Одержимость

Арсений нервничал. Впервые в своей недолгой ещё карьере ударника. А всё потому, что ставки в этот раз были достаточно высоки. Он уже выступил на сцене с ребятами четыре раза, но пятый раз обещал быть самым нервным. На концерт через неделю должен был причалить какой-то важный продюсер — Дима потряс связями, всеми, что были, и смог пригласить этого важного гуся на выступление. Арс считал, что у их группы есть всё, чтобы стать успешными. Не хватало банального, но такого важного в этом жадном мире — бабла. Поэтому приходилось изворачиваться, расшаркиваться и едва ли ни бить челом перед всеми, у кого была хоть какая-то власть в музыкальном бизнесе. Обычно вопросики решал Позов — у него это лучше всех получалось. Шаст и Серёга тоже старались, но Дима был лидером — он мог красиво трепаться про концепции, идеи, звучание. Ещё он отлично умел рассказывать истории, что помогало в ситуациях, когда он общался с кем-то на грани приятельства и работы. Понятно было, почему Арс так переживал. Всё же он был новеньким в их команде, да и в целом новое ремесло начал осваивать не так давно. И при этом он был каркасом группы. Её основой. Без его чёткого, выверенного ритма музыка превратилась бы в хаос. Всё потому что Дима простым звучанием не довольствовался. Структуры с парой куплетов и прилипчивым припевом ему было мало. Он жаждал объёма, заёбистых перебивок, необычных ритмических рисунков. И именно поэтому Арсений сейчас так старательно пытался освоить соло на барабанах. Нужно лишь понять принцип. Построить в голове примерный сюжет и методично лупить по установке, делать акценты там, где нужно, поиграться со скоростью, в некоторых моментах позаигрывать со зрителем: в общем, устроить настоящее шоу. Тут опыт не столь важен, как казалось Арсению. Он задумчиво почесал палочкой за ухом и опустил рычаг подструнника на малом барабане — теперь тот звучал непривычно глухо, от знакомого треска не осталось и следа. Вообще Попов до сих пор хихикал с того, что на малом барабане тоже есть струны — это же настоящий прикол. Он частенько говорил, что он тоже своего рода струнник, на манер мема про Нормана Озборна, ну того самого, который тоже своего рода учёный. Левая нога Арса обыденно продолжала нажимать на педаль, поднимая и опуская небольшие тарелки хай-хета, создавая фундамент соляка. Хихикнув ещё раз из-за шутки про струны, Арсений по касательной ударил по тарелке райд, которая от такого движения зазвучала практически как крэш. Да, Дима ему про это говорил, точно! Вообще, тарелка крэш вот, под рукой, но такое движение выглядело более эффектно, так по-залихватски. То, что надо для момента, когда на ударника будут направлены все взгляды. Он должен не только круто звучать, но ещё и выглядеть также. Арсений был энергичен, быстрорук и безбожно красив — ловись внимание зрителя, большое и маленькое. Когда Попов оттачивал переход между всеми тремя подвесными томами и одним напольным, в комнату зашёл Дима. — Обана. Не думал, что ты сегодня будешь тут. Я планировал один посочинять. Арс тоже не ждал прихода своего… Кого? Дима был уже больше, чем просто учитель. Но (всё ещё) не был партнёром. Они провели несколько горячих ночей после предыдущих удачных выступлений, но не обсуждали их отношения. Дима таким образом проявлял своё обожание. После концерта адреналин ещё заставлял кровь бурлить. Было ощущение, что от прикосновения друг к другу ёбнет током и по жилам потечёт чистая энергия, полученная от благодарных и разгорячённых зрителей. В такие моменты казалось логичным продолжить вечер только вдвоём и в кровати. Но на репетициях