обмякло от истощения, кожа была горячей, как огонь, хотя окна комнаты были усеяны кристаллами льда. Через несколько часов жар достиг своего апогея, и он начал метаться, его глаза были дикими из-под закрытых век. Кэлен знала, что любит Даркена Рала — она знала это несколько месяцев, охотно приняла странную правду — но то, что она увидела его уязвимым, поразило ее, что такое любовь. Даже после всей боли и тьмы, которые он причинил, она больше не могла видеть, как он страдает. Когда его рука случайно дернулась в какой-то галлюцинации, Кэлен сжала ее в своей и держала на коленях. — Кэлен, — прошептал он голосом, похожим на ветер пустыни, горячий и сухой. — Я здесь, — пробормотала она в ответ, нежно сжимая его руку. — Ты — и Госпожа Далия — охраняете мое королевство. Кэлен вздохнула, но ненадолго. — Ты не единственный, кто заботится о королевстве. У нас все в под контролем. Не недооценивай меня, муж. Гримаса исказила его бледное лицо, как будто он был болен не только лихорадкой. — Муж. Это издевательство. Я требовал от тебя издевательства, а ты мне его дал. Не понимая, Кэлен положила другую руку на его руку. — Даркен? Веки тяжелые, глаза затуманенные, он, казалось, лишь наполовину осознавал ее голос бессвязный и насыщенный темными эмоциями. — Я хотел тебя любым способом. Я дал тебе выбор, но ты была права, ненавидя меня. Я никогда не должен… — Его голос оставил горький шлейф, постепенно затихая. Кэлен наклонилась ближе, нахмурив брови. — Даркен, ты извиняешься за то, что заставил меня выйти за тебя замуж? Она любила Даркена, но не верила, что он способен сожалеть… Пока. Он открыл глаза, обнажая лихорадочный водоворот в них, и встретился с ее глазами. В этом взгляде смешались такая тоска и ненависть к себе, что слова, шепчущиеся, были излишними. — Я хочу сожалеть об этом. Кэлен сидела, молча, много долгих мгновений. Лихорадка охватила его и развязала язык, но не могла заставить его солгать. Она сознательно связала свое сердце с темным и извращенным сердцем, но всегда верила в искупление. Надежда всегда была здесь, пусть и слабая и долговременная. Однако перед ней был намек на это, и она не знала, что делать. Наконец, с глазами, мокрыми от беспокойства и слез, она пробормотала свой ответ лихорадочному мужчине, который все еще смотрел ей в глаза. — Наш брак был неправильным в начале, но я простила это. Теперь все изменилось. — Он покачал головой. — Ты сошла с ума. Ты была здесь слишком долго. — Я сумасшедшая не больше, чем ты, — ответила Кэлен, сжав губы. — Ты не смог бы сломить меня, Даркен Рал, даже если бы у тебя была дюжина жизней. Мы менялись вместе, но я никогда не сходила с ума. Даркен уставился на нее, и если он и понял, то ничего не сказал. Кэлен не могла возражать, поскольку даже она не была уверена, что полностью все понимает. Но когда его глаза снова закрылись, она положила руку ему на сердце. Его собственные вытянулись, даже в лихорадочном сне, и переплелись с ее.

***

Даркен не знал, как долго его тело было измучено болезнью, и он лишь мимолетно осознавал обеспокоенные голоса вокруг своей постели. Слабость застала его врасплох, но помощи уже не было. Когда лихорадка в конце концов спала, он почувствовал, что его тело начало исцеляться. Прохладный сон без сновидений снова крепко окутал его ночью, и он проснулся так, как будто никогда и не болел. За исключением странного тепла рядом с ним. Он нахмурился и открыл глаза, но это была всего лишь Арианна в фланелевой ночной рубашке, свернувшись калачиком рядом с ним в дремоте. Какой тонкой была нить его жизни, если безопасность вокруг него была такой слабой. Разочарованно вздохнув, он откинулся на подушку. Арианна мгновенно проснулась. — Отец? — Почему ты не в детской? — возмутился Даркен. — Мама сказала, что мне нужно подождать, пока ты выздоровеешь, прежде чем я смогу задать свой вопрос, — объяснила семилетняя девочка, даже не пытаясь пристыдиться, — но никто не знал, когда это произойдет, поэтому я сэкономила время и просто ждала здесь. — Она улыбнулась торжествующей радостной улыбкой и сжала его руку. Ее глаза были одновременно его и Кэлен, и Даркен поймал себя на том, что спрашивает: — Какой вопрос? — Арианна глубоко вздохнула. — Мне нужен эйджил. Напрягая позвоночник, Даркен ответил с резкостью покровителя: — Абсолютно нет. Если госпожа Гарен хотя бы подпустит тебя к одному из них, я