Мир после войны

      С самого раннего утра Германская Империя по-хозяйски разгуливал по поместью русских императоров; он направлялся в сторону комнаты младшего россиянина, ведь у старшего в покоях он никого не обнаружил. Вчера вечером к нему так и никто не подошёл, чем он был озадачен, а после огорчён. Людвиг остановился у дверей, поправил свои волосы и поднял руку для последующего стука об деревянную поверхность, но остановился при махе. «Николай скорее всего всё ещё спит». Такая мысль к нему пришла по аналогии с Александром: тот в последнее время показал себя со стороны любителя поспать, в связи с чем ассоциация перекочевала на меньшего из родственников.       Не желая прервать сон юного императора, германец аккуратно отворяет дверь и проходит внутрь на встречу потоку свежего прохладного ветерка. Ему так же было любопытно посмотреть на спящего Никлауса, ведь известный факт — запретный плод сладок. Спальня не была погружена в полумрак, как ожидалось, а всё благодаря шторе, которая была аккуратно собрала чуть ниже центра лентой и пропускала уличный свет и воздух через приоткрытое окно. Немец мельком оглядел уже знакомую ему спальную комнату, не замечая никаких изменений и радуясь сие факту. Далее его взгляд падает на постель, на Николая, который уютно устроился в пуховых подушках, обнимая большое одеяло.       Любопытство мужчины переросло в некое внутреннее волнение. Оный растерялся в последовательности своих действий и медленно опустился на край постели. Матрас под весом взрослого мужчины прогнулся и кроватная конструкция тихо скрипнула. Парнишка сопел в край постельной принадлежности, не подозревая о присутствии рядом чужака, который уже с азартом разглядывал его. Его Высочество чувствовал, как волной накрывает его сожаление о том, что они ранее не познакомились, и Александр смел скрывать такого чудного мальчишку от него так долго, а вместе с тем — надежда на то, что сегодняшний день может принести перемены в их отношениях.       Герман неспешно опустил руку на одеяло и осторожно потянул на себя, тем самым забирая «защиту» беззащитного подростка. Александра не было рядом, и он мог сделать с Николаем всё, что его душе угодно. Он мог отыграться за покушение на него, за начатую войну, за непокорность и упрямство Саши не дать встречи с Колей. Мог сделать это прямо сейчас и никто его не смог бы остановить. Его душа желала, однако, совсем иного — хотелось лелеять этот неокрепший ум, взять на своё воспитание и познакомить его с более высокой культурой. Крепкая ладонь поднялась к лицу парня, оглаживая скулы присогнутым указательным пальцем и уходя пятернёй в растрёпанные волосы. Его ждал неожиданный «подарок» под тем самым одеялом, в которое вцепился юноша. Под одеялом показалась голова старшего русского, начинающего пробуждение от потока холодного воздуха.       Людвиг застыл, когда осознал, что Никлаус был не один в постели, а со своим братом, кой весь в недоумении и ещё не полностью проснувшийся. Саша протёр глаза, зевая и подтягиваясь в пробуждение, и, увидев того, кого не должен видеть в таком месте и в такое время, нахмурил брови в немом возмущении. Мысли о возможной трепетности, кружившиеся в голове мужчины, тут же рассеялись, уступив место неожиданной насторожённости и опаски.       — Что ты здесь делаешь? Так ещё и так рано… Я ведь могу это расценивать за покушение. — Вопросил петербуржец сонным, и в то же время с хрипотой, голосом.       — Я просто хотел с ним увидеться. — Возвращая контроль над телом и преодолевая своё волнение, ответил он на родном языке. — Он спал с одеялом у лица, и я лишь простерёг его от несчастного случая. Мне нет выгоды вредить ему, ты это знаешь.       Царевич взглянул на него с недоверием, но затем кивнул, давая понять, что особо претензий к нему не имеет. В зелёных глазах промелькнула искра интереса. Кайзер понимал, что это может быть шансом начать новую главу в их отношениях. Он осознавал, что весь гнев славянина сменялся на стремление к пониманию и близости. То, как генерал себя ведёт в последнее время, и то, как смягчился его характер, тому были подтверждением. Дабы не разрушить пока некрепкий каркас моста взаимоотношений и взаимопонимания, германец поспешил подняться с кровати и позвать братьев завтракать:       — Уж, не знаю, как у вас в России принято, но у нас завтрак не пропускают. Впереди нас ждут долгие переговоры, стоит подкрепиться и привести в порядок свои мысли. Алекс, разбуди Никлауса. Я буду ожидать вас в столовой.       Под недовольное фырчанье и русский протест германец поспешил покинуть покои Николая Фёдоровича. Его переполняли смешанные эмоции и чувства. Эта картина братьев, умиротворено спящих в обнимку, надолго врежется ему в память и будет сопутствовать при каждом взгляде на спящего подле подвластного Ивана.       

