Мир после войны

      Российская Империя дожидался с трепетом в душе Его Высочество кайзера германских земель — Людвига фон Вельфен; того, кто заберёт его отсюда и увезёт на родную землю, того, кто принесёт в данное гиблое место правосудие, того, кто обязан сдержать своё слово. Небесные глаза горели идеями, ему было сложно усидеть на месте и держать себя в руках: он был нервным и постоянно теребил край подола рубахи. Либо сегодня, либо никогда он не сможет отомстить Генриху и поставить того на место. Вариант с «никогда» вполне реальный, так как Александр Алексеевич ещё надеялся оторваться от немцев и затеряться в Санкт-Петербурге, а исходя из этого до возможности осуществить месть может и не дойти. План был прост, а вот реализация… требовала хладнокровия.       В административном здании, в кабинете инспектора Арна сидели сам Арн, Генрих, Александр и Игнац. Четверо мужчин дожидались приезда пятого — Людвига. Браун расположился за своим рабочим столом и заполнял документы на двоих пленников (умершего Павла и уезжающего Александра). Генрих занимал центральное место на большом диване, властно поглядывая на две головные проблемы, и отслеживал время. Совсем скоро прибудет Кайзер и стоит подготовиться. Всё должно идти согласно его плану. Куратор русского Вани облокотился на стену и размышлял на резко изменившимся настроении своего подопечного: хоть тот и ранее казался противоречивым самому себе, но в последнее время отслеживалась общая цель всех его действий. Русский вёл с ними опасную игру и выявлял главную фигуру, дабы через его поражение суметь нанести удар и по остальным.       — Алек, что с лицом?       Заостряя своё внимание на игрушке кайзера, Генрих перекинул ногу на ногу, меняя их положение. Задумчивость россиянина так сильно нервировала, и редкие ухмылки и прищуривание глаз выдавали нехорошие планы славянина на самих германцев.       — Тебя это не должно волновать, правая рука кайзера. — С явной издёвкой произносит бывший император, чем тревожит всех присутствующих, заставляя их оторваться от своих дел и приготовиться к неизбежному конфликту.       — Я смотрю, ты в край охамел. — Зашипел Генрих, поднимаясь на ноги и засучивая рукава своего одеяния вверх. — Ко мне быстро подошёл.       Стоило себя сдерживать и не давать волю эмоциям, об этом помнил Гуттенберг, и на это рассчитывал Александр. Царевич выжидает полминуты, заставляя германцев напрягаться и присмотреться к его действиям. У Генриха заканчивалось терпение: он не терпел отлагательств, не был терпим к медлительности выполнения его приказов и к провокациям на публику. Сжимая кулаки до побеления костяшек, мужчина скалит зубы и готовится произносить во второй раз приказ, как к нему начинается ленивое движение. Саша расплывается в улыбке и нос к носу останавливается перед ним. Его задача — вывести Генриха из себя и заставить его превысить полномочия, тем самым нарушить приказ Германской Империи.       — Правда глаза колит, Гена? Думаешь, если будешь всегда подле Германа, то сможешь добиться его расположения?.. Тебя бесит, что я завоевал его внимание раньше, чем ты?..       Россия вёл себя как змей искуситель, испытывая нервную систему немца. Мужчины стояли напротив друг друга в напряженной обстановке. Их лица выражали отвращение друг к другу, кулаки сжимались, а глаза наполнялись решимостью. Конфликт начался с оскорбительных слов, которые один из них сказал в адрес другого. Обвинения и ругань переплетались в воздухе, заполняя пространство ненавистью. Возле них собрались зрители, чтобы убедиться, что никто не начнёт в драку. Инспектор и куратор всё же надеялись, что конфликт остается конфликтом и до кулачного боя дело не дойдёт. Хладнокровный император наклоняется ближе к доставшему его мужчине и шепчет тому на ухо язвительную фразу, указывая на его место, пока тот бегает хвостиком за кайзером. Это очень сильно задевает господина из чего вытекают ожидаемые последствия.       