Страшно красивая сказка

      Страсть. Она растёт, как колючий плющ, врываясь в каждый уголок сердца, заставляя задыхаться, пленяя. Она напоминает о том, что любовь не всегда светла и нежна. Чувства, как буря, ослепляют разум, разрывая цепи обыденности, рамок и норм, унося в мир, где желание искрит, как молнии, и каждый взгляд обжигает, как пламя, каждое прикосновение выжигает душу. В каждом вдохе — нарастающее напряжение. Каждый момент, наполненный ожиданием, щекочет нервы. Время становится безмолвным свидетелем, а чувства затмевают разум, подчиняя все подлинные и мимолётные желания, навсегда оставляя след в лабиринте сердца.

Кароль

      Меня вырывает из сна звонок в дверь. Лоренцо, конечно же, уже ушёл, хотя я и не знаю когда. Но в воздухе продолжает витать запах его духов, как будто бы он был здесь ещё несколько минут назад. Кто-то за дверью снова звонит, настойчиво требуя моего внимания. Встаю с кровати, поборов головокружение, натягиваю шорты и футболку.       За дверью симпатичная девушка-курьер сообщает мне, что она из кейтеринговой компании, и протягивает мне аккуратно запечатанные боксы. Также она информирует, что будет доставлять мне такие боксы один раз в день две недели подряд. Думая, что произошла ошибка, я говорю, что не заказывал кейтеринг. И получаю ответ: заказчик — Лоренцо Анчелотти.       Забрав боксы, закрываю дверь, думая о том, что это уже чересчур. И тут я зависаю с приоткрытым ртом от простой мысли, возникшей в моей голове. Как Лоренцо вчера вошёл? Ведь дверь была заперта! Я помню. Я точно помню, что закрывал дверь на два замка. А как вышел? Ведь сегодня дверь тоже была закрытой! Память услужливо подкидывает образы того, как странно выглядел вчера Лоренцо в полумраке моей комнаты.       Задумавшись, я вздрагиваю от неожиданно раздавшегося звонка телефона. Это Оливия. Сажусь на диван. Мы несколько минут болтаем ни о чём, она спрашивает о моём самочувствии, но потом переходит на заговорщицкий шёпот.       — Ты уже слышал новость?       — Какую?       — Те придурки, Виктор и Томас, их увезли сегодня на скорой помощи.       — Наверное, подрались с кем-то ещё. — Мне не особо интересно.       — Кароль, ты же помнишь, мой брат работает водителем в больнице. Он их и забирал. Брат говорит, что на них живого места нет! Их словно изодрало дикое животное! Только случилось с ними это в их собственной квартире, они вместе снимают.       — Наверное, друг с другом и подрались.       — Нет! По всему телу глубокие следы от когтей! Будто бы на них напала рысь или что-то в этом роде, не знаю, пума, может.       — Но это невозможно!       — Точно. А ещё только состояние стабилизируется, их переведут в другое отделение — психиатрическое. За одну ночь оба сошли с ума!       У меня пробегает холодок по спине, и я невольно оглядываюсь.       — Тебе не кажется, то, что с ними произошло такое сразу после нападения на тебя, может быть как-то связано?       — Ты что, думаешь, это я сделал? Ты же сама сказала, что это было нападение дикого животного!       — Нет, я не думаю, что это ты. Ты на такое не способен. Но, Кароль, у нас не водится диких животных в городе — ни пум, ни рысей, максимум ёжики. Кароль, может, кто-то хотел отомстить за тебя?       Я не слушаю подругу, отключаюсь. Меня трясёт, и я начинаю задыхаться. В глазах плывёт, я узнаю подступающую паническую атаку. Сползаю по стене, ощущая, как разверзается земля, низвергая меня в пучину ужаса. Сердце колотится, будто пытается вырваться из груди. Я чувствую, как воздух вокруг становится густым, тяжёлым, словно его не хватает. Пытаюсь вдохнуть глубже, но это не помогает. Наоборот, становится только хуже. Грудная клетка сжимается, как будто её сдавили невидимые тиски. Руки дрожат, пальцы онемели. Голова кружится, мысли путаются, сменяя друг друга. Что, если? Как он вошёл? Как вышел? Что за странную иллюзию я видел вчера на его лице? Иллюзию ли? Эти вопросы проносятся в голове с бешеной скоростью. Я пытаюсь встать, но ноги подкашиваются. Надо успокоиться, просто успокоиться, твержу я себе, но это не помогает. Страх накрывает с новой силой, как волна, которая вот-вот захлестнёт с головой. Я чувствую, как теряю контроль. Каждая клетка тела кричит: беги! Спасайся! Но куда? От чего? В горле стоит ком, я не могу проглотить, не могу говорить. Всё, что я могу, — это сидеть и пытаться дышать, хотя каждый вдох даётся с трудом. В голове мелькают обрывки мыслей: что, если я сошёл с ума?       Наконец-то постепенно, очень медленно, страх отступает. Сердцебиение замедляется, дыхание становится ровнее. Чувствую, как холод исчезает, сменяясь теплом. Руки перестают дрожать, мысли проясняются. Прикрыв глаза, делаю глубокий вдох. Мне нужен телефон, нужно вызвать такси. Я не могу сесть за руль сам, но я должен увидеть его.