выпотрошу ее тупой ложкой. — Ну, я уже коснулась ее, но это не вина Гарен. — Его дочь нахмурилась, скривив нижнюю губу в мрачном протесте. — Я сделала это, когда она не смотрела, и я действительно плакала, но она все равно ударила меня. Теперь Даркен понял, что Гарен обучал свою дочь тому, как должен вести себя надлежащий Рал, и переоценивал способность Морд’Сит обращаться с детьми, которых нельзя было сломить. Ярость и страх смешались в его животе, и его пальцы дернулись, чтобы ранить Гарена за то, что он осмелился прикоснуться к его дочери. — Ты не можешь убить ее, отец! — Арианна вдруг запротестовала, уловив угольно-черный гнев в его глазах. — Это была несильная пощечина, и я приказала ей не давать мне поблажек. Я Рал, и в конце концов я побью эту глупую Морд’Сит. Голова Даркена начала пульсировать. Рычание собралось в его горле. — Ни одному из вас не хватает ума, ясно. — Но разве я не могу иметь эйджил? У Гарен был один, когда она была в моем возрасте… — Арианна, — сказал Даркен предупреждающим тоном, потирая уже ноющий лоб. — Ты не Морд’Сит. Ты никогда ей не будешь. — Сама мысль заставила его желудок перевернуться; он убьет каждого из своих подданных, прежде чем позволит причинить вред своему ребенку. Арианна, похоже, не оценила беспокойства. Раздраженная, она фыркнула и скрестила руки на груди. — Тогда можно мне свою комнату? — Поговори со своей матерью, — коротко ответил Даркен, закрыв глаза и задаваясь вопросом, когда его прекрасные беспомощные дети обрели такую ​​раздражающую собственную волю. — А пони? Он только предостерегающе хмыкнул и указал на дверь. Кэлен пришла через час и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб. — Мне жаль, что тебе пришлось проснуться из-за этого. Она прокралась внутрь, пока Далия говорила со мной. — Это неважно, — пробормотал Даркен в ответ и понял, что он имел в виду именно это. Пробуждение с семей всегда было на несколько классов выше любого другого варианта. — Я только надеюсь, что мое королевство не разрушено так сильно, как дисциплина моего наследника. Кэлен рассмеялась и провела тонкими пальцами по его волосам. — Нет, Ари — самая неотложная проблема. — Он встретился с ней взглядом, головная боль начала отступать. Слабая улыбка скользнула по ее губам, и она пробормотала: — Но я рада, что ты снова в порядке. Это был первый раз, когда кто-то сказал это искренне, и Даркен перестал ненавидеть себя за слабость болезни. — Я тоже, — пробормотал он в ответ. — Теперь об Арианне…

***

В конце концов они проиграли бросок монеты. Вся удача благословила и семью, и брак, и оставила королевство в нищете. Кэлен держала Даркена за руку, когда они смотрели на горизонт, где горели первые костры гражданской войны. У нее болело сердце. Чувство вины и страх смешались воедино, в горле появился кислый привкус. — Что мы делаем? — прошептала она. У Даркена не было слов для нее. Ничего, кроме более крепкого захвата ее руки. Совет Мидлендса дал им ответ. Борьба за единство. Не все королевства пострадали от слияния с Д’Хара, и золото торговли говорило громче, чем национальная гордость. Это даже, как обнаружила Кэлен, говорило громче, чем негодование побежденных. Они потребовали ввести войска для «расправы» с мятежниками. Кэлен задавалась вопросом, была ли она единственной, кто заметил, что никто не договорился о том, что произойдет с повстанцами, когда они будут побеждены и взяты в плен. Если бы они были… Если бы весь мир не рухнул… — Почему мы не можем играть цветами? — спросила Ирэн, прижимая Николаса к груди так, что его руки и ноги болтались. — Ники хочет . Она надулась, а Николас пускал слюни в сторону Кэлен. — Не дуйся, — сказала Кэлен, сурово взглянув на дочь. — Это уже не безопасно. — Но почему? — Ты дочь Лорда Рала… Плохие люди могут захотеть навредить тебе, чтобы заставить твоего отца делать то, что они хотят. — Кэлен еще не сообщила своим детям о своих антиисповеднических чувствах. Некоторые истины были слишком утомительными для молодых умов. — Может ли госпожа Гарен пойти и защитить нас? — Ирэн ослабила хватку своего младшего брата, но она подняла его обратно до того, как его ноги в тапочках коснулись пола. Губы Кэлен сжались. — Она не нянька… — Но Ари сказал… — Госпожа Гарен учит Арианну, а не играет в няньки, — огрызнулась Кэлен, потому что это все еще была больная тема. Даркен передумал давать