О чувствах

Чан любит свою работу, очень любит, гораздо больше себя самого. Именно поэтому в третьем часу ночи он не видит десятый сон, а сидит в студии и, кажется, в сотый раз переделывает новый трек. Лишь, когда ещё через полчаса, он всё так же не доволен треком, а глаза начинают не просто закрываться, а скорее едва открываться, Чан сдается и заставляет уставшее тело всё таки покинуть студию. Тишина в коридорах компании чуть ли не оглушает после стольких часов работы над музыкой. Да и за годы со своими "детишками" парень настолько отвык от нее, что порой она начинает казаться ему чем-то неестественным. Вот только непривычная тишина не долго преследует Чана, после пары лестничных пролетов чуткий слух улавливает звуки знакомой музыки. Даже гадать не нужно кто ещё может в такой час оставаться в студии, в их команде лишь два клинических трудоголика, что вечно стараются довести всё до идеала. И если Хенджин до сих пор здесь, то по собственной воле вряд ли уйдет, не раньше утра, когда придут другие люди, так что Чан уверенно направляется на звук. Раз он себя смог вытащить из студии, то и любимому Хензалесу не избежать этой участи. Подготовка к новому альбому и выступлениям всегда выматывает, но в то же время и настолько вдохновляет, что даже в три часа ночи приходится заставлять себя идти отдыхать. Но все усилия не напрасны, Чан в этом уверен, и недавние выступления перед настоящей публикой впервые за долгое время лишь укрепляют эту уверенность.Сложно придумать большее вдохновение, чем видеть глаза и лица благодарных фанатов, впервые за много месяцев, слышать их реакцию, понимать, что есть ради кого стараться, преодолевать, не останавливаться. Похожие мысли движут и Хенджином, заставляя парня на грани усталости продолжать репетицию, в, кажется, бесконечных попытках исправить даже самые мелкие недочеты в хореографии. Когда Чан открывает дверь танцзала, то на мгновение кажется, что он уже уснул и видит настоящего ангела, а не его личного. Движения даже уставшего Хенджина показывают нечеловеческую силу и грацию, заставляя Чана в который раз залюбоваться. И парень с удовольствием не прекращал бы это волшебство, если бы усталость любимого ангела не была настолько очевидной, что чувство беспокойства за его здоровье быстро перекрыло всё остальное. - Ей! - выпаливает Хенджин резко замирая и разворачиваясь, когда Чан останавливает музыку. Хенджин настолько ушел в танец, в себя, что даже не заметил, как Чан вошел в зал. - Три часа ночи. - без предисловий начинает Чан, стараясь выглядеть как можно строже, пока Хенджин "возвращается в реальность". - Детское время. - с улыбкой отзывается Хенджин, после чего разворачивается лицом к зеркалу, чтобы продолжить танец. Музыку он итак давно помнит, она больше нужна была, чтобы не заснуть. - Нееет. - по-детски тянет Чан, подхватывая озвученную мысль, в следующий же момент оказываясь за спиной Хенджина и захватывая того в самые крепкие объятия, на которые сейчас способен. - Мне не много осталось, я почти понял, как улучшить связку. - начинает протестовать Хенджин, но Чан лишь отрицательно мычит в ответ, утыкаясь носом в шею напротив, с нескрываемым наслаждением глубоко вдыхая любимый аромат, чем заставляет пару сотен мурашек проснуться на теле Хенджина. Замечая такую реакцию, Чан понимает, как отвлечь любимого от мыслей о работе. И, когда после первого поцелуя в шею, веки Хенджина начинают подрагивать в их общем отражении, от которого Чан не в силах отвести взгляд, парень уже не может остановиться, испытывая слишком упоительные ощущения от того, как под каждым прикосновением его губ Хенджин словно начинает плавиться. И это при том, что Чан намеренно избегает самых чувствительных точек на шее любимого, что не сложно, учитывая, что большая часть находиться спереди. Но объятий парень не разжимает, не потому, что опасается, что Хенджин начнет вырываться, тот уже явно передумал это делать и не отпускает его руки скорее для того, чтобы устоять на ногах, их руки - это его собственная "страховка" от неразумных решений. Они оба слишком устали для чего-то слишком возбуждающего, сил на то, что за этим должно последовать, уже нет. Чан лишь хочет их немного взбодрить, чтобы дорога домой стала чуть проще. Хотя сдерживаться и непросто, за последние недели они едва ли могли побыть вот так, вдвоём. Слишком много работы. И лишь, когда забывшись, Чан целует заветную точку под ухом, которой он периодически будит Хенджина по утрам, после чего сразу слышит характерный вздох-писк, парень понимает, что пора остановиться, пока он ещё может. - Пошли домой. - выдыхает Чан, опуская подбородок на плечо Хенджина, чьи глаза в отражении блестят уже не от усталости. - Нечестный прием. - "обиженно" отзывается Хенджин, пытаясь восстановить нормальное дыхание, ослабляя хватку у себя на талии . - Знаю. Но не сожалею. - улыбается Чан и по ответной улыбке понимает, что это взаимно. Хенджин медленно поворачивается лицом к Чану, инстинктивно обнимая того за плечи, пока руки любимого хёна на его талии стараются "быть ответственными" и не заходить дальше разумного. Вот только, когда после пары томительных секунд и пары томных взглядов на губы друг друга, парни всё же не удерживаются от поцелуя, разум отходит куда-то на второй план. Чан и не думал, что можно ТАК соскучиться по человеку, которого видел всего несколько часов назад. Но, когда руки словно начинают жить собственной жизнью, забираясь под просторную футболку любимого, а ритм собственного сердца подсказывает, чего же именно не хватало треку, над которым он столько мучился, всё остальное кажется таким далеким и не слишком значительным в этот момент. В этот момент, когда Хенджин с нетерпеливым стоном лишь крепче впивается в его губы и плечи, когда Чан понимает, что его вдохновение сейчас находится буквально в его руках. Или это он сам находится в руках у вдохновения? Его личного любимого вдохновения? Кто знает. Ответы на эти вопросы не слишком волнуют сейчас ни Чана, ни Хенджина. Их больше заботит вопрос о том, как бы быстрее добраться домой.