Голубой

Магна уже принимал четвертого пациента всего за пару часов. Жители маленького городка, а точнее даже скорее села в Польше, были совсем не рады внезапно оккупировавшим местность немцам, и начавшим устанавливать тут свои порядки. Пусть деревня и сдалась без боя, но вот местные опускать руки не собирались, всё время лезя в драки с фашистами, отстаивая своё право. Что естественно, заканчивалось не очень для обеих сторон. Каждый чёртов день, к Магне поступали десятки людей, и поляков, и немцев, как избитые в мясо, так и слегка "подбитые". Идиоты. А главное, всех до единого приходилось лечить, не смотря на национальность и глупость травм. Свинг вообще случайно сюда врачом попал. Обычный англичанин, путешествующий по Европе. Его не очень-то и волновали слухи о войне, ну начнётся и начнётся, будет зато на что в жизни посмотреть. Терять всё равно нечего. Семьи нет, друзей нет. На "родину' плевать как-то. Лишь приключения и одиночество следовали за парнем. К сожалению, бедолаге не повезло оказаться в Польше именно первого сентября, когда немцы вторглись в страну, начав оккупировать города и деревни. А потом уже Великобритания с Францией третьего сентября Германии войну объявили, и бежать стало окончательно некуда. Тот только пожимал плечами. Ну что ж, не повезло. Хотя когда вообще фортуна была на его стороне? И чёрт его дёрнул помочь какому-то мальчишке в переулке, что начал перечить оккупантам, и оказался избит. Кто-то это увидел, и всё, началось. Так провозгласили его героем, спасением, чуть ли не ангелом, сошедшим с небес, что бы спасти село и помогать раненым. И начали к нему приходить другие люди за помощью и лечением травм. А главный лечащий врач из единственной клинике в этом захолустье, за пару дней до начала всех событий, собрал монатки, и вместе с женой и детьми уехал, правда куда никто не знает. Ну это для него и к лучшему. Не каждый готов рисковать своей жизнью и близкими ради каких-то рандомных людей. Вот как-то так и стал Магна врачом, просиживая скучные, однотипные дни в белом здании, леча пациентов. И плевать людям было, что Свинг вообще не хотел играть роль спасителя. Они будто слышали вместо "Я не врач, у меня нет медицинского образования, я не могу лечить людей.", "Я - самый лучший врач во всей Европе, пришёл вас спасти!". Пришлось смириться со своей участью, и дожидаться, пока ты либо чем-то не угодишь немцам и тебя не прикончат, либо конца войны, что явно произойдёт очень не скоро. Ну, зато выпивку в баре бесплатно дают, уважаемый человек как-никак. В палату ввезли юношу лет 20-ти, с блондинистыми растрёпанными волосами и голубыми глазами, в которых не было ни намёка на боль от сломанной поляком ноги, хотя обычно пациенты с подобными травмами лежат на кушетке корчась от боли, если конечно не потеряли сознание в результате болевого шока. И эмоций они тоже не выражали. Просто смотрели в пустоту. Сперва Магна даже подумал что он мёртв. Но первое на что Свинг обратил внимание, так это на серую форму. Немец значит. Медсестра быстро выскочила из кабинета, оставив тех наедине. Врач хмыкнул, начав подходить к парню, ни капли не пытаясь скрыть своего презрения. Солдат, заметив что к нему подступают, наконец заговорил на английском с сильным немецким акцентом: — О, так это вы, тот самый Магна Свинг, о котором говорит чуть ли... Хотя нет, вся деревня о вас говорит! — Тот говорил это не с привычным напускным восхищением для Магны, а скорее с долей насмешки. — Ах, святой врач, единственная наша надежда! Как же люди любят полагаться на других, да? Магна проигнорировал безудержную болтовню юноши, продолжив медицинское дело. — Ох, вы