***

      В это время во втором крыле поместья двое господ подготавливали «удар» по монархическим представителям; пользуясь властью и неприкосновенностью, они свободно перемещались по помещению и открыто проносили своё орудие покушения. Михаил Иванович в бумажном кульке нёс листья растений, в родных краях известные как ядовитые, которые он намеривался использовать для заварки будущего чая императоров. Коварный план подразумевал не только физическое устранение государей, но и создание вакуума власти, который они стремились заполнить собственным влиянием. Герр Гуттенберг бросал косой взгляд на этот свёрток, предчувствуя неладное и рассуждая о том, что план его товарища сомнителен в осуществлении.       — Что это за листья вообще? Ты в них уверен? — Вопросил тот тихим и спокойным голосом.       Беляев загадочно улыбнулся и поднёс указательный палец к свежепокусанным губам. Их мужчина вчерашней ночью обкусал, пока размышлял над тактикой и боролся с переполнением эмоций. Он упрямо сопротивлялся озвучивать название растений, не говоря уже о том, что он в такой же секретности таит и его происхождение с его поставщиком. Немец недовольно поморщил нос от такого поведения компаньона: недоверие в их совместной деятельности ставит под угрозу успешное доведение плана до конца.       — Хорошо, что мы занимаемся одним делом, а не находимся по разные стороны. С твоих рук в дальнейшем я ничего не возьму.       Михаил Иванович лишь усмехнулся в ответ и ощутимо сжал кулёк с листьями, что тот зашуршал. В его глазах горело рвение, смешанное с легким безумием. Ранее он не решался действовать так открыто, как сей час. То ли не видел возможности, то ли ситуация не располагала, то ли было более разумнее оставаться в тени и руководить через Николая. В настоящий момент ритм биения его сердца отражался эхом в ушах, по телу прошлось тепло и сошло в лёгком покалывании в пальцах да в мурашах по спине.       — Ты не понимаешь, Генрих. — Начал он, поднимая голос, чтобы раскрыть свою истинную решимость. — Это не просто листья. Это символ перемен. Они откроют новую эру в нашей стране, эру, где мы будем управлять, а не служить. Не ты ли мечтаешь о том, чтобы избавиться от этого… монарха и его ненадёжных приспешников?       Гуттенберг всё ещё испытывал сомнения. Он пришёл в Россию, чтобы начать новую жизнь, но совершить отравление, императора казалось ему уже слишком рискованным даже для такой авантюрной натуры, коим он всегда считал себя. В мыслях возродились воспоминания, как он оказывал сопротивление Александру, пытаясь того подавить и подчинить себе, и чем ему это после обернулось. По его мнению нужно действовать более аккуратно или сразу бить на поражение. В то время как Михаил тщательно подбирал дозу ядовитых растений, отсыпая его в портсигар, Генрих нервно стал переминаться с ноги на ногу, как он это делал в минуты сильной мозговой нагрузки, и то и дело поглядывал на наручные часы. Он был соучастником заговора, но сомнения терзали его изнутри. «А если я не смогу уйти незамеченным? Этому русскому лису уж сильно везёт в последнее время, да и к тому же я на его территории» — думал тот, однако быстро отгонял эти мысли. Раз Его Высочество вернул его в числа приближённых лиц, то он всё ещё пользуется авторитетом у своего государя и ему следует действовать через него.       