Дыши как я

And I really don’t want to give up but I feel like I gave up a long time ago What’s wrong, do I wanna know? What’s left if I let you go? Blind Channel — What’s Wrong

— Квадрики и шашлык. — Что «квадрики и шашлык»? — То, зачем я сюда приехал, — поясняет Порко. — Вот этот парень умеет сделать божественный шашлык даже из дерьма, — он кивает на Сантери, сосредоточенно вынимающего из багажника пластиковые контейнеры с едой. — Из которого периодически нас вытаскивает? — усмехается Алекси, помогая Йоонасу выгружать ящики с пивом. — Ага. Безотходное производство, другого себе позволить не можем, — смеётся тот. — Только ему не говори, что я так сказал. Про дерьмо. — Ни за что, — улыбается Алекси, ища взглядом Йоэля. Тот возвращается из леса с охапкой веток и тащит к берегу, где Нико и Минна увлечённо разводят костёр. Идея спонтанного похода пришла в голову Томми, который, как ни жаль, сам поехать с ними не смог. Олли тоже слился, зато поехал Сантери, что бывало редко. Может, поэтому у Алекси появилось странное предчувствие, что этот поход что-то изменит для них всех. Он не уверен, хорошее это предчувствие или наоборот, но оно приятно будоражит. И этого достаточно. Шашлык действительно выше всех похвал. Им даже некогда особенно разговаривать: слишком вкусно. Незаметно темнеет, и Йоонас с Сантери, которым утром предстоит заезд на квадроциклах, сваливают в палатку. Остальные, устав и объевшись, вскоре следуют их примеру. Алекси не хочется спать, он запускает ноутбук, рассеянно прислушиваясь к звукам за пределами палатки. И замирает, теряя интерес к монитору, услышав сначала выкрики, потом удаляющийся шум. Он смотрит на Йоэля. Тот настороженно хмурится и выходит. Алекси нерешительно следует за ним и наблюдает, как Йоэль заглядывает в палатку Нико, согнувшись едва ли не пополам, стоит некоторое время, явно не молча и жестикулируя. Потом резко высовывается, сплёвывает под ноги, матерится и уходит к озеру. Алекси провожает его взглядом и видит: на берегу в шезлонге у костра уже сидит Минна. Йоэль подходит, что-то спрашивает, кивает и плюхается в соседний. Алекси думает с минуту и возвращается в палатку. Но работа не идёт, как и сон. Он захлопывает крышку ноута, некоторое время смотрит в пустоту, поднимается и идёт к Нико. Его палатка — самое популярное место вечера. — Эй, — тихо зовёт его, вздрогнув от пронзительного зелёного взгляда. Раньше не вздрагивал. — Мы повздорили, — Нико сдувает волосы со лба, сосредоточенно роясь в сумке. — С кем? — неуверенно спрашивает Алекси. — Сначала с ней, — невозмутимо отвечает тот. — Потом с ним. — Хочешь пройтись? — неожиданно для себя предлагает Алекси, тут же заливаясь краской. Ничего, в тени палатки не видно. Нико поднимает на него глаза, пару секунд думает. — Хочу, — решительно отпихивает сумку, поднимается и внезапно от души уебывает по ней с ноги. — Пройтись самое то. Алекси завороженно смотрит на Нико в бешенстве. Он никогда не видел, чтобы тот по-настоящему злился. Моиланен выбирается из палатки, подталкивая его за локоть. Замирает, глядя в сторону берега, где чернеют у костра силуэты Йоэля и Минны. Потом устремляется к машине, выуживает из багажника по паре бутылок, суёт две Алекси. — Пойдём. Прогуляемся. *** — Любишь купаться голышом? — Обожаю, — вылетает у него без малейших раздумий. Он правда любит это ощущение, когда чувствуешь себя дельфином. — Пойдём тогда, — Минна встаёт с шезлонга и неверными движениями начинает стаскивать с себя футболку. Йоэль справляется быстрее — на нем только шорты — и с разбега влетает в тёмное озеро. Не так много на свете вещей лучше ночного купания. Минна обгоняет его, заплывая дальше, чем он остановился. Йоэль щурится, держа в поле зрения ее голову над водой в темноте. С детства привык тревожиться о девчонках, заплывающих дальше него. Особенно нетрезвых девчонках. — Эй, — зовёт он. — Возвращайся. Она не спорит. С наслаждением рассекая телом прохладную воду, Йоэль слышит её тяжёлое дыхание. — Устала? — подплывает ближе. — Цепляйся. Минна благодарно хватается за его плечи. Он плывёт, ощущая спиной её гладкое русалочье тело. Достигнув глубины, где ему по шею, встаёт на дно. Минна, пискнув от неожиданности, уходит с головой под воду. — Да блядь, — спохватывается Йоэль, быстро разворачивается и помогает ей выбраться. — Прости. Её руки рефлекторно обвивают его шею, ноги обхватывают талию. И так лёгкая, в воде она совсем невесомая. Он улыбается с облегчением, когда она отфыркивается и смеётся одновременно. — Обезьянка, — дразнит Йоэль, в ответ получает фонтан воды в лицо. — Агрессивная обезьянка! Спасай таких потом, — ругается он, поспешно набирает в рот озерной воды и брызгается в ответ. Барахтаясь с ней в шелковистой, освежающей ночной воде, Йоэль не сразу соображает, что её голая грудь прижимается к его голому телу, а его член собирается упереться ей в зад. Он делает несколько шагов к берегу, поспешно выпускает её из рук на безопасной глубине и вылезает из озера. Повернуться к ней лицом он рискует, лишь обмотав бёдра полотенцем. Берёт ещё одно, несёт к воде и держит развёрнутым, пока Минна выбирается на берег. Заворачивает её, вспоминая, как делал так с Литтл Мэном в душе. Некоторое время они лежат на шезлонгах, успокаивая дыхание, пока тишину нарушает лишь потрескивание догорающего костра. — Хера вы тут устроили, — хрипловато со сна заявляет Йоонас, присвистнув. — Купание голышом. Без меня. Ну-ну. Йоэль и Минна синхронно вздрагивают от неожиданности, переглядываются и взрываются смехом. Тем временем Порко решительно раздевается. — Пс-с, крошка. Одна