меня игнорируете потому что я немец? Этот вопрос на мгновение заставил Магну остановить работу. Но спустя всего долю секунды, тот, не теряя ни секунды, продолжил залечивать раны. — А если я скажу что да? — Не буду вас осуждать. Будь ситуация наоборот, то есть, поляки бы напали на Германию, то я бы тоже их не любил. — Незнакомец пожал плечами. — Кстати, вы же не поляк? У вас чистейший английский, ни капли акцента. — Так и есть, в вот вам бы, стоило бы попрактиковать свой английский, слишком уж мешает восприятию ваш немецкий акцент. В ответ немец расхохотался. — Давайте я тогда с вами попрактикую, всё равно делать нечего, какое удовольствие просто лежать на кровати и молчать? — Говорите сколько влезет, но отвечать я вам не буду. — Эх, печально конечно. Хотел бы подольше я послушать ваш красивый голос. Мой друг-музыкант назвал бы его тенор. И внешность ничего такая. Волосы мягкие, шелковистые. Можно потрогать? Не дождавшись положительного ответа, парень потянул руку к волосам. Второй мигом отпрянул, не дав даже на секунду прикоснуться к его причёске. — Ясно. Нет значит. Жаль, очень жаль. — Он улыбнулся. — И опять же, почему? Потому что я немец! — Потому что вы немец, абсолютно не имеющий манер. — Свинг всё же не сдержался, и стрельнул в ответ колкость. — Я невеж не люблю. Хоть вы англичанин, хоть поляк, хоть еврей. — Правильная позиция. Но волосы-то действительно хорошие. К какому парикмахеру ходите? — Я сам себе парикмахер. — Ну ничего себе, врач, парикмахер, путешественник, красивый и обаятельный мужчина! Повезло же вашей невестке! За вами наверное девушки толпой бегают, приходится силой отбиваться!.. — Я не женат, и поклонниц у меня тоже нет. — Как так!? Тогда позвольте стать вашей первой поклонницей! — Извините, а вы точно немецкий солдат, а не клоун из цирка? — Я бы предпочёл быть клоуном, чем солдатом. Развлекать людей лучше, чем убивать. Блондин заметил шокирующую реакцию со стороны Магны, и продолжил: — Что, удивлены слышать такие слова из уст немца? Ведь мы все плохие, единственные цели нашей жизни - насиловать, грабить, убивать, и восхлавлять Гитлера. Знаете, у вас очень ограниченное мышление. Я бы советовал вам пересмотреть ваши взгляды. Гораздо проще делить весь мир на чёрное и белое, да? С детства нам говорили именно это, потому что так проще. Зачем вдаваться в детали, если можно просто назвать человека монстром, лишь за цвет его военной формы? Не все немцы хотели войны. И я в том числе. Мы хотели находится рядом с семьёй, друзьями, и радоваться жизни, а не вот это всё. Только нелюди наслаждаются всем что сейчас происходит. Конечно, среди этих нелюдей есть и немцы, которых большинство. Но зачем всех причеслять к одной группе? Нам не давали выбора. Просто кинули на войну, заставляя исполнять приказы. Большинству едва восемнадцать исполнилось, а их уже заставляют делать подобные зверства. Думаешь им легко? Всем сейчас плохо. И полякам, и евреям, и англичанам. Просто немцам запрещается об этом говорить. За такое могут и на расстрел отправить. Знаешь, как мне больно видеть детей, лишившихся родителей, братьев, сестёр? Как ужасно я себя чувствую, из-за женщин, которые потеряли детей и мужей? Молодые польские солдаты, отправленные на войну совсем не по их воле, что в итоге погибают... Я хочу мира, как и все люди, которые погибли по моей вине. Я ни в коем случае себя не оправдываю, но... Но... — Тот запнулся, пытаясь проглотить огромный ком в горле, что только ближе подбирался к выходу в рыдания. — Забудь. Можешь дальше продолжать нас ненавидеть, и скажу тебе так, учитывая поступки верхушки, это будет правильным решением. Магна