Сплетник

Работа продолжала оставаться для Хосока единственным способом отвлечься от проблем и переживаний вокруг, но даже она перестала в последнее время помогать. Потому что стоило альфе посмотреть на эскизы по дизайну ресторана или ответить на вопросы рабочих, что куда лучше поставить, как в голове тут же всплывал один-единственный образ, и это наваждение Чон не мог от себя отогнать, как бы ни старался. Кажется, это начинало превращаться в самую настоящую пытку, потому что стоило только на мгновение задуматься о Тэхёне, как воображение тут же рисовало и завораживающие по своей глубине глаза, и чарующий низковатый голос, и безупречную осанку, и невероятные длинные ноги, мысли о которых были наиболее страшным преступлением. Хорошо, что омега уже второй день на работе не появлялся, так как это давало альфе возможность надеяться, что он подобные мысли одолеет. Ещё меньше хотелось рассуждать о словах, которые произнёс Тэхён в тот злополучный вечер под деревом. Хосок уже десятки раз пожалел, что вообще решил тогда туда пойти. Слова Тэхёна о любви в голове никак не укладывались, и каждый раз Чон находил десятки аргументов, чтобы не верить в это признание. Главным из них было то, что не может настолько прекрасное создание его любить, это просто невозможно. Тэхён такой лучезарный, такой неземной и воздушный. Он уж точно не может быть счастлив рядом с альфой, который ничего не добился, ничего не достиг, и всё глубже и глубже погружается в пучину самобичевания и отвращения к самому себе. Возможно, у Кима и присутствует некая страсть и влечение, но они наверняка скоро пропадут. Особенно если они будут как можно реже видеться. Рабочие пока не пришли, и альфа находится в ресторане совершенно один. Он специально часто приходил пораньше, дабы, не отвлекаясь ни на что, поработать с документами. Так Хосок и погружается в строительные планы и отчётности, когда слышит, как входная дверь открывается и за спиной раздаются неторопливые шаги. Походка у незваного гостя мягкая и аккуратная, это явно не альфа-рабочий. Чон уже догадывается, кто мог бы прийти, но всё равно упорно отгоняет эти мысли как можно дальше от себя. У него это действительно получается, пока не звучит голос. Тот самый, который не давал покоя ни во сне, ни наяву. — Здравствуй, Хосок. Альфа был вынужден обернуться, и как же он хотел бы проклясть Тэхёна в эту минуту, но не может. Всё же была внутри странная нежность к этому хрупкому существу, не позволяющая допускать ни одной плохой мысли в его адрес. Омега стоит в стороне, опустив взгляд, и нервно перебирает пальцами перчатки. Смущённый и напуганный Ким Тэхён — картина воистину непривычная и удивительная. Хосоку всегда казалось, что этот омега слишком самоуверен и самодостаточен для подобных чувств. — Тэхён, твои обязанности, в общем и целом, выполнены. Ты можешь не мучить себя и не приходить, твои чертежи достаточно понятны, чтобы я сам мог объяснить рабочим, что и как делать, — альфа не хотел мучить ни Тэхёна, ни самого себя, а потому сразу говорит, что в его присутствии здесь нет необходимости. — Но я пришёл не из-за работы. Наконец Тэхён поднимает взгляд на собеседника, и в этих карих глазах Хосок видит столько уверенности в собственных намерениях, что понимает сразу: заставить омегу уйти не смогло бы даже стихийное бедствие. Кажется, это была негласная особенность всех Кимов. Они никогда не отступали от намеченной цели. У Сумана это проявлялось в бизнесе, у Минджу в жизненных вопросах. Разумеется, эта черта не могла не передаться их единственному сыну. — Тогда из-за чего? — Хосок делает вид, что ничего не понимает, хотя на самом деле уже представляет, что ему предстоит услышать с минуты на минуту. — Чтобы объясниться, — перебарывая смущение, Тэхён всё же подходит к столу, за которым сидел альфа, и теперь расстояние между ними было минимальным, а Хосок рефлекторно захотел отстраниться. — Да, первые дни я был напуган после всего случившегося, но это совершенно не значит, что я отказываюсь от собственных слов. Всё, что я сказал в тот вечер, и что говорил потом было абсолютно искренне. Я не преувеличиваю свои чувства, более того, за эти дни обдумал их, и пусть мне крайне волнительно это говорить, и я боюсь, что ты меня оттолкнёшь, я всё же вновь повторю: я люблю тебя, Чон Хосок, и ничто моих чувств не изменит. Хосоку в этот момент кажется, словно время останавливается, и всё вокруг замирает. Он до последнего рассчитывал, что за эти дни Тэхён всё обдумает и придёт к выводу, что не может ничего испытывать к такому