тут отдыхаешь? — вкрадчивый шёпот над головой Йоэля заставляет повернуться и почти упереться носом в его пах. — Долбоёб! — Йоонас отхватывает звонкого леща по заднице и уносится к воде, плюхнувшись в озеро с фонтаном брызг. — Шутки про члены, господи, — вздыхает Йоэль, проводя ладонью по лицу. — Смешнее же ничего не придумали, — он качает головой, глядя на Минну, согнувшуюся пополам на своём шезлонге. — Смотри, не начни икать. Он сейчас ещё запоёт. И правда, с озера доносится заливистое пение, перемежаемое весёлым матом и плеском воды. Накупавшись, Йоонас выдувает с ними бутылку пива, через полчаса начинает отчаянно зевать и сваливает под бочок к Сантери. По крайней мере, именно так ему нравится выражаться, пока тот сладко спит в берушах и маске, в отличие от них пытаясь действительно отдохнуть. — Может, и нам пора? — нерешительно спрашивает Йоэль. — Пойдём, — не сразу отвечает Минна. — Комары звереют. Поленившись переодеваться, они разбредаются по палаткам. Не проходит и пары минут, как Минна врывается к нему. — Тоже пусто? — она оглядывает палатку и упирается в него взглядом. — И Нико нет? — переспрашивает он, охуевая не меньше неё. — Заебись. — Душу изливать пошёл, — убеждённо говорит Минна, устало падая на лежак Алекси. — Мы так тупо поссорились… — Не тупее чем мы, — фыркает Йоэль, теребя пальцами край полотенца, которое всё ещё на нём. — О-о, — она невесело усмехается. — Надеюсь, Алекси умеет слушать. — Даже не представляешь, как, — Йоэль всё ещё не поднимает глаз. — Я так многого не представляю, — говорит она ещё тише. — Покажи мне. — Что? — теперь он смотрит на неё, одновременно заворожённый и подавленный отсветами в её глазах. — Покажи… — она забирается на него верхом и склоняется к лицу. — Покажи мне, что он чувствует с тобой, — касается его губ своими, проскальзывает языком в рот, и он невольно отвечает. — Не то чтобы это возможно, — шепчет он, отстраняясь и переводя дух. В ушах звенит, и это не комары. Он может пресечь это, он собирается пресечь… — Я попробую домыслить, — шепчет в ответ Минна, снова увлекая его в поцелуй. Ему всегда было непросто с ней общаться. Только сегодня, у костра, после того как Нико разосрался с ними обоими, будто сломался какой-то барьер. Она целует его всё смелее, касается тонкими пальцами висков, шеи, плеч; в комбинации с опьянением создавая ложную, но чудную атмосферу сказочной вседозволенности; и он расслабляется. Не отрываясь от её губ, осторожно вытаскивает заправленный край полотенца, и оно падает ему на колени за её спиной. Минна порывисто вздыхает и опускается губами на его шею. Его руки обхватывают её грудь, большие пальцы легонько задевают соски, вырывая чуть слышный стон. Она словно куколка: тонкая, хрупкая, в изящных изгибах, впадинках и выпуклостях. Она заводит его, но не воспламеняет. Её не хочется подмять под себя и оттрахать до полусмерти. Он не покажет ей, как чувствует себя с ним Нико… лишь как с ним почувствует себя она. Она потирается о него, и прикрытый полотенцем член с готовностью отзывается на её движения. Йоэль укладывает её на соседний лежак, нависает сверху, упираясь одной рукой в пол, и оглядывает её светящееся в полумраке точёное тело; длинные, стройные ноги — одна согнута в колене и призывно отведена. Он кладёт свободную ладонь ей на лобок, и лишь слегка раздвинув складки кожи, понимает: лубрикант не нужен, она готова. Это возбуждает до мурашек. Аккуратно, но уверенно он потрахивает её пальцами, запустив внутрь средний и безымянный, большим поглаживая клитор. Минна извивается под ним и постанывает, насаживаясь на пальцы, сжимая его руку бёдрами. Йоэль вынимает пальцы, облизывает, глядя ей в глаза. Ему нравится её вкус и как возбуждённо она задыхается от его действий. Он подносит пальцы к её губам, она всасывает их целиком и медленно выпускает изо рта, так же не сводя с него взгляда. Йоэль тянется к сумке, нашаривает в боковом кармашке презерватив и вскрывает упаковку. — Подожди, — Минна садится и перехватывает его руку, забирая резинку. — Смотри, как я умею, — аккуратно сжимает губами кончик презерватива. Кружочек скатанной резинки, облепивший губы, делает её ещё больше похожей на куклу — только уже не для детских игр. Она толкает его в грудь, заставляя откинуться назад, опираясь на руки, а сама стаскивает с него полотенце и склоняется над стоящим членом. Кончик её языка прижимает резинку к головке, губы медленно скользят вниз, тщательно раскатывая презерватив по стволу. У него перехватывает дыхание, приходится ощутимо закусить губу, чтобы удержать стон. До основания Минна не доходит, помогает себе пальцами. — Вот так, — шепчет она, отстраняясь, — ты… больше, — неожиданно застенчиво улыбается, пожимая плечом. Кровь бросается в голову. Он снова заваливает её на лежак, опирается на руки и входит на всю длину — ту, что не поместилась у неё во рту. Она обхватывает его ногами и прерывисто стонет в такт его толчкам; он хрипло дышит, вколачиваясь в незнакомую жаркую и влажную тесноту. Это не он показывает ей, что чувствует с ним Нико. Это она показывает ему, что тот чувствует с ней. Её стон срывается на высокой ноте, сменяясь всхлипом, и мышцы внутри ритмично сжимают член, заставляя мозг взорваться залпом ослепительных искр и кончить следом за ней. — Сейчас бы искупаться заново, — шепчет она ему в шею. Он чувствует, как она улыбается и отвечает тем же. — Так и сделаем, — слезает с неё, откидываясь на спину, и пытается выровнять дыхание. — Как только ноги дрожать перестанут. — Вот да, — тихо смеётся она. — Было так… охуенно. Значит