Когда они добрались до временно пустующей кухни, господин Беляев остановился и взглянул на своего компаньона. Его сердце колотилось всё сильнее от волнения и предвкушения; так открыто и прямо он до этого момента не действовал, оттого появилась уже и дрожь в руках. Злоумышленники осознавали, что у них есть лишь один шанс на успех. Михаил открыл металлический портсигар и высыпал его содержимое в чугунный чайник, в котором уже находились листья смородины. Он небрежно и быстро перемешал листья, дабы его добавка не бросалась в глаза, после чего перевёл взгляд на Генриха.       — И каковы наши дальнейшие действия? — Поинтересовался немецкий товарищ.       — Оставаться рядом. Ждать. — Его взор показался безумным. Страх и азарт сплелись в одно единое чувство, заполнив атмосферу напряжением.       За дверью раздались шаги нескольких людей, хлопки ладони об ладонь и командный голос возглавляющего позади идущим его подчинённым — это кухмистер настраивает придворных поварят на продуктивную работу. Мужчины поочерёдно, — Герр Гуттенберг повторил за господином Беляевым, уверенно двинулись вперёд к дверям из кухни. Прямо на встречу входящим. Ведь те уверены в своём правовом иммунитете и в исключении последствий без недоказанности их виновности, которую никто не посмеет доказать.

***

      Людвиг фон Вельфен не спеша направлялся в столовую комнату, где по его домыслам к этому времени накрывали стол, да остановился на полшага, обернулся к большому окну, манящему солнечным светом, и устремил свой взор в даль. Оный был погружён в собственные фантазии, развивающие недавно увиденную сцену с русскими царевичами. Сердце наполнялось двойственными чувствами — зависть к их любви, которую они разделяли, и желание стать частью этого недосягаемого мира. Тот так же понимал, что за стенами этого поместья их народы ведут сложную жизнь, полную интриг и недоверия, но здесь, в этом уютном пространстве, не было места для вражды.       На мгновение его охватило сильное желание вернуться в покои Николая, начать долгий рассказ истории о героических деяниях и великих культурных достижениях. Возможно, он мог бы быть для них не врагом, а наставником для Коли и надёжным плечом для Саши, ведь тот так слаб сейчас. На его устах заиграла тёплая улыбка, глаза прищурились, и ладонь потянулась прикрыть радость на лице, да вот только в порыве чувств, не замечая для себя, Кайзер прикусывает край большого пальца.       — Извините, Вы потерялись, господин? — Послышался голос со спины. — Разрешите Вам помочь. Куда Вы направляетесь?       — Верно… Я потерялся.       Рассеяно и тихо отозвался немец на родном языке. Но, заметив, что служанка не понимает его речи и не видит движений с его стороны, тот улыбается ей и отмахивается, давая понять, что не нуждается в её помощи. В подтверждение своим жестам, и оставаясь верным первоначальной цели, Его Высочество продолжает путь до столовой комнаты. По прибытии, монарх сел за ещё не накрытый стол, заняв место, которое он себе уже присвоил, и стал ожидать россиян. Прошло пять минут, затем десять, двадцать, и когда двадцать пятой минуте не выдерживая одиночества, он принял решение хотя бы чаю отпить. Подозвав служанку, которая была у дверей, разделяющую столовую и кухонную комнату, попросил налить ему напиток.       Служанка, немного смущённая, поспешила выполнять просьбу иностранного гостя и вскоре предстала с чашкой горячего чая. Германская Империя, благодарно кивнув, погрузился в раздумья; глядя в окно на освещенный сад, тот медленно поднёс ароматный горячий напиток к устам и задержал чашку у лица. Душистый аромат заваренных листьев заполнял пространство и погружал в умиротворение. Берлинец, немного пропустил руку с чашкой, перевёл взгляд на девушку и вопросил её на русском языке:       — Из чего этот чай?       — Листья смородины, господин. — Ответила она, склоняя голову, и добавила. — Чай способствует улучшению аппетита.       Они оба улыбнулись, каждый по своей причине, да продолжили своё дело. ГИ вновь преподнёс чашку к губам, соприкасаясь ими с керамикой и уже начал наклонять посуду, как в нос ударили нотки травянистого оттенка, не такого, какой свойственен смородине, а нечто иное. На мгновение Кайзер замер, его рука застыла в воздухе, а мысли разлетелись. Он не мог поверить, что такое может произойти в этом доме, в этом теплом уголке, где его принимали как гостя. Внутри него боролись тревога и желание оставить чашку на столе, но любопытство оказалось сильнее. Служанка, не замечая его смятения, продолжала стоять рядом, ожидая, пока он выпьет.              — Вы не хотите попробовать? — Спросила она с легкой улыбкой, пытаясь разрядить атмосферу.              — Нет, я… — Он собрался с мыслями, — просто задуматься, как здесь уютно.              Кайзер отложил чашку на стол, стараясь выглядеть непринужденно, и, глядя в глаза девушки, заметил, что что— то в них кажется ему странным. В них читались и доброта, и что— то еще, что он не мог определить. Девушка, слегка смутившись от его пристального взгляда, опустила голову.              — Ти давно работаешь тут? — Спросил он, чтобы отвлечься от своих мрачных мыслей.              — Уже два года, господин. Я люблю свою работу. — Ответила она, и в её голосе послышалась искренность. — Здесь так много интересных людей.              — Да, действительно. — Согласился тот. — Интересних и загадочних.              Он вновь взглянул на чашку с чаем, и в голове закружились мысли о том, что его могут отравить. Он не мог знать, почему этот чай вызвал в нём такие сильные эмоции, но всё же, он чувствовал, что за ним стоит какой— то заговор. Его Высочество почувствовал, что в нём что— то щелкнуло. Он вспомнил о своих замыслах, о том, как хотел бы стать наставником для Коли и Саши, и как важно следить за собственной безопасностью.              — Ти добавила другие листья, кроме смородины? — Вопросил оный, не в силах скрыть легкую дрожь в голосе.       Служанка удивлённо подняла брови.       — Нет, господин. Здесь только смородина. Я… Я сама его заваривала.       Мужчина повернулся к ней корпусом тела, располагая локоть на спинке стула, он улыбнулся во все тридцать две зуба и свободной рукой подвинул чашку с чаем в направлении служанки.       — Випей чай! — Скомандовал немец, изменившись в лице и голосе.       Служанка замерла, её глаза расширились от неожиданности. Она не ожидала, что её просят сделать нечто подобное. В её голове мгновенно промелькнула мысль о том, что это может быть ловушка, но в глубине души она знала, что у неё нет причин сомневаться в его намерениях.              — Но, господин, я не могу… — Произнесла она, слегка колеблясь.       — Ти приложила труд свой, это будет несправидливо, если ти не попробовать его самой. — Германия наклонился немного ближе, его голос стал низким и уверенным.                     Несмотря на её внутренние опасения, служанка почувствовала, как его уверенность и харизма начинают влиять на неё. Она медленно подняла чашку, глаза её оставались на Кайзере, их взгляды встретились; столь разные эмоции они выражали в сие секунды.              — Хорошо, — Сдалась она, — если вы настаиваете.              