С днём рождения, Эдди

      - Мистер Мансон, прежде всего, хочу поздравить вас с наступающим днём рождения! Наверно, это так волнительно – получить в качестве подарка первое место в «Горячей сотне» Билборда? Как думаете, с нынешними показателями вы попадёте в Билборд-200?       - Вы, конечно, сильно заранее, но спасибо большое! Знаете, для меня нет большей радости, чем выступать в туре с группой, которую я слушаю ещё со школы. – Эдди сложил руки на коленях, перекидывая ногу на ногу. – Ротация постоянно меняется, сегодня мне повезло попасть в топ чарта, а завтра выйдет новый альбом Кэтти Пэрри или Рианы, и моя музыка окажется в отдельном плей-листе «специфичного жанра». Так что я не особо слежу за цифрами, мне важней, чтобы моя музыка нравилась людям.       Эдди слегка прищурился, одаривая интервьюера фирменной улыбкой. Он уже час сидел в жутко неудобном кресле и ждал, пока Крейг, его менеджер, даст отмашку заканчивать, потому что терпеть провокационные тупые вопросы с каждой минутой становилось всё тяжелее.       - Звучит весьма самоуверенно. Значит, вы не сильно расстроитесь, если ваш альбом не попадёт в Билборд-200? – Усмехнулась женщина. «Дорогуша, знала бы ты, насколько я не расстроюсь».       - Металлика с момента выпуска первого альбома ни разу не попала в «Горячую сотню» за всю карьеру, но при этом собирает стадионы более 400 тысяч человек. В 91-ом в Москве они вместе с AC/DC, Pantera и The Black Crowes устроили фестиваль на 1,6 миллиона человек. И я уже не говорю о Queen в Сиднее в 85-ом. Как думаете, им сильно есть дело до каких-то цифровых чартов?       - О, так вы причисляете себя к мастодонтам сцены? Не слишком ли сильное заявление? Или на вас так сильно повлиял совместный тур с Металликой?       - Я хочу сказать, что для меня самым главным показателем будут проданные пластинки и закуток в Зале Славы*. Тогда я со спокойной совестью отойду на покой, и не буду наступать на пятки молодым девушкам, - склонил голову Мансон. Он незаметно очертил круг указательным пальцем, и женщину в сомнительно короткой юбке напротив похлопали по плечу, намекая на завершение диалога. Та сразу стушевалась, теряя запал и надежду на скандальное интервью.       Мадам попыталась задавать ещё вопросы, как бы невзначай, оборачиваясь к Мансону, но тот сидел, разведя руки: «Простите, меня ждут в Массачусетсе через 6 часов. Работа, знаете ли». Крэйг стоял нерушимо – спасибо солдафонскому прошлому в «морских котиках» - и умудрился сунуть музыканту телефон в карман пиджака.       Телефон в кармане вибрировал, неприятно колошматя в бок. Эдди включил экран: куча пропущенных от промоутера, СМС-ки от Хетфилда и звуковика. Джереми посеял где-то гитару и шнур к комбику и ныл, что не может так работать. Эдди тоже не мог так работать, особенно когда он не видел Стива уже 4 месяца. Иногда хотелось бросить всех, показать средний палец и укатить куда-нибудь на Мичиган или на Аляску, где никто не достанет. Сидеть у тёплого камина, смотреть на горящие брёвна за решёткой и тихо бренчать на гитаре, пока Стив валяется на диване и ворчит, что Синклер снова продул («Эдди, я ему триста раз говорил: следи за расстановкой, ищи окно между атакующими, считай время – без толку! Я, как будто, со стенкой разговариваю!).       По голове прилетает свёрнутый журнал. Крэйг успел спуститься вслед за Мансоном на парковку и забрать ключи от машины. Эдди виновато улыбнулся и сел на переднее пассажирское. Он даже не заметил стайки фанаток с плакатами в обтягивающих футболках у выхода с лифта.       - Не могу понять, что с тобой творится в последнее время. Либо ты витаешь в облаках из-за долгожданного тура, либо ты скучаешь по своему голубку.       - Пока не определился. Скорее бы тур кончился: я устал, как собака.       Стюарт хмыкнул и вывернул на 8-ю стрит. Подожжённую сигарету выхватывают изо рта Мансона и выкидывают в окно – старик слишком блюдёт здоровье фронтмэна «Клуба», хотя это не его работа. Равно так же, как и следить за передвижениями Харрингтона и отсылать небольшие подарки, которые Эдди покупал в штатах. Он вообще смутно понимал, зачем его менеджер сюсюкается с ним, а потом вспоминал, как Стюарт застукал мужчин в провокационной позе в студии, и ухмыльнулся своему отражению в стекле.       Было весело, пока Крэйг не достал по привычке из-за пояса Глок и наставил на Харрингтона. Ор и крики прекратились тогда, когда Эдди убедил менеджера, что он вообще-то близко не «прямой»*, что Стив – вовсе не подставная крыса от жёлтой газеты. Крэйг тогда залпом выпил целую бутылку Хеннеси и не переставал пялиться на Мансона. Эдди рассказал всё, как есть, и добавил новый пункт о неразглашении в договор. Почему Стюарт не уволился – загадка, но Мансон был очень рад, что такой надёжный человек находился всё время рядом.       На горизонте появился конвой из «звёздных» грузовиков. Бегающий за директором Джереми, видимо, успокоился и снова включился в работу, пока Хетфилд гонял работников по плацу, матами и криками ускоряя сборы.       Эдди вышел из машины. Ларс заметил его и тут же приветливо помахал рукой. Участники тура будто оживились при виде Мансона, и даже перенервничавший Джеймс выдохнул облегчённо и ушёл на перекур.       - Я не сильно опоздал?       - Нисколько, парень. Эти придурки не додумались разобрать ударную установку и сложить в багаж. И, кажется, одна машина стоит не заправленная…       - Они что, идиоты?       - Боже, ты прямо как Джеймс! – Ульрих дружелюбно хлопнул Эдди по спине и сел в автобус. Участники группы Эдди заметили своего лидера и тут же закинулись в автобус. Выслушивать ещё одну гневную тираду не хватило бы сил.       Перед глазами появился образ Харрингтона: любимая поза «мамочки» и ворчание над головой, что Эдди забыл зарядку, аптечку и перчатки для разминки пальцев. Он раздаёт указания направо и налево, пока Мансон специально кидает в чемодан, что попало, и умиляется с надутой серьёзной моськи. Со Стивом в туре было бы в разы веселее, они бы умудрялись добираться до арены за рекордные часы.       Колонна, наконец, двинулась в направлении Хартфорда. До Вустера ехать 3 часа.