так увлёкся речью солдата, что совсем забыл про лечение, и просто смотрел в глаза, что отражали искреннее сожаление, которое быстро было спрятано за улыбкой. А ведь доля правды в его словах есть. Но Свинг упорно не хотел этого признавать. Все немцы - монстры, все немцы - монстры, все немцы - монстры... — Чего же вы застыли? Я тут вообще-то умираю. — Ничего вы не умираете. Всего пара недель, и будете как новенький. — Ахах, я если честно думал что вы даже не будете пытаться меня лечить. Приятно поражён вашей преданностью делу врача. Крайне профиссионально. Вскоре все "манипуляции" с ногой пациента были закончены, и врач уже стоял у двери готовясь выйти. Как тут, сзади раздался голос. — Я Лакк Вольтия кстати. *** И чёрт возьми, как же всё таки Лакк был прав. Сколько бы Магна не твердил у себя в голове, о том, что всех немцев поголовно нужно ненавидеть, все они ужасны, такие мысли быстро развеивал звонкий голос Вольтии, говоря о том, какое сегодня смешное облако в окне, формой похожее на огромный член. Шутка вроде и совсем не смешная, глупая, будто шутит подросток с бушующими гормонами, который пытается всё опошлить. Но Свинг смеётся. Почему? Да он и сам не знает. Наверное эта детская непосредственность его так забавила. Знаете, Магне даже как-то грустно было, что Лакка завтра выписывают. Он хоть как-то разбавлял рутинные дни врача, выслушивая истории о привезённых солдатах, и отпуская шутки с очень черным юмором. Свинг уже начал замечать за собой, что заходит к нему в палату не как к остальным, раз в день, и то, только что бы рану проверить, а посещения стали регулярными, с долгими разговорами не о чём. — ...Ахах, ну, не расстраивайтесь, куда я денусь? — Лакк, заметив подавленное состояние Магны, хихикнул. — Всё равно застряли мы в одной деревне, сидеть нам тут обоим до конца оккупации. Так что не переживай, увидимся ещё. В этом городишке просто невозможно ни разу не пересечься со знакомыми. — И с чего вы вообще взяли, что я переживать буду за очередного из своих много численных пациентов, тем более немца? — Магна хмыкнул и закатил глаза, а Лакк рассмеялся. — По глазам вижу. — Я очки ношу, идиот. — Вы носите солнцезащитные очки в помещении, и ещё называете меня идиотом? — Слушайте... — Раздражённо начал Свинг, но замолк, думая, какую колкость выдать в ответ. — Слушаю. — А... Э... Не важно, замолчите, вы действуете мне на нервы. — Ахах, ну хорошо, господин врач! Но уже спустя десять минут, те снова как ни в чём не бывало продолжали беседу. *** — ...Эй, тупица Магна, выходите, идёмте гулять! — Лакк кинул небольшой камень прямо в окно Магны, дабы привлечь его внимание. Попал точно в цель, и камешек с характерным звуком ударился об стекло, по которому пошла трещина. — То есть обращаетесь вы ко мне уважительно, а называете тупицей. — Сонный, уставший после очередной рабочей смены, Свинг подошёл к окну. — Ещё и окно мне разбили. Вы пусть и немец-оккупант, но мародёрить вам никто не давал никакого права! — Ну извините, я кричал, а вы не просыпались. — Проснулся я ещё минут двадцать назад, как раз после того, как вы начали настойчиво кричать. Я вас игнорировал, думал, что вы сдадитесь, и отвяжетесь. Как я и думал, не сработало. — На что вы вообще надеялись? А впрочем, неважно, вы на вопрос так и не ответили. Мы идём гулять? — Нет, я хочу спать, мне завтра как обычно вставать рано. А вам, стоило бы тоже возвращаться назад к своим сослуживцам. Мало ли что, заметят вашу пропажу, и поднимят тревогу. — Да им на меня как-то плевать, если и заметят, то подумают что отлить пошёл. Ну же, не трусьте, идём! В прошлый же раз весело было! — В прошлый