Берлинец, довольный её ответом, встал из—за стола и сделал шаг назад, позволяя ей выпить. Она осторожно поднесла чашку к губам и сделала глоток. Вкус смородины заполнил её рот, и она почувствовала, как лёгкая сладость наполняет её, будто это был кусочек лета.              — Ну как? — С нетерпением спросил тот, наблюдая за её реакцией.              Служанка улыбнулась, и тревога, которую она чувствовала, начала растворяться.              — Это действительно вкусно. — Призналась она. — Благодарю, что угостили меня. .              Заметив, как её лицо расплылось в улыбке, почувствовал, как его собственная тревога немного отступила. Но в его голове всё равно оставались сомнения. Слишком много всего происходило в последнее время, и он не мог позволить себе расслабиться до конца. Девушка почувствовала послевкусие напитка и рефлекторно прикоснулась пальцами к губам. Они словно немели, а в горле появилось чувство першения. Зрачки карих очей хаотично забегали, тело сжалось, а сердце… Сердце пропустило удар. Яд, содержащийся в чае, начинал действовать и отравлять ее организм. Служанка резко опустила чашку на стол, её руки задрожали.              — Что… что со мной? — Прошептала она, глаза наполнились страхом и недоумением: она ведь лично готовила напиток и отвечала за отбором ингредиентов.              Германия, увидев, что произошло, мгновенно изменился в лице. Улыбка исчезла, и на её месте возникло выражение ярости и недовольства.              — Ты не должна была этого делать! — Воскликнул он на родном языке, поднимая голос. Он шагнул к ней, но затем остановился, внутренний конфликт сдерживал его.              Ноги молодой девушки подкосились, и та упала, не имея сил поддерживать собственное тело горизонтально. Она попыталась встать, но ноги не слушались. Служанка почувствовала, как мир вокруг начинает расплываться. Словно она была в ловушке, и каждый глоток чая, что она выпила, становился тяжёлым бременем. Её глаза начали тускнеть, и она снова попыталась встать, однако тело предавало. Она могла видеть, как он колебался между желанием подойти к ней и страхом перед последствиями.              — Пожалуйста… — Её голос стал едва слышным и перебитый раздражающим горло кашлем. — Помогите мне…              Германия наблюдал за ней с напряжением, его сердце колотилось, от мысли, что на её месте мог быть он, но с одним «но». Людвиг — воплощение государства, Великой Германской Империи, и он бессмертен, пока он действующий глава нации. Его жизнь и судьба неразрывно связаны с судьбой страны. Выпив бы, он этот чай, его мог отравить яд, но не убить. Александр должен это знать и понимать, и из логического соображения, стало понятно, что идея принадлежит не ему. Тогда остаётся Николай: неопытный, несмышлёный, юный, а значит мог податься эмоциям и испытать судьбу.       Мимика европейца пуще искривилась в злобе и отвращении. Мужчина приблизился к умирающей служанке, опустился на колено и приподнял её лицо, взяв за подбородок, по которому начала стекать струйка крови. Желание дать наглянке пощёчину сдерживалось, то ли воспитанием, то ли появившейся жалостью.       — Твоя смерть будет на руках твоего господина, который вел мне навредить. — Сказал он, глядя ей в глаза.       Девушка приоткрыла губы, пытаясь произнести что-то в ответ, но вместо слов из её горла вырвался лишь слабый стон. Слова Германию резали, как ножом, и он почувствовал, как внутри него поднимается буря противоречивых эмоций. Он не мог позволить себе поддаться этому чувству; он знал, что в ситуации, когда на кону стоит его собственная жизнь и судьба всей нации, нужно действовать хладнокровно.

