Облегчи мое безумие

      Как много мы позволяем себе чувствовать?

Чувство неизвестности заставляет испытывать страх, страх превращается в навязчивую идею, а ты — в безумца.

***

      Несколько недель прошло с пропажи Тома. Множество томительных минут, мучительных дней, наполненных разными событиями, голова от которых шла кругом. Дни наполнялись неизведанным, которое пугало, меняло привычный ритм жизни, сбивало с выстроенного пути, указывая на новый.        Свести всё воедино, понять происходящее удавалось с трудом, что-то и совсем оставалось вне обсуждений, да и думать об этом хотелось в последнюю очередь.       Где-то внутри, глубоко в душе зарождалось саднящее чувство, с которым было страшно оставаться один на один, оно пугало. Головная боль не оставляла, наоборот усердно напоминала о существующих проблемах, от которых никуда невозможно было деться.       Крепатура мышц была невыносимой, особенно последние сорок восемь часов. Казалось, можно заметить снижение скорости движения, появились проблемы с координацией. Словно после длительной тренировки каждое действие сопровождалось скованностью, болью.       Когда в последний раз удавалось проспать целую ночь, не проснувшись в порыве попытки отгонять ужасные кошмары, намеревавшиеся заставить кричать? Сны, о которых было даже страшно говорить, очертаниями отражались в тетрадях, блокнотах в период беседы с кем-то, заслушивания чьих-то идей.       Всё вокруг менялось, все вокруг что-то скрывали. Нити плелись все быстрее, заставляя запутываться больше и больше. За последние недели не было получено ни одного ответа на вопрос, наоборот, их количество только увеличивалось, да и сами по себе становились все сложнее. Задавая вопрос, можно было столкнуться лишь с томительным молчанием, переводом темы на менее важную, резким окончанием разговора.

      Как много сейчас она скрывала от самой себя?

      Пожалуйста, спаси меня!       Андреа вернулась домой после того, как полиция позволила ей сделать это. Долгое время квартира была опечатана. вход был запрещен. В последнее время здесь побывало очень много людей, которых совсем не заботило, что это место — чей-то дом и его стоит беречь. Будто бы специально, полицейские ходили в грязной обуви, пачкая белый напольный кафель, который они с Томом выбирали так долго.       Вместе.       Возле раковины лежала пустая пачка Marlboro и выкуренные сигареты, потушенные под струей воды.       «Идиоты».       Это же можно было увидеть и на кухонном столе, на котором теперь виднелись и царапины, пытаться избавиться от которых не было никакого смысла. Андреа понимала, что эти еле заметные следы, будут лишь напоминанием об этих ужасных головной боли, саднящем чувстве в груди и бессонных ночах, проведенных где-то вне дома в этой паутине неизведанного, не рассказанного, пугающего, противного.       Взяв тряпку из шкафчика над раковиной, она задумалась, сжала руки в кулаки что было силы. Получилось слабо, вымученно. Тело слабело.       — Это безумие. Что со мной такое? Нужно быть сильной. Нужно, — усмехнулась, покачала головой, прикрыла глаза, — кому нужно, Кэмпбелл? Явно не тебе, а тем, кто рядом, — монолог с собой поразил девушку, заставил открыть глаза и посмотреть перед собой. Оказалось, она так и продолжала сжимать тряпку в руках до боли, которой не чувствовала.       — Тц, — Андреа закатила глаза, но поймала себя на мысли, что испытывает отвращение к себе.       Последнее время ее голова была наполнена отрицательно окрашенными чувствами, которых Том всегда учил избегать, но и не только он. Имя само появилось в голове, образ возник машинально – Эдриан. Подумав о нем всего лишь мгновение, стало немного легче, спокойнее. И хотя сейчас он также, как и все что-то скрывал, пытался уберечь от чего-то неизведанного, становилось спокойнее даже от мимолетного касания, короткого диалога, момента рядом.       Андреа вернулась в гостиную, остановилась у стены, осмотрела столик посередине комнаты. Он был разломан.       В одно лишь мгновение стало ужасно тоскливо и не от мысли об этой вещи, а о том, что самому дорогому человеку в этом мире — брату скорее всего причинили боль и помочь ему сейчас она никак не могла, ведь никто не знал, где Том, а может делали вид, что не знали.       Почему они все обманывают?       Безусловно, поведение четы Ньюманов было странным, особенно Аиды. Эта женщина, привыкшая держать все в своих руках, и сама сейчас была напугана, умело скрывая это, безупречно руководила сложившейся ситуацией, уходила от ответов, раздавала указания. Все же видя ее каждый день, Андреа удостоверялась в том, что миссис Ньюман была в смятении, правда причину этого узнать было невозможно.       При малейшей возможности задать ей хотя бы пару вопросов, когда Аида и Андреа оставались наедине появлялась Кора, которая своим видом лишь раздражала. Эта ревнивая, самонадеянная женщина брала на себя слишком много. Конфликт назревал, но был ни к чему.       «Какая я бесполезная.»       Аида и Кора молчали, словно скрывая свой самый большой секрет, который, возможно, принадлежал только им.       — Я скоро саму себя начну подозревать, винить во всем, что происходит — вдруг произнесла девушка, удивив сама себя, словно сказала то, что давно держала в голове, но так боялась себе признаться. — Это… это какое-то безумие. Все это. Все не так, я не понимаю, я не могу. Твою мать!