человеку, как Чон, однако в конечном итоге произошло совершенно противоположное. Омега говорил настолько уверенно и осознанно, что все надежды альфы на то, что Ким преувеличивает, рушатся в одночасье. Но самый важный вопрос всё равно не уходит: а за что Хосока можно любить? Ещё и любить так сильно, чтобы расстаться с выгодной партией и разочаровать родителей. — Тэхён, — звучит отчаянно и надломленно, а потому альфа всеми силами старается взять себя в руки и звучать куда более уверенно, — послушай меня, только очень внимательно, — Чон встаёт со своего места и подходит поближе к омеге, а после кладёт руки ему на плечи, показывая, что не настроен к Тэхёну враждебно и действительно желает ему только добра. — Ты ещё совсем молод, у тебя вся жизнь впереди... — Не говори так, будто ты старик, — перебивает омега, а Хосок спокойно продолжает: — Я тебя не перебивал, — и этого действительно оказывается достаточно для того, чтобы Ким покорно замолчал и продолжил слушать. — Ты ещё обязательно встретишь альфу, в которого по-настоящему влюбишься, с которым захочешь создать семью, который будет тебе подходить. Да, это будет не Чонгук, и ужасно то, что родители на вас давили, заставляя продолжать эти обречённые отношения. Прекрасно, что ты нашёл в себе смелость их закончить и освободить от этого груза не только себя, но и моего племянника, которого я очень люблю, и которым дорожу. Возможно, из-за этих отношений тебе кажется, что ты влюблён, но это вскоре пройдёт, и ты поймёшь, как сильно ошибаешься на мой счёт. Тэхён, ты правда замечательный, не подумай, что я желаю тебе плохого. Но я точно не тот, кто тебе нужен. — Почему же ты никак не хочешь поверить, что я правда в тебя влюблён? Я ещё ни к кому не испытывал того, что испытываю к тебе. Мне не нужен другой альфа, мне нужен ты и только ты, — в этом тоне нет ни намёка на детский каприз или же самообман, и это Хосока действительно пугает. — Тэхён, я тоже когда-то был влюблён в одного омегу и достаточно долго состоял с ним в отношениях, но потом нам пришлось расстаться. Да, было неприятно, но я это преодолел и отпустил его. И ты непременно отпустишь всё это. — А если я не хочу, чтобы всё это заканчивалось? К тому же, — Тэхён прикладывает ладони к лицу собеседника, а Чону кажется, что эти прикосновения словно удары тока, — почему ты так отчаянно меня отталкиваешь, если сам испытываешь то же самое? Хосок после услышанного заметно напрягается. Он даже самому себе не смел признаваться в какой-либо романтической симпатии к Тэхёну, так почему омега настолько уверенно это утверждает? Неужели взгляды Чона в его сторону были не настолько безобидными, как об этом хотелось бы думать самому Хосоку? — Почему ты так думаешь? — недостаточно удивлённо спрашивает альфа, что наталкивало на соответствующие выводы. — Ты бы в тот вечер оттолкнул меня намного раньше, не позволив себя поцеловать. Так почему отвергаешь? Почему не хочешь позволить нам обоим чувствовать то, что мы чувствуем? Потому что Хосоку стыдно: перед племянником, перед братом, перед Тэхёном и перед самим собой, в конце концов. Его не покидает ощущение, что он делает нечто ужасное и отвратительное, но одновременно с этим не может вот так просто отстраниться от Кима. Нечто его удерживает рядом с этим омегой. Нечто, что намного сильнее самого Хосока. — Я не прошу от тебя признаний и понимаю, что сейчас их и не получу. Но пожалуйста, не отталкивай меня, — сколько в этом взгляде, в этом голосе искренней мольбы, которой противиться Чон никак не может. — Позволь хотя бы просто быть рядом. Я не буду навязываться со своей любовью, не буду постоянно о ней говорить, но мне физически необходимо быть поблизости, чтобы не чувствовать себя таким брошенным и одиноким. Родители моей любви не поймут, кажется, даже лучший друг её в полной мере осознать не может, и мне так плохо от этого. А рядом с тобой спокойней и легче. Прошу, обними меня, если согласен побыть немного рядом. Пожалуйста. Хосок не знает, что именно им движет в эту минуту, но он действительно обнимает Тэхёна, пусть и немного замешкав. Омега крепко обнимает его в ответ, прижимается ближе, словно он слепой котёнок, который остался совсем один. Уже не первый раз альфа проводил подобную аналогию, и каждый раз она отдавала странным теплом где-то внутри. Возникало желание спрятать и уберечь, согреть и утешить, приласкать, чтобы омега вновь непринуждённо улыбался. Разве можно это нежное существо оттолкнуть и причинить ему боль? Даже если самому Хосоку эта связь приносила внутренние сомнения и страдания.

