Невинность и янтарь

      Я бегу. Несусь сломя голову по клаустрофобически узкому коридору с захламленными полками. Ветхие дощечки ломятся под натиском старой макулатуры, папок и книг. Очередной торчащий из стопки лист бумаги царапает кожу на предплечье, но у меня нет ни времени, ни лишнего кислорода, чтобы прошипеть от боли. Я задыхаюсь, но двигаюсь дальше. В темном конце загорается мигающая зеленая вывеска с жирными буквами «ВЫХОД», стрелка указывает направо. На скорости боком врезаюсь в шкаф перед собой, увесистые тома с громыханием падают на пол, не успевая обвалиться на макушку. У меня получается увернуться, и ноющей после тупого удара рукой я отталкиваюсь от шершавой стены.       Я мчусь вперед к следующему знаку.       Если остановлюсь хоть на мгновение, застряну на месте.       Навечно.       Длительное нервное напряжение, недосып, смена часового пояса. Последствия: кошмары, головная боль, тошнота и омерзительное ощущение, будто тебя изнутри всю ночь сушили тлеющие угли. И так каждое утро.       Однако проснувшись сегодня, я заметила, что свинцовая тяжесть в теле начала улетучиваться. Несколько секунд я лежала с закрытыми глазами, в полудреме смакуя хоть и малозаметную, но непривычную легкость в мышцах и голове.       Потом вспомнила, где нахожусь, и веки резко распахнулись.       Маленькая стрелка часов близилась к одиннадцати. В это время Мадс, как правило, уже давно бодрствовал. Карл же уходил на тренировки по большому теннису, пропадая из виду до тех пор, пока на улицы мегаполиса не спустятся сумерки.       Все три дня, что я провела здесь, Карл почти не бывал дома. Он изредка мелькал на фоне стен как какой-нибудь безмолвный призрак, о существовании которого всем известно. После спортивных занятий он либо изолировался в спальне с пакетом азиатской еды навынос, либо, уткнувшись в планшет, сидел в беседке и слушал музыку. Неизвестно, избегал ли он меня намеренно, но хотелось верить, что такая рутина была для парня обычным делом. Нормой, не изменившейся, когда я запрыгнула в несущийся по горящим рельсам вагон поезда «Миккельсен».       Тем не менее какие бы оправдания я не сочиняла, холодная отчужденность говорила об обратном.       Вчера поздно вечером мы неожиданно пересеклись в столовой. Карл вернулся домой как всегда поздно, а я тем временем сидела за столом и, допивая остывший крепкий чай, искала работу на портале вакансий. Встретившись с ним взглядом, я с самым что ни на есть дружелюбным намерением спросила, как прошел его день. Он, в свою очередь, вытянул из себя односложное «нормально», словно его язык придавило тяжеленной наковальней, подошел к креслу, где прошлой ночью оставил свой черный плед, крепко зажал его под мышкой и под шорох бумажных пакетов с едой шмыгнул к себе в комнату. Пытаясь игнорировать образовавшийся неприятный осадок, я продолжила листать объявления на сайте, только уже беспокойно водя пальцем по экрану.       В отличие от сына, Мадс вечно торчал дома. Сегодня все было точно так же. Карла и след простыл, а Мадс, потягивая неизвестно в который раз заваренный мате, читал спортивную колонку. В этот жаркий день он как обычно сидел на крыльце, только вместо электронной датской газеты листал свежий бумажный выпуск «USA Today».       — Доброе утро, — поздоровалась я, тихонько спускаясь по холодящей ступни лестнице из черного дерева.       — Доброе. Ты сегодня рано, — Мадс поставил калабасу с напитком на специальную подставку и оглянулся, — как твое самочувствие?       Я поймала себя на мысли, что просыпаться с ним в одном доме, видеть по утрам, хоть и ничем не отличающимся друг от друга, так непривычно, необычно и в то же время…       «Как?..»       Я напряглась, подбирая определение этому неоднозначному чувству, а Мадс выжидающе смотрел на меня. Кажется, в перманентную разбитость в его карих глазах просочилось легкое беспокойство.       В голову ударило осознание, что я слишком затягиваю с ответом, и острое чувство неловкости вспыхнуло под ребрами. Я отцепилась от перил и нервно потерла кисть руки.       — Гм, мне лучше. Не идеально, но хотя бы пропала вялость.       — Хорошо, — он кивнул и отвернулся, тряхнул газетой, расправляя загнувшиеся уголки легких страниц, и опять углубился в чтение — лучше всего отвлекающее занятие.       До следующего заседания оставалось полторы недели. Я, как и остальные жильцы этого дома, постоянно варилась в котле мыслей о предстоящем судебном слушании. Тема была неприятной, но не запретной, так что мне удалось по крупицам собрать общую картину происходящего.       На данный момент главной головной болью был свидетель. Мадс упоминал, что его зовут Оливер. Парень работал в «Гран Перлоре», но уволился оттуда чуть ли не сразу после скандального интервью с Мисти. Дав обещание явиться на второе заседание, Оливер словно испарился. Исчез, не предупредив, не оставив ни записки, ни подсказки о своем местонахождении. Собственно поэтому у адвоката создалось впечатление, что бывший ресепшионист намеренно избегает его.       «Он не просто так сливается. Не просто так», — краем уха я как-то услышала это категорическое заявление от Морриса. Что такого особенного было известно Оливеру, по всей видимости, никто не знал. Или только я была в числе неведущих.       Неудивительно.       Я быстро вписалась в круг заинтересованных в победе Мадса, но это не значило, что меня так же легко зачислили в список лиц, которым можно доверить все и вся. Оттого Моррис иногда пронизывал меня подозрительным взглядом и с осторожностью подбирал выражения в моем присутствии.       «Ну и пусть. Уж лучше, чем распыляться перед всеми подряд. Так даже правильно», — я пожала плечом, скинув с себя непрошенную мысль.       На кухне я вставила голубую алюминиевую капсулу с золотистой цифрой шесть в кофемашину и нажала кнопку со средним стаканом. Первые капли кофе упали на дно чашки, и из отверстий устройства выпрыснулось плотное облако ароматного пара, зарядившего воздух энергией.       — Какие новости? — спросила я, подцепив фарфоровое ушко пальцем.       — Аутсайдер таблицы выбился в лидеры. Предстоит решающий матч, — прочитал Мадс вслух, а потом тихо цокнул языком. — Кто бы мог подумать.       — Ты про что?       Сначала мне показалось, что я спросила недостаточно громко, но пару мгновений спустя его тяжеловатый, немного заспанный голос прозвучал яснее.       — Новости, футбол.       Я обернулась и увидела Мадса. Он зашел на кухню, чтобы пополнить калабасу кипятком. На его теле свободно висела белая футболка и широкие красные штаны. Одежда была еще одной из немногочисленных деталей, отличающих день ото дня.       — Я имела в виду другое, — я села на барный стул и достала из заднего кармана помявшийся листочек. — Моррис уже звонил?       Прежде чем ответить, Мадс встал напротив и залил сосуд с мате почти до краев. Сосредоточенно, будто это действие было каким-то особым ритуалом, а он — трепетно исполняющим обряд хранителем тайны.       — Приедет с минуты на минуту. Вместе с Риком.       — И он… надолго задержится? — осторожно спросила я.       — Не знаю, — Мадс поднял на меня взгляд, удивленный и даже озадаченный, — а что?       — Думала, мы могли бы развеяться, подышать свежим воздухом, — я опустила глаза и разгладила бумажку с перечеркнутыми номерами телефонов и названиями компаний. — Ну, знаешь, выйти там. Неподалеку вроде как есть парк. По фотографиям он кажется очень милым.       — Мне это неинтересно, — решительно заявил Мадс. Он будто моментально покрылся жесткой чешуей, защищающей от любых предложений, словно те были остроконечными стрелами на поражение.       Его нежелание было очевидным. Можно сказать, предсказуемым. И я все равно настойчиво уточнила:       — Совсем нет?       — В другой раз. Пока что не хочется.       Я не показала недовольства. Более того, я задумалась над тем, как еще можно было бы отвлечь его от разрушающей тревоги. Избавить от душевной тяготы хотя бы ненадолго. Заставить забыть обо всем и впустить в себя момент настоящего, такого желанного, как глоток прохладной чистой воды посреди знойной пустыни.       «Должно же быть хоть что-то».       Я смотрела куда-то далеко сквозь столешницу, невольно стуча по затылку кончиками пальцев. Придумать что-нибудь особенное оказалось сложнее, чем я себе представляла.       — Что это у тебя? — Мадс облокотился на стойку и обратил внимание на бумажку. Я убрала руку, обнажая записи. Мадс бегло изучил мои каракули. — Амазон, склад. Марриотт, посудомойщица, — он с недоумением уставился на меня.       — Решила заняться поиском работы, — пояснила я, покрутив кончиком ручки у щеки. — В идеале хотелось бы что-нибудь на полставки, но это несбыточная мечта, — я хмыкнула и нарисовала на листке короткие линии. — Столкнувшись с суровой реальностью, я поняла, что возьмусь за что угодно, лишь бы дали рабочую визу.       Мадс снова склонил голову над списком. В насыщенном свете, расстелившемся от края до края комнаты подобно шелковому одеялу из нитей утреннего солнца, кожа на его выразительных скулах ловила ласковые отблески тепла. Мужчина стоял так близко, так внимательно водил глазами по непонятному для него почерку, что я смогла незаметно изучить его лицо. И делала я это, намеренно возмещая самой себе каждую утерянную возможность насладиться его будоражащей притягательностью, способной утащить в пленяющую бездну любого попавшегося в эти сети.       Я так хотела с тихой нежностью убрать длинную прядь прямых волос с щеки, заросшей колкой щетиной. Может, у меня бы получилось осторожно смахнуть хмурость со лба. Мадс был ближе, чем месяц или два назад, ведь он стоял прямо передо мной, и одновременно дальше, чем когда-либо раньше. Он был скрипом в сердце, был слишком далеко.       — