Призраки в гостях

Курок пистолета щелкнул последний раз. По крайней мере, на сегодня. Ростов опустил оружие, и, слегка зашатавшись, посмотрел в сторону. Он глядел как бы сквозь, не рассматривая предметы; из раны на виске сочилась кровь, тонкой, как жила, струйкой стекала вниз по скуле. Окончательно потеряв равновесие, Алексей, снова покачнувшись, упал и сел прямо на поваленный фанарный столб, как на скамейку, и закрыл голову руками, оперевшись локтями на колени. Пистолет не выстрелил. Лишь поцарапал красную шелушившуюся кожу. Ростов горестно и тяжело выдохнул, прикрыв пожелтевшие веки. Из воспаленных глаз готовы были политься слезы. Не от горя. От бессилия. Как будто что-то держало их там, а в расслабленном состоянии тела ничего не мешало им излиться наружу. Умереть опять не получилось. Патроны закончились. Как по-идиотски... Донской закурил сигарету, держа ее двумя окровавленными пальцами. "Я, конечно, не Челябинск, чтоб курить... - усмехнулся он про себя, - Четыре убийства и ни одного самоубийства... Что ж, уже не так плохо. Пойти, что ль, дома патронов взять?" Он с трудом встал и, снова покачнувшись, побрел в сторону дома. Криминальная столица тоже рано или поздно устает. Устает и от криминала, от обстановки, от всего. От этого грязного ничтожного мира в котором он занимает явно не лучшее положение. Хотя бы с моральной точки зрения... Хотя, с другой стороны, он один что ли?.. Вдали виднелись тошнотные очертания серых домов. Панельки выстраивались ровными рядами, образуя собой кварталы, каждый из которых похож один на другой... Отвратительно... *** На одной из крыш, прямо над водосточной трубой свисали две пары ног, поочередно стучащих по железному каркасу. Одни маленькие, обутые в поношенные черные кросовки, уже чем-то заляпаные и рваные в некоторых местах; Другие - длинные, почти неестественные, угловатые и обутые в какую-то невнятную черную обувь, так, что и не поймешь, что это: ботинки, туфли или тапочки какие-то. - Ну так вот, а была там еще одна история... - эхом отражался от стен громкий, с легкой хрипотцой, голос. В оставшуюся в водостоке воду плюхнулся небольшой камень. - Про маньяка уличного... Еще пара камней с бульканьем и громыханием падают в воду. - В том парке, где карусель еще большая... - У меня тоже была карусель, - отвечает ему другой голос, сиплый, тихий, но при этом, спокойный и мягкий. - Да... Так вот... - ...обычно эту карусель вспоминают, когда вспоминают меня. - Что, правда? - Да... - Слушай.. а... а пойдем ко мне? - Ты правда так этого хочешь? - Спрашиваешь, разумеется! Все мы призраки в этой серой, наполенной цементной пылью и остатками известки дыре! Брошены на произвол судьбы, и хоть все вместе - каждый поодиночке... Ты один, я один, чего непонятного? Если мы будем держаться друг друга, то мы, возможно, будем единственными не одинокими в этом мире!.. - С восходом солнца я все равно уйду... - Почему же, Родя? Чернобыль вздрогнул и оглянулся. За десять лет его впервые назвали по имени. Андрюшка глядел на него взволнованными изумрудно-зелеными глазами, придававшими его лицу еще более тревожное выражение. Это был невероятно глубокий и осмысленный взгляд. Юноша, почти еще мальчик смотрел на него с состраданием и неистовым желанием помочь, хотя будто бы и не совсем понимал, что происходит. Какой взрослый взгляд в этом не по годам детском лице... Какая осознанность в этих безумных дрожащих зрачках... Ветер трепал его кудрявые волосы, выбивающиеся из-под черного, заляпанного грязью капюшона, прерывался судорожным дыханием, редкими глухими вздохами вырывающимися из груди. В глазах стояли мутные слёзы, вызываемые то ли тем же внезапно подувшим ветром, то ли коньюктивитом, то ли чем-то еще... И Родион сам неожиданно стал замечать, как темная пелена начинает наворачиваться на глаза. Неожиданный сприступ кашля прервал устоявшееся молчание. Чернобыль отвернулся, и как-то неестественно согнувшись, коротко содрогнулся, держа себя поперек живота. - Здоровье не позволяет, - задумчиво проговорил он, рассматривая