***

На удивление, Воён общение с Минджу после всего случившегося не прекращает, чему последний несказанно рад. Всё же за всё то время, что омеги старались свести своих сыновей, они сами сблизились и научились друг друга понимать как старые друзья. Поэтому именно к Чону в гости Минджу поехал, дабы высказать всё, что его терзало последние дни. Благо Воён от природы обладал удивительным даром прекрасного слушателя. Он не перебивал и действительно проникался проблемами собеседника, искренне за него переживая. Как раз то, что было нужно Киму. — Я совершенно не понимаю, чем Чонгук мог не понравиться Тэхёну. Я же своими глазами видел, как они прекрасно ладили, что могло пойти не так?! — с каждым словом возмущение внутри Минджу нарастало и даже медитативные махинации Воён с чаем не успокаивали, хотя Ким действительно с интересом наблюдал, как омега закидывает несколько цветков в чашу с крышечкой, как заливает горячей водой, и как потом наливает гостю в чашку странный напиток насыщенного синего цвета. — Что это? — не удержав любопытства, спрашивает Минджу. — Это тайский чай анчан, хорошо успокаивает нервы. Я его люблю заваривать китайским способом, используя гайвань, — сказав это, Чон указывает на ту самую чашу на блюдце с крышечкой. — Блюдце символизирует землю, чаша — человека, а крышечка — небо. Получается человек, твёрдо стоящий на земле под небосводом. Как раз то, что тебе сейчас надо. — Думаю, мартини меня сейчас бы успокоило намного лучше, — но тем не менее Минджу всё же берёт в руки чашу и начинает пить чай. — Воён, вот скажи ты, разве ваш брак с Соджуном несчастливый? А ведь вас тоже свели родители. — В конечном итоге счастливый, но этого добиться было непросто. К тому же мой случай сильно отличается. Во-первых, я не твой Тэхён, я не посмел бы отказать родителям, а, во-вторых, я при первом знакомстве был под большим впечатлением от Соджуна. Он был такой, как бы это лучше сказать, такой яркий и харизматичный. Умел захватить внимание. Мне казалось, что я выхожу за альфу мечты, хотя розовые очки достаточно быстро треснули. — Но почему? — искренне удивляется Минджу, потому что на публике даже двадцать лет назад Чоны выглядели совершенно счастливыми. — У нас были разные характеры, было непросто ужиться, к тому же я чувствовал, что привлекаю мужа исключительно внешне. Но постепенно, шаг за шагом, мы преодолевали всё это, и теперь я не представляю свою жизнь без Соджуна, как, надеюсь, и он. Но всё же, если бы мы не вступили в брак и просто встречались, боюсь, быстро бы расстались. К тому же Соджун, он... — Воён делает небольшую паузу, сомневаясь, стоит ли подобное рассказывать, но всё же видя в Минджу друга, решает поделиться, — весьма темпераментный альфа, который любит внимание противоположного пола. Я знаю, что до измены он никогда не опустится, но всё равно от ревности, особенно в первые годы брака, это не избавляло. — Я бы своего за один только взгляд на другого давно бы кастрировал, — весьма радикально заявляет Минджу, который даже мысленной измены от партнёра не смог бы стерпеть. — Но и вы с Суманом с самого начала были влюблены друг в друга. Поэтому я тем более не понимаю, почему ты так злишься на Тэхёна. Насколько мне известно, твои родители изначально были против брака с Суманом, и ты их долго уговаривал. — Они ничего не имели против Сумана, как человека, их смущало, что компания на грани банкротства. Но я точно знал, что этот альфа сможет всё исправить. А тут я совершенно ничего не знаю о человеке, которого решил выбрать мой сын, и это невероятно злит. В этот момент в гостиной становятся слышны шаги, омеги оборачиваются и видят Хосока с папкой документов. Воён вспоминает, что альфа предупреждал о своём визите и хотел занести старшему брату какие-то документы, однако за разговором с Минджу это совершенно вылетело из головы. — О, Хосок, здравствуй, как