ночной гость (или как помешать Джокеру уснуть)

Если твой сосед по комнате - Джокер, то уснуть становится в несколько раз сложнее, потому что Брендон, (так он представился в один из злополучных дней, когда Митчелл с Гидеоном всё пытались выведать его личные данные), был любителем посмотреть сериалы о полицейских до полуночи, а его портативные наушники издавали противнейший писк, изредка перебиваясь через канал связи и подключаясь к общему телевизору на стене, чем заставляли Митчелла тихо, но терпеливо вздыхать. - Сейчас я расскажу тебе, кто убийца. - буркнул Джек в подушку, утыкаясь носом в собственную ладонь и переворачиваясь, чтобы многозначительно посмотреть, выглянув, на Джокера. - Только попробуй, Митчелл! - раздалось в ответ, а звук моментально сошёл на нет, - я уже закончил, а у нас завтра выходной, расслабься, ты слишком чутко спишь. - Ага... - Джек снова вздохнул, на этот раз вновь ёрзая в кровати и не понимая, как ему удобнее скрывать лицо от голубого свечения чужого экрана, разливающегося по комнате нежной волной. Это могло выглядеть красиво, если бы только Митчелла не терзало странное, неясное чувство нервозности, заставляющее хотеть закрыть глаза и просто уснуть. Сегодня Гидеона не было на базе, да и в корпусе он его тоже не застал; пару раз забежал на стрельбища, выпустил три обоймы, мило поговорил с Илоной, но спрашивать о капитане, конечно, не стал - слишком подозрительно в глазах милой, но неприступной Илоны, это бы показалось. Да и сама девушка была не промах - кто-то говорил, что она и сама положила глаз на Эмери, но об этом Митчелл тоже не хотел думать. Джокер наконец-то закончил свой киносеанс, относя пустые бутылки из-под пива и выключая дежурную лампочку над своей кроватью. Джек неудобно свернулся, проводя рукой по щетинистому подбородку и недовольно жмурясь; он выпил достаточно, чтобы начать рисовать в голове иллюзии об отношениях с капитаном, которых ему никогда не видать, даже несмотря на частые и колкие "подколы" с его стороны, иногда заходящие за рамки мужской дружбы. Но спать Митчелл не собирался, он просто хотел вырубиться, чтобы не нафантазировать себе того, чего существовать совершенно не может, а это он умел лучше всех. Джокер вернулся и с глухим стоном упал на кровать, отключившись, кажется, в следующую же секунду; этот парень спал как убитый, и казалось, что его ничем не разбудишь, но почему-то именно ворочаясь в постели минут сорок, Митчелл подумал, что мешает Джокеру спать. Вряд ли это было правдой, так что, смирившись таки с бессонницей, Джек даже пожурил себя за то, что не дал Брендону досмотреть его сериал: всё таки не так уж и мешал этот неоновый свет, а теперь в комнату не проникало ни лучика света вообще - кроме размытых цифр на панели напротив и приглушенного свечения датчика на потолке. В комнате было тихо, словно в ней вообще никого не было, а Джокер спал беззвучно, редко и быстро шаркая одеялом, пока Митчелл ткнулся лбом в прохладную стену и глухо выдохнул, приоткрыв губы в тяжелом дыхании, вдруг возомнив себе, пьяному идиоту, что когда-нибудь сможет сказать парням, что женщины ему не нужны, но кажется, что его поймут не так: солдатам АТЛАС редко нужны серьёзные отношения, так что Джокер бы уж точно рассмеялся. Прикрыв глаза, Джек чуть дёрнулся, проводя стальными пальцами протеза по лицу и вновь переворачиваясь на спину. Сна ни в одном глазу, а вот мыслей - точно не на одного. Но ему нужен капитан, а не всё это - и каждая мысль о Эмери приближала Митчелла к точке невозврата, где восстановиться было невозможно, а играть дальше - верная смерть. Гидеон никогда бы не взялся за Митчелла всерьёз, но кажется, сегодняшняя ночь вылетала из правил. Дверь комнаты бесшумно раскрылась, тут же следом замыкаясь обратно, так работал датчик движения, но даже присутствие постороннего солдата не смутило сна Джокера, но Митчелла заставило непонимающе приподняться. Запах. Если бы не запах резкого, знакомого одеколона, внезапно вспыхнувшего в комнате с немыслимой скоростью, то Митчелл бы схватил из угла винтовку и приготовился бы к перепалке. Он притворился спящим, лишь закинув руку на голову и поджав колено, но сам чуть ли не задохнулся, чувствуя одеколон вперемешку с сигаретным дымом и алкоголем. Эмери курил немыслимо редко, но всегда - когда напивался, а делал он это ещё реже. Настолько, что это, кажется, единственный раз, когда Джек видит его пьяным в своей комнате. Обивка плотной кровати проминается под чужим весом, а