Связанные долгом

После моего недолгого звонка Бибиане я отправилась в библиотеку. Она была заполнена в основном научными трудами и старой классикой — ничего, что могло бы меня увлечь, но я не хотела отправляться на поиски Серкана и уж тем более не горела желанием просить свою мать приехать. Она бы сразу решила, что что-то не так, и, хотя так и было, мне не хотелось, чтобы она узнала об этом. Она была так счастлива, когда узнала, что я буду женой Серкана. Мне не хотелось разрушать ее иллюзии признанием, что Серкан равнодушен ко мне. Я взяла учебник по основам русского языка. Единственными языками, на которых я говорила, были итальянский и английский, поэтому могла бы выучить и тот, на котором говорили наши враги, и это заняло бы меня надолго, пока Серкан был занят игнорированием меня. Наконец, урчание в животе выманило меня в направлении кухни. На часах было уже почти семь, но на ужин меня никто не звал. Войдя на кухню, я обнаружила Зиту, Габи и двоих мужчин, ужинающих за деревянным столом. Я замешкалась в дверном проеме, неуверенная, входить ли, но Зита посмотрела в мою сторону, и я не могла больше топтаться на месте. Я шагнула вперед, со всей остротой ощущая себя чересчур разодетой в своем изящном коричневом платье. Все развернулись в мою сторону, и двое мужчин немедленно вскочили со своих мест. Поверх своих черных рубашек они носили кобуру с пистолетами и ножами. Обоим были около тридцати, и очевидно, что они являлись охранниками. — Хозяин уже поужинал в своем кабинете, — сообщила мне Зита. — Я все равно была занята чтением, — ответила я, надеясь, что это прозвучало достаточно равнодушно. Я сконцентрировала все свое внимание на двух мужчинах, которые все еще стояли и смотрели на меня. — Мы еще не знакомы. Я подошла к ним, протянув руку мужчине повыше, со стрижкой и шрамом на брови: — Я Эда. — Энцо, — представился он. — Тафт, — сказал другой мужчина. Он был на пару дюймов ниже, но гораздо массивнее. — Можно мне присоединиться к вам быстренько поужинать? — Я могу хотя бы попытаться познакомиться с людьми, с которыми буду видеться каждый день в ближайшие несколько лет, а возможно и дольше. Оба мужчины согласились тут же. Габи тоже казалась радостно взволнованной по поводу перспективы моего присутствия; только Зита с трудом скрыла свое неодобрение. — Ты уверена, что хочешь именно этого? — Она кивнула на разложенные сыры, пармскую ветчину и прекрасный итальянский хлеб. — Я бы не спрашивала, если бы это было не так, — ответила я, присаживаясь рядом с Тафтом. Он поднял бутылку вина. Я кивнула и взяла один из простеньких бокалов для вина с подноса в конце стола. Вино было таким же восхитительным, как и еда. Я не спускала глаз с Габи, которая, к счастью, не пила вина. Тафт и Энцо не бросали на нее заинтересованных взглядов, что меня еще больше успокоило, но я не могла забыть выражение страха на ее лице, когда Керем вскочил на ноги. Безусловно, он и в свои лучшие дни был устрашающим парнем, но здесь было нечто большее. У меня сложилось впечатление, что Габи боялась мужчин. Только оставалось выяснить, почему. Тафт и Энцо остановились после двух бокалов вина; до утра у них еще были обязанности по охране и вряд ли они смогли бы выполнять свою работу пьяными, но мы с Зитой опорожнили бутылку. С дозой алкоголя в крови Зита оказалась намного приятнее. Или, может, мой хмель заставил меня закрыть глаза на ее грубость. В любом случае я очень хорошо провела время. Мужчины знали толк в грязных шутках, и совсем скоро я забыла, что фактически была их боссом. После еще одной особенно непристойной шутки, от которой Габи спрятала лицо в ладонях, а я хохотала так, как будто сто лет не смеялась, дверь в кухню открылась, и вошел Серкан. Его глаза мгновенно оценили обстановку в помещении, пока не остановились на его парнях, а затем и на мне. Его челюсть напряглась, когда он рассерженно взглянул на Тафта с Энцо. — Вам разве не нужно патрулировать снаружи? — спросил Серкан опасно тихим голосом. Оба мужчины тут же встали и молча покинули кухню. — Нам с Габи тоже пора домой. Мы приберем кухню завтра, — пробормотала Зита, хватая пальто и натягивая его. — Габи, пошли. — Габи послала мне