Первый удар пронзил воздух, когда один из мужчин нанес сильный удар по челюсти другого. Генрих метко ударил оппонента, причиняя боль и вызывая ошеломление. Второй мужчина занял позицию защиты, пытаясь уклониться и блокировать удары. Он ответил быстрой серией ударов ногами, выигрывая время, или лучше сказать будет, он собирается тянуть время до последнего. Драка продолжалась по инерции, и оба мужчины оставались стойкими и решительными до конца. К себе они не подпускали никого и не слушали их требования прекратить и разойтись по сторонам. Удары следовали один за другим, рассекая воздух. Они спотыкались, поднимались и снова, но по итогу остались на полу возиться.       Инспектор и куратор пытались разнять драку и остановить поток вспыхнувших эмоций, но это было трудно сделать. Неприязнь к недругу с чувством гневного раздражения затмила разум обоим, от чего оторвать сцепившихся русского и немца было практически невозможно. Положение сверху занял Гуттенберг, удачно попав по носу генерала, тем самым выводя того в дезориентированное состояние. Об Александре на время забыли, главное задачей стало — оттянуть господина и не дать ему задушить покрасневшего пленника.       Наконец, кабинет наполнился звуком открытой двери, и все взгляды обратились к вошедшему Людвигу. Кайзер остановился на месте, увидев борющихся мужчин, и его лицо выражало шок и недоумение. Однако, Людвиг быстро восстановил свою хладнокровность и приказал своим людям разнять драчунов. Императорская стража силой оторвала обезумевшего герра Гуттенберга от закашливающегося петербуржца. В это время инспектор и куратор подошли к Саше, предлагая ему руку помощи, чтобы тот смог встать с пола, однако тот отказался.       — Как это понимать? — Вопросил Людвиг, глядя на обоих избитых мужчин.       — Ваше Высочество, я приношу самые искренние извинения за происшедшее. — Ответил инспектор, склонив голову. — Однако этот русский первым затеял драку.       — Ваше Высочество, если говорить о деталях… герр Гуттенберг первый ударил Александра, а словесный конфликт действительно начал русский. — Встрял в разговор Игнац, в целях пролить ясность в данной ситуации. Возможно эта мелочь поспособствует ему в выгораживании себя.       — Вот как… Это многое меняет. — Взгляд метнулся в сторону инспектора, который должен знать о последствиях недоговорённости такой детали. А тот в свою очередь стыдливо спрятал глаза. — Почему было не задержать его прежде, чем он смог достичь Александра?       — Мы пытались остановить его, Ваше Высочество, но он был неукротим. — Ответил куратор. — Его агрессия была неожиданной и внезапной…       — Нужно быть внимательнее и предусмотрительнее. — Людвиг подошёл до русского царя, не спеша присел у согнутого тела, после чего аккуратно приподнял его лицо, осматривая причинённый вред. Ладони осторожно держали за худощавые красные щеки голову, пока кровь с разорванной кожи потихоньку стекала вниз. Их взгляды пересеклись, и невзирая на то, что спровоцировал Император, Кайзер видел радость в его глазах.       Германская Империя поправил влажные волосы русского, заглаживая их к затылку. Александр Алексеевич оказался тихим и податливым в руках мужчины. Также он изредка украдкой метал взгляд в сторону Генриха, который по мере прихода в себя осознавал на что его спровоцировал этот хитрый лис. С его уст упала брань в отношении генерала, но усугублять своё и так шаткое положение криками или проклятьями не стал. Голова Гуттенберга обречённо повисла. Выговора ему не избежать, но не станет же Кайзер идти на поводу пленного врага, тем более перед серьёзной поездкой заграницу. Людвиг окажется психом, если поведётся на уловки генерала, ведь тот не раз зарекался о своем желании убить или отомстить ГИ.       Империи вместе встают на ноги — немец поддал руку и, придерживая военного оппонента, поднял на ноги. Тяжкого вреда здоровью ему не причинили, потому передвигаться сам РИ мог. Государь передал его в руки своей личной охраны и отправил их к машине, а сам остался дальше выяснять обстоятельства дела. Каждый находящийся в этой комнате нёс солидарную ответственность за произошедшее. «Где бы не оказался Царевич, обязательно немец заберёт его избитым». Тот уже успел подумать, что у северо-восточного соседа фетиш на побои.       — Итак, по всей видимости, у нас возникла новая проблема. — Сказал Государь серьёзным тоном. — Это дело было наивысшей важности. Вы все меня подвели. Все. До единого. Было всего три правила: присматривать, содержать и подготовить к встрече. А по итогу что? — Все присутствующие молчали, признавая свою вину, включительно и за то, что повелись на провокацию. Людвиг хотел, чтобы ситуация была полностью контролируемой. — А по итогу нам ехать через пару дней в Россию, а Саша с разбитым лицом, так ещё и он болезненно выглядит!       