Митчелл глухо выдыхает себе в согнутый локоть, чувствуя, как начинают дрожать пальцы живой руки. - Ты спишь в одежде... - тихий, едва различимый шёпот Гидеона пробуждает в груди легкое волнение, а его горячая ладонь, резво оказавшаяся на запястье Митчелла, убирает его руку с лица, но даже тогда Джек прячется, задержав дыхание в стиснутых зубах. Он молчит, а Эмери отпускает его ладонь и разбито усмехается, вдруг поменяв положение: он опускает на кровать Митчелла колено, упирается ладонями по обеим сторонам от притворяющегося спящим солдата, а затем громко выдыхает. - Я слышу, как ты дышишь. Джек кусает губы, зажмуривается и не знает, как ему поступать; хочется ответить на провокации, но пьяный Эмери хочет только одного. И Митчелл хочет того же, просто надеется на большее, пусть и "этого" может хватить, чтобы на время отсрочить эти каждодневные страдания по не сбывающимся сюжетам снов. - Джеки-Джеки-Джеки... - хрипло шепчет Гидеон снова, трогая подбородок Митчелла и кратко скользя большим пальцем по прикушенной губе, освобождая её из-под белых зубов и проходясь по обеим сразу. Митчелл не чувствует, как реагирует на это прикосновение, но знает, что его сердце набирает темп и звучно грохочет о рёбра. Он заведён не меньше капитана, но стыдит себя за то, что готов отдаться ему просто так. Но и отказываться не намерен. Эмери стаскивает с солдата тонкий плед, тихо кидая его в угол кровати, а затем проходится рукой по голой лодыжке Митчелла, поднимая резинку штанов и утягивая его вниз. Джек всё ещё молчит, когда огромная ладонь его капитана поднимается от живота, сгребая уже футболку, и обнажает по пояс, где Гидеон мокрым поцелуем оставляет на коже целый апокалипсис. Митчелл готов был поклясться, чтобы слышал, как его отчаянный и умоляющий стон разрезал кромешную тишину, а последующие действия Эмери лишь подтвердили этот факт; краткий выдох через нос, а следом - рука на раскрытом рту, прибивающая затылок к подушке. С места Джокера раздается глухой выдох, а следом он меняет положение во сне, тут же замолкая вновь; не проснулся, ничего не спросил, и это позволяет Митчеллу попытаться дёрнуться. Он бьётся грудью в тут же выставленную ладонь Гидеона, а затем его со всех сил прибивают к кровати, усаживаясь сверху и отбирая руку ото рта. Эмери наклоняется, двинувшись по бедрам Митчелла с отчаянным трением, а затем мокро раскрывает губы на ушной раковине солдата, говоря прямо и тихо. - Джокер не должен слышать, Джеки. В ответ Джек хватает Гидеона за шею, механическими пальцами перебирая по линии роста серебряно-темных волос, но не может сказать ничего, кроме жалкой мольбы. - Пожалуйста. Даже без любви. Митчелл трепетно дрожит под горячими прикосновениями, когда Эмери дотрагивается до его кожи живыми руками и ведёт по выпирающим ребрам, очерчивая их пальцами и тихо, судорожно выдыхая от нетерпения. Он, кажется, тоже задыхается, потому что Митчелл отчётливо ловит на себе голодное, сбитое и жадное дыхание, стоит капитану лишь опуститься к его шее и грубо, неосторожно дёрнуть бедрами, заставляя всплеск возбуждения разлиться перед глазами и затуманить. Джек чувствует себя омерзительно, когда душит в себе любую попытку вскрикнуть от удовольствия, когда губы мужчины хватают его кожу на шее и облизывают ее. Как явные и будоражущие, хлипкие и звонкие поцелуи разлетаются по комнате и глушат. Как кружится голова, как темнее темного становится перед глазами. Каждое, каждое лишнее движение становится убийственно-красивым. Оно приводит к такой оглушающей эйфории, что Митчеллу кажется, будто он вот вот потеряет сознание. Губы Эмери двигаются медленно, он исследует тело своего подопечного тщательно и с желанием, пока его руки тянут воротник футболки Митчелла, заставляя того отвернуть голову и кусать губы, подаваясь вперёд и навстречу каждый раз, когда внизу живота в который раз болезненно пульсировало. - Ты должен быть со мной. - неожиданно выдаёт Гидеон, застыв губами возле уха солдата и, пробуя, тронув подбородок, - в моей комнате. Митчелл готов выть. Его губы трясутся, а брови сведены в крайней степени жалости, он не такой сильный. Им нельзя будить соседа по комнате. Нельзя, а пьяный Эмери не может остановиться, когда проводит ладонью по раскрасневшемуся лицу Митчелла и тут же нарушает границу, пробно схватываясь в поцелуе с раскрытыми в стоне губами солдата, вдруг неожиданно для самого себя выстанывая. Один-один. - Будь ты со мной, - Гидеон лязгает зубами возле уха, превращая