раз мы чуть не попали под дружественный огонь в соседней деревне. — Пф, ну подумаешь, побегали немного от солдат, да, волосы у меня слегка подгорели, и что? — Вы серьезно? Нас чуть не застрелили. — Да даже если и так, в этот раз мы не идём смотреть на необычные цветочки в соседней деревне. — Продолжал передразниваться Вольтия, намекая, кто именно стал инициатором прошлого происшествия. — Просто погуляем вокруг до около. Пойдёмте, хотя бы на полчасика! — Ладно. — С недовольным вздохом ответил врач. Отказать этим жалостливо смотрящим прямо в душу голубым глазам было просто невозможно, так что пришлось согласится. — Ураа! — Солдат начал радоваться и хлопать в ладоши, словно маленький ребенок. Признаться честно, Магне эта черта характера друга очень нравилась. Быстро одевшись, тот вышел из дома, и пошёл куда-то прочь вместе с Лакком. Куда-то, где нет тяжело всхлипывающих матерей, бродивших по окрестностям фашистов, и стонов раненых. Туда, где нет запаха крови, боли и войны. — ...И вот этот цветочек чуть не стоил нам жизни. — Вольтия с улыбкой вытащил растение из кармана нацисткой формы, что совсем не соответствовала его сущности. — Между прочим, как только я увидел огонь, то сразу предлогал пойти назад, потащили в гущу событий нас именно вы. — Да ладно, зато будет что внукам рассказать. — Если конечно мы доживём до появления внуков. Повисло молчание, нарушаемое лишь звуками сверчков. — Люди словно цветы. — Начал Лакк, посмотрев на слегка завявший цветок. — Нежные создания, чьи жизни так же хрупки и ничтожны, как какие-нибудь ромашки. Стоит кому-то, пусть и случайно, наступить, это конец как и для цветка, так и для человеческой жизни... *** — Люди словно цветы. Красивые, но беззащитные и ничтожные. — Ухмыльнулся обер-лейтенант, сбрасывая со стола вазу с цветами, что разбилась с похожим треском, как и стекло небольшого дома в ту самую ночь. — А все цветы рано или поздно завянут, как и ваш Гитлер с его нацистским режимом. — Бесстрашно ухмыльнулся избитый до крови Магна. Он будет дерзить до самого своего последнего вздоха, но падать на колени, трепеща от страха и умолять не убивать его он не будет. — А ты молчи, ничтожество. Тебе слова не давали. Лучше помалкивай, если хочешь растянуть свою жалкую жизнь ещё на пару часов. — Да можете убить хоть сейчас, мне всё равно. "Идиот, если бы он просто согласился освободить дом, то всё, возможно, и обошлось бы." — Подумал Лакк, стоя в стороне этого бардака вместе с остальными солдатами. Он пытался сохранять мужественное хладнокровие как его товарищи, но получалось это крайне плохо. Пытался как и в остальные разы отключить эмоции, перестать думать, и лишь подчиниться приказу. Почему же в этот раз не выходит? Почему в этот раз так больно и страшно смотреть на то, как твой любимый человек находится буквально в паре словах от гибели? — ...Довольно! — Громко крикнул обер-лейтенант, да так, что даже Свинг замолк. — Неповиновение приказам владельцам этого захолустья наказуемо... — Что же вы берёте на себя такие громкие титулы? То что вы временно оккупировали деревню, не значит, что она ваша. — Молчать! Наказуемо смертной казнью! Направить ружьё! "Доигрался. Ну, рано или поздно, это должно было случиться." — Вздохнул Вольтия, и вместе с остальными направил винтовку на некогда друга, что сейчас огребёт. Как вдруг, на лице обер-лейтенанта появилась злобная улыбка. Хотя нет, скорее даже оскал. Лакк узнал его. Обычно он так улыбается, когда задумал что-то невероятно жестокое, приносящее его садистской натуре немыслимое удовольствие. Ясно, значит Магна просто так не отделается... — Все опустите ружьё. — Начал