Государь сделал паузу, обдумывая следующие слова. Он был разочарован в своих подчинённых, от которых ожидал большего профессионализма и ответственности. Немец понимал, что ситуация требовала немедленного урегулирования и он не мог рисковать провалом важной поездки в Российскую Империю. Тот внимательно изучал лица присутствующих, их признаки угрызений совести и понимания важности произошедшего. В комнате царила напряжённая тишина. ГИ продолжал размышлять о возможных шагах для восстановления порядка. Ему пришла в голову мысль — необходимо быстро восстановить здоровье и состояние Александра. Только восстановив его, можно было надеяться на успешную поездку в Россию и выполнение долгожданных миссий. Параллельно этому процессу нужно провести разбирательство в отношении каждого подчинённого, кто был ответственен за состояние россиянина.       — Я возвращаюсь в Берлин. По каждому из вас проведут расследование. Вы меня подвели и подставили под удар государственные интересы своей империи. Это с рук никому не сойдет.       — Ваше Высочество, а что на счёт русского? Он спровоцировал. — Голос подал виновник разборок. Генрих не собирался молчать и дожидаться, какой же по нему вынесут приговор. Терять авторитет оный также не желал, Гуттенберг не достиг своих целей, чтобы опускать руки и уходить на задний план.       — Генрих, … — Кайзер смотрел на него с разочарованием. — по нему также проведут расследование. Вот только ты должен был понимать, что не стоит нарушать мои приказы. Мое распоряжение для тебя не рекомендация, а императив. Запомни на будущее. Я тебя временно снимаю с должности, однако ты обязан явиться в Берлин.       Завершив беседу с ними, кайзер направился к своей машине, где его дожидался отпрыск Русского государства. Дойдя до машины, канцлер приметил кровавое пятно. Догадываться кто его оставил не пришлось. Александр, подогнув руку под голову, спокойно лежал на заднем сиденье с закрытыми глазами. Не сказать, что тот спал, вероятнее всего думал над чем-то, зрачки бегали под верхними веками, выдавая шатена с потрохами. Усмехнувшись такой принебрежности к собственной безопасности, удивился немец следующей мысли «Как он вообще до главнокомандующего дожил с таким отношением к себе?». Оный в жизнь не подумал бы подставлять своё тело, уж тем более лицо, под удары, как это делает этот безумец. Постучав по стеклу, привлек внимание лежачего.       Шура сперва приоткрыл один глаз, за ним другой, и только после признания ухмылки ГИ, соизволил принять сидячее положение, освобождая место для ещё одного пассажира. Монарх сел рядом, после чего дверца была захлопнута и водитель сел на своё место. Транспорт практически сразу тронулся с места и они направились назад в Берлин. Не тратя время на объяснения, укладывает голову раненого себе на колени и прижимает ладонью на лоб. На лице второй империи выражено искреннее удивление, когда Герман достал платок с внутреннего кармана мундира и стеклянную бутылку с водой. Через пару секунд тот понял, для чего немцу эти вещи нужны были — мужчина смочил платок водой и приложил их к кровоточащим ранам на лице русского.       — Боишься, что испачкаю своей грязной кровью твою машину? — Начал диалог Александр, вспоминая их давний диалог в ванной комнате.       — Определённо это имеет место быть в пункте причин. — Этот диалог вспоминает и Кайзер, отчего усмехается и чуть давит на больное место РИ, дабы тот не провоцировал и его.       — Я всё ещё хочу тебе отомстить. — В голосе не слышалось ни нотки ненависти, несмотря на маленькую пакость, из-за которой тот непроизвольно шикнул. Диалог начинал походить на беседу давних друзей, которые знали, что за свои слова не поплатятся и собеседник правильно поймёт смысл, заложенный в эти самые слова. Впрочем, голос его немного подрагивал и было видно, что нелегко дается ему речь.       — Я знаю, Алекс. — В той же манере поступил ответ. ГИ понимал к чему его военный оппонент произносит эти слова, и не серчал на того.       — И я всё ещё тебя ненавижу, Германия.       — Взаимно. — На устах западного правителя заиграла улыбка. — Ты мне лучше скажи, откуда у тебя такая любовь к истязаниям?       Под ладонью немца тело вздрогнуло — северяк усмехнулся от такого вопроса и поднял глаза на Германа. Улыбка с его лица быстро пропала. Он не должен поддерживать этот разговор в такой атмосфере, они столько времени потратили на войну, а сейчас спокойно беседуют, да и он лежит на его коленях. Как-то мерзко стало от себя же. Было такое ощущение, что он не смог оправдать надежды. Оный предпринял попытку поднять корпус тела, но его вновь уложили и теперь еще рукой придавили к сиденью.       — Лежи, Саша. Я не давал тебе разрешение вставать. Лучше ответь на мой вопрос.       — А если я не хочу этого? — Вновь показал характер РИ, вот только его хотелки игнорировали. Потому пришлось отвечать на поставленный вопрос. — Может это единственный действенный способ обратить твоё внимание и рассчитаться с обидчиками.       — Вот оно как… Кто же тебя обижал? И кто же, по твоему мнению, должен понести ответственность за твое состояние?       Алексеевич не стал расспрашивать о том, а правда ли их накажут, если он укажет кто это сделал, или не стал упрекать германца на счёт, что это он сам обижал россиянина посредством подчинённых. Немного помолчав, тот приоткрыл рот чтобы рассказать по сути кто в чем провинился:       — Главным подлецом оказался Генрих. Из-за него я в таком состоянии… Ну, в плане не то, что избитый, а что являюсь больным. — Замолчав от новой мысли, тот поспешил её озвучит. — Что в тебе изменилось за эту неделю, что ты так подобрел ко мне?       — Тебе стоит вздремнуть. — Государь воспользовался рабочим методом и прикрывал глаза императора, пока тот пытался оторвать от своего лица чужую кисть. — Силы есть, значит долго ещё проживёшь.       На этих словах Александр и угомонился, притих он довольно быстро, будто услышав в этих словах угрозу жизни. Возможно оно так и есть. В последнее время он чувствовал себя ужасно, тело постоянно выламывало и кашель никуда не пропадал. А сегодня ввязался в драку и, вследствие чего получил новые гематомы. Отныне стоит ему быть более осторожным.       Александр в самом деле уснул, даже очень крепко. Он слабо реагировал на прикосновения к нему, чем смешил и удивлял Кайзера ещё больше. Столь необдуманную неосторожность списали на болезненное состояние. Что действительно было простительно. Германская Империя приобнял его поперёк туловища, чтобы тот на поворотах не упал с сиденья.

***

      В Берлин они прибыли вечером, ближе к ночи, когда уже всё стихло на территории двора. Встречать вышли их двое мужчин, но Людвиг отпустил их практически сразу, как те только подошли к машине. Германец откинул голову назад и устало выдохнул. Всю поездку он думал о Российской Империи, о том, какая судьба ждёт эту страну с её новым правителем в его лице, каково вообще новое временное российское правительство и… Глаза медленно опустились на мужчину, который умиротворённо досыпал свой сон. Генерал с каждым днем все меньше походил на страну и всё больше на простого человека.       — Ничего страшного, если ты станешь смертным при мне, Александр. Зато остаток жизни ты посвятишь только мне.       Уста скривились в победной улыбке. Пусть они сильно насолили друг другу, но за последний месяц они сблизились до отношений, когда с кулаками не летят друг на друга. А это уже о чем-то говорит. Помыслы о будущем сулили градацию их отношений в нужном направлении и сеяли зерно надежды на преданность россиянина Его Высочеству…       Очнувшись ранним утром, Александр почувствовал ломящую и ноющую боль по всему телу. Вчерашняя драка не могла пройти бесследно, а это он даже не предпринял попытки встать и напрячь мышцы. Пролежал он в постели минут так еще пять, рассеянно глядя в потолок, прежде чем в дверь постучали и по ту сторону деревянной преграды послышался женский голос.       — Его Высочество ждёт тебя у себя в покоях. — Голос был достаточно громким, чтобы Царевич его услышал. Но по итогу он его попросту проигнорировал.       