извиняющийся взгляд, хотя она не совершила ничего плохого. Спустя пару минут мы с Серканом остались на кухне одни. Я не сделала ничего такого, так что извиняться не собиралась. Осушив свой бокал с красным вином, я посмотрела на Серкана, который, кажется, застыл абсолютно неподвижно, пока наблюдал за мной. Я поднялась со стула. В положении стоя, по крайней мере, мне не нужно было наклонять голову назад, чтобы посмотреть Серкану в глаза. — Почему ты ела с Энцо и Тафтом? Я чуть не рассмеялась. — Габи и Зита тоже здесь были. — Да он ревнует? Или считает, что я отвлекаю мужчин от работы? — Ты могла поесть в столовой. — Одна? — спросила я напряженным голосом. Серкан двинулся ко мне, и я застыла, несмотря на свои лучшие намерения. — Я не играю в игры, Эда. Если тебе что-то не нравится, скажи это и не пытайся меня спровоцировать. Он стоял так близко, пряный аромат его лосьона после бритья захлестнул мое обоняние. Я боролась с желанием схватить его за лацканы и притянуть для поцелуя. — Я не пыталась спровоцировать тебя, — сказала я как ни в чем не бывало. — Я была голодна и не хотела ужинать в одиночестве, поэтому решила поесть на кухне. — Ты должна держаться подальше от охранников. Я не хочу, чтобы люди неправильно истолковали твое дружелюбие, приняв его за что-то иное. Я отступила на шаг назад. — Ты обвиняешь меня во флирте с твоими парнями? — Нет, — просто сказал он. — У нас был бы совсем другой разговор, если бы я думал, что ты с ними флиртуешь. Я подняла подбородок, не желая позволить ему запугать меня, неважно, насколько он был пугающим. — Я не буду есть в одиночестве. — Ты предпочла бы, чтобы мы каждый вечер ужинали вместе? — Конечно же да, — с раздражением ответила я. Было много того, что мне хотелось делать вместе с ним вечером. — Мы женаты. Не этим ли занимаются женатые люди? — Вы с Кааном ели вместе? — Да, если он не уезжал на работу. — Или на свидание со своим любовником Фрэнком. Серкан кивнул, как будто мысленно собирал информацию. Я слышала, как кто-то однажды сказал, что у него была фотографическая память, которая делала его опасным противником, которого было трудно перехитрить, но я не была уверена, что это правда. Я смягчила голос: — Что насчет тебя и твоей первой жены? Вы ели вместе? Я практически увидела, как опустилось его забрало. Завеса холодного бесчувствия скользнула по его лицу. Он дернул вверх свой рукав, обнажив золотые часы. — Поздно уже. Рано утром у меня встречи в наших казино. — Ну конечно. — Ты можешь не ложиться спать, если не устала. — Нет, от вина меня клонит в сон. Мы вдвоем вышли из кухни и поднялись наверх. На этот раз Серкан первым скрылся в ванной. Я полезла в свой ящик за откровенным топом из атласа и трусиками в комплект к нему, которые едва прикрывали мой зад. Может, от этого холодная кровь Серкана наконец закипит. Я нервно мерила шагами спальню, гадая, что будет сегодня ночью. Может быть, вчера была своего рода отсрочка? Дверь ванной открылась, и Серкан шагнул в спальню. Как и вчера, он был обнажен до талии. Я дала себе несколько минут полюбоваться на его тело. Даже шрамы не сделали его менее великолепным. Они только добавили ему сексуальности, если это вообще возможно. Серкан остановился, и я мгновенно отвела глаза и поспешила в ванную. Торопливо приняв душ и почистив зубы, я надела белье. Шоу начинается. Я вышла из ванной. Серкан уже был в постели, прислонившись спиной к изголовью, в руках у него был iPad. Он поднял глаза, и взгляд его заскользил по моему телу, задерживаясь на всех правильных местах. Предвкушение, смешанное с нервозностью, затопило меня, пока я медленно приближалась к кровати, убедившись, что Сейчас Серкан как следует меня разглядел. Он еще не отвел взгляда, но и свой iPad не отложил. Я устроилась рядом с ним, упершись спиной в спинку кровати, и не стала натягивать покрывало, потому что хотела, чтобы Серкан увидел как можно больше. Я встретилась с ним взглядом. Как обычно, он был непроницаем, но и не таким холодным как обычно. Он поставил iPad на свою тумбочку, и я чуть ли не вздохнула облегченно, но сразу после этого он сместился вниз и прилег. Смутившись, я сделала то же самое, но повернулась на