правда. Минна матерится строго по фактам. Он удовлетворённо вздыхает и с чувством потягивается, словно кот. Минут через пять, снова обмотавшись полотенцами, как два привидения они выбираются из палатки, снова заставая тишину, нарушаемую звуками леса и плеском воды. Палатка Нико и Минны по-прежнему пуста. Они молча переглядываются, отводят глаза и возвращаются на берег для нового заплыва. Медленного, истомного, полного кайфа. Осознавая, что совсем скоро от покоя не останется и следа. *** — Иногда люди, если что-то им не нравится, — возникла проблема, недопонимание, конфликт, — говорят об этом сразу, — вещает Нико, целеустремлённо шагая вверх по пологому склону. — Чётко, просто: есть проблема — озвучили — решили. Другие люди выбирают молчать и спускать проблемы на тормозах. Исчезает проблема от этого? Удивительно, но нет. Зато как увлекательно подкопить дерьма и наблюдать извержение вулкана из него в самый неподходящий, сука, момент! — последние слова своей пламенной тирады он выкрикивает, задрав голову к небу. Алекси не решается говорить, — пока лучше слушать, и он слушает, думая о том, что с ним Йоэль не молчит. Говорит даже больше, чем он сам, и… — Хуево, когда человек, копящий дерьмо, — ты сам, — неожиданно сообщает Нико совершенно будничным тоном, словно не он сейчас орал на весь лес. — Часто спрашиваю себя: какого хуя, Нико, какого хуя? Минна спрашивает изящнее, — он смотрит под ноги, поддевая шишки носками кед и отшвыривает с пути. — Ты пишешь такую пронзительную лирику, Нико, но не можешь сказать в лицо близкому, от чего тебе неуютно или больно. Зачем тогда это всё вообще — вот так говорит мне она, — он шумно вдыхает, израсходовав весь воздух в лёгких на новую тираду. — Ты очень красноречив, — замечает Алекси, — и отлично умеешь доносить свои чувства. Мне сейчас они понятны и близки. — Спасибо, — Моиланен смотрит на него с нежностью и сожалением. — Но всегда не вовремя. Я именно тот, кто не найдётся с ответом днём, а ночью составит в голове пятитомник «Лучшие в ебаной вселенной ответы на любые вопросы». — Я могу спросить, из-за чего тебя бомбануло сегодня в палатке? — решается Алекси. — Спросить можешь о чем угодно, — усмехается Нико. — Только говорить сейчас о своих ссорах я не хочу. — Тогда не будем, — соглашается Алекси. — Смотри-ка, — он приседает на корточки, внимательно разглядывая гриб, который чуть не раздавил. — Волнушка… — осторожно гладит пальцем розовую шляпку. — Фу, — необидно комментирует Нико, присаживаясь рядом. — Ты их ешь? — Я люблю грибы, — кивает Алекси. — Когда ходил с родителями, набирал больше всех. — Талант к тихой охоте? — Я беру даже те, что у нас за годные не считают, — объясняет он. — Не понимаю, почему. В Финляндии одни лисички держат за грибы. А как можно не любить белые? Про другие молчу вообще, — он смущается и умолкает, заметив на себе взгляд Нико. — Ты потрясающий, — заявляет Нико. — Столько в тебе всего. — Мы все тут такие подобрались, — возражает Алекси. — Подобное к подобному, знаешь. — Согласен, — Нико отводит взгляд, поднимается на ноги и осматривается вокруг. — Давай тут упадём и выпьем что там я зацепил с собой. Я устал. Ещё бы не устать: столько отмахали по склону вверх. Тяга злости и обиды — крутое, но дорогое топливо. — За грибную вечеринку, — Нико вскрывает бутылку и салютует ею. Алекси улыбается в ответ и отпивает. — Черт, — разглядывает этикетку. — Нико, это пиво?.. — А как же, — тот щурится на свою, — «Олви», вот козлы, что не так? — Крепкое… — В самый раз, — Нико мрачно отпивает хороший глоток. — Мы же мало взяли, — со вздохом откидывается на широкое бревно, из-за которого и предложил тут привал. — Иногда думаю, может, я иду не туда. Вообще не туда, и я не там, где должен, и делаю не то, что стоит делать. Алекси кашляет, поперхнувшись пивом. — ТЫ?! Нико рассеянно кивает, блуждая взглядом по темным зарослям. — Ну знаешь, — он отхлёбывает ещё, ища подходящие слова. — Если ты свернул не туда, мне вообще стоит отсюда в чем есть рвануть в монастырь. Навсегда, ага. — Я думаю и об этом, — слабо улыбается Нико. — Иногда думаю. Мне кажется, Bad Idea до сих пор обо мне, Алекс. От его «Алекс» по коже бегут мурашки. — Сыроежка, — пытаясь совладать с неловкостью, он шарит взглядом по траве и находит ещё один гриб. — Что? — Нико поднимает бровь. — Её можно есть сырой, — терпеливо разъясняет Алекси. — Невкусно, но… стой, ты чего? Нико хмурится, вертя в руке отобранный гриб. Нюхает, морщится, снова принюхивается. — Ты меня наебываешь, — смотрит на него с сомнением. — Зачем это есть сырым? Зачем это есть вообще? — Вообще грибы — ценный источник белка и просто очень вкусные. А сырым сожрёшь и не такое, если, например, заблудился в лесу и хочешь выжить. — Я заблудился, — тихо говорит Нико. — Самое время попробовать новое, чтобы выжить. Он суёт сыроежку в рот, прежде чем Алекси успевает ему помешать. Остаётся наблюдать, зажав рот ладонью, чтобы не хрюкать от смеха. Вместо того, чтобы просто выплюнуть, Нико поспешно отхлёбывает пива и машинально полощет рот… Взболтанное пиво и разжёванная сыроежка вступают в интересный союз. Пенный фонтан извергается, кажется, не только изо рта, но будто и из носа, и из ушей. Алекси задыхается от истерического ржача, согнувшись пополам, и даже выпрямиться не может. Он лишь надеется, что Нико не захлебнётся и выживет, потому что пока Алекси даже себе помочь не в состоянии. — Я. Не люблю. Грибы, — отплевавшись, с чувством произносит Нико. — И нехуй пробовать. Не то новое. — Нужно другое, — зачем-то говорит Алекси, тоже утихнув. — Другое