***

      Александр после ухода Кайзера, прикрыл глаза локтевой костью и страдательно застонал. От этого немца не было ему покоя ни в Германии, ни в России. Так пролежал он минуты две-три, весь сосредоточенный и погруженный бесконечный поток мыслей. Ему предстояло разбудить младшего брата, который спокойно спал возле него, так и не узнавший, что его покой чуть не был нарушен не званным гостем, и придерживаться их совместного плана, разработанного прошедшей ночью. Царевич глубоко вздохнул, стараясь избавиться от навязчивых мыслей о Германской Империи и его бесконечных интригах. Он знал, что любой его шаг может повлечь за собой серьезные последствия, и сейчас, когда вся их жизнь зависела от хрупкого плана, он не мог позволить себе слабость.       Собравшись с силами, он осторожно приподнялся на локтях и взглянул на Николая. Братишка, казалось, был погружен в мир сладких снов, не подозревая о том, что его старший брат, как всегда, готов взять на себя все заботы. Саша улыбнулся, вспомнив, как они вместе играли в детстве, мечтая о великих приключениях. Теперь же они были настоящими участниками сложной «игры», где на кону стояла их свобода.       — Николай, — Тихо произнес он, стараясь не разбудить брата слишком резко. — Вставай, пора.              Николай ворочался во сне, пока медленно приоткрыл глаза, зевая и потирая щеки, как будто не веря, что этот мир снова зовет его к действию. Вид его был помятым и растрёпанным, из-за чего старшего пробило бы на смешок, как в добрые старые времена, вот только не сейчас.              — Что случилось, Саша? — Спросил он с недоумением, пытаясь собрать свои мысли и понять, что от него хотят.              — Время пришло. — Ответил Александр, стараясь говорить спокойно, хотя в его голосе слышалась нотка волнения. — Нам нужно действовать.              Младший брат сел, потянулся и, наконец, осознал всю серьезность ситуации. Его глаза заблестели, и он, словно проснувшись от долгого сна, быстро начал собираться. Они уже обсудили все детали, но теперь, когда настал час «Х», волнение вновь охватило Николая. Оный знал, что им предстоит рискованное действие, и не мог позволить себе ни малейшей ошибки.       — Ты помнишь, что делать? — Уточнил бывший император, глядя в глаза родственнику, пытаясь прочитать его настроение. Коля кивнул, его лицо постепенно становилось серьезным.       — Да, помню. Мы должны быть осторожны и действовать быстро.       Александр удовлетворенно кивнул; чувствовал, что несмотря на все преграды и страхи, они не одни. На мгновение оба брата замерли, осознавая тяжесть своего положения. Свобода, о которой они мечтали, была так близка и в то же время так далека. Саша улыбнулся при взгляде на подготовленного братца, почувствовав вдруг, как плечи его стали легче. Они были не одни в этой борьбе. У них была друг друга, и это придавало сил. Они вышли из покоев юного императора, и холодный утренний воздух обдал их со спины, будто бы природа Россия сама подталкивала их на борьбу с чужеземцем.              В длинном коридоре, соединяющем два корпуса поместья, они встретились с Германской Империей, который был уже не в лучшем расположении духа, так ещё и окружённый местными немецкими вояками. Александр и Николай остановились. Они обменялись быстрыми взглядами, и в этот момент оба поняли, что разговор с Германской Империей станет решающим. Сам факт его присутствия здесь вызывал у них тревогу.              — Мы должны узнать причину его плохого настроения? — Тихо спросил Николай, прикрывая рот ладонью.              Александр кивнул, собирая все свои мысли в единую стратегию. Ему не нравилась перемена немца, если они потеряют его интерес, то о переговорах и речи не будет. Он выдохнул, стараясь успокоить дрожь в руках, и шагнул вперед.              — Германия! — Громко обратился он к преемнику Пруссии, привлекая его внимание. — У нас есть важные новости, которые могут тебя заинтересовать.              Германская Империя пристально и молча смотрел, его лицо искажалось недовольством. Сейчас он казался более высоким, с холодным взглядом и жесткими чертами лица, что делало его похожим на статую. В его глазах читалась недоброжелательность.              — Что вам нужно? — Спросили на немецком, не скрывая презрения. — Я занят более важными делами.              — Мы знаем о планах, которые могут угрожать власти, — Продолжал Александр уже на иностранном языке, стараясь заинтересовать кайзера в диалоге. По опыту ясно, что спрашивать о причинах перемен его настроения ничего не сулят. Возможно, такой вопрос только сильнее раздосадует его. Поэтому, генерал решил зайти, с другой стороны, как, по его мнению, выгодной и важной для обоих. — Есть люди, которые не согласны с +правлением и готовят заговор.              В этот момент Николай, оставшись в тени, сложил пальцы в замок и с трепетом ожидал результаты диалога. Он знал, что в случае, если ситуация выйдет из-под контроля, ему придется действовать быстро. Герман прищурился, явно заинтересовавшись.              — И вы уверены, что можете мне помочь?              — Конечно. — Дав ответ, делал шаг вперед. — Однако для этого нам нужно поговорить наедине.              Теперь, когда они завладели вниманием неприятеля, Никола стал двигаться в их сторону, стараясь найти подходящий момент для вмешательства. Он чувствовал, как сердце стучит в груди, но понимал, что от этого зависит не только их будущее, но и будущее всей страны. Людвиг, колеблясь между недоверием и любопытством, наконец, кивнул.              — Хорошо, я готов слушать. Только помни, не смей терять моё время.              Кровники обменялись быстрыми взглядами, и в этот момент решили, что у них есть лишь одна возможность. Они должны были действовать быстро и слаженно, иначе последствия могли быть катастрофическими.              