***

      Мансон нервно накручивает отросшие кудри на палец. 2008-й год приятно удивлял, несмотря на пессимистичные прогнозы банкиров и политиков в стране: Нью-Гемпшир, Орегон – в начале года, а теперь – слухи о том, что Пэтерсон планирует подписать акт о признании однополых браков в других юрисдикциях. И как упорно бы Мансон не делал вид, что его не интересует дело Верховного суда штата Калифорния, Крэйг, с присущей вояке язвительностью, активно подкалывал музыканта:       - Странно, я думал, вы давно поженились. Как же так? Массачусетс зря, что ли, принял закон в 2004?*       - Мы встретились только в 2005.       - Ты вроде говорил, что знаешь Стива со школы, нет?       - Встречаться. Начали встречаться, - нервно поправил себя Мансон. – Я неверно выразился.       - Оу, ну это меняет дело. Хотя я всё ещё не понимаю, как «мамочка» тебя не затащила в мэрию за разрешением, чтобы «люди дурного не подумали»*.       - Ты мне пришёл елозить по ушам или помочь с отъездом? – Мансон рыкнул на менеджера, едва не вырывая себе локон накрученных волос. Стюарт рассмеялся негромко и пнул чемодан ближе к ногам Эдди. Телевизор продолжал вещать о важном событии в истории США.       Люди, собравшиеся у резиденции Губернатора Нью-Йорка, скандировали «Скажи «да» свободе!», размахивали флагами, пока полиция не столпилась вокруг демонстрантов. Пока Эдди сидел в комфортной уютной квартире, люди сидели у лестницы здания, кричали, бились за идеи и права, которые должен иметь каждый. Он вспоминал, как старшеклассники, в частности баскетболисты школы Хоукинса издевались над Байерсами за их придурковатость и «голубизну», когда Мансон лично, своими глазами видел, как дружок Карвера зажимал какого-то мальчугана в парке недалеко от столика, где Эдди обычно торговал. И не мешал.       Забытое чувство стыда постепенно поднималось из глубин воспоминаний. Он уже часа два как перестал собирать вещи, полностью погружаясь в жёсткую борьбу на экране. Стюарт бродил по комнатам, кидая вещи в чемодан, изредка проверяя, жив ещё Мансон или нет. Пару раз он специально прошёл перед телевизором, но тот и глазом не повёл, продолжая уже жевать кончики волос ртом.       Крэйг плюхнулся на диван рядом с подопечным. Чёрный лак на ногтях облупился и слез, оставляя после себя разводы, губы почти искусаны в кровь, а глаза не моргают, когда журналистка отчитывается о последних событиях из зала суда. Он всучивает банку холодного пива в свободную руку Мансона и шепчет:       - Закон уже принят, так что расслабься.       - Что? Нет, я не…       - Успокойся. Мир давно поменялся, Мансон, люди больше не бегают за вами с вилами и топорами.       - Да уж, вилы и топоры, - всё тело Мансона дрогнуло, когда он вспомнил Карвера и сам Хоукинс. – Хочется верить, что эти умники вспомнят о 14 поправке*.       - Ну, теперь ты сможешь отсудить приличную сумму в качестве компенсации с таких людей.       - Ага, спасибо, именно деньги-то мне и нужны, - Эдди по привычке почесал шрамы под футболкой и судорожно выдохнул. – Прости, я совсем не могу сосредоточиться. Для меня это важно, понимаешь?       Мансон с тревогой поднял глаза на Стюарта. Возрастное лицо, покрытое глубокими морщинами пережитых дней, разгладилось в тёплой улыбке. Он ободряюще сжал плечо Мансона, и лишь в самом начале его голос дрогнул:       - Дядя тебе не рассказывал, да? Когда я служил в армии, в нашем отряде был парень по имени Энтони. Он был отличным парнем, вечно шутил, что у него чаще заканчиваются карандаши, чтобы вычёркивать дни до демобилизации, чем ежедневные сухпайки. Этакий весельчак всей команды. – Мансон гулко сглотнул, потупив взгляд.– Он признался мне по пьяни, что влюблён меня, с момента, как попал в казармы. Естественно, я не мог ничем ему ответить, и он перевёл признание в шутку. А я никак не мог забыть.       Глаза ещё следили за экраном, но мозг не мог разобрать и слова из уст журналистки.       Эдди закусил губу и опустил голову, вцепляясь пальцами в волосы. Старик Мансон слишком хорошо знал историю повешенного солдата в Индиане – да все прекрасно помнили замечательные 60-е, гонения ведьм и сжигания на кострах. Уэйн после случая с Энтони настрого запретил Эдди разъезжать одному по соседним городам и каждый раз переживал, когда племянник поздно появлялся дома. Но Эдди не знал, что причиной стало это.       - Кто-то в отряде узнал о его нетрадиционной ориентации. Его подловили в день увала у какого-то магазина в 15 милях от базы. Сначала сломали рёбра, потом выбили глаз и дотащили до ближайшего дерева на выезде с города. Он провисел там сутки, пока местный рейнджер не провёл обход окрестностей. Мать была ещё той пуританкой, почти сразу отказалась от сына, и на похороны не явилась.       - Соболезную…       - Знаешь, что самое дерьмовое в этой истории? Я видел его последним. В тот день, когда ему дали увал, он предложил отпроситься и поехать с ним. Сказал, мол, вдвоём веселее, он поможет мне закадрить девчонку, а я «сделаю его запретную мечту немножечко реальной». – Крэйг уставился в пространство перед собой. – Я отказался. Знал про слухи о нём и боялся, что меня примут за педика, как его, и погонят с армии. Но… я так боялся за работу, у меня ведь родных никого не осталось. Отец с дядей погибли в 58-ом в Ливане*, мать умерла через 5 лет от туберкулёза, сестру с братом потерял в детдоме – я ни хрена не умел, только в армию и идти. И тут он… Что мне было, чёрт подери, делать? Сделать вид, что мы – закадычные друзья? Подыграть ему? Я не смог. Не смог пойти с ним, потому что боялся.       Жилистые руки затряслись. Порезанные шрамами пальцы потянулись к внутреннему карману куртки, достали сигареты и прикурили, успокаивая нервы. Желудок крепко скрутило. Булькающее пиво в пустоте просилось наружу, а голова кружилась, словно после карусели. Мансон подорвался к барной стойке, налил стакан воды другу, а себе – стопку водки. Услышав сиплое «Спасибо», захотелось выпить вторую.       Становиться участником столь личных событий Эдди не любил, но мозг уже бережно укладывал откровение в дальний воображаемый сейф, туда, где лежали плёнки с Изнанкой, посиделки с детишками в ДНД и тихие вечера в обнимку с любимым человеком.       Женщина на экране замерла. Рука прижалась к наушнику, усиленно вслушиваясь в новости с той стороны.       - Ты в порядке? – Глупый вопрос, Мансон. До жути тупой и бесполезный.       - Ха, я был в порядке ещё тогда, когда набил морду этим ублюдкам, избившим его. На меня завели дело, но закрыли глаза за заслуги перед отечеством. Как видишь, после его смерти я не побоялся запятнать свою репутацию.       - Это не так.       - Но это правда. Я до сих пор отчасти виню себя в том, что не поехал тогда с ним. Но я прекрасно понимаю, что против взбешённой толпы не выстоять. – Мансон утвердительно кивает, вспоминая сплетни про Карвера и, в частности, историю Синклера про Дом Криллов.       - Ты не жалеешь, что…       - Не ответил взаимностью? Чувствовал к нему влюблённость? – Крэйг помотал головой, издав смешок. – Не, я не Харрингтон, мне и девушки достаточно.       - Ха, иногда я думаю, что Стиви развлекался с девчонками ради интереса, а в душе всегда ждал только меня.       - Да, я его понимаю.       Эдди издал странный звук и ударился о край столешницы. «Надо её снести нахрен».       - Это что же, отставной Майор Крэйг Стюарт делает мне неловкий комплимент? – Крэйг весело улыбнулся, кивая головой, и отсалютовал дотлевшей сигаретой:       - В тебя сложно не влюбиться, Мансон. Ты как магнит: гипнотизируешь, притягиваешь к себе против воли.       - Между прочим, никого не держу. Можешь уволиться, если хочешь.       - Не могу: ты мне торчишь штуку за Огайо!       - Э, нет! Ты сам виноват, что превысил скорость! Я тебе говорил, что надо выехать раньше, но не-ет! Ты сказал «успеем», и встал в пробку. Так что твоя «штука», а с меня – взятки гладки, - Мансон показал язык, смешно дрыгая руками на манер летучей мыши. Стюарт в голос рассмеялся и откинулся на спинку дивана.       Восторженные вопли оборвали шуточную перепалку. Радужные флаги взметнулись вверх, разукрашивая небо пёстрыми красками за спиной журналистки. Молодая, светловолосая девушка с довольной улыбкой на некогда серьёзном лице затараторила:       «Нам только что подтвердили, что Губернатор Пэтерсон подписал акт о признании юридической силы однополых браков в нескольких округах. Долгая борьба, начавшаяся ещё в 70-х после Стоунволлского восстания*, пожинает плоды долгих и упорных трудов ЛГБТ-коммьюнити! Возможно, этот акт станет весомым аргументом в решении Верховного суда Калифорнии о легализации однополых браков на территории США…».       Эдди отстранённо рассматривал дно пустой рюмки. Радостная новость не утешила разбитое сердце.       Мужчина поднялся с дивана и потянулся. Он подошёл к музыканту и крепко обнял, чего раньше никогда не происходило:       - Поздравляю с победой, Мансон. Надеюсь, ты завтра отлично проведёшь свой день рождения.       - Да, да, спасибо… - Эдди застыл, не зная, как реагировать. И видимо, алкоголь дал в голову, потому что руки решительно обняли в ответ, стискивая кожаную куртку на спине.       - Раз уж пошла такая пьянка, в честь праздника я довезу тебя до работы Харрингтона. Ты ведь не сядешь за руль в таком состоянии?       - Зачем мне за руль? – Эдди захлопал глазами. – ТВОЮ МАТЬ!!       Мансон поскакал по квартире, собирая коленями и бёдрами все углы. Он забыл о недельной поездке к озеру Мичиган, а ехать туда – минимум сутки.       Тёмная копна кудрявых волос мельтешила в коридорах и шкафах, билась о полки и двери затылком и крыла матами мебель и грёбанные вещи. Крэйг, откровенно издеваясь над подопечным, предложил сменить трусы на более комфортные шорты, и Эдди натурально взвыл: он встретил Стюарта в спальной футболке и клетчатых трусах.       - Успокойся, Мансон, всё ты успеешь. - Да ты хоть понимаешь, что со мной сделает Харрингтон?! Он… четвертует меня! Обезглавит! Натянет на колесо и оторвёт жопу, если я не приеду вовремя!       - А ты вообще говорил, что вы уезжаете? Это же вроде был сюрприз?       А, ещё он забыл, что это – сюрприз. Который Мансон, по своей тупости, просрал, как поход в Такобелл на прошлой неделе с Дастином.       Верещащий монстр с гнездом на голове остановился посреди зала. За три секунды лицо успело побелеть, покраснеть, посинеть и снова побелеть. Мансон немощно падает на пятую точку, готовясь разреветься, как маленький ребёнок.       - О-хо-хо, не-не-не, так не пойдёт, приятель, - Крэйг поставил музыканта на ноги, хлопнул пару раз по щекам и сжал плечи. – Ты сейчас успокоишься, выпьешь воды и пойдёшь переодеваться. Я спущу чемодан и заберу сумку, окей?       Мансон надрывно угукнул.       - Вот и славно, - молния на чемодане вжикнула, и Стюарт проследил, чтобы Эдди действительно оделся в одежду, а не напялил на себя невесть что. Он дождался, пока Мансон оббежит два раза квартиру, ударит кулаком барную стойку и вылетит из апартаментов, забыв запереть дверь.       До Харрингтона ехать около 20 минут, но пробки из-за начавшихся шествий по главным улицам подпортили планы. Эдди кусает ногти, периодически высовывая голову в окно, проверяя, как далеко сдвинулся ряд. Крэйг включает задние поворотники и выкручивает руль круто влево. Они заезжают в тесный переулок, меняя маршрут. Пока менеджер выискивал короткие пути до офиса Харрингтона, Эдди теребил волосы, иногда сменяя объект мучений на ремень безопасности или кутикулу ногтей.       Эдди не сразу понял, что они на месте. Крэйг, подбадривая, сжал плечо Мансона и открыл багажник.       - Я присмотрю за квартирой, - Эдди стыдливо улыбнулся, увидев связку собственных ключей в руках менеджера. Он благодарно пожал руку мужчине и направился к входу.       Солнце уже клонилось к земле, раскрашивая голубое небо оранжевыми и красными красками. В кабинете Стива всё ещё горел свет. Машины Бакли поблизости не было – Эдди это было только на руку. Свежий тёплый воздух и романтика обстановки подстёгивает озорную сторону искать приключений на задницу. Эдди подмигивает выезжающему с места Стюарту и тащит мусорные баки под окно второго этажа.       Стюарт ухмыляется и давит на клаксон, спугивая подтягивающегося к козырьку Мансона. Эдди злобно сверкает глазами напоследок и показывает средний палец. Окно над головой отодвигается, и из него высовывается голова.

***

      Харрингтон выключает телевизор и удовлетворённо отпивает шампанское (он хранил бутылку в специальном ящике стола ради такого случая). Робин звонит буквально через секунду, как Стив ставит бокал. Её радостные вопли бьют по ушам, но Стив терпеливо держит трубку недалеко от уха.       - Ты видел? Нет, ты видел? Они точно примут закон! Стив, они подпишут его, иначе я скинусь с Ниагары!       - Никуда ты не скинешься – Нэнс не допустит этого. – Скомканные поздравления на фоне от Уиллер приятно окрашивали щёки румянцем. – Поздравляю тебя.       - Поздравляю нас, Стиви! Это большой шаг для нашего человека. Или ты предпочитаешь относить себя к прямоходящим*?       - Нет, Роб, я никогда не отнесу себя к безвкусице*.       - Забавно, а ещё пять лет назад ты убедительно играл роль примерного гетеросексуала-домоседа, - Стив чувствовал, как рот Бакли растягивается в широкую улыбку и прячется в плече Уиллер.       - Пять лет назад я не ждал Мансона дома. Так что моему разбитому сердцу это простительно. – «Не думай, что я простила его трусливый побег!» - прикрикнула в трубку Нэнси. Харрингтон хмыкнул: ещё бы, Нэнси Уиллер ни за что не признается в бесконечной симпатии к Мансону, чтобы тот помыкал потом ею.       - Так что, какие планы на вечер?       - Пока не знаю, раз мой директор укатил в Массачусетс к своей девушке и скинул на меня всю бумажную работу, я проведу его в одиночестве с бутылкой Дэнниэлса.       - А как же Мансон?       - Он занят, - Стив поджал губы. Эдди не звонил ему с момента окончания тура и даже не удосужился появиться на пороге общей квартиры. Конечно, он помнил о загруженном расписании Мансона в мае, но завтра его день рождения, и если этот змеёныш не появиться хотя бы утром, Господь свидетель, Стив разведётся с Мансоном, ещё не поженившись.       - Да, видела объявления об интервью в интернете. Не переживай: если учесть ваш общий бюджет, Мансон работает на семью, так что его можно простить. Но только чуть-чуть!       - Я понял тебя, Роб, - засмеялся Стив. В трубке заиграла знакомая «I Want to Break Free»*, Бакли воодушевлённо присвистнула в трубку и, судя по копошению, ушла танцевать, передав трубку Нэнси.       - Привет.       - Привет.       - Поздравляю тебя?       - Поздравляю нас, Уиллер, или ты тоже усиленно делаешь вид, не из этих? – Харрингтон не упускал случая съязвить в сторону Нэнси с тех пор, как Бакли рассказала о них.       - Конечно с нами, Стив. Или всё ещё надеешься вернуть меня? – Беззлобно подколола в ответ девушка.       Недолгий брак с Байерсом подорвал окончательное представление Уиллер о мужчинах, вгоняя в долгую апатию. Как бы Стив не пытался убедить подругу в обыденности ситуации, Нэнс огрызалась, отворачиваясь, а потом со слезами на глазах просила прощения за испорченный день.       Стив понимал, каково это: жить не с тем человеком. Быть не с тем человеком. Пока Эдди снова не появился в жизни Харрингтона, его отношения с девушками не держались дольше одного месяца, об отношениях с парнями – и вовсе лучше не вспоминать. Слишком жеманные, слишком доминирующие, слишком требующие или, наоборот, пассивные – Стив придирчиво отказывал очередной кандидатуре под предлогом огромного количества работы и отсутствия времени на личную жизнь. С одним пареньком у него почти получилось, если бы тот не изменил с официантом из клуба и не обвинил Харрингтона в равнодушии. Стив и правда был равнодушен к нему, и потому со спокойной совестью выкинул чужие вещи из окна 8 этажа.       - Ты ещё с нами?       - Да, прости. Задумался.       - Да уж. Кто бы мог подумать, что всё так обернётся, - задорно произнесла Уиллер. – В 86-ом казалось, что жизнь кончена.       - Это точно. Я до сих пор с содроганием вспоминаю, как Джейн закрыла порталы, и Уилл упал замертво в яму.       Старые воспоминания хлынули, словно вода из-под крана. Багровые тучи, свисавшие над Хоукинсом, истощённая Одиннадцать и полуживой Уилл, парящий в воздухе, изредка встречались в кошмарах. Финальная битва истощила всех морально и физически, никто при встречах старался не упоминать ни «Оди», ни лето 86-го, а кампанию о Векне табуировали, как могли. Даже Дастин, с гордостью вспоминающий храбрых предков, задумчиво останавливался посреди пересказа, подбирая слова.       «Нет, Стив, вы с Эдди задали жару. Одна огненная ловушка чего стоила! Вы так отбивались от демопсов, заперев нас с Лукасом и Майком в палате Макс, что я… не знаю, как долго буду отвечать взаимностью на ваш подвиг. Это… не каждый бы решился на такое. Я, правда, рад, что у меня такие родители, как вы!»       «Боже, Хендерсон, перестань называть нас своими родителями. Направь свои фантазии в полезное русло!»       «Ой, да ладно тебе. Говоришь так, будто сам не веришь в это!»       «Ни за что! Я давно не нянька, чтобы следить за вами всеми! И детей, поверь мне, у меня не будет!»       «Ох, Стиви, а я надеялся на милую девчушку с приюта…»       «Заткнись, Мансон! Не потакай Дастину!»       - Изнанка в прошлом, Стив. Мы давно не дети, чтобы убиваться по кошмарным воспоминаниям о спасении мира.       - Легко говорить великолепной убийце монстров.       - Я предлагала тебе сходить на занятия по стрельбе, но ты сам отказался.       - Чтобы ходить в дураках, продув девчонке? Нет уж, увольте.       - Стив Харрингтон, неужто я слышу зачатки сексизма в твоём голосе? – Уиллер шутливо повысила голос, и Стив вынужденно отступил:       - Ни за что. Я скорее съем свои ботинки, чем попытаюсь унизить саму Нэнси Уиллер в её выборе прав и свобод как женщины.       - Помни об этом каждый раз, когда будешь целиться в мишень, - хохотнула Уиллер.       - Обязательно, - кивнул Стив, зная, что подруга почувствует это. Они не говорили о прошлых отношениях, не говорили о сумбурном признании Харрингтона в Изнанке. Нэнси просто однажды сказала, что благодарна, что в её жизни был Стив, хоть и придурок-Стив, но тот самый Стив, но теперь она счастлива с Робин. И Харрингтон спокойно кивнул девушке, прощая за её грубое поведение в отношениях, признаваясь в любви к Мансону. Это был их первых разговор по душам спустя 20 лет.       Робин выхватывает трубку, крякает что-то, вроде прощанья, и отключается. Харрингтон смеётся и отпивает шампанское. Кислый привкус вызывает отвращение, и Стив задумывается, почему принято праздновать именно с этим напитком.       Бумаги раскладываются ровно стопкой по степени важности. Харрингтон убирает готовые документы с подписями в кейс, заканчивая работу. Слишком хорошо, чтобы уходить так рано, и слишком приятно побыть наедине с крохотным счастьем, оглушившим его жизнь.       За окном раздаётся визгливый сигнал клаксона. Стив распахивает окно настежь, замечая отъезжающую с парковки машину. На улице никого – видимо, случайно нажали на руль.       Лежащую на раме ладонь задевает чья-то коряга. Стив по инерции хватает её и скидывает с рамы, слыша знакомый вопль.       - Мансон, какого чёрта ты творишь?! – Эдди, не удержавший равновесия, тюком свалился на парковку, сильно ударяясь головой.       Харрингтон тяжело вздыхает. Его старый романтик слишком неуклюж для фокусов в стиле Ромео. Он упирается локтями в раму окна и смотрит на бьющегося в истерике Мансона: вместо внятного ответа он хватается за живот и ржёт, катаясь по грязной земле.       Ромео раскидывается на парковке в аля-сексуальной позе, двигая бровями. Непроизвольная улыбка расползается на лице Джульетты.