новое, — уточняет и смущается ещё сильнее, жалея, что вообще открыл рот. — У тебя волосы в пиве. — Да я весь в пиве, — фыркает Нико, но глаза остаются серьёзными. — А для волос, считай, пивная маска. Алекси тихо смеётся и протягивает ему свою бутылку. — Хочешь? Твое почти вылилось, а меня и так забрало. Я же пью слабее обычно. — Только не на той вечеринке, — Нико берёт и благодарит кивком. — Тогда все пили крепче обычного. Матела, эстет ебучий, — он опять заливается смехом, на этот раз искренне, как умеет он один. — Пива из банки лишний раз не хлебнёт, в кружку ему нацеди; а абсента из горла — за здрасте, чуть не умер нахер, помнишь? — Помню, — хмыкает Алекси. Ещё бы не помнить ту вечеринку. С которой все ушли, и их осталось трое. На мотив стишка про десять негритят. Алекси радуется, что в темноте Нико не видит, как он полыхает до корней волос. — Мне жаль его русскую подружку, — с теплом в голосе тянет Нико. — Я просто, блядь, вижу наяву, как он звонил ей по видеосвязи. А он звонил, — он смеётся тихо и переливчато, невозможно не заразиться. — Рекомендую. Если нужно поднять настроение, представь, что она ему тогда отвечала. Алекси, наконец, расслабляется, сползает с бревна к Нико на траву, кладёт голову ему на колени; и они долго, с удовольствием смеются в унисон, представляя, как икает сейчас Олли, которого даже в походе с ними нет. Был бы здесь в лесу — сгорели бы уши. Приятно видеть, что и Нико выдохнул: в лес он вошёл куда более напряжённым. От хмеля и усталости разморило. Бодрят лишь укусы комаров, бодрят и бесят. — Нужно возвращаться, — говорит Нико, прихлопывая на щеке очередную зудящую тварь. — Ты крошки бросал, пока шли сюда? — Грибы. — Надеюсь, они светятся. Нужно вставать, а они замерли, ленясь. На коленях у Нико тепло и спокойно, несмотря на то и дело сквозящие в мозгу чёрные силуэты Йоэля и Минны у костра на берегу озера. Но сейчас он спокоен за Хокку. Не так, как тогда в сауне, когда цеплялся за Нико, как за единственную опору в мире. — Ты такой котёнок, — с нежностью говорит Нико, перебирая его волосы. — Со стержнем внутри. Я рад, что ты был с Йоэлем в те дни. Алекси покрывается мурашками. От его слов, от флэшбеков в те самые дни. Начало начал. — Я дико боялся, — вырывается у него. — Чего, малыш? — Ты лукавишь, — Алекси задирает голову, чтобы увидеть его глаза. — Ты понимаешь, чего. Он любит тебя, как никого на свете. Я боялся быть ненужным. Он пытался меня прогнать… — голос срывается, он больше не смотрит на Нико. — Ты не мог выбрать лучшего момента, чтобы прийти, — тихо говорит тот. В голосе тоска. Её слышно. — Чтобы он выжил. Я совершаю ошибку за ошибкой, Алекс. Я плохая идея, это не просто слова. Я отчаялся быть понятым, ты знаешь… — Пожалуйста, Нико, — вскидывается Алекси. — Не надо. Ты слишком хорош для этого мира. — Не думаю, — качает головой тот. — Я… будто непригоден для отношений. Нормальных человеческих. Я люблю их обоих, мне нужны они оба, но… от этого больно им обоим. Они уживаются с этим, потому что любят меня. Наверное. Но эта модель — она, похоже, подходит только мне. Они страдают, Алекс, оба. Из-за меня. — Ты стоишь того, — шепчет Алекси, неуверенный ни в том, что стоит говорить такое; ни в том, что он может говорить такое ему. — Господи, и ты, — Нико закрывает лицо ладонью, потом склоняется над ним, чтобы заглянуть в глаза. — Ещё один бесценный из тех, кого я не знаю, чем заслужил. — Потому что ты сам бесценен, — чуть слышно отвечает Алекси, едва осознавая, что губы Нико почти касаются его. Он гладит его по щеке и прикрывает глаза, отвечая на нежный поцелуй. Никогда не думал, что узнает вкус этих капризно изогнутых губ; его знает Йоэль, и он словно посягает на чужое, господи, снова это чувство, что крадёт ему не предназначенное, но вот же они, эти губы, сами касаются его, тёплый язык исследует его рот; можжевеловый запах окутывает сознание, лишая воли. Алекси запускает пальцы ему в волосы, нащупывает стягивающую их резинку и тянет прочь, ему нужно потрогать эти кудри освобождёнными. Они касаются его лица, дыхание Нико учащается. Алекси поднимается, не прерывая поцелуя, и садится ему на колени, обнимая за шею. Руки Нико скользят по его спине, осторожно забираются под футболку. Алекси чувствует пахом твердость; отстраняется, заглядывая ему в глаза. Ответный взгляд из-под ресниц обжигает откровенностью. Он нерешительно тянет вверх край его футболки, Нико покорно поднимает руки, позволяя её снять. — Кинь сюда, — просит он. Алекси стелет футболку на бревно, тот снова опирается на него и стягивает штаны. Достаёт из кармана презерватив и смотрит вопросительно. Алекси чуть сдвигается назад, давая Нико его надеть, приподнимается на коленях и спускает шорты. Тот облизывает пальцы и осторожно проникает внутрь. Алекси вздрагивает, испуская еле слышный стон. Нико очень аккуратно приставляет головку, и Алекси медленно опускается на его член, не веря до конца, что делает это. Нико крайне осторожен. Он внутри, но инициатива на Алекси, и тот тихонько двигается, заворожённый зелёным сумеречным взглядом. Нико прижимает его к себе, ласково поглаживая спину, тянется к его губам. Алекси целует, наслаждаясь его отзывчивостью; новыми вкусом, мягкостью, ощущениями внутри. Необыкновенно, нереально, невозможно. Он зарывается лицом в его растрепанные волосы, вдыхает его запах, то и дело вздрагивая от бегущих мурашек. Нико хорош. От него исходит какое-то мощное поле, плавящее разум; его руки ласкают его грудь, пальцы терзают соски, заставляя постанывать; он прикусывает его губы, шею, плечи и тут же