Пятнадцать шагов до любви

      1. Пуховое одеяло       "Кисуль, ну чё за бред, жарень такая, тридцать градусов…" — "Мне холодно, достань одеяло!" — "Так достал же" — "Ты лёгкое достал, а мне пуховое надо! Я мёрзу."       2. Чай с мятой       Киса пьёт разный чай: зелёный и чёрный, белый и жёлтый, улун и пуэр, травяной и парфюмерный — в зависимости от настроения, времени года и погоды; Рома же употребляет исключительно кофе — такой кипяточный и крепкий, чтобы сварить желудок к чертям собачьим, поэтому сойтись во вкусовых пристрастиях они могут лишь осенью, когда у обоих болит горло и приходится пить чай с мятой и заедать липовым мёдом.       3. Стейк с кровью       Малина эту последовательность за годы проб уже выучил наизусть: он приводит понравившуюся женщину в ресторан, женщина выбирает салат из сплошной травы, самое дорогое шампанское или коктейль и какие-нибудь трюфели (а может и трюфеля), в постели, собственно, она оказывается травянисто-вялой, подстать своему выбору; осечка случается с хорошенькой (и очевидно голодной до еды и любви) студенткой филфака, которую он заманивал всеми правдами и неправдами — она требует стейк с кровью и пиво от похмелья, съедает всё целиком и даже плотоядно поглядывает на его порцию, но довольствуется куском пирога — пускай уложить её в постель не получается, но Малина впервые совсем не против подождать.       4. Кинотеатр       "Кисуль, ну блин, в местном нашем кинотеатре вон "Кин-дза-дза" какой-то показывают, хрень же детская… Давай лучше ко мне в салон, а? Кассету сами выберем, посмотрим вдвоём только…" — "Просмотр порнографии в мои сегодняшние планы не входит, так что пойдём на сказку" — "Чё? Какую ещё сказку?.." — "На самую обычную, "На златом крыльце сидели", девчонки ходили, им зашло" — "Ну так эт же ваще для малых, ну…" — "Чё, слабо? А если на последний ряд?" — "Так бы сразу. По рукам!"       5. Сломанный каблук       Она ломает каблук, падает и расквашивает нос; Малина страшно волнуется и хлопочет, как над ребёнком, но Киса только хохочет и лезет целоваться: "Что, противно тебе, противно? А когда ты весь в крови был — мне совсем не противно было, хотя я, между прочим, крови страшно боюсь, у меня, представляешь, сразу голени холодеют, а ещё…" — он тоже боится крови, но только её, поэтому поднимает на руки и тащит до машины, а после от машины — до дома, там помогает снять туфли и порывается выбросить их в мусорное ведро, но Киса протестует и просит починить — Малина чинит, конечно, но впоследствии следит пуще прежнего, чтобы она себе больше ничего не разбила, вечно у неё всё не слава богу.       6. Летний дождь       Пикники только в книжках да фильмах красивые: белый плед, бутылочка охлаждённого забугорного шампанского в ведёрке со льдом и совместное чтение сборника стихов Гумилёва, на деле же — тёмное покрывало, хорошее вино и кавалер на двадцать пять лет старше, который старается задрать длинную цветочную юбку до ушей — у него не очень получается, потому что лёгкий летний дождь, его ещё грибным называют — всего лишь пара капель под палящим солнцем — сгоняет их с насиженного места, но попыткам всё-таки избавиться от юбки, это, конечно же, совсем не мешает.       7. Концерт       Малина, если честно, в современной музыке ни шиша не смыслит: ну, рок сейчас любят вроде, но ему как-то подушевнее любится, попроще, чтобы и в тачке послушать можно было, и выпить с мужиками в бане, но когда у него появляется молоденькая — даже слишком молоденькая любовница, то приходится вместе с ней таскаться на концерты Багрового Фантомаса — одну отпускать боязно, а музыканты, оказывается, очень даже ничего поют, так что Рома себе даже кассету покупает, приобщается, так сказать.       