на руке свежие капельки чёрной крови. - Солнечный свет мне вреден. Я вынужден целый день сидеть в бункере - темном помещении без окон. Только так я могу сохранить себе здоровье... Ну или, хотя бы жизнь. Последствия радиации видишь ли... И он еще раз зашелся в кашле, сопровождающимся нежным похлопыванием по спине и чем-то вроде "ну-ну" со стороны Андрюшки, заботливо протягивающего ему грязный носовой платок. - Слушай, а хочешь, мы до утра у меня посидим? А потом мы тебя в бункер отведем. Я тут недалеко живу, пойдем. А знаешь, кто еще сегодня придет? Папа! Причем, мой папа. Его сейчас все так называют, но мне он настоящий, кровный отец, представляешь! Это даже смешно немного... И Андрей рассмеялся прерывистым задорным хриплым смехом. - Хм, - усмехнулся Чернобыль, и на душе стало как-то легче. *** - Я дома, - устало проговорил Ростов. В ответ раздалось лишь непоколебимое молчание. - Ты где, шахтенок? - спросил Алексей, поочередно заглядывая во все комнаты. "Так, ладно, чем дольше его нет, тем больше к лучшему", - успел подумать тот, открывая ящик с патронами. Пистолет был с хрустом заряжен. Приставив его к виску, Ростов с трудом сглотнул и влажным от пота пальцем стал медленно нажимать на курок, как вдруг услышал тихую тихую знакомую речь с кухни. "Неужели он здесь? "- с досадой подумал Лёша, с глухим рычанием сквозь зубы убирая пистолет от виска. - Слышь, уголовник малолетний, - выходя из темного коридора, буркнул он, вставая в дверном проеме кухни, из которой неровным квадратом струился теплый ламповый свет. - Пап, - шутливо заметил Андрей, озорно глядя на старшего напарника, - ты бы хоть дверь закрывал, когда заходил-то в квартиру. А то придут тут всякие. Обокрадут, наворотят еще чего... И не быть тебе более криминальной столицей России. Леша недоумевающе посмотрел на Шахты, а тот лишь заливисто расхохотался и, подпрыгнув с табуретки, со звонким смехом бросился к нему на шею. - Ростов! Папка мой вернулся! Что, сколько всего было? Как там Женя? Чего видели-видали, а? Хе-хе. А у нас, знаешь, у нас гости! Мальчишка указал на сидящую в углу темную фигуру, которую Ростов не сразу заметил. Сложив перед собой руки, за столом робко расположился болезненного вида юноша, худой, бледный, с одтававшим серым цветом лицом. Он едва заметно улыбнулся ему и вяло повел тонкими пальцами в воздухе, как бы махая рукой. - Здравствуйте. - Здрасьте... - округлив глаза, медленно произнес Ростов. - Чернобыль это! - радостно повторил Андрей. - Друг он мой. Юнец подошел поближе, и едва слышно на ухо проговорил: - Понимаешь, папа. От нас все отвернулись. И от него все отвернулись. Он совершенно один, понимаешь? Как и мы! Но только у нас еще есть какая-то жизнь, хоть и плохая, скудная, опасная, но жизнь! А про него вообще все забыли... Я один помню. И мне вдруг так жаль его стало, так жаль... И я почувствовал такую близость с ним. Словно мы братья названые... Андрей еще что-то говорил, а Алексей все никак не мог понять, глядя на эти худые, исчерченные венами и покрытые синими пятнами руки: что такого сделал этот несчастный мальчишка, за что мир сотворил с ним такое? Полуослепший, больной и ослабленный, вынужден он скитаться призраком в одиночестве средь мертвых развалин, в то время, как они, безбожники, окружены людьми, и все равно чувствуют себя одинокими. Грызутся друг с другом как бродячие псы за кусок гнилого мяса... А он... Он ведь даже ничего плохого людям не сделал... "Одиночество... - подумал Леша, глядя на пистолет в своей руке. - Что есть оно, это одиночество? По-настоящему одинок здесь только он. И ведь даже он находится в неустанном поиске родственных душ, в своем-то положении. Без семьи... Без дома... Без никого... Кличет покругу всех, кто ему отзовется... Заходит в гости... А мы? Мы, "домашние", чем хуже?" Чернобыль пустыми глазницами смотрел на Донского. - Довольно, - произнес Леша, отстраняя Андрея. Он подошел к окну и вдохнул свежего ночного воздуха. - Папа, а зачем тебе пистолет? - Я дома... - не расслышав вопроса, сказал Донской.