зализывает укусы, сводя с ума нежностью и теплом. Алекси насаживается на него в упоительном темпе, в такт стуку сердца. Рука Нико обхватывает его член и ритмично поглаживает, сжимая. Чувствует ли Йоэль что-то похожее? Трахает он его так же или иначе? В порыве Алекси кусает Нико за нижнюю губу, всеми органами чувств впитывая его шипение от неожиданной боли. В этом жесте эмоций больше, чем он осмеливается себе признаться. Нико крепко прижимает его свободной рукой и всаживается резче. Алекси вскрикивает и кончает ему в ладонь. Нико тяжело дышит ему в шею, толкается внутрь, и ещё раз, и замирает, изливаясь. Тишина ночного леса накрывает неожиданно и оглушительно. Их судорожное дыхание, кажется, слышно на километр вокруг. Нико убирает с лица прилипшие волосы, сползает ниже, откидывает голову на бревно. Алекси прерывисто вздыхает, уткнувшись носом ему в шею. — Ты котёнок, — повторяет Нико, поглаживая его по голове. Алекси молча трётся щекой о его волосы, не понимая, как относиться к произошедшему. Как относиться к себе. Чувства к Нико удивительным образом остались прежними. Точно ведьмак. Комары снова врываются в их реальность, вместе с шишками под его коленями. Алекси с трудом поднимается на ноги, натягивает шорты. Нико неторопливо снимает презерватив, завязывает узелком, зашвыривает в непроглядную чащу, невозмутимо глядя на него. Алекси смущается, а он — нет. — Нет салфеток с собой? Алекси шарит по карманам, ничего не находит и пожимает плечами. — Ну и хер с ними, — вздыхает Нико и со стоном поднимается на ноги. — Моя спина… Пиздец, — бормочет, изворачиваясь, чтобы оглядеть себя сзади, будто это возможно. — Вся жопа в иголках… и муравьях, блядь! — он подскакивает, путаясь в спущенных штанах и судорожно отряхивая голый зад. Алекси прислоняется к ближайшему дереву и безудержно смеётся. — Я бы тоже поржал, — ворчит Нико, натягивая штаны. — Если бы кусали не меня. — Ну мне от комаров досталось, — утешает его Алекси, демонстративно почесывая задницу, которая после этого и вправду начинает зудеть. — Фак! — Пойдём назад, — фыркает Нико, хлопнув его по плечу. — Пока за нами поисковый вертолёт не отправили. Удивительно, но возвращаются они быстро, как по навигатору. Впрочем, Алекси приходит к выводу, что навигатор встроен Моиланену в голову, без него он бы точно заплутал в темноте. И не так уж далеко, оказывается, они ушли… Приближаясь к лагерю, Алекси робеет; внутри поселяется мерзкая дрожь. Нико словно чувствует это: берёт его за руку и уверенно ведёт к их с Йоэлем палатке. Алекси следует за ним, как хвост за собакой, и не сразу понимает, в чем дело, когда утыкается ему в спину. Нико замирает столбом на пороге, тихо присвистнув. Из-за его плеча Алекси различает в полумраке светлую головку Минны, уткнувшуюся в грудь Йоэлю; его руку на её боку, её ногу на его бедре. Он растерянно отступает, таращась на обернувшегося Нико. — А нас и не искали, — тот поднимает брови, — не зависай. Ляжем у нас, значит. Алекси продолжает пялиться на него, не в силах собраться. — Ладно, — вздыхает Нико, подходит, мягко берёт за плечо и подталкивает в нужную сторону. У порога его палатки он садится на брёвнышко, вытаскивает мятую пачку сигарет, не спрашивая, прикуривает две и протягивает одну Алекси. Тот берёт, глубоко затягивается, выпускает дым, и в голове, наконец, слегка проясняется. Курят молча, сказать пока нечего. Мысли несутся по замкнутому кругу: Йоэль в постели с Минной… шок… он сам на коленях у Нико… кончает ему в руку… ступор… Йоэль и Минна. Достаточно на сегодня. В палатке Нико уступает ему свой лежак, а не её, Алекси понимает это по запаху от подушки. Аромат парфюма Нико он знает с первой ночёвки у Йоэля, когда пришёл на звук его глухих рыданий и лёг рядом, и обнял, и лежал так до утра, вдыхая ноты можжевельника сквозь запах мокрых волос Хокки. *** Утром присвистывает Сантери, заглянувший по очереди в их палатки. Йоэль молча курит на пеньке, наблюдает за ним и гадает, почему сам не догадался принести с берега одежду Минны и закинуть в палатку, раз уж проснулся раньше всех. — Я не знаю, что вы творили ночью, — говорит тот, опускаясь на корточки рядом и стреляя у него сигарету. — Не уверен, что хочу знать. Скажи мне одно: Blind Channel продолжит существовать и когда они проснутся? — он кивает в сторону палаток и усмехается. — Blind Channel продолжит существовать, пока я дышу, — хрипло отвечает Йоэль. Может, вода в озере ночью казалась теплее, чем была. Или выпито было больше, чем казалось. Скорее, всё сразу. — Вот и славно, — кивает Сантери. — Вас можно здесь оставить, а то нам пора на квадроциклы? — Конечно, — успокаивает Йоэль, мрачно улыбаясь. — Не волнуйся, мы всё разрулим. Было… весело, — он добивает сигарету глубокой затяжкой и гасит в хвойном ковре. — Очевидно, всем. Все и разберёмся. А с тебя фотка Йоонаса в анфас на резком спуске. — Устрою, — Сантери со смехом хлопает его по плечу и уходит, оставляя Йоэля с мыслью о том, что смеётся их тур-менеджер или нет, тревожная настороженность из глубины его глаз не уходит никогда. С тех пор, как связался с ними. Парни уезжают. Йоэль получает воздушный поцелуй от Порко, вяло отвечает средним пальцем и стоит, провожая их взглядом, пока не скрываются из вида. Когда сзади доносится шум, он не поворачивается взглянуть, кто проснулся. Просто стоит и ждёт. И шумно выдыхает, осознавая, что не дышал, пока к спине не прижимается тёплое, и его нерешительно обвивают руки, забитые цветами и городскими улочками. *** Нико просыпается, когда Алекси тихо выскальзывает из-под его руки и покидает палатку. Сам