тот, а солдаты послушно поспешили исполнить приказ. — Все, кроме Лакка. Вольтия поджав губы вопросительно посмотрел на старшего по званию. — Я заметил, вы довольно близки. Просто немыслимо, немец, представитель особой нации, дружит с каким-то англичанином! Раздался хохот со стороны сослуживцев. Но это был не искренний смех, а выдавленный, измученный, с долей страха смешок. Пытаются максимально подыгрывать главному, что бы заработать очко к себе в репутацию, и в будущем не быть расстреленными. — Поэтому я хочу, что бы это отребье убил Лакк. А сможет ли? Вряд ли такая сопля из Ландштурма как он, сможет убить человека. Наверное заплачет, начнёт умолять не заставлять его делать это. С-м-е-ш-н-о! Снова мерзкие смешки. — Ну что же, пожелаем ему удачи! Все согласно завыли, начав подталкивать граничащего с истерикой Лакка ближе к Магне. Дрожащие руки совершенно не слушались, и даже если бы Вольтия захотел, то курок спустить не смог. Наконец, по щекам начали течь слёзы. Столько времени подавляемые, смогли вырваться наружу. Тот выронил оружие, и закрыл руками лицо, не желая видеть своего позора в глазах армии. Обер-лейтенант снова начал говорить какие-то издевательства, но он его не слушал, а лишь стоял и плакал. — Эй, сопля, прекращай рыдать, и поднимай ружьё. — Раздался голос откуда-то снизу. Лакк открыл глаза, и с удивлением обнаружил, что говорящим оказался Свинг. — Чего вылупится на меня своими огромными глазищами? Давай, бери себя в руки, и пристрели меня. — Н-но я... Я... Врач взял винтовку, и насильно впихнув её юноше в руки, прислонился лбом к стволу. Выстрелить тот так и не решался, просто держа ружьё впритык к человеку, с которым он надеялся никогда не прощаться. Он знал, что этот момент должен был наступить, но не так же скоро... Из размышлений его прервал все тот же Магна. — Твои глаза... Прямо как мирное небо... — СТРЕЛЯЙ! — Раздался крик обер-лейтенанта, и Лакк с перепугу нажал на курок. Выстрел, и уже когда-то человек, спасавший жизни другим, сам лежал без этой самой жизни. Будто утратил все кусочки своей души, что раздавал пациентам. И самый большой кусочек он отдал Лакку, что в итоге и стал причиной его смерти, не отдав ничего взамен. Всю свою душу Лакк одолжил ненависти к себе и войне, которые не смогли вернуть её обратно владельцу в целости и сохранности, разломав на части своими грязными играми. И собрать эти осколки воедино уже никогда не получится, тут не поможет ни никакой супер клей, ни скотч, ни бинты. Игрушка сломана окончательно, и единственное что остаётся - выбросить её на мусорку, где о ней никто и никогда не вспомнит. Сидит и плачет. Жалеет, что в тот самый момент не выстрелил себе в висок. Это было бы гораздо лучше, чем осознавать, что твоей первой жертвой на войне стал твой самый дорогой тебе человек. А они смеются. Продолжают. Единственное что сейчас хочется, так это повторить его судьбу. Хватается за пистолет, подставляет к голове, стреляет. Да только бессмысленно всё это, патронов то больше нет. Кидает оружие на пол, желая разбить, порвать, уничтожить всё что связано с этой войной. Лишь бы не вспоминать. *** Лакк всё же смог застать мирное небо, что царило в его глазах. Он умер стариком в тёплой постели, а не совсем молодым на холодном полу, пристреленным собственным, как ты считал, товарищем. И за это Лакку ужасно, ужасно стыдно. Стыдно за то, что он не почувствовал и половины той боли, что испытал Магна. Стыдно за то, что не был достаточно смелым что бы ослушаться приказа, взять Магну, и убежать куда подальше. Голубой в глазах Лакка - это не мирное небо, спокойствие и блаженство. А океан боли и сожалений.