***

      - Я не понимаю, почему мы не могли полететь самолётом.       - Потому что тогда пропадёт весь смысл, - поучительно поднял палец в воздух Мансон. Они ехали уже десять часов, редко останавливаясь в придорожных забегаловках.       К вечеру, на радость мужчин, пробки рассосались. Опустошённая дорога позволяла разогнаться до 90 миль/час, раз все постовые хлынули в центр к демонстрантам. По радио крутили срочные новости о банкротстве очередных банков, неутешительные прогнозы инвестиционных аналитиков и музыку. Наивную, попсовую музыку.       Стив не стал спрашивать причину спешки, он молча взял бумажник, забрал спортивную сумку с вещами, которая всегда была готова для командировок, и сел за руль своего БМВ. Единственное, что он спросил, это направление, и Эдди уверил, что ехать долго, и лучше стартовать прямо сейчас.       При пересечении границы Невады в динамиках заиграла новая песня с альбома «Hellfire Club». Эдди довольно ухмыльнулся, сверкая кольцом на губе. Завязанные в пучок волосы серпантином свисали с подголовника, в руках привычно вертелась чёрная ручка, кружась над блокнотом. Харрингтон краем глаза наблюдал, как чужой кадык пляшет под тонкой бледной кожей, как белые шрамы у основания шеи растягиваются, когда Эдди разминает затёкшую шею, и сам дёргается, когда во рту скапливается до отвратительного много слюны.       В Вегасе они останавливаются у магазина передвижных домов на въезде. Эдди с досады бьёт мусорный бак, когда видит, что магазин закрыт, и набирает СМС Крэйгу с просьбой организовать по пути в Чикаго дом на колёсах. Дальше они останавливаются уже в ресторане с тако, поскольку Стив за рулём уже более 6 часов и без ужина. Забив заднее сиденье едой и напитками, протрезвевший Эдди выезжает обратно на трассу И-15 и даёт по газам, не заботясь о штрафах.       Харрингтон молча откидывается на сидении, молча вслушиваясь в стук колёс.       Под мелодичную музыку ночного блока они быстро проскакивают Банкервилл, Бивер и Грин Ривер. В Гранд-Джанкшене они останавливаются ради покупки сменной одежды, туалетных принадлежностей и прочей необходимей фигни. В Денвере Стив заметно начинает потряхивать: Мансон всё ещё молчит, телефон почти разрядился, а портативных устройств у них нет. Раньше это было забавно, вот так уезжать в неизвестность, доехать до другого штата, залезть на ближайшую гору, пока рейнджеры не видят, и свалить домой. Сутки не спать для 20-летнего организма – плёвое дело, но когда тебе за 40, хочется обдуманного комфорта и меньше приключений на жопу. Особенно когда эта самая жопа отсиживается 16 с лишним часов в дороге.       Эдди пресекает зарождающуюся тираду коротким поцелуем в губы. Мозолистая рука нежно гладит сжатую в кулак ладонь, и Стив вынуждено расслабляется. Он сам виноват, что потакает бзикам Мансона. Как будто он очень против подобных поездок.       К концу следующего дня Стив замечает дорожную вывеску «Небраска», и паззл сам собой складывается. Эдди как-то проговорился Стиву, что больше всего в его скитаниях ему запал в душу вид на Мичиган со стороны Национального парка Индиана Дюнс. Мансон впервые увидел озеро, больше Хоукинских «луж», и подумал, что это – океан: чистый берег и бескрайняя водная гладь впереди. И хотя он практически жил на берегу Тихого океана, первые воспоминания отпечатались ярче, чем каждодневные песочные пляжи по пути домой.       Машина остановилась у въезда в парк. Припарковав БМВ в дальнем ряду, Эдди с озорством потряс телефоном и подмигнул Харрингтону: а забором стоял припаркованный чёрный дом на колёсах. Эдди сунул руку под выступающую лестницу и отклеил ключи. Харрингтон забросил вещи в дом, не обращая внимания на лёгкий бардак. Он надеялся хотя бы сейчас получить объяснения, либо извинения за 28-часовую поездку на машине в такую даль.       К горлу подкатила тошнота. Ладони вспотели, как и лоб покрылся испариной. Мансон смотрел на недовольного Стива, и вдруг понял, что ему сейчас предстоит сделать. Впервые он не мог подобрать слов. Руки дрожали, а глаза мерно начинали блестеть.       Стив не на шутку испугался, что у Эдди снова начались приступы паники. Он бережно обхватил лицо Мансона, шепча всякие глупости.       - Выходи за меня.       Стив долго моргает, пропуская мимо ушей фразу. Ему кажется, либо шутка затянулась, либо у Мансона окончательно сорвало крышу.       - Эдди, ты чего это вдруг? – Музыканта пробила крупная дрожь, и он заревел, утыкаясь лбом в чужие ключицы.       - Я так долго хотел этого! Чёрт, мне не надо было уезжать их грёбанного Хоукинса без тебя. Мне стоило забрать тебя с собой! Выкрасть, оглушить и затащить в багажник – не важно! Я так хотел вернуться ещё тогда, я хотел прийти и сказать, как сильно люблю тебя и как больно думать, что мы никогда не будем вместе! Я… боже, я смотрел на Уиллер и просто хотел ей глотку разорвать, лишь бы она не ошивалась рядом с тобой. И ты! Ты с такой ненавистью смотрел на меня, когда я сказал, что уезжаю! Ты даже не просился поехать со мной!       - Эдди…       - А потом я встретил тебя в том тупом клубе. И я сказал себе: пусть нас не связывает ничего, кроме Хоукинса, но я сделаю тебя своим. Хотя бы другом. Я так жалел упущенные годы! Я так… так…       - Эдс…       - Я люблю тебя. Я, чёрт подери, люблю тебя, Стив Харрингтон! Я готов был сдохнуть там, в Изнанке, лишь бы этот урод до вас не добрался. Я не мог допустить, чтобы с тобой что-то случилось, не мог отдать Векне, как отдал Крисси, - Стив сильно сжимает чужие предплечье, едва сдерживая слёзы. – Мне было страшно остаться одному. Понимаешь? Я не хотел оставаться один. Но склонять тебя было бы жестоко! И после того, как я струсил, ты всё ещё терпишь мои заскоки, позволяешь ночевать не в нашей квартире, потому что я не верю, что это всё взаправду.       