не встаёт: лежит, ждёт и дожидается. Минна приходит минут через десять. Понуро опускается на лежак, скрещивает ноги, упирает локти в колени, а подбородок в сжатые кисти и затихает, молча глядя на него. — Как провела ночь? — спрашивает он, потому что если не заговорит, они могут просидеть так весь день. — Думаю, ты знаешь. — Я видел тебя у костра, а потом у него в палатке. — Мы сидели на берегу, пили и разговаривали, — Минна потирает пальцами переносицу. — Потом купались… приходил Йоонас, посидел с нами и ушёл дальше спать. И мы ушли. — Только ты пошла спать не к себе. — Я пошла сюда, — резко бросает она. — И тебя тут не было. — Было так невыносимо одиноко, что решила ночевать в соседней палатке? — Я пошла узнать, один ли ты ушёл… — Узнала, что не один… — Да. — И решила остаться. Чего туда-сюда бродить, правда. — Да, я осталась и… — И трахнула моего любовника. — Пока ты трахал его собственного. — Тебя с нами не было. — Ой, Нико, — она фыркает и прожигает его взглядом. — Я неплохо тебя знаю и умею складывать два и два. — Что ж, — он тоже садится на лежаке и принимается расчёсывать пальцами спутанные волосы. — Осталось тебе переспать с Алекси, и наш весёлый круг замкнётся. — Рекомендуешь? — Минна… — Нико останавливается. В её глазах стоят слёзы. — Эй, — едва касаясь, проводит кончиками пальцев по её щеке. — Мы совершили ошибку, Нико, — она накрывает его ладонь своей и сжимает, впиваясь ногтями в кожу. — Ночью? — Почти год назад, — она смотрит вверх и пальцем аккуратно вытирает сбежавшую слезинку. — Нам не стоило жениться. — Если это и ошибка, то моя, — он задумчиво смотрит на неё, склонив голову набок. — Моя, не твоя. — Наша, — твёрдо говорит она. — Ты мне не врал. Я сама решила, что справлюсь. Но я не справляюсь, Нико. Я не… — слёзы прорывают хрупкую плотину её воли и текут по щекам. Нико обхватывает ладонью её шею и притягивает к себе; Минна не сопротивляется. Его футболка намокает от её слёз, пока он молча и терпеливо гладит её по голове и вздрагивающим плечам. Женщину, которую любит. Жену… пока ещё. — Как вы всё-таки оказались в одной постели? — тихо спрашивает он. — Мы напились, — выговаривает она, порывисто вздыхая. — Ты же помнишь, что мы собирались сделать в этом походе… — А это больше не актуально, Нико, — она отстраняется, встряхивает волосами и пытается улыбнуться. Выходит из рук вон плохо. — Почему? — он чувствует напряжение во всём теле и подаётся за ней, как привязанный, в ожидании ответа. — Я просто не знала, как и когда тебе сообщить, — она зажимает рот ладонью и мотает головой, пережидая приступ слёз, которые душат и мешают говорить. — Прости, что не сказала сразу, как узнала, но я сама… я… — Господи, малыш, — он перебирается к ней на лежак и снова обнимает, прижимая к себе. — Не надо оправдываться. Ты ни в чём не виновата, я знаю. Просто скажи мне. Это же я, — он осторожно берёт в ладони её лицо, бережно стирает слёзы большими пальцами. Минна прикрывает глаза, набирает воздуха в лёгкие, как перед прыжком с вышки. — У меня не будет детей, Нико. Я не смогу родить тебе малыша с космическими глазами, как ты мечтаешь. Нико чувствует одновременно обжигающую пустоту и лёгкость. Может, именно так отлетает душа, если бог, рай и вся херня действительно существуют. Что-то безвозвратно закончилось и начинается новое. Минна возвращает его на землю. — Всё теряет смысл. — Что — всё? — Я никчёмна, Нико, — она горько улыбается. — Всё зря. — Подожди, — он щурится, пытаясь собрать осколки мыслей. — Я женился не на племенной кобыле, Минна. Я люблю тебя, можешь ты рожать или нет. Тебя саму. Она долго смотрит на него с непонятным выражением. Нико смотрит в ответ, не зная, что добавить. Он сказал правду. Она это знает. — В чём я не ошиблась, это в тебе, — говорит она, наконец. — Это скорее хорошо, чем нет? — Конечно, — Минна улыбается сквозь слёзы, и от её родной улыбки щемит сердце. — Ты необычный, Нико. Ты используешь секс как власть, — в общем-то почти все так делают, — но при этом способен любить как никто. Не спорь, — она поднимает руку, не давая ему возразить. — Не удивлюсь, если однажды ты перетрахаешь всю группу, и не уверена, что смирюсь с этим, — она смеётся, но быстро осекается. — Но я знаю: это не помешает тебе любить меня как прежде. Не понимаю, как тебе это удаётся, почему ты такой. Нико облизывает губы, не находясь с ответом. Она права. Он сам говорил о том же ночью с Алекси. — Я люблю тебя, — всё, что он может сказать. — И я тебя люблю, — её снова пробивает на слёзы, и Нико сгребает её в объятия, прижимая к себе. Минна всхлипывает ему в плечо, а он гладит её по спине, успокаивающе шипя, и не может избавиться от картины их с Йоэлем в обнимку на лежаке. И он не знает, кого ревнует сильнее. *** — Что скажешь? — шепчет Алекси. Йоэль ещё немного медлит и поворачивается в кольце его рук. Он не сможет отворачиваться от случившегося вечно. Господь, с ними опять что-то случилось. — Я не знаю, — честно отвечает он, глядя в пронзительно голубые глаза. — Ты простишь меня? — А ты меня? — Алекси дрожит всем телом, и Йоэль обнимает его в ответ, прижимая к груди. — Было, да? Он уже понимает, что да, но ему нужно видеть его глаза в момент ответа. — Было, — просто отвечает тот и умолкает. Не оправдываясь, не отводя взгляда. Дрожит, и молчит, и ждёт его слов. Глаза отводит он сам, и вздыхает, и прижимает Литтл Мэна ещё крепче. Не в его положении предъявлять. Он и не чувствует обиды на Алекси — это же Нико… Нико. Теперь Йоэля прошивает дрожь. В голову бьёт коктейль из вины, боли, злости и страха. Страха потерять. Он невольно смотрит на палатку, где сейчас Нико и Минна. Он не сможет вдохнуть полной грудью, пока они не выйдут оттуда. — Пойдём завтракать? — предлагает он, чтобы сдвинуться с места. — Пойдём, — Алекси смотрит на него умоляюще и тянется к его губам. Йоэль касается их нежным поцелуем и отстраняется, выпуская его из рук. Он не готов сейчас вообще кого-либо трогать и целовать. Хочется оказаться где-то на маяке, на каменистом мысу, в окружении скал и порывов ледяного ветра. Совершенно одному. Он разворачивается и неохотно идёт к машине — поискать что-то из еды, которую нет желания есть. Алекси тихо идёт следом и принимается помогать. Спустя некоторое время они сидят за раскладным столиком и вяло жуют бутерброды, когда, наконец, из палатки появляются Нико и Минна. У Йоэля кусок застревает в горле. Алекси наливает себе вторую кружку кофе. — Утро, — приветствует их Минна, задерживаясь взглядом на его лице. Он кивает и смотрит на Нико. А тот смотрит на него… и на мгновение кажется, что никого больше рядом нет. Вообще никого нет в мире, кроме них двоих. Лишь на мгновение, но его хватает, чтобы Йоэля снова затрясло. — Извините, — бормочет он себе под нос и поспешно выбирается из-за стола. Ему не хватает воздуха, но бежать некуда, он и так в лесу и у воды. Не хватает воздуха в принципе, во вселенной нет места, где он сможет свободно дышать, не касаясь Нико, не слыша его запаха, его голоса. Он отчаянно нуждается в нём прямо сейчас, но просто не имеет права претендовать на это. Тот лишил его этого права, женившись на Минне. Йоэль стремительно идёт к берегу, спотыкаясь и не разбирая дороги, и с разбега ныряет в озеро. Может, прохладная вода успокоит колотящееся сердце, даст передышку, возможность хоть немного утишить чувства. Он приходит в себя, лишь когда с берега доносятся едва слышные крики. Понимает, что заплыл чертовски далеко и разворачивается назад. Выбирается на берег обессиленным и падает в шезлонг. — Ты напугал, — встревоженно говорит Нико, стоя над ним, заслоняя солнце. Он с самого начала затмил ему солнце, звёзды и весь мир. Ничего не меняется. С кем бы они ни спали. — Прости, — выдыхает Йоэль, закрывая глаза локтем. Вслепую по звукам угадывает, что на берегу они остались вдвоём. Нико садится на землю рядом с ним, игнорируя шезлонги. — Скажи мне, — требует Йоэль, не открывая лица. — Что? — Я переспал с твоей женой, — каждое слово отнимает хуеву тучу сил. — Скажи мне… блядь, скажи что-нибудь об этом. — Я переспал с твоим любовником, — отвечает Нико. — Что скажешь об этом ты? — Я не знаю, — признаётся Йоэль. — Не знаю, что чувствую; не знаю, что чувствуешь ты, что чувствуют они. Мне кажется, я схожу с ума. Может, мы все сходим. Но одно знаю точно: ты нужен мне как никогда. Вот это я буду знать, даже если мою чёртову башку разнесёт на куски. Он вздрагивает, чувствуя на щеке его дыхание, пахнущее перегаром, и втягивает ноздрями остальные оттенки его запахов: остатки парфюма, пот, хвоя — настоящая, лесная. Открывает глаза и жадно разглядывает. Блядь… в его волосах до сих пор иголки и какой-то лесной мусор. Йоэль гонит от себя смутные образы Нико и Алекси вместе. Он чуть не плачет, ощущая, как подёргивается в мокрых шортах член, отзываясь на касания пальцев Нико, скользящих по его щеке. Он дьявольски зависим от него, кого бы ни трахал; о ком бы ни думал. Всё имеет смысл, лишь когда он рядом. Всегда вместе. — Ты моё проклятие, — шепчет он, глотая слёзы. — Я смогу без тебя. Ты говорил мне так часто, что я поверил. Я смогу. Но я не хочу, — больше не удаётся сдержать слёзы, и они бегут по щекам, оставляя на коже горящие мокрые дорожки. — Не хочу жить без тебя, Нико. — И не будешь, — отвечает тот, вытирая пальцами влагу. — И я не могу без тебя. Никогда не мог. И не хотел. С тех пор как увидел. — Как нам жить со всем этим? — Йоэль мучительно ищет ответа в зелёных безднах. — У меня слишком много для счастья. Больше, чем я заслуживаю, — Нико утыкается лбом в его голое плечо. — Но если всё к хуям рухнет и исчезнет, мне нужно, чтобы остался ты. Я буду держаться за тебя зубами. — Будет больно, но я выдержу, — пытается улыбнуться Йоэль, но вместо этого неловко всхлипывает. Господи, его опять размотало на куски. Кто-то придёт в этот лес после них и обнаружит на ветвях деревьев свисающие ошмётки его самообладания. Нико поднимает голову и смотрит ему в лицо. — Ты простишь меня? — Да, — он простит ему всё. Если Нико совершит убийство, Йоэль будет покрывать его даже ценой собственной жизни. — А ты? — Я простил тебя раньше, чем увидел твою опухшую рожу сегодня. — Но ты тоже хорош, согласись, — ему, наконец, удаётся искренне засмеяться. — Или ты себя ещё не видел? — Не видел, — фыркает Нико, — и не рвусь. — Что с Минной? — спрашивает Йоэль, снова теряя охоту ржать. Нико смотрит на озеро, задумчиво перебирая его мокрые волосы. — Не знаю, Йоэль. Не уверен ни в чем, кроме того, что эту дурную ночь мы пережили. Мы с ней тоже. — На сегодня достаточно, я считаю, — шепчет он. — Отдохнули, как обычно. Не в дурке, и спасибо. Нико фыркает, не может остановиться, и в итоге они оба ржут конями, до слёз и боли в мышцах. Вечером Сантери снова жарит божественный шашлык, и ни грамма мяса не пропадает. Минна довольна. Довольны и все остальные: к вечеру, наконец, просыпается волчий аппетит. В эту ночь никто не уходит спать допоздна. Купание голышом повторяется — в этот раз всей гурьбой. Они почти не пили, но куража хватает для безудержного веселья. Йоонас на мелкоте гоняется за Минной, вопя что-то пошлое о русалках и моряках. Та визжит и