ты? — приветливо обращается Минджу, в котором этот молодой отец вызывал определённую долю уважения и симпатии. — Прекрасно, Вы как? — альфа замирает и в какой-то момент начинает сомневаться, а не заметно ли по нему, что буквально час назад он разговаривал с Тэхёном о его чувствах. Однако судя по выражению лица Минджу, никакая чёрная метка на Хосоке не стояла. — Бывало и получше, мой ребёнок меня скоро доведёт, — сказав это, омега демонстративно делает ещё один глоток успокаивающего чая. — Хосок, ты только послушай, тебе тоже в будущем это предстоит. Знаешь, как мой объяснил разрыв с Чонгуком? Сказал, что любит другого! И всё, больше ничего не говорит. А мне, что думать об этом «другом»? Из какой он семьи? Кто его родители, и знаю ли я их? Какая у него репутация, происхождение? Чем он вообще зарабатывает на жизнь и в каких объёмах? Я никогда не допущу, чтобы мой сын попал в семью, где будет вынужден работать. Это просто немыслимо! А вдруг этот «другой» какой-то мошенник и пользуется добротой моего солнышка? Но Тэхён всё равно ни слова не говорит. Так и заело: любит, жить без него не может, и всё. Больше слова не вытянуть. Я скоро точно полностью седым стану с такими переживаниями, и так столько денег оставляю в салоне за окрашивание. Но ничего, скоро этого загадочного поклонника точно найду. У меня есть предчувствие, что он где-то совсем рядом. Вот стоит мне руку протянуть, и я его увижу. Хосок на это лишь с сочувствием кивает, а сам про себя задумывается, не обладает ли Минджу какими-то экстрасенсорными способностями. Знал бы только сам омега, насколько его слова о вытянутой руке правдивы. Кажется, в этом случае Юволь рисковал бы остаться сиротой.

***

После поцелуя, произошедшего в мотеле, отношения Сокджина со стажёром определённо сдвинулись с мёртвой точки. То, чего альфа так долго жаждал. И пусть на работе их отношения продолжали носить исключительно деловой характер, сводившийся к обсуждению плана будущих статей, определённые перемены было трудно не заметить. Намджун стал чаще начальника касаться, интересовался его делами, настроением. Порой у Сокджина даже удавалось урвать несколько спешных поцелуев, но это была большая редкость. Впрочем, даже этим незначительным переменам альфа был чертовски рад. Это ещё не были полноценные отношения, но уже что-то вышедшее за грань дружбы. На данном этапе Сокджина подобное более чем устраивало. — Я вот думаю, может, предложить главному редактору сделать рубрику со светской хроникой более колкой. Оставить сплетника без хлеба, — предлагает Сокджин во время одного из перерывов на работе. — Не думаю, что он согласится. Ни одно уважающее себя издание не опустится до уровня столь гнусных сплетен, — отвечает Намджун, ненадолго отвлекаясь от записей в своём излюбленном чёрном блокноте, с которым ни на мгновение не расставался. — Считаешь их гнусными? Как по мне, в них нет ничего криминального, просто людям лучше стоит думать о том, что они делают. — Конечно считаю, и мне казалось, что ты думаешь также. Разве ты так сильно хочешь поймать сплетника не из-за отвращения к его роду деятельности? И тут Сокджин не знает, что ответить. С одной стороны, это была абсолютная правда, что никакого отвращения к сплетням у Сокджина не было. Напротив, ему в этом мероприятии можно было давать флаг в руки, а сплетник скорее раздражал своей популярностью и резко образовавшимся влиянием. С другой стороны, перед возможной будущей парой хотелось выглядеть в наиболее лицеприятном свете, а как это сделать, если Намджун явно не в восторге от сплетников? Приходилось сочинять на ходу: — Конечно именно из-за этого, кто он вообще такой, чтобы ломать чужие жизни. Просто я задумался о том, что это могло бы быть весьма прибыльно, однако ты прав, репутационные издержки здесь перевешивают всякую популярность, — кажется, у Сокджина