Усталость и отсутствие сна сказывались на обоих: постепенно в своём монологе Мансон оседал на землю, судорожно цепляясь за рукава стивовой кофты. Ноги не держали, мозг отказывался функционировать без какой-либо подпитки. Его тошнило, он почти начал задыхаться, хватаясь за горло, и Стив вжал рыдающего парня в себя, крепко зажмуриваясь.       - Эд, успокойся. Всё хорошо, я рядом.       - И сегодня эти ублюдки, эти сранные консерваторы подписали дурацкий акт, и я не смог терпеть дольше. Я мог сделать тебе предложение ещё раньше, но я боялся отказа. Я не знаю, заслуживаю ли всего этого, после того, как поступил с ребятами, и с тобой… Господи, я просто увидел тебя спустя восемнадцать лет, и понял, что не вижу никого, кроме тебя! Я, блять, готов был вырвать себе сердце прямо там, на месте, лишь бы ты остался со мной. Я – жуткий собственник! Я помешан на тебе, и это мерзко. Но я не могу по-другому, Стив. Не способен любить, как женщина… Поэтому прошу, умоляю, ответь… хоть что-нибудь.       Они просидели минут 20, пока Эдди более-менее не успокоился. Распухшее лицо неприятно стягивало от мокрых следов, поэтому Эдди стеснялся поднять голову. Харрингтон настойчиво потянул Мансона за подбородок и прижался к чужим губам. Соль отпечаталась на губах обоих, оседая горьким привкусом последних часов.       Харрингтон прижался лбом ко лбу музыканта, и устало улыбнулся:       - Я не способен толком сказать «да», потому что я задолбался, я устал и хочу спать. Но я хочу, чтобы ты знал, что ты заслуживаешь всего, что происходит с тобой сейчас. Я люблю тебя, и это не мерзко. Я тоже хотел бы, чтобы ты официально объявил о наших отношениях, хотя сам настоял на секретности. Так что да, Эдди Мансон, я выйду за тебя, но только если завтра ты нормально попросишь и не будешь пытаться наблевать на меня, ладно?       Эдди слабо кивнул головой, расплываясь в глупой широкой улыбке. Они обнимались, пока совсем не стало тяжко. Кое-как доперев до трейлера, мужчины упали на сидушки, не удосужившись разложить кровати.       Мансон уснул сразу, едва голова приняла горизонтальное положение. Стив по привычке проверил состояние Эдди и укрыл курткой, целуя в лоб.       На часах высветилось 22:43, 15 мая 2008 года. Харрингтон оставил короткий поцелуй на щеке и сцепил в замок чужую руку. «С днём рождения, Эдди».

***

      Тихо. На берегу так тихо и спокойно, что само озеро будто замерло в оцепенении момента. Мокрый воздух мельчайшими каплями оседал на голых плечах и груди, неприятно охлаждая кожу. Эдди сидел на самом берегу в дырявых чёрных джинсах, с завязанными в пучок волосами и молча курил, выдыхая невидимый дым в водную гладь. Мичиган спал, как и все адекватные обитатели этого региона. Птицы спали, не обращая внимания на ранние лучи восходящего солнца, и даже противные сверчки не смели издать и звука, чтобы не нарушить хрупкую идиллию.       Ему нравилось раннее утро, когда никого нет, есть только ты, бескрайний простор и рождение нового дня на горизонте. Как бы Эдди не причислял себя к совам, сердце его всегда заходилось при виде того редкого момента на стыке схода тьмы и появления рассвета. Он особенно дорожил такими моментами, постоянно заставляя себя ложиться спать под утро или вставать непозволительно рано. Старик обычно грозился запирать входную дверь, но исправно оставлял сланцы у самого входа, чтобы Эдди не шарился по трейлеру в полутьме.       Сложно сказать, в чём причина огромной тяги к рассвету. Возможно, это медитация, или попытка глотнуть свежий, незагазованный воздух. А может всё дело в излишней сентиментальности, поселившейся в голове после второго альбома Боуи. Наверно восход напоминает ему пламя под первой ступенью ракеты Майора Тома, которая через несколько секунд растворится в атмосфере, теряя связь с центром управления.       Карие глаза упираются в идеально ровную гладь озера. Её не трогает даже ветер, который постепенно начинает качать тяжёлые ветви парковых деревьев. Мансон выстраивал последовательность событий своей жизни: улыбающаяся мать, больничная палата, пьяный отец с криками, болючие синяки под футболкой и кусачки с отмычкой в руках; Уэйн, забирающий ребёнка из лап взбешённого отца, издевательства в школе. И первая книга Толкина. А за ней ещё одна, и следом плетётся Филипп К. Дик, Герберт Уэллс и другие. За пьянками и дерзких вылазках в каньон пряталось зудящее желание играть на гитаре и сидеть сутками с блокнотом в руках, чтобы узнать, что сегодня окажется на линованных листах.       Эдди трезво оценивал себя: он никогда не был святошей, ни в детстве, ни в старшей школе, когда толкал травку малолеткам. Но всё равно, где-то в подсознании, он верил, что и металлисту-барыге может что-то да перепасть. Милая девчушка с крупным бантом, оплачиваемая работа и барбекю по выходным – Мансона тянуло блевать каждый раз, когда он проезжал мимо типичных семейных домиков Хоукинса. Нет, это не его жизнь. Ему нужно было безбашное трио таких же придурков, как он, которые полезут на край света, чтобы увидеть долгожданный полёт Майора Тома и по возможности отхватить сувенир с места крушения.       