уворачивается. Сантери в кои-то веки расслаблен, невозмутимо плавая кругами на спине. Йоэль, Нико и Алекси по очереди ныряют то с плеч друг друга, то со скрещенных рук. Словно вернулись в детство. Тёплое чувство, — что вот оно, наконец, то самое, зачем они сюда приехали, — овладевает всеми. — Это не концерт, — тихо говорит ему Минна, удрав от Порко. — И не гастроли. Йоэль вздрагивает и поворачивается к ней, отрываясь от созерцания игрищ в воде. Он устал и выбрался на берег, и она тоже, и вот они снова вдвоём на берегу у догорающего костра. Только между этой ночью и прошлой — пропасть. И это скорее хорошо, чем нет. — Да, — соглашается он, продолжая смотреть на неё. Он вытащил её из озера; он познал её вкус, и запах, и стоны; он был у неё внутри. Она надевала презерватив на его член, она текла и извивалась под ним, она уснула в его объятиях. Они кончили вместе. Они точно ближе, чем когда-либо были вообще. — Но мы и не дома, — продолжает она, непонятно улыбаясь. — Нет, — снова соглашается он. — Алекси не будет против, если я сегодня переночую в вашей палатке, — она, наконец, отводит взгляд и задумчиво улыбается, глядя на Йоонаса, который только что, поскользнувшись, сорвался с рук хохочущих Нико и Алекси. — Когда ты успела это выяснить? — Между делом, — хмыкает она. — Выспимся, наконец. Йоэль смотрит на неё долго и внимательно. Невероятная женщина. К Blind Channel случайные люди не прибиваются, а если и да, то не задерживаются. Он улыбается про себя и смотрит на Алекси. Тот плещется в воде, как утёнок. Он утопит его в горящей нежности, когда они вернутся домой. А сейчас Нико… …замирает и оборачивается, будто слышит его мысли. Его молчаливый зов. То, что их связывает, напоминает зов крови. Что-то первобытное — сильнее страсти, горячее огня, важнее воздуха. Позже, когда они остаются в палатке, он молча стаскивает шорты и ложится. Нико тоже раздевается и медленно опускается сверху. Его обветренные губы касаются его приоткрытых, ждущих; язык проникает в рот, заводя настолько, что сводит мышцы в паху. Йоэль запускает пальцы в его распущенные влажные волосы, притягивает ближе, яростно отвечая на поцелуй. Нико жадно ощупывает напряженные бицепсы, впивается ногтями в плечи, спускается на грудь, прикусывает и лижет твёрдые соски, вырывая у него стон. Йоэль закидывает на него ногу, вжимаясь ему в живот стоящим членом. Нико спускается ещё ниже и облизывает головку. Йоэль снова стонет, не в силах сдерживаться, хватает его за голову, направляя, торопя, и толкается ему в горло. Нико выворачивается из его хватки и берёт свой темп, заставляет подчиниться, изнывая от желания. Под его губами и языком Йоэль одинаково жаждет кончить и чтобы это продолжалось бесконечно. Нико выпрямляется, выпуская его изо рта, и он жалобно, бессильно стонет, оставшись без его тепла. — Ш-ш, мой хороший, сейчас, — шепчет Нико, покрывая быстрыми поцелуями его лицо и шею. Тянется к сумке, достаёт из кармана резинку, вскрывает упаковку. Йоэль вспоминает, как это вчера сделала с ним Минна, и содрогается от возбуждения. — Эй, не убегай без меня, — тихо смеётся Нико. Йоэль в ответ выгибается навстречу, потираясь ноющим членом о его промежность. Нико добавляет лубриканта на пальцы и вставляет в него. Йоэль изгибается ещё сильнее; стонет, едва не прокусив губу; насаживается на скользкие пальцы, требуя большего. Нико придвигается ближе, подхватывает его бедро, приставляет головку к сфинктеру, плавно входит до самого основания и замирает, склонившись над ним и вглядываясь в глаза. Йоэль чувствует, как яйца Нико вжимаются ему в ягодицы, но хочет его ещё глубже, ещё ближе… слиться и врасти. Он обхватывает его за шею и с силой притягивает к себе, задыхаясь, впивается губами в горячий рот. Нико начинает двигаться и больше не останавливается. Трахает его, вколачивая в лежак; мощные толчки обрывают его стоны, сбивая дыхание. Капли пота срываются и летят в Йоэля, смешиваясь с его собственным. — Ещё, — выдыхает он, — ещё, Нико… сильнее… Тот отзывается рычанием и добавляет напора. Упирается обеими руками ему в плечи, иначе не удержать взятого темпа; и Йоэль хрипло вскрикивает и кончает, не коснувшись члена, и лишь после обхватывает его, выдрачивая до конца. Спустя пару секунд кончает и Нико, повторив его вскрик, и накрывает его ладонь своей, продолжая слабо толкаться в него, постанывая, когда он сжимает его внутри. — Невыносимо, — шепчет он, поглаживая растрепанные волосы Нико, лежащего на нём совершенно без сил. — Невероятно. — Я когда-нибудь сдохну на тебе, — едва выговаривает Нико. — Или под тобой. Так и так — лучшей смерти не пожелать. — Только вместе, — улыбается Йоэль, — я тебя не отпущу. — Я никуда и не денусь, — Нико добирается до его шеи и оставляет нежный тягучий засос. Йоэль не дёргается и не протестует. Сейчас он готов набить на шее его имя, не то что носить эту метку. Он порывисто вздыхает, поворачивает голову, находит его губы и проводит между ними языком. — Хочу трахаться с тобой до утра. Нико приподнимается на локте и смотрит на него сверху. Его ладонь ложится на мошонку, ласково перебирая яички. Йоэль прикрывает глаза, покрываясь мурашками. — Мне никогда не будет достаточно тебя. Мне воздух так не нужен. — Дыши, — шепчет Нико ему в губы, склонившись так близко, что заслоняет ему всё. Йоэлю хочется поставить эту ночь на репит. — Дыши мной, как я тобой дышу. И Йоэль дышит полной грудью. И ночь длится и длится, полная стрекотания сверчков, шелеста деревьев, шёпота и стонов. И завтра может и не наступить; и всё, что у них по-настоящему есть, — они сами. Всегда.