получилось звучать достаточно убедительно, оставалось только, чтобы стажёр не вспомнил, как сам Ким по телефону периодически перемывает косточки всем знакомым. — Поверь, каждый, кто хочет добиться популярности, должен знать, на какие риски он идёт. Кто-то готов с ними смириться, а кто-то — нет. Наш главный редактор к числу авантюристов не относится, и это по-своему хорошо, ведь он головой отвечает за достаточно известное издание. Думаю, твой отец его изничтожит, если узнает, что журнал пошёл ко дну. — Боюсь, ему сейчас совершенно не до этого, — с некоторой тоской говорит Сокджин, а заметив удивлённый взгляд собеседника, поясняет: — Он куда больше увлечён ремонтом в загородном доме и моим знакомым из академии, по ощущениям. — Всё же думаешь, что между ними что-то есть? — скептически уточняет Намджун. — Уверен. Это утверждение Намджун оставляет без ответа. Да и разве мог бы он что-то сказать? Ни с Юнги, ни с Донхёном он близко знаком не был. Впрочем, то, насколько уверенно звучал Сокджин, начинало наталкивать на соответствующие мысли. Но Намджун решает, что сейчас лучше бы партнёра немного отвлечь от переживаний по поводу отношений с отцом. — Не хочешь, кстати, ближе к выходным сходить куда-нибудь? Только на этот раз не в тот отвратительный мотель. Вот то, чего Сокджин действительно так долго ждал, порядком устав самому проявлять инициативу. Не согласиться было просто невозможно.

***

Зачем Сокджин позвал Тэхёна встретиться в каком-то дешёвом супермаркете, а не в их любимой кофейне, омега совершенно не понимал, однако не согласиться на встречу не мог. Но это совершенно не означало, что он не будет всем своим видом показывать высшую степень недовольства сложившейся ситуации. Он Ким Тэхён, и он не должен в своём дизайнерском пальто сидеть в каком-то круглосуточном, пропахшем самой дешёвой лапшой быстрого приготовления. Вот только Сокджин грозных взглядов лучшего друга совершенно не понимал. Более того, сам решил купить себе поесть и прямо сейчас заливал кипятком картонную коробку. Тут уже Тэхён не выдерживает и решает озвучить всё напрямую. — Сокджин, что это вообще такое? Неужели мы настолько низко упали с социальной лестницы, что теперь должны сидеть в этом клоповнике? — с раздражением произносит омега, который давно себя не чувствовал настолько не в своей тарелке. — Какой клоповник, дорогуша, тут проводят влажную уборку каждые четыре часа, — недоумевает Сокджин, пока выдавливает из пакетика острый соус на лапшу. — Всё равно это место нам совершенно не подходит. Мы должны сидеть в авторских французских кофейнях, а не в каком-то там супермаркете. — Ага, в кофейнях, где нас поджидает сплетник. Или ты решил, чтобы о твоей любви к тридцатипятилетнему отцу-одиночке узнал весь Сеул, и возможно, вся Корея разом? После подобного аргумента Тэхён, весьма предсказуемо, замолкает. Пожалуй, теперь публикация от сплетника была его главным ночным кошмаром, который заставлял шарахаться от каждого шага за спиной или щелчка на камере. — А ты именно об этом хотел поговорить? — Конечно, мне же интересно, решился ты с ним наконец поговорить или так до сих пор и отмалчиваешься? Дорогуша, почти в каждой дораме по шестнадцать серий, а ты, если продолжишь бояться, рискуешь все пять отмолчать, — говорит Сокджин, открывая коробку с уже заварившейся лапшой, и к удивлению лучшего друга, начинает с весьма заметным аппетитом есть. — Что? Папа частенько мне рамён из супермаркетов покупал, — заметив удивлённый взгляд, поясняет альфа. — Как ты трепетно ко всем этим воспоминаниям относишься. А касательно Хосока, да, я с ним поговорил, но это скорее было похоже не на полноценный диалог, а на мою отчаянную мольбу. Никогда не думал, что буду почти что умолять альфу не отвергать меня. — Да ты конкретно так увяз в нём, — неутешительно оглашает свой вердикт Сокджин, который также не мог