Арианне уроки лидерства, но их дочь устроила истерику и так резко надулась, что он сдался. Кэлен сердито посмотрела на мужа, но его ответный взгляд утихомирил ее протест. Для него важнее было то, что Арианна была счастлива. Она была еще достаточно молода, чтобы детское поведение было позволено… По крайней мере, на какое-то время. Арианна больше не протестовала, а вместо этого потащила Николаса к ящику с игрушками, чтобы они могли поиграть в замок. Проведя пальцами по волосам, Кэлен подумала о том, что, возможно, все это закончится крахом. Земли в состоянии войны снова были знаком… Но Кэлен не могла сказать, чего именно. Апокалипсис, анархия или просто смена времен года — войны были слишком обычным явлением. Гораздо чаще, чем мир. Эта мысль взбудоражила ее кровь, и она поднялась со стула. Выполнив свои дневные обязанности, она сменила королевское платье на более практичное. Узкие рукава, юбки с разрезами и толстый и крепкий лиф — все это больше подходило для тренировочной площадки, чем для зала Матери Исповедницы. Солнечные лучи отражались от шлемов и копий, делая послеполуденные тени пестрыми и теплыми. Кэлен подошла к полям, кивнув последним солдатам, выходящим из огороженной зоны. Никто не сказал ни слова, когда она достала два серебряных кинжала, никто не смотрел, как она приняла знакомую позу. Формы, которые она не практиковала годами, вернулись лишь с обрывком памяти. Левая нога вперед, удар, парирование, сальто. Поворот правой ноги влево, переворот, парирование удара. Все больше и больше, пока на песчаной земле не появились квадраты и прямоугольники там, где ее ноги отмечали узоры. Прохладное серебро согрело ее ладони, а мышцы нагрелись старой памятью. Это было частью ее. Каждый удар в воздухе, каждый парирующий свист заставляли ее сердце петь даже на практике. Быстрее и быстрее, пока она не стала делать это с закрытыми глазами, с языком между губами в блаженной концентрации. Еще один поворот ее ног, и вдруг плоскость ее правого лезвия встретилась с другим. Ее глаза распахнулись. Даркен со своим мечом в руке заблокировал ее руку от завершения удара. В его глазах было разочарование, которое она хорошо понимала. Напрягая челюсти для боя, Кэлен высвободила руку из блока Даркена и повернулась к нему, целясь левой рукой в ​​его шею. Он просто заблокировал удар, несмотря на длину своего меча. Кэлен атаковала снова и снова, готовая сдерживаться до последней секунды, но в этом не было нужды. Потом каким-то образом ее атаки стали защитой, и она отступала. Взглянув на него сверкающими глазами, она кружилась и кружилась, возвращаясь к вершине. Бой закончился слишком уж идеальной ничьей, когда они потратили все свои силы. Кэлен чувствовала плоскость меча у своей шеи с каждым вздохом, острие кинжала застряло у него под подбородком. — Если бы только наши люди могли быть такими точными, — пробормотал Даркен, наполовину запыхавшись. Она издала звук согласия, убирая кинжалы в ножны, когда он сделал то же самое со своим мечом. Но она знала лучше. Они не были на войне, и слишком долго. Они обрели мир, и теперь их народ взялся за заброшенное дело с большей ненавистью, чем когда-либо. Даркен все равно поцеловал ее, на мнимом поле боя, и это было тепло и пышно. — Повстанцы направляются к Агаденскому Пределу, — сказал он тогда. Кэлен кивнула. — Если это предел их долгосрочного плана, это хорошие новости. — Я не ожидал большего, — ответил Даркен, пренебрежительно фыркнув, когда он уходил с тренировочной площадки. — Ты должен, — предупредила Кэлен, следуя рядом с ним. — Возможно, у них нет твоего ума, — и хотя она знала, что ум у него есть, она сделала это слово саркастическим, — но они не недооценивают тебя. Я не сомневаюсь, что они лучше осведомлены о том, что они Недооценка твоих людей привела к не одному твоему поражению. — Он хмыкнул, брови нахмурились. — И их переоценка привела к еще большему кровопролитию с твоей стороны в первой войне. — Мы согласны не соглашаться с этим, — сказала Кэлен с некоторым холодом, отказываясь снова вступать в этот спор. — Мои генералы знают, что делают, — наконец сказал Даркен. Кэлен вздохнула. — Я знаю. — Она заставила себя немного улыбнуться, прежде чем уйти. Это был не первый спор, который у них чуть не случился. И это не будет последним. Она предпочитала помнить поцелуи. Если бы только Д’Хара и Мидлендс поступали так же.