Всё равно что мертвецы

      Круг замкнулся. Всё вернулось на круги своя, как было пару недель назад. Рыба шла также плохо, но всё же шла. Погода же была нестабильная. То днём хорошо потеплеет от ясного неба, то ночью ударит мороз такой, что пар изо рта вот-вот пойдёт. Однако тенденция была налицо — холодало. К воде, даже не договариваясь, решили лишний раз не прикасаться, так как она была ледяная настолько, что конечности деревенели.       Судя по всему, в какой-то момент их захватило североатлантическое течение, и всё это время они дрейфовали к северу. Поразительно, как так вышло, что на протяжении всего их вынужденного путешествия они ни разу не встретили ни одного корабля. Во время войны. Ну не может же людям так «везти»? «С таким везением, как у Капитана Америки, и не такое получится. Кто-то слишком часто брал в долг у жизни», — усмехнулся про себя Череп.       Впрочем, было и что-то весёлое. В какой-то момент Капитан начал записывать свои мысли прямо в их импровизированный журнал. Череп, конечно, не гнушался читать все подряд, и чисто для того, чтобы развлечься, стал писать свои комментарии в ответ в том же духе. В итоге это вылилось в переписку, которую без зазрений совести можно было обозвать игрой «кто кого переболтает». Как оказалось, говорить через текст, не вдаваясь в интонации, не вглядываясь в выражение лица, не напрягая мозг для формирования оперативных ответов, было несравненно проще. Можно было забыть, с кем ты общаешься. И, хотя к этому никто не прибегнул, почитав слишком безрассудным, наличие самой этой возможности действовало однозначно положительно. Портянки текста лились из-под одного-единственного карандаша нескончаемым потоком. Они настолько увлеклись, что конец всему положил только стёртый в ноль грифель.       В какой-то момент, всего за один день, резко похолодало так, что даже днём стало невыносимо без одеяла поверх одежды. Небо затянулось мутным серым цветом, что даже не определить, откуда светит солнце. Ни о какой работе и речи не шло — не без риска отморозить пальцы. Передвигаться по палубе им пришлось нога в ногу, замотавшись в одеяло как можно плотнее. К сожалению, пришлось надеть давно испорченную обувь. Соль впиталась в неё так, что даже под долгим проливным дождём не вымывалась полностью. Хрустящая кожа уже не годилась для комфорта, но хотя бы спасала от ветра.       В один момент у них настолько замёрзли руки, что они уже и покалывания кожи не ощущали. Тогда-то и пригодилась неиспользованная сигнальная ракета. Грела она, честно говоря, так себе. Единственное, что она смогла сделать, так это обжечь им руки да зажечь сигареты. Капитан вообще-то не курил, но тут ему хотелось хоть как-то отвлечься. Череп же радовался как в последний раз, наконец-то дорвавшись до табака.       А после обеда поднялся сильнейший ветер из тех, что они только встречали за всё время плавания. Часто его резкие завихрения разбивали волны о борт шлюпки, бросая в них мелкие брызги, которых вполне было достаточно, чтобы ещё сильнее ухудшить их тепловое положение.       К вечеру погода не собиралась успокаиваться. Океан бурлил в мелких и средних волнах в предвкушении чего-то масштабного. Ветер завывал с такой силой, что им пришлось намертво привязать одеяло к палубе, чтобы то не улетело за борт, и заткнуть чем попало все щели. Внутри было душно, влажно и до смерти холодно, но хотя бы сумасшедшие потоки воздуха не рвали с тела кожу. И это уже было терпимо.       А к ночи начался настоящий северный шторм. Единственное счастье было в том, что под тканью они не видели всего масштаба катастрофы. На борт забрасывало уже не какую-то морскую пену, а ощутимые потоки воды. Одеяло-то было непромокаемым, но щели в стыке палубы и ткани никуда не исчезли. И каждый раз, когда налегала новая волна, внутрь всё заметнее просачивалась влага.       Никогда ещё смерть не была так далека и неотвратима. Бояться смерти естественно для всех живых. Быстрая смерть приходит неожиданно. Она безболезненна. Медленная смерть страшна. Она заставляет страдать так, что к концу ты встретишь её с распростёртыми объятиями, лишь бы всё прекратилось. Но затяжная смерть иная. В ужасе ты ждёшь её появление в любой момент. Злишься, что она не приходит. А потом тебе становится всё равно, будет ли она или нет.       Лодку качало так, что внутренности в трубочку скручивались. Хорошо, что в желудке было пусто уже второй день. Холод пронизывал до костей, настолько, что было не отличить чужую кожу от хрустящей ткани. И из-за тепла, и чтобы не биться друг о друга лбами и зубами при каждой новой волне, пришлось сжать друг друга в объятиях. Сердце к сердцу.       Никогда они ещё не были так близки. Вода, что просачивалась уже всюду, прорезала тепло, что они еле сохраняли в груди. Страх и боль сковывали разум, и уже не важно, кто был рядом. Тела старались прижаться как можно плотнее уже инстинктивно. От осознания того, что другой настолько же сильно напуган и страдает, становилось легче и спокойнее. Что бы не случилось, ни в смерти, ни в муках, они не будут одиноки.       Но страх утомлял. Холод пожирал последние силы. Шторм укачивал. И под колыбель бури сознание постепенно уползало во тьму. Их накрыла чудовищная волна. Этого уже никто не почувствовал.