Дима снова становился строгим преподом, опять чихвостил Арсения и в хвост и в гриву за малейшую неточность. “А лучше бы с таким старанием трахал, а не распылялся на ругань и критику. Концерты не так уж часто случаются” — подумал Попов, грустно усмехнувшись. Ему быть с Димой нравилось. И того, что Дима ему изредка давал, отчаянно не хватало. Не хватало его тепла, его восхищения, его желания. Арсений не знал правил этой игры — как понял, так и играл. Он посчитал, что лучше что-то получать от Димы, чем ничего. А это “что-то” нужно заслужить. Вот и старался сейчас — хотел удивить Диму по-настоящему. Чтобы тот в ответ дал ему больше, чем обычно. Как минимум хотел заниматься сексом не только после концертов. А может быть Димка даже остался бы у Арса до утра, и они вместе готовили завтрак. Или в обнимку посмотрели бы фильм после репетиции. Попов так глубоко ушёл в свои мысли и переживания, что не заметил, как Дима обеспокоено смотрел на него и как он подошёл ближе. От нежного прикосновения к щеке Арсений вздрогнул и поднял взгляд на Диму. Обычно глаза у того были светло-карие. Иногда, на ярком свету, отдавали приятным оливковым цветом. А сейчас, при приглушённом освещении, Димины глаза были цвета тёмного шоколада. Манящие, поглощающие. Невозможно было отвести взор. Арса словно примагничивало к этим невероятным глазам. Да что уж говорить, к этому невероятному человеку. — Арсений, что тебя беспокоит? Расскажи мне, — мягко заговорил Дима. Арс обдумывал как бы ему выразить мысль, но Позов уже продолжал. — Волнуешься, что неудачно выступишь? Ну проебём шанс и проебём. Не последний продюсер в нашей жизни. Но, знаешь, у меня чуйка, что всё получится. Ты охуенный, Арс, ты просто нереально хорош! Дима всё говорил и говорил, вскрывал душу Арсения так, будто точно знал что внутри. Он обхватил ладонями уже обе щеки ученика, наклонился для поцелуя. Палочки глухо ударились о линолеум, выпав из рук Попова — вдруг стало не до них. Одна из Диминых ладоней сползла на шею, потом ещё ниже, за ворот футболки, гладила то верх спины, то снова шею. От таких простых ласк и томного поцелуя Арсений завёлся почти мгновенно: пока что давали то, что ему было нужно. Попов взялся за бедра наклонившегося над ним учителя. От крепкой хватки Дима задышал чаще, застонал в поцелуй, когда рука Арса накрыла его пах, начала ласкать через штаны. — Пойдём к тебе? Или хочешь прямо здесь? — оторвавшись от чужих губ спросил Дима. — Здесь. Щас вернусь, — тихо сказал Арсений, выскочил в коридор и чуть ли не бегом направился в уборную — ему не терпелось побыстрее вернуться. Дрочки или минета Арсу было бы мало сейчас. Он хотел, чтобы Дима взял его. Прямо там, в репетиционной. Вернувшись, Арсений застал Диму на своём табурете за игрой. Ну а что ещё музыкант может делать во время томительного ожидания? Дима обернулся, вскочил, отбросил палочки и прильнул к своему подопечному, схватился пятернями за задницу. — Если собираешься туда пальцы совать, то иди помой руки, — прошептал Арсений, щекоча дыханием Димино ухо. — Я мигом, — ответил Дима уже выходя. Он действительно быстро вернулся — Арсений ещё копался в своём рюкзаке, недовольно цокая — никакого порядка, не то, что у Димки. — У меня есть, — Позов выудил из своей дорожной аптечки тюбик со смазкой и презерватив. Мужчины раздевали друг друга между горячими, влажными поцелуями. Приспустив с Арса штаны и бельё, Дима усадил его на круглый табурет. Сам опустился на колени, стягивая такую ненужную сейчас одежду. Коленям больновато, твёрдо — ну и похуй. Зато какой вид! Арсений уже раскраснелся, смотрел сверху вниз