8. Библиотека       "Да чё ты там делаешь в этой своей библиотеке, кисуль, ну пять часов, ну чё за бред, я не понимаю…" — "Любовника завела" — "Чё?! Какого ещё любовника? Да я ему… Кто он?!" — "Александр Вертинский."       9. Босиком       Малина вообще-то солидный человек, уважаемый коммерсант, а баба у него да, с конкретным прибабахом, вместо ресторана босиком прохаживается по берегу и лезет в воду как есть — в летнем сарафане, ныряет с головой, а потом зовёт к себе — хохочущая, мокрая, с торчащими сосками (плебейка есть плебейка, она то ли протестует против навязанных стереотипов — как по-умному звучит! — то ли просто протестует, нравится ей это дело), и он не может удержаться, поэтому покорно тащится следом, будто ему на третьем свидании с недотрогой обещается что-то большее, чем просто посмотреть или осторожно поцеловать кокетливо оголённое плечико.       10. Вишнёвый пирог       Готовить Киса не умеет и учиться не собирается — она, фея любви, не для этого создана, так что держится подальше и от плиты, и от кухни, но когда кухарку Марью Фёдоровну неожиданно поражает простуда и бойкая старушка берёт больничный, то Киса вздыхает, ищет фартуки и тащит любовника помогать с готовкой; вишнёвый пирог у них, конечно же, подгорает, кухня выглядит так, будто пережила конец света с огромными потерями, но они, очень счастливые, грязные, липкие, все в муке и вишнёвом соке, сидят на полу и делят последний кусок — горячий, тающий во рту — на двоих.       11. Боксёрская груша       Есть что-то возбуждающее в том, насколько Рома силён: Киса вечно залипает на то, как он молотит боксёрскую грушу огромными пудовыми кулаками, обливается водой из бутылки и вытирает мокрое потное лицо майкой — её-то, чувствительную к запахам, ничего отчего-то совершенно не смущает, так что она залипает только первый час, а на второй не выдерживает и прилипает: "Ну пожалуйста-пожалуйста, на пять минуточек всего, а ещё можешь меня…" — он может, поэтому пять минуточек обычно растягиваются ещё на час-другой.       12. Усы       Рома щекочет усами, когда целуется, так что Киса куксится и отворачивается, просит сбрить или укладывать их как-нибудь; Малина же начинает отращивать бороду просто чтобы подразниться, но мгновенно избавляется, услышав вредное: "Она тебе десяток лет накидывает"; и кто из них кокетка больше — непонятно.       13. Тёплые ладони       Киса вечно теряет перчатки и не носит варежки, поэтому Малина берёт её руки в свои и греет — у него-то ладони, во-первых, огромные, две её поместятся, а во-вторых, он всегда не просто тёплый, а горячий, будто печка.       14. Творческий кризис       Это страшное время: Киса вяло забирается под одеяло и спит днями, в редкие моменты бодрствования включает новенькие пластинки и чередует их со старыми, почти не ест и бесплотно слоняется по дому, будто привидение, пьёт разве что что-то околоспиртное, жжёт бумагу, рвёт бумагу, топчет бумагу, ещё немного — и начнёт её грызть; иногда плачет, иногда просто хнычет, но всё равно залезает на руки, сворачивается в клубок и читает ему стихи или тексты, — не свои, а чужие, потому что от своих её тошнит — а Рома внимательно слушает, хотя многого не понимает.       15. Очки       Он стаскивает с неё очки — Киса подслеповато щурится и ворчит, что ничегошеньки не видит и вообще зрение у неё минус сто; Малине некогда её слушать, он страшно хочет поцеловать, и, быть может, немного позже рассказать, что у него тоже есть специальные окуляры для чтения, но он ими не пользуется, потому что не читает и по-мальчишески — плевать, что сорок четыре! — стесняется.