шёпот в хрип, заставляющий закатывать глаза, - кричал бы. - Стой. - просит Митчелл неслышно, когда из его глаз чуть ли не льются слезы. Нет. Умоляет. - Остановись... - механические пальцы сгребают волосы на затылке мужчины, но соскальзывают вновь и вновь, - остановись, умоляю тебя... Кричать хотелось. Хотелось выть, рыдать и умолять продолжать, требовать и владеть. В комнате становится совершенно нечем дышать. - Джеки-Джеки-Джеки... - рычит Эмери с усмешкой, злобной и несдержанной. Ему не лучше, но в его голосе всё ещё таится игра, сложенная из нежелезной выдержки Митчелла, который готов рассыпаться в момент. Гидеон сглатывает, несколько потянув Митчелла за ремень штанов и резко ударив рукой по датчику. Над головой загорается лёгкий неоновый огонёк, который освещает лицо солдата и позволяет ему видеть Эмери. - Блять, - одними губами произносит Гидеон, следом пуская обе руки по лицу Митчелла и жадно хватая его, - голубоглазка. Ресницы Джека трепещут, когда пальцы мужчины пробегаются по векам, вниз, трогают скулы, спускаются на губы и смазывают тонкий слой вязкой слюны. Митчелл распахивает глаза, открывает губы и касается языком большого пальца Эмери, чувствуя соль. Ему нельзя ничего, но практически извращенская улыбка капитана заставляет срываться. Никогда ещё Митчелл не думал, что его захлестнет что-то подобное. Что он будет пускать руки по телу капитана, чтобы показывать ему свою боль. Сегодня всё иначе, этого дня будто не должно существовать. Эмери ударяет по датчику, и свет гаснет, оставляя за собой мелькнувшие голубые глаза солдата. Тишина трещит: с соседней койки встают, а затем раздаётся голос. - Пожалуй, я пойду в общую комнату. - Джокер уходит, оставляя ситуацию накаленной до предела, и только когда дверь беззвучно закрывается снова, свет загорается вновь. - Митчелл. - рычание срывается с губ Гидеона громкой и разбитой реакцией, а его руки сжимают челюсти солдата так сильно, что тот воет вслух, когда чувствует требующие ответа губы. Рывками, голодными глотками, пробуя и хватая языки друг друга, они звучно стонут, даже не занимаясь сексом. Руки Митчелла сжимают футболку капитана в мёртвой хватке, а стоны рвутся сквозь охрипшее горло, означают полное повиновение. - Голубоглазка... - захлебываясь, Гидеон сжимает твёрдый член Митчелла сквозь плотную ткань штанов, а затем смазывает поцелуй, ведя языком вниз, по шее, по выпирающей и пульсирующей вене, слушая и впитывая, как его любимый солдат скулит и стонет, извиваясь под ним и удерживая его руку на эрекции. Механические пальцы больно сжимают, но тут же отпускают, когда Эмери даёт понять, что не собирается отрекаться от начатого: он повторяет движение, заставляя Митчелла дёрнуться, в следующую секунду хватая его за талию и утягивая в подобие поцелуя, который каждую секунду прерывается стонами. Митчелл отвечает, пуская руку к члену мужчины, но тот кусает его губы, отрицательно и запрещающе. Хочет оставить всё так. Фрикцией. Он двигается привычно, словно они трахаются, но делают это, как в эротических дешёвых фильмах. Джек закатывает глаза снова, раскрывая рот от восторга и чувствуя, что жесткие и грубые толчки вот вот заставят его кончить. - Боже... - он откидывает голову, прикусывая живые костяшки и двигаясь бёдрами навстречу, - о, чёрт... Пьяно кривя губы, Эмери следом хмурится и мажет ртом по лицу Митчелла, жёстко вдавливая одну из рук в его затылок и держа так, чтобы он не ударился. - Теперь ты спишь со мной. - по слогам говорит мужчина, когда толкается вновь и резко ударяет Джека всем телом в кровать. Солдат рвано вскрикивает, пуская ладонь к лицу капитана и трогая его шею, сжимая в пальцах, проходясь по широким плечам, пока вообще может. Стонет, пока никто не слышит и умоляет, чтобы ему дали отдышаться от властных и опустошающих душу поцелуев. Эмери что-то чувствует, но Митчелл не может понять, что. Эмери хочет его. Требует его. Обводит пальцами нижнюю губу солдата, когда они почти одновременно кончают, ярко выкрикнув ругательства. Смазывает поцелуй вновь. Целует по очереди, чередуя глубокие поцелуи с поверхностными, рвано и загнанно дышит. Держит лицо в обеих руках, заглядывает в приоткрытые голубые глаза и целует ещё не один раз. Трогает губами веки. Ключицы. Плечи, покрытые тонкой цепью веснушек. Широкую грудь, вздымающуюся тяжело и часто. Разрешает тронуть свою татуировку, пробежаться влажными губами, отвечает загнанным стоном. Разрешает признаться в чувствах. И отвечает взаимностью.