помутнённым взглядом, его ресницы подрагивали, и от этого вида сердце Позова затрепетало с новой силой. До чего его Арсений был прекрасен! Дима целовал чужую, почти безволосую, грудь, руками обхватывал сильные бедра. Мышцы под пальцами напряглись, и Дима этим беззастенчиво наслаждался. Он губами спускался всё ниже, и руками тоже. Задержался подольше на икрах, таких мощных от многочасовой игры на бас-бочке и хай-хете. Потом обхватил пальцами лодыжки, губами — головку уже крепко стоящего члена. Ласкал смело, но неумело — второй раз всего, простительно. Арсений охнул, когда Дима за лодыжку закинул его ногу себе на плечо. Пришлось откинуться немного назад, опереться о том-томы. Сразу в голове мелькнула мысль о том, как же хорошо, что они не на отдельной стойке, а крепятся том-холдером к бочке — смогли сдержать его вес. Дима медленно водил смазанными пальцами около входа, не проталкиваясь пока что внутрь. Давал Арсу привыкнуть, расслабиться. Но тому казалось что Дима лишь дразнил. Арсений был нетерпелив, пока его растягивали загрубевшими, но чувствительными к каждому движению пальцами. Хотелось подгонять Диму, но Арс лишь сдавленно мычал, сжимая губы, елозил вспотевшей задницей по кожаной обивке табурета. Нога, что лежала на Димином плече, предательски затекла. Арс сжимал и расжимал пальцы, пытаясь разогнать кровь, но это никак не помогло. Пришлось тыкнуть пяткой Диме по спине. — Эй, заканчивай! Арс встал, потянулся и подёргал уставшей ногой. Обернулся, оценил обстановку и закусил губу. Да, прямо на ударной установке. Ох, как он этого хотел! Но не думал, что Дима серьёзно на такое согласится, не мечтал о том, что его будут настолько принимать. Арс расставил шире ноги, чтобы Дима до него доставал, прогнулся и опёрся о напольный том. Металлические ободы больно давили, но разве это было важно? Разве это важно, когда влажная от смазки ладонь вожделённо гладит твою поясницу, а между половинками задницы проходится горячий член? Разве важно, что от первого толчка с громким звяканьем падает тарелка, когда ты слышишь хриплый стон любимого человека? Разве важно, что ты стукаешься бедром о малый барабан, когда тебе исступлённо шепчут: "Обожаю, обожаю, обожаю"? Арсению было совершенно не важно. Он приподнялся и подтащил ногой табурет. Нажал на педаль, чтобы стульчак поднялся на максимальную высоту, опёрся о него коленом. Дима снова пристроился сзади, всадил по самые яйца, и взял нужный ритм. В чём-чём, а в ритме он кое-что понимал. Арс словно провалился в блаженное безвременье из-за этих выверенных и чётких толчков, которые раз за разом задевали простату. Он загнанно дышал, широко открыв рот. В голове не было ни одной связной мысли. Арс ощущал себя самым обожаемым человеком на свете, слыша где-то на границе сознания Димины слова любви. Разрядка накатила мощной лавиной, заставив Арсения дёрнуться и кончить, выдавить из себя гортанный стон. Потная ладонь соскочила с обода навесного тома, с оглушительным звуком треснула мембрана. Арс чуть не завалился вперед и не уронил стойку, но Дима успел потянуть любовника на себя, обвил руками, прижал крепко. Вот он, Арсений, в его руках, еле дышит после осушающего оргазма, сжимает анус, доставляя Диме ещё больше удовольствия. Дима понял, что одержим. Одержим Арсением так, как тот был одержим игрой на барабанах. Его муза, и одновременно его властитель. Гений. Алмаз. Он сделает всё, чтобы мир узнал об Арсении и тоже влюбился в него. "Как же гадко получается" — подумал Дима, пытаясь отдышаться — "Мир будет страдать от безысходности, от неразделённой любви. Но Арсений мой. Он мой. Мой".