Мужчина, кряхтя и что-то бурча себе под нос, потихоньку поднимался на локтях и переворачивался на бок. За прикроватной тумбой стояло большое зеркало, которое ранее он не замечал в комнат. Великоросс огляделся скромным, зато любопытным взглядом и к нему с расстановкой пришло осознание, что ночевал он вовсе не в комнате прислуги. Судя по всему эту ночь провел в гостевых покоях. Спальня была светлой, в меру обставленной декоративной утварью, удерживающей взгляд временного пользователя. Книжные полки были забиты художественной литературой, на оконном подоконнике стояла ваза со свежими цветами, по центру стояло кресло и небольшой круглый стол на одной ножке по центру. Комната была маленькой, но не давящая и не вызывающая дискомфорт от своих размеров. Вернув взор на зеркало, тот засмотрелся на своё отражение.       Его лицо было искалечено ушибами и синяками, а глаза сменили огонь отваги и озорства на усталость. Оный понимал, что не сможет продолжать прежним образом: постоянные раны и чувство болезненности, которые охватывали тело, заставили его не просто задумываться о своём здоровье более серьезно, но начать действовать в этом направлении. Он также подмечал, что его силы и энергия исчезали, а он сам начинал сильно болеть. Догадки, что Николай взял узды правления в свои руки стали теперь неопровержимыми. В теории, он пришёл к тому, к чему стремился. Смог осуществить план мести, но какой ценной… Зато сейчас он в Берлине, с новым статусом, с новыми возможностями. Даже после всех пройденных ошибок, которые совершил с Людвигом, Александр верил, что сможет изменить будущее в свою пользу.       Генерал не спеша поднимался с кровати, чувствуя резкую боль, которая пронизывала каждую клеточку организма. Стискивая зубы, поднялся на ноги и направился к зеркалу с его рост. В отражении он мог наблюдать свое местами припухшее лицо вследствие ударов по нему, на переносице имелся кровоподтёк, однако, что его больше удивило, так это отсутствие рассечения кожи. Были неглубокие, зато раздирающие верхний слой кожи, царапины. Кровь, которую оный растирал вчера по лику могла быть из носа или вовсе не его. Лица Генриха тот не запомнил и не мог себе же убедить в этом. Помимо лица его интересовало тело.       Дрожащими на весу пальцами старался расстегнуть пуговицы рубашки. На пуговице четвертой он вновь поднял взгляд на отражение и приподнял бровь — на нём было совершенно иное одеяние, не то, в чём он покидал концлагерь. В голове возникло сразу две мысли — либо его передели слуги, либо сам Людвиг. Второй вариант не прожил и пары секунд, как ему вынесли приговор о не возможности существования. С последующими пуговицами дела обстояли лучше, — с ними он быстро справился, после чего хлопковая рубашка сползла сперва с плеч Царевича, а затем и вовсе с тела упала на пол. Перед взором предстало худощавое тело с несколькими разноразмерными синяками. Ладонь с осторожностью прикоснулась сперва выглядывающих рёбер, а после медленно проскользила вниз. По обнажённому телу пробежали мурашки и тот даже вздрогнул от ощущения холодного ветерка.       — Чёрт бы побрал этих немчур… — Бранился генерал, осматривая своё тело и с усилием крутясь у зеркала, дабы разглядеть и заживляющуюся спину.       Долго любоваться своим отражением он не смог: Александр, опустив глаза на брюки, перевёл взгляд с зеркала на настоящего себя и призадумался. Пальцы ловко справились с шнурком чёрного низа, после чего, растягивая удовольствие, подхватили кулиску и оттянули её, с интересом заглядывая в образовавшийся кармашек. Генерал не был извращенцем, он лишь оценивал причинённый вред его здоровью. Спина его и так простреливала временами и страдать, сдёргивая с себя штаны, а затем пыхтя натягивать их обратно, он не жаждал. Вот только объяснить это вошедшему гостю он не успел, собственно как и отреагировать на его приход. Тело неожиданного сжали холодные крупный ладони в области таза, вызывая новые мурашки и вздрагивание тела. А чужая голова легла на плечо русского и направила взгляд туда же, куда и сам Саша.       — Что интересного нашёл? — Вопросил Германская Империя, сразу отстраняясь и отходя от русского, который, словно позабыл, что он больной и его тело будет выламывать от неосторожных действий, резво размахивал руками, отгоняя негодника-немца. — Так я погляжу ты уже совершенно здоров! А я-то думал, что тебе совсем поплохело, что ты уже десять минут ко мне идешь.       Немец улыбался в своей манере, покуда Царевич уже пыхтел от собственной неосторожности, хватаясь за поясницу.