за (при)открытыми дверями

      он трахает её.       Энди потрясённо замирает, нелепо открыв рот, и крепче стискивает скользкими вспотевшими пальцами Книгу, наблюдая, как Стивен ритмично вдалбливает Миранду в стол.       Господи ёбаный боже.       Её чёрное платье свободно задрано, обнажая бёдра и кружевной край чулок, а голова откинута назад, демонстрируя уязвимость горла — Энди облизывает губы, ощущая фантомный солёный привкус на языке.       И какой чёрт дёрнул её наверх? Сообщить о том, что фотограф испортил снимки на тысячи долларов, можно было и по телефону.       Но нет, она услышала звуки и бесшумно поднялась, даже не подумав, что её не ждут, что это чужой дом, дом женатой пары, которой редко выпадает возможность остаться наедине — и сегодня тот самый вечер, когда Миранда закончила работу в офисе раньше, когда близняшки гостят у отца, когда, очевидно, у Стивена нет никаких своих дел. И они занимаются тем, чем нормально заниматься супругам, а Энди стоит за не до конца закрытой дверью, глядя в щель, и чувствует, как каблуки врастают в мягкий ковёр.       Даже сейчас Миранда всё ещё Миранда, её глаза закрыты, лицо не выражает ничего, а губы слегка поджаты. Стивен, вероятно, думает, что это признак блаженства, но Энди, как и любой человек, имеющий хотя бы малейшее отношение к моде и издательскому делу, знает       поджатые губы — это катастрофа.       Ей почти смешно и немного жаль беднягу, он пыхтит и до побеления пальцев сжимает талию Миранды, резко двигаясь, и Энди отстранённо отмечает, что скоро наверняка проступят синяки. А Миранда холодная сука и во время секса, вечно недовольная и равнодушная — она обнимает его за шею, позволяя крутить носом у своей груди, но больше ничего, и эта картина просто воплощение понятия «супружеский долг».       Жалость к Стивену трансформируется в жалость к Миранде. Секс с нежеланным человеком должен быть действительно отвратителен.       Вопрос в том, почему она пялится на свою начальницу вместо того, чтобы развернуться и уйти, пока её не заметили — это уже не случайно подслушанная ссора, это намного больше, серьёзнее и интимнее, и если Миранда узнает, что Энди подсматривала, то о карьере журналистки можно будет забыть. Как и о Нью-Йорке, вероятно, потому что свободно жить кому-то, что видел её такой она не позволит совершенно точно, даже Энди, которая ей вроде как импонирует.       Недолго длилось счастье.       С губ едва не срывается тяжёлый печальный вдох, но она вовремя давит его, зажмуриваясь и считая до шести, а когда открывает глаза её сердце гулко бухает и в груди повисает звенящая тишина — Миранда смотрит прямо на неё.       Этот день не мог быть ещё хуже.       Энди не знает, что делать, она беспомощно стоит на месте, прижимая Книгу как щит, а Миранда шокировано, как и тогда, таращится, не моргая, и тон её кожи светлеет. Она в явном ужасе, и Энди сама почти в панике от того, что с ней сделают.       Стивен грубо сдёргивает платье с плеча, набрасываясь с поцелуями, а Энди ощущает, как жар жрёт щёки и живот — но сил отвести взгляд нет. В конце концов, она уже труп, так какая разница? Миранда впервые за все месяцы их работы краснеет, и это самое великолепно-невозможное зрелище, которое может существовать в мире.       Наверное, она подвернула ногу и прокатилась с лестницы, собрав головой все ступеньки, и теперь лежит либо без сознания у подножия, либо уже в коме в больнице. Потому что Миранда, смущающаяся под её взглядом, не останавливающая Стивена, и Энди, продолжающая наблюдать после обнаружения — это что-то за гранью, по ту сторону зеркала. Энди нервно сглатывает, прослеживая глазами руку Стивена, скользнувшую с талии вверх, тискающую небольшую аккуратную грудь, маловатую для его ладони, но идеально лёгшую бы в её.       Боже, у Энди желудок превращается в чёрную дыру от мысли о прикосновении к груди Миранды — её кожа кажется нежным бархатом, и челюсти сводит от потребности припасть губами и пройтись языком по каждому дюйму, стянув и неделикатно отшвырнув одежду стоимостью в кучу тысяч долларов.       