***

      От их чая, как стало им позже известно, отравилась и умерла служанка двора российских наследников престола, но никого из знатных лиц не затронуло, что не могло не огорчить Гуттенберга и Беляева. Служанку вынесли двое помощников повара: один из них нёс её на руках, второй же открывал перед ними двери, чтобы быстро скрыться и не попасть на глаза братьев-господ. Мужчины также наблюдали, как германский кайзер двигался из столовой комнаты, что-то приговаривая себе под нос и вытирая ладонь от остатков крови служанки белоснежным платочком. Он то, приметив своего подчинённого, подозвал к себе для отдачи приказа собрать здешних немецких солдат и усилить надзор за территорией двора. Генрих и Михаил ощутили волну тревоги, когда Кайзер подошёл ближе. Их план, казалось, зависел от каждой мелочи, и даже малейшее отклонение могло привести к провалу.              Как только Его Высочество покинул их, мужчины обменялись взглядами. Михаил кивнул германскому товарищу, сигнализируя о том, что пришло время менять план и действовать иначе. Гуттенберг глубоко вздохнул, стараясь успокоить нервное напряжение, которое нарастало в его груди. Он знал, что в такой ситуации нельзя проявлять слабость.              — Будем рядом с Людвигом пока ситуация не разрешится, а после нанесём удар. — Произнёс оный тихо, однако с решимостью в голосе, пока они двигались в сторону выхода из поместья, дабы исполнить данный приказ. Михаил согласился, его глаза горели азартом, но в них также читалась настороженность.              Они вышли на свежий воздух, и холодный ветер мгновенно обдал их лица, заставив напрячься. Гуттенберг и Беляев шли по аллее, окруженной высокими деревьями, стараясь оставаться малозамеченными. Каждый звук казался им громким, каждый шорох листвы — предвестником неудачи. Они понимали, что теперь им нужно быть особенно осторожными: после провала с чаем, психологически они стали менее уверенными в своих действиях и более нервными, что на них могут выйти и им не поможет их иммунитет.              — Николай, — произнес Генрих, — он интересен кайзеру. Нужно этого ребёнка забрать себе, но так, чтобы этот Иван не повлиял и не прознал о замысле. Если мы не действуем быстро, это может обернуться против нас.              Российский господин сперва переспросил кто таков этот «Иван», в после объяснения он кивнул. Им нужно было подождать, пока ситуация успокоится, и только потом активно действовать. Но как долго они смогут оставаться в тени? Этот вопрос его начал сильнее волновать.              — У нас есть время. — Сказал он, стараясь сохранить уверенность в голосе. — Мы должны следить за Людвигом, понять, что он задумал.              Они свернули за угол, и вскоре перед ними открылась небольшая площадка с фонтаном в центре. Вода струилась, создавая успокаивающий звук, но это не помогло успокоить их нервы. Мужчины присели на скамейку и стали наблюдать за окрестностями. Вдали показались фигуры немецких солдат, выполнявших свои обязанности, их внимание старался привлечь «рупор» Его Высочества, помахивая рукой и выкрикивая что-то на немецком. Беляев его уже не слушал, он был погружён в мысли.              