припомнить за омегой подобного поведения. — Можно подумать, что ты какой-то арабский омега, который умоляет взять его замуж. — Думаю, в платке я был бы секси, — коротко смеётся Тэхён, надеясь хотя бы так немного разрядить безутешную атмосферу. — Но нет, до такого я пока не опустился. Да и за шейха замуж не планирую. — Даже если это был бы какой-нибудь Саудит? Они самые богатые. — Даже Саудит мне не нужен. А вот Чон Хосок очень даже нужен. — И как планируешь его добиваться? По тебе не скажешь, что он как-то жаждет отношений, — осторожно интересуется Сокджин, боясь омегу задеть или как-то расстроить. — Не знаю, буду пока радоваться малому. Сегодня вот он меня обнял, и это было так прекрасно, Сокджин, ты даже представить себе не можешь. Я чувствовал себя таким защищённым. Кажется, я с каждым днём влюбляюсь всё сильнее и сильнее. — Как бы только не обжёгся такими темпами. Совсем голову терять тоже нельзя. — Уверен, Хосок мне больно не сделает. Он слишком правильный и честный, он просто не может хоть кому-то причинить вред.

***

Тому, что ему всё же позволили остаться на работе в журнале, Минхо был несказанно рад, и был бы готов чуть ли не памятник воздвигнуть Сокджину за то, что тот уговорил главного редактора оставить омегу на посту штатного фотографа. Минхо было бы глупо отрицать, что статьи действительно давались ему с заметным трудом, как и интервью, а вот фотографии он обожал с подросткового возраста. Теперь омега получал настоящее удовольствие от работы, а ко всему прочему, отец был доволен, что сын всё же не потерял работу в журнале. В конечном итоге, счастливыми остались абсолютно все. — Постой, Минхо, ну давай договоримся. За спиной слышится возмущённый голос, и омега раздражённо вздыхает, поправляя выкрашенные в ярко-рыжий пряди. Минсок был ему откровенно неприятен, а потому вести с ним какие-либо переговоры не хотелось от слова совсем. И как только Ким Тэхён мог с этим раздражающим субъектом встречаться? Была бы на то воля Минхо, он бы и вовсе с ним не пересекался, но редакция просила снимки оскандалившегося богатого наследника, так что приходилось работать. Вот только омега не ожидал, что несчастный выбежит из ресторана, где до этого сидел, вслед за ним. От греха подальше Минхо убирает фотоаппарат в сумку, а то бог знает, что этот человек мог сделать с техникой. — Ничего не знаю, я работаю, отстань, — даже не оборачиваясь, отвечает омега и немного ускоряет шаг, направляясь к уже ожидающему его такси. — Скажи честно, это Сокджин сказал тебе такой материал подготовить, он же лучший друг той стервы. И вообще это Тэхён меня бросил, а не я его, за что мне всё это наказание?! — впрочем, Минсок также ускоряется, не желая оставлять фотографа в покое. — Да успокойся же ты наконец, никто тебе не мстит. Наша редакция же не сплетник. Я не виноват, что твой образ жизни с момента скандала ненамного улучшился, — отвечает Минхо, вспоминая, как только что запечатлел альфу в компании омеги со столь же сомнительной репутацией, как его прошлая порно звезда. — Ну я тебе заплачу, только не публикуй нигде этот снимок, умоляю. — Рукописи не горят, а правда не продаётся! — весьма красноречиво напоследок отвечает омега, прежде чем скрыться в такси. Как только машина отъезжает от злополучного ресторана, Минхо выдыхает. Всё же конфликты и ссоры он совершенно не любил и предпочитал обходить стороной, а потому разговор с Минсоком был для него самым настоящим стрессом. Отходя от переживаний, омега даже не сразу замечает, как на его телефон приходит новое сообщение в инстаграме. Лишь немного придя в себя, Минхо всё же достаёт телефон и переходит в приложение. И какого же было его удивление, когда он увидел, кто именно ему написал. Официальный аккаунт сплетника собственной персоной и весьма заманчивый текст: «Видел твои фотографии для журнала, не хочешь поработать вместе?».