***

      Без предупреждающего стука врываюсь в комнату, что служит студией. Я смотрю на него, и сердце сжимается так, будто кто-то стиснул его в кулаке. Он сидит за ноутбуком, спокойный, уверенный, как всегда. Он улыбается, и я ощущаю, как что-то внутри меня обрывается. Эта улыбка… Она такая тёплая, искренняя. Но теперь я не могу смотреть на него без дрожи. В голове крутятся одни и те же мысли, словно заезженная пластинка. Он ли это сделал? Неужели он способен на такое? Я не хочу в это верить. Не могу. Но подозрения, как червь, грызут меня изнутри, оставляя после себя только пустоту и страх. Слишком много деталей, слишком много совпадений. Хочу подойти к нему, спросить прямо. Но слова застревают в горле. Что, если он скажет правду? Что, если он действительно это сделал? Я не знаю, что будет хуже — услышать подтверждение или продолжать жить в этом тумане сомнений.       — Привет, — его голос звучит так, будто ничего не произошло. — Ты соскучился? Мог бы позвонить. Я бы приехал. Не стоило ехать самому в такую даль, тебе нужен отдых.       — Привет, — отвечаю, и мой голос дрожит.       Я сажусь напротив него, и в голове снова начинается этот бесконечный круг вопросов. Но я молчу. Пока молчу. Потому что боюсь.       — Что-то случилось? Ты выглядишь испуганным, — голос звучит обеспокоенно.       — Вчера ночью кто-то напал на тех двух ребят, с которыми я подрался. Они в ужасном состоянии. Их словно изодрало дикое животное, а ещё они сошли с ума. Оба, за одну ночь. Это сделали вы?       — Кароль, ты серьёзно? Как, по-твоему, я это сделал? — в глазах смешинки.       — Не знаю! Не знаю, но… Как вы вчера вошли в мою квартиру?       — Ногами. А ты делаешь это как-то иначе? — теперь открыто смеётся.       — Дверь была заперта! Я закрывал её на два замка.       — Она была открыта. Твоё состояние вчера было просто ужасно. Ты не закрыл дверь и забыл об этом.       — Я не забыл! Но даже если так, как вы вышли? Ведь сегодня утром она снова оказалась закрытой! — меня опять начинает одолевать паника.       Лоренцо тяжело вздыхает и поднимает со стола ключи, демонстрируя их мне.       — Я заметил, что у тебя два комплекта, и мне не хотелось будить тебя, но и оставлять дверь открытой не стоило. Поэтому я их взял и закрыл замок.       От такого простого объяснения я впадаю в шок. Видя моё замешательство, фотограф продолжает:       — Кароль, в чём ты меня обвиняешь? Что я тенью проник в твою квартиру, внезапно отрастил когти, как у дикого животного, и напал на тех ублюдков?       Чувство стыда накрывает меня с головой. Что за бред я несу? Он так заботится обо мне, а я обвиняю его в какой-то невероятной глупости! Да что со мной не так?       Сгорая от стыда за собственную глупость, я резко встаю со стула, на котором сидел. Фотограф тоже подымается и подходит ко мне, не могу смотреть ему в глаза.       — Синьор Лоренцо, прошу прощения, я… я… прошу, я… Я не знаю, что на меня нашло, я…       — Тише, всё хорошо, — он внезапно обнимает меня, и у меня нет ни сил, ни желания, чтобы отстраниться.       — Всё хорошо, — продолжает, — мы поговорим позже. Не сейчас. Ты ещё не готов.       Я не понимаю, о чём мы должны поговорить, слабость и головокружение лишь усиливаются, и я буквально повисаю на нём.       — Я лучше поеду домой, — голос шелестит.       — Я отвезу тебя. Не спорь, — опережает он меня. — Только мне нужно полчаса, чтобы закончить работу. А тебе пока что лучше прилечь. Идём.       Он толкает дверь, за которой я ещё не был, и проводит меня в большую спальню. Окна наглухо закрыты тяжёлыми шторами, и всё, что я вижу, — огромная кровать с чёрными простынями. Я собираюсь снова запротестовать, но он отпускает меня, и я буквально падаю на постель. Паническая атака в комплекте со вчерашними травмами отняли все мои силы. Я не в состоянии сопротивляться, просто укладываюсь удобнее. Лоренцо заботливо укрывает меня и, как вчера, запускает пальцы мне в волосы, начиная нежно поглаживать.       — Спи, мой мальчик. Поспи. Я скоро приду.       И так же, как вчера, я мгновенно проваливаюсь в сон.       Просыпаюсь я медленно, словно выныриваю из-под толщи воды. Я не вижу ни одного источника света, а мои внутренние часы подсказывают мне, что сейчас глубокая ночь. Ещё несколько секунд, и я вспоминаю, что уснул в комнате Лоренцо на его кровати. А потом я понимаю, что в кровати я не один. Фотограф, обнажённый по пояс, спит рядом, лёжа на спине, а я по-хозяйски закинул на него руку и ногу, а голову положил на сильную мускулистую грудь. Твою ж мать! Я тихонечко стаскиваю свои конечности с мужчины, поворачиваюсь к нему спиной, собираясь встать и быстро уйти.       — Кароль, дай поспать, — сонный голос. — Я отвезу тебя утром.       И пока я испуганно замираю, лёжа на боку, он закидывает на меня руку, подтягивая к себе. Чувствую, как пылают стыдом мои щёки. Пока Лоренцо прижимает меня к себе ещё сильнее. Так и лежу, боясь дышать, всей своей спиной ощущая его тело.       Но стоит первой волне стыда отступить, и я понимаю, что мне… хорошо. Мне хорошо, тепло и уютно рядом с ним. Я чувствую себя в безопасности в окружении его сильных рук. К слову, я никогда не видел его без рубашки. Оказывается, у него такое рельефное тело, гладкая кожа. Чёрт! О чём я думаю?! Стараюсь отвлечься — сосредоточиться на чём-то другом: на текстурах простыней, на лёгком дыхании, что касается моей шеи. Но мысли всё равно возвращаются к нему. В моей груди накатывают волны желания. И я всё глубже погружаюсь в собственные сомнения. Что, если я позволю себе развить это влечение? Что, если в этом нет ничего плохого? Что, если?       Я ощущаю его тепло, и оно притягивает меня, словно магнит. И вот я уже сам прижимаюсь сильнее к нему, ощущая, как он улыбается.       — Хороший мальчик, иди ко мне.