Плевать, что такое деньги, когда речь о Миранде Пристли?       Энди облизывается, ощущая вязкий привкус помады, и жадно разглядывает тело Миранды, нервно переступая с ноги на ногу и благодаря Стивена за то, что он зажал её именно на этом этаже, где всюду ковры и быть бесшумной не составляет труда.       Мужские ладони на бёдрах Миранды воспринимаются чем-то неуместным, почти постыдным, и когда Стивен довольно грубо дёргает её на себя, Энди хочет треснуть его Книгой по затылку и вытащить из Миранды.       Но рот Миранды издаёт это короткое «ах», и в голове Энди пустеет — она поднимает глаза и впитывает смущение Миранды, не отводящей от неё горящего взгляда.       Наверное, ей не хочется снова ругаться со Стивеном и позволять ему снова видеть Энди, застукавшую их в неподходящий момент — другой вариант, бьющийся больной бешенством птицей в черепе, она старательно игнорирует, потому что этого не может быть.       Но Миранда скрещивает лодыжки изящным движением, а Стивен глухо рычит, набрасываясь на её рот, и Энди потребуется очень много тонального крема, чтобы скрыть позеленевшую кожу — поцеловать эти губы мечтает практически каждый, и Энди будет первой в списке желающих и последней — имеющих возможность. Хотя, что ей терять? Вместо прощания она вполне может поцеловать Миранду и уйти с чувством хотя бы такого жалкого удовлетворения.       Когда Стивен, наконец, отстраняется, Энди душит в горле писк и впивается ногтями в запястье до боли — выражение лица Миранды является воплощением секса, и её бельё слишком мокрое.       Их взгляды снова встречаются, и Энди до безумия хочет занять место Стивена между стройными раздвинутыми ногами, сжимая твёрдые тёмные соски. Это должно ощущаться великолепно, и Энди сейчас задохнётся, а Миранда всё ещё смотрит на неё, только на неё, словно её муж всего лишь движущаяся секс-кукла, словно они только вдвоём, словно это просто представление для Энди, словно они просто решили разнообразить свою сексуальную жизнь, словно они…       Миранда стонет.       У Энди окончательно отключаются мозги, она залезает рукой под собственную юбку, не в силах терпеть ставшую болезненной пульсацию, и часто моргает, прогоняя жжение в глазах.       Взгляд Миранды прослеживает её движение, а её рот складывается в чуть овальную «о», когда она понимает, что Энди делает, и её пальцы впиваются в плечи Стивена — Энди почему-то готова заплакать. Хаотичное трение между ног не приносит привычного удовольствия, а Стивен ускоряется, приближаясь к разрядке, и Энди понимает, что их оргазм, вероятно, будет одновременным, и истеричный смех пробирается к глотке.       Что они вообще делают?       Но Миранда тяжело дышит, хищно раздувая ноздри, и её необычно тёмные глаза выражают глубокое наслаждение, присыпанное стыдом — ей нравится, что на неё смотрят, что её хотят, что ей восхищаются, даже сейчас. Ей всегда нравится быть в центре, быть той, кто диктует правила и обращает всё в свою пользу, и Энди зло водит пальцами по клитору, кончая и думая, что теперь ей хочется врезать не только Стивену, но и самой Миранде.       Вытирать пальцы об юбку, стоящую сотни баксов, не очень разумно, но для Миранды это становится последней каплей, она прикрывает веки и откидывается назад, расслабляя ноги, а Стивен делает ещё несколько глубоких толчков и замирает, раздражающе шумно дыша.       Миранда кончила.       Энди здесь делать больше нечего.       Она разворачивается и уходит, не издав ни звука, положив Книгу на привычный столик и едва сдержав порыв кинуть её на пол как мусор — дурацкая неуместная обида жжёт веки, угрожая испортить макияж, и она торопливо достаёт телефон, набирая Лили.       На приглашение выпить в клубе, потанцевать и снять парней Лили отвечает энтузиазмом и смехом — об Алексе она не спрашивает, а Энди не думает.