Душа, огрубевшая за годы презрения и ненависти к паршивой овце, всё ещё ожидала той вечной любви, как в сказке: как появится принц на белом коне, который будет любить, просто потому что ты существуешь, и увезёт подальше от забот. Подальше от мерзких воспоминаний, от противных до язвы нормальных людей и их одинаковых домов, куда-нибудь в солнечную Калифорнию, где никто не будет косо смотреть на книжного задрота с гитарой наперевес.       И тут появляется Стив. Отглаженное поло, дорогущие джинсы и подаренные отцом часы на запястье. Идеальная укладка и сладкая улыбка, которую обожали все, даже Эдди. Со временем она выцвела, стала более сдержанной, но нежной и любящей, и дарилась не каждому. Почему-то только Эдди видел её такой естественной и приятной, какой она не была даже с Дастином. Он видел влюблённые кофейного цвета глаза и не мог поверить, что это чудо (справедливости ради, Мансон вовсе не жаждал Харрингтона, помня его со старшей школы) теперь принадлежит металлисту-барыге.       Пальцы сами набирают заученный до дыр номер. На другом конце сонно хрипят и раздвигают шторы:       - Какого чёрты ты звонишь ни свет, ни заря?       - И тебе утречко, старик.       Уэйн хмыкает в трубку и ждёт, пока Эдди не начнёт тираду.       Мансон судорожно вздыхает и утирает выступившие от холода слёзы.       - Я Харрингтону сделал предложение.       - Хм, тот красавчик с укладкой набок?       - Хей, он – мой красавчик.       - Тьфу, сдался мне твой Харрингтон. Давно уже пора, а то ты мне плешь проел за эти годы. Стиви то, Стиви всё… - полусонное бурчание вызвало шальную улыбку. Сентиментальные слёзы дрожащей рукой с сигаретой смывались, чтобы не волновать всхлипами Уэйна.       - Он сказал «да». Пап, он сказал «да», представляешь?       В трубке затихли. Мансон-старший всхлипнул один раз и прочистил горло:       - Я рад за вас, Эдди.       - А я рад, что он не придушил меня на месте. Я заставил его вести машину в Чикаго.       - Идиот что ли?       - Вот, он мне тоже самое сказал, - тихо засмеялся Эдди.       - Ну, видимо, это любовь, пацан. Нормальный человек послал бы тебя нахрен за такие выкрутасы.       - Да, наверное…       Эдди покрутил перстень на большом пальце. Он не обратил внимания на приближающиеся шаги и только тихонько улыбался, периодически затягиваясь сизым дымом.       - Когда свадьба?       - Не знаю, пока не решили. Я ещё должен нацепить кольцо ему на палец, так что, может, и не будет.       - Боишься, что передумает?       - Боюсь, что меня заставят скакать по ювелирным в поисках идеального обручального кольца. Стиви не носит простецкие цацки.       - Ты сам его выбрал, заметь.       - И ни за что не променяю, - чужая рука аккуратно ведёт по плечу и обвивает шею. Эдди невесомо касается губами локтя, получая ответный поцелуй в ямку под ушком.       - Надеюсь, удостоишь старика приглашением?       - Только если ты действительно приедешь, а не найдёшь тысячу причин опрокинуть меня.       - Я слишком стар для долгих поездок!       - Хорошо, закажу тебе личный самолёт и ящик пива. Это достаточный аргумент?       - Для меня аргумент – твоё счастье, Эдди. Я действительно рад за вас двоих. Вы заслужили это.       Стив сонно уткнулся носом в шею и шёпотом передал «привет» дяде Эдди. Мансон выкинул бычок и сжал кисть Харрингтона.       - Нам пора. Не пропадай, старик.       - И тебе всего хорошего, пацан.       Эдди убирает телефон в карман и кладёт подбородок на сцепленные на шее руки Стива. Харрингтон садится на землю за Эдди и прижимается ближе.       - На что смотришь?       - Жду, когда ракету Майора Тома запустят в космос.       - И как? Успешно?       - Не знаю.       - Ну, огонь на горизонте мощный – значит, должна долететь.       Эдди вглядывается в расцветающее марево на горизонте. Чистейшее небо, соединявшееся с поверхностью озера в единое полотно, разрезают острые лучи белого солнца. Они, словно едкий туман, остающийся после взрыва топлива, расстилаются над головой, озаряя землю под собой.       - И когда я получу своё кольцо?       - Когда скажешь мне нормальное «да».       - А кто мне обещал нормально сделать предложение?       - Я не блюю на тебя, как видишь, - подколол Мансон. Стив горестно вздохнул и пихнул ладонью в затылок, вставая:       - Ты неисправим.       - А хочешь?       Эдди встал на ноги, отряхиваясь. Харрингтон, с беспорядком на голове и самодельной порезанной майке «Дио» на голом теле, недовольно чешет бок и закатывает глаза.       - Я терплю тебя почти десять лет. Как сам думаешь?       - Десять? Откуда ещё семь?       - Считай жизнь в Хоукинсе как за три. Как в тюрьме, Мансон.       Эдди вызывающе улыбнулся. Стив не любит признаваться в том, что сохнет по фрику-Мансону больше, чем по взлослому-музыканту-Мансону, и это заставляет краснеть.       Брюнет подхватывает Стива под ноги, поднимая над землёй. Под шипящие возгласы «с ума сошёл?!» он несёт своего принца обратно в трейлер, чтобы тот не замёрз окончательно. Зайдя, Эдди бережно скидывает ношу на постель, набрасываясь с поцелуями и щекоткой.       Харрингтон захлёбывается смехом, вяло прячется от рук и ловит чужие губы своими. Стив надеется, что Мансон хотя бы додумался взять одно из его колец, чтобы подобрать размер.       В маленьких квадратных окнах отражается жаркое майское небо.       Да, пожалуй, должен долететь.