Александр Алексеевич прибыл в Россию хоть и недавно, но уже ясно, что в скором времени ему станет известно о «пире во время чумы» и кто стоит за его организацией. Министры и прочие члены правительства да дворянства затихли сразу, как им стало известно о приезде главнокомандующего армией в совместительстве императора. Михаил переживал за это, ведь если начнут разбираться (а этого точно не избежать), то его обвинят в государственной измене и казнят на месте, если не отправят в ссылку. В его голове проносились образы возможных последствий. Он обернулся к Генриху, который, казалось, не замечал его волнения, продолжая пытаться привлечь внимание солдат.               — Нам нужно отвлечь внимание. — Предложил Беляев. — Если мы сможем создать небольшой хаос, это даст нам шанс, прежде чем нас заметят. — На что Гуттенберг кивнул, обдумывая слова приятеля.              — Хаос… Это может сработать. Нам нужно найти что-то, что привлечет внимание всех, включая солдат. Возможно, можно устроить пожар на другом конце дворца?              — Генрих, — Тихо сказал он, стараясь сохранить спокойствие, — ты понимаешь, что сейчас не время для шуток? Мы находимся в опасности.              Германец, наконец, заметил серьезность в голосе знакомого и остановился. Он сел рядом, его лицо стало более сосредоточенным. Провал Михаила Ивановича с чаем в будущем может обернуться им серьезными последствиями. Оный понимал, что ситуация требует внимательного подхода. Если дело дойдет до расследования, то они оба могут оказаться под угрозой. Михаил, нервно потирая руки, посмотрел по сторонам, как будто опасаясь, что кто-то может подслушать их разговор.              — Значит так, Михаил. Твоя идея была, конечно, хороша, но не продумана и недоведена до конца. Ты нас… нет, себя, ты себя сильно подставил. Как я могу после этого тебе доверять серьёзное поручение или соблюдение плана?              — Я понимаю, Генрих. — Поспешно сказал Михаил, стараясь не выдавать своего волнения. — Я не хотел, чтобы всё это вышло из-под контроля. Я думал, что смогу это исправить, но теперь… теперь всё пошло не так. — На такое заявление Генрих вздохнул, его лицо приняло более жесткое выражение.              — Мы не можем позволить себе ошибки, Михаил. В этом деле всё должно быть идеально отлажено. Каждый шаг, каждое слово — всё должно быть рассчитано. Если мы допустим хотя бы одну оплошность, последствия могут быть катастрофическими.              Михаил кивнул, его разум работал на пределе возможностей. Он вспомнил о том, как всё начиналось. Идея казалась блестящей — сделать шаг, который мог бы изменить их жизнь, но теперь она обернулась настоящим кошмаром.              — Что нам делать? — Вопросил он, и в его голосе слышалась растерянность. — Я не знаю, как исправить ситуацию. Может быть, стоит поговорить с другими? Узнать, что они думают? — Генрих покачал головой.              — Не стоит. Чем больше людей вовлечено, тем больше шансов, что кто-то проговорится. Мы должны действовать самостоятельно. Во-первых, нужно выяснить, кто ещё в курсе. Если информация утечет, нам не поздоровится. Во-вторых, нам нужно продумать, как минимизировать последствия. — Герр Гуттенберг затих на пару секунд, к этому времени к ним подошёл немецкий офицер и поприветствовал того, кто его звал. В чертах лица он признавал кого-то знакомого, но не мог точно сказать, кто перед ним сидит.              — Я всем займусь, а ты мне не мешайся. — Обратился напоследок Генрих, поднимаясь на ноги и отводя офицера за локоть ближе к солдатам.