бок, лицом к нему. Он еще не выключил свет. Это должен быть хороший знак, и к тому же я поняла, что он все время пялится на мою грудь. Если бы у меня было больше опыта, я бы проявила инициативу сама, но я волновалась, что раскрою свою неопытность перед Серканом, если рискну начать. Если бы он сделал первый шаг, я могла бы подстроиться под него и, хотелось бы надеяться, смогла бы произвести впечатление опытной женщины, которой будто бы уже была. Серкан отвернулся, закрыл глаза и скрестил руки на животе. Его челюсти были крепко сжаты. Он был зол? Похоже, он был на грани взрыва. Может быть, ему не понравилось, что я была такой напористой и практически пихала свои сиськи ему в лицо. Может, он предпочитал, чтобы его женщины были скромны и боялись собственной тени. Расстроенная, я тоже перевернулась на спину. — Что произошло с Габи? — Если уж секса у нас нет, мы можем просто разговаривать. Все лучше, чем неловкая тишина. — Что ты имеешь в виду? — спросил Серкан, не открывая глаз. — Она сказала, что работает на тебя в течение трех лет, но ей всего семнадцать. Разве ей не нужно ходить в школу? Холодные зелёные глаза Серкана распахнулись, внимательно сосредоточившись на потолке. — Три года назад мы в отместку напали на два русских клуба. Они получают львиную долю своих денег от торговли людьми. Женщины в их клубах — главным образом секс-рабыни. Женщины и девочки, которые были похищены, а затем вынужденные заниматься проституцией. Когда мы захватили два клуба, нам нужно было решить, что делать с женщинами. Мы не могли позволить им разгуливать по Чикаго после того, что они видели. У меня скрутило желудок. — Вы убили их? Серкан даже не дрогнул. — Большинство из них были нелегалами. Мы отправили их обратно в Украину, Польшу и в другие страны. Остальные переехали. Тех, кто захотел работать в наших клубах, мы оставили. — Так что насчет Габи? — Она была ребенком. Юных девочек, которых мы нашли, отправили в семьи, где они могли работать горничными или поварами. — Или стать любовницами, — сказала я, потому что не сомневалась, что некоторые мужчины не могут не лапать беспомощную девушку под своей крышей. Серкан нахмурился. — Даже среди членов мафии педофилия неприемлема, Эда. — Я знаю, но Габи уже не выглядит как ребенок, наверное, как и другие девушки. — Ты полагаешь, что я приставал к Габи? — Серкан свирепо взглянул на меня. — Она сегодня чуть от страха не умерла, когда Керем вскочил. Может быть, один из твоих людей… — Нет, — твердо ответил Серкан. — С тех пор, как она вошла в этот дом, к ней никто не применял никакого насилия. Она под моей защитой. Мои люди это знают. — Хорошо. — Я поверила ему еще и по той причине, что полагала: ни один из его людей не осмелился бы пойти против прямых приказов Серкана. Если Габи была под его защитой, она была в безопасности. — Могу поспорить, что эти девушки принесли бы тебе кучу денег. По этой причине русские похищают юных девушек. Откуда угрызения совести? Как будто у самого Синдиката нет клубов с проститутками, и не похоже, что эти женщины просто могут перестать работать на мафию в любое время, когда захотят этого сами. — Мне и правда было любопытно. В конце концов, Серкан был убийцей. — Синдикат не занимается секс-рабством. Женщины в наших клубах начинают работать на нас по собственной воле, и они понимают, что будут связаны с нами навсегда. Мы зарабатываем достаточно денег на наших казино и наркотиках, нам не нужны секс-рабыни или нелегальные гонки, как русским и семье Лас-Вегаса. — А что насчет Нью-Йорка? Они занимаются секс-рабством? — Нет. Это точно только семья Лас-Вегаса. Я не говорю, что в Синдикате нет голосов, которые хотели бы это поменять, но, покуда я Капо, этого не произойдет. — Хорошо, — кивнула я. Глаза Серкана на мгновение смягчились, но затем он отвернулся и выключил свет. — Доброй ночи, — прошептала я. Я все еще была разочарована тем, что Серкан не тронул меня, но, по крайней мере, он говорил со мной на равных, а не как с глупой бабой, которая знать ничего не должна о бизнесе. — Доброй ночи, Эда, — ответил Серкан в темноте. В его голосе появилось что-то, чего я не смогла определить, и я слишком устала, чтобы пытаться.