Одиночество может творить ужасные вещи, раскрывать самые потаенные страхи, выпускать на свободу то, что спрятано так глубоко, зарыто слишком давно и заперто на тысячи замков.

      — Возьми себя в руки, черт возьми, Кэмпбелл! — словно за шкирку вытаскивая саму себя из этого одиночества громко произнесла Андреа. — Стоит привести здесь все в порядок и сесть за уроки. Мисс Блэк все равно, что происходит у меня дома, для нее это станет причиной чтобы задеть и вновь напомнить о моей успеваемости.       Говоря об этом, она убеждала себя в том, что все наладится и это лишь очередная жизненная трудность. Том жив и скоро он вернется домой. Вот-вот она закончит с уборкой и он зайдет в квартиру со словами: «Сестрица, я дома, скучала?» Ожидание заставляло страх подступать все ближе к горлу.       Страх, который был в голове и нашептывал: «Он больше никогда не вернется».       Андреа продолжила уборку, замечая небольшие детали: капли крови на полу возле двери, содранные обои в комнате Тома, царапины на паркете и вновь и вновь выкуренные сигареты, разбросанные по полу.       — Может, стоило позвать Хизер? Вдвоем мы бы управились гораздо быстрее, — она осмотрелась вокруг, дел еще было слишком много. Девушка подошла к своей сумке, но так и не решилась достать телефон.       «Кому я могу доверять?» «Хизер правда такая, какой я ее знаю?» «В ней что-то изменилось.»       Андреа, задумавшись над этим, протирала одну и ту же чашку уже третий или четвертый раз. .       «Кому я могу доверять?» «Могу ли я вообще доверять?» «Стоит ли говорить завтра с Маршаллом?» «А если полиция врет и мой брат умер…умер!»       Чашка, выпавшая из рук, разбилась вдребезги, но Кэмпбелл не слышала звука, не слышала ничего, кроме своих мыслей, сковывающих сознание, мешающих трезво думать. Навязчивых, ужасных, немного сумасшедших.       Встряхнув головой, Андреа, наконец, посмотрела на кафельный пол, вскинула бровь, опустилась на корточки, принимаясь убирать осколки, продолжая зарываться в собственном состоянии, опустошая себя.       — Может мне стоит лечь спать? — девушка пыталась сделать хоть что-то, спасая себя от надвигающегося на нее безумства. — Спать… Точно, да.       Осколки так и оставались лежать на полу, она вновь вернулась в гостиную. Взгляд упал на все тот же сломанный столик.       Спасай меня!       Дыхание перехватило. Вдох, снова вдох, но выдохнуть не получалось. Сердце билось все чаще. Слезы текли по щекам, нормально дышать не выходило.       — Глу…глу… — как говорить, когда ты теряешь себя, теряешься в себе?       Вдох… Снова и выдох, переходящий на крик. Все, что было эти две недели — сплошное чертово безумие.       Она хотела остановиться, взять себя в руки, не могла, не было сил. Голова болела и это состояние полностью обуяло ее, словно сковало в силки.       Андреа одна, в пустой полуразрушенной квартире. Чувства словно ком навалились на нее. Спрятаться больше не получится. Слишком большое количество эмоций внутри, которые больше было невозможно сдерживать.       Вновь истошный крик.       «Остановись!» — единственная разумная мысль в голове, но тело не желало ей подчиняться.       Облегчи мою боль, я прошу тебя.       Сдерживаться не получалось. Девушка была готова упасть на колени, вновь сжимая эту дрянную тряпку, но холодные сильные руки неожиданно поймали ее, удержали, не дали этого сделать. Он придерживал ее, позволяя плакать, осторожно развернул к себе, положил руку на макушку, прижал.       «Эдриан, ты приехал…»       — Я приехал, — словно читая мысли, произнес Ньюман, пытаясь сохранить самообладание ради нее, беспокоясь настолько, что сам был готов поддаться этому безумию, которое таилось уже не в такой пустой и одинокой квартире. — Я здесь, с тобой. Прости, я не мог приехать раньше.       «Извиняешься? За что ты извиняешься, Эдриан?» — Андреа лишь думала, говорить не было сил. Она выбросила тряпку, сжала в руках его худи. Приятный запах знакомого одеколона позволял ненадолго отключиться от происходящего.        Ньюман осторожно поднял девушку на руки и сел в кресло, усадив к себе на колени, все также прижимал к себе. Она плакала, но теперь совершенно бесшумно, что еще сильнее пугало его.       Тяжелый вздох, затем снова. Андреа предполагала, о чем думает Эдриан и была уверена, что сейчас он винит себя в том, что не приехал раньше.       — Ты не виноват, — тихий, немного охрипший от крика голос, но такой прекрасный и родной. Она произнесла это ему на ушко. Они были только вдвоем, но сейчас ей было страшно что кто-то придет, услышит, все испортит, а потом Эдриан пропадет также, как и ее брат, оставив одну. — Спасибо, что приехал… Спасибо.       Легкий поцелуй в висок, осторожной касание спины, затем плеча. Он взял ее руку, переплел их пальцы и поднес ее ладонь тыльной стороной к свои губам, коснулся. Слёзы вновь потекли по щекам Андреа, ведь теперь она не могла перестать думать о том, что Ньюман тоже растворится в один из вечеров, словно его и не было никогда, а все попытки его найти не будут успешными.       — Спаси меня, — шепот схожий с мольбой, — Спаси меня от пустоты вокруг. Мне так страшно.       Он коснулся ее щеки своей рукой, заставив вновь поверить что сейчас здесь и она не одна. Эдриан приехал, удержал.       — Эдриан, облегчи мое безумие. Я схожу с ума, слышишь? Я… Я теряюсь, не получается. Я не справляюсь. Облегчи его.       Ньюмана бросило в жар от услышанных слов. Теперь он боялся за нее еще больше. Ее голова вновь касалась его плеча, а по щекам так предательски и продолжали течь слезы. Рука парня коснулась ее волос, а затем Андреа услышала его шепот:       — Что ты такое говоришь? Ты справляешься, делаешь это прямо сейчас, прямо здесь. Андреа, ты устала. Позволь себе чувствовать то, что ты скрывала все это время, а я буду рядом. Каждую минуту я буду с тобой, пока мне будет позволено это, пока не прогонишь, — почему-то от этих слов на несколько мгновений стало легче. Немного отпустила эта саднящая боль в груди, голова переставала кружиться.       Кэмпбелл вновь вдохнула аромат мужского парфюма, немного улыбнулась сама не понимая почему, наконец-то обняла, словно прячась от проблем, зная, что Эдриан позволит ей это.       — Голодна? — спокойный шершавый голос, позволяющий забыть обо всем. Такой родной.       — Нет, — прошептала девушка, прикрыв глаза от приятных поглаживаний по спине, принимая все чувства, которые разом накрыли ее.       — Я всегда буду рядом, слышишь? Мы переживем твое безумие вместе, а когда все наладится, не вспомним о нем, ни о чем из того, что заставило тебя пережить это. Тебе нужно поспать. Пойдем, — он приподнял ее голову и коснулся подбородка кончиками пальцев, а затем вытер слезы на ее щеках. — Как же ты чертовски красива, — она немного отвела взгляд, ударила его совсем несильно, но как-то трепетно. Эдриан негромко рассмеялся.       — Прекрати смущать меня — произнесла девушка вновь заглядывая в его глаза.       — Правду, но ты до сих пор ее отрицаешь.       — Не говори так, — быстро прошептала Андреа за что-то мысленно ругая Ньюмана.       — Почему?       — Потому что это похоже на прощание.       —…       — А я не готова прощаться…       — Знаешь, мы поговорим об этом позже. Я думаю, нам стоит пойти спать. Я могу рассказать тебе сказку.       — Снова про Зевса и земную девушку? — проворчала Андреа, закатив глаза, заставив Ньюмана улыбнуться и покачать головой.       — Ты что-то имеешь против Зевса и его любовных похождений? — также с улыбкой произносил он.       — Ладно… Ладно, так и быть,— она не смогла удержаться и тоже улыбнулась, хотя глаза все также болели от слез, а в горле першило.       — Неужели ты подумала… Даже не мгновение, что я могу оставить тебя? Однажды, я сказал тебе, что весь принадлежу тебе. Ничего не изменилось, не изменится. Я здесь, держу тебя и пусть все рушится я буду держать тебя еще крепче, не позволяя твоему безумию подбираться к тебе, а теперь, пойдем спать, хорошо? — завороженно слушая его, Андреа не сразу уловила смысл его слов, лишь через пару мгновений неуверенно кивнула.       Эдриан поднялся, держа ее на руках, неся в спальню, прижимая к себе, но постоянно о чем-то говорил, напоминая о своем присутствии.       Спустя время, лежа в постели, он водил пальцами по плечу девушки. Андреа прижалась к нему, носом уткнулась в грудь, улыбнулась от мыслей, посетивших ее.       — И где обещанная сказка, мистер Ньюман? Ты обещал. Неужели решил меня обмануть? — она заставила его вновь тихо засмеяться. Эдриан на мгновение задумался, кивнул на замечание.        — Я просто подумал, что ты хочешь побыть в тишине, — на это Андреа лишь недовольно цокнула языком.        — Требую сказку, — Эдриан улыбнулся и наигранно обреченно вздохнул.       — Когда-то давно, когда Олимпийцы могли спускаться с небес, Зевс испытал невероятное чувство, полюбив девушку, что встретил впервые…