Волшебство момента — сценарий жизни

Очередной фокус Изабель выпил из меня все соки. Я устало упала на кровать подле Лайта — в этот раз из мужчин в мой мир попал он один, и мне не пришлось выбирать. В гостиной тихо разговаривал телевизор и громко — кое-кто ещё. — Неужели? — ахнула Присцилла. — Да! — сказала Лейла. Лайт рядом со мной застонал, обнимая меня покрепче. — Да замолкнут они когда-нибудь… — Нет, так дело не пойдёт, — отрезала Лейла и скрипнула диваном, видимо, вставая, — нам надо что-нибудь выпить. — Я уже не в первый раз в этом мире, милая подруга, — промурлыкала Присцилла, и я почти увидела, как она подмигивает Лейле в своей фирменной манере, — сводить тебя в отличное местечко? — Ещё спрашиваешь, — Лейла, как и всегда, когда речь шла о походе в бар, воодушевилась донельзя, — Эдит, думается мне, проспит до утра. Она слишком устала, бедняжка. Раздался стук каблучков, и дверь с лёгким скрипом приоткрылась. Я прикрыла глаза, делая вид, будто сплю, чтобы подруги спокойно могли пойти развеяться. Видит Изабель, в родных мирах им поступить так же было бы совсем не безопасно. Лайт погладил меня по бедру и проурчал сквозь сон: — Они наконец умолкли? Может, и мы займёмся чем-нибудь поинтереснее?..

***

— ... И тогда, моя дорогая, Эдит взмахнула сумочкой… Лейла вскинула руку с бокалом, показывая, как именно, и взвизг за её спиной возвестил о том, что виски на кого-то попал. Впрочем, обвинений и воплей не последовало: раздался дружный радостный хохот, и Присцилла, выглянув за плечо своей собеседницы, увидела, как смеющуюся девушку, платье которой потемнело от потеков виски, поднял на руки какой-то немного пьяный, но очень влюблённый в неё парень. — Там всё хорошо? — обеспокоенно спросила Лейла, заметив, куда она смотрит. Присцилла кивнула и откинулась на спинку диванчика. — Всё замечательно. Обожаю это время — никаких дуэлей, смертельных оскорблений, нежных к загрязнению тканей и намного меньше придурков среди мужчин. Не без них, конечно, но всё же. Лейла улыбнулась и поставила бокал на стол. Щёки у неё раскраснелись, макияж смазался… Присцилле жутко хотелось поправить его, стерев полоску чёрной помады на щеке, но она не решалась. — В моё время всего этого было уже меньше, так что я почти как дома, — Лейла кокетливо подмигнула ей, — за исключением придурков. Их было если не больше, чем тут. Они обе посмеялись над получившейся шуткой. Присцилле жутко не хотелось возвращаться домой, к Кэролайн, её драгоценным Винсенту и Эдварду, к воскресшему Джесси Линдваллу… Ей было хорошо здесь, в обществе красивой девушки, за бокалом крепкого дорогого алкоголя. Возможно, той самой иной планетой, с которой она упала при рождении, была вовсе не планета, а этот мир — где такие, как она, были вовсе не редкостью. Вот и сейчас в углу бара она, не слишком внимательно слушая Лейлу, приметила двух жмущихся друг к другу разгорячённых подруг. Те, встрёпанные, как воробушки, робко трогали друг друга, прижимаясь близко-близко, будто боялись, что пропадут, стоит только отодвинуться. Счастливицы. Мягкие тёплые пальцы коснулись её руки, и Присцилла вздрогнула, выпрямившись. Лейла смотрела ей прямо в глаза. — Что-то случилось? Я сказала что-то не то? Присцилла вздохнула. — Нет, милая. Всё нормально. Просто… немного сложно, вот и всё. Лейла обернулась — не очень-то вежливо, мадам Петит обязательно бы прошлась по этому в самых ядовитых выражениях — и посмотрела… О, чёрт. Но Присцилла опоздала. Лейла повернулась обратно и прижала ладони к щекам. — Как они… — её хрипловатый низкий голос чуть сорвался, — Как они не боятся? — Хорошие времена, — пожала плечами Присцилла, — любовь теперь разрешена любая. Лейла в замешательстве пялилась на свой бокал, не видя его. — Но… Но… неужели никто не против? Присцилла вздохнула. Гомофобию она не переносила на дух, но девушке из Чикаго конца девятнадцатого века простить такое было проще. — Всегда находятся те, кто против, милая. Даже если это придурки, которые лишь ищут, на ком бы сбить злость. Она протянула руку и провела ею по лицу Лейлы, стирая след от помады с покрытой белилами щеки. Нарочито долго задержалась пальцами на тёплой коже. Лейла широко распахнула глаза: — Ты что, тоже… Присцилла сразу сделала вид, что чересчур занята своими ноготками: — А если бы даже и да, то что? Она ожидала ярости, недоверия и всего, чего угодно — в общем-то, привычных для "инопланетянки" вещей — кроме того, что на самом деле произошло. Лейла встала и подошла к ней, слегка покачиваясь от выпитого. Села рядом, тесно прижавшись бедром к бедру, и, не успела Присцилла осознать, насколько горяча её кожа, к её губами бесцеремонно и безжалостно прижались в поцелуе. Присцилле случалось срывать поцелуи, не так уж она была невинна, но впервые от человека, который её целовал, пахло виски, косметикой и женщиной. Выпитое мгновенно ударило в голову, жар бросился к щекам, но Присцилла вскинула руки и обняла Лейлу, не давая ей отстраниться. Сердце бешено колотилось в груди от привычного, родом из её родного мира страха и сметающего всё на своём пути восторга. Время потеряло своё значение и медленно, за несколько вечностей, растворялось на дне бокала с недопитым виски. Присцилла гладила, целовала, прикусывала, вылизывала, смеялась и вновь приникала к губам. Теперь в помаде были испачканы они обе — и губы, и щёки Лейлы наверняка были отражением её собственных. В венах пузырилось шампанское. — Боже, — простонала ей в поцелуй Лейла, — просто сумасшествие какое-то. Всем вокруг всё равно! Присцилла вспомнила было о своём родном мире, но кольнувшая сердце тоска заставила её отбросить всё и жить моментом. — Это будущее, детка, — прошептала она в губы Лейлы. Та счастливо засмеялась, и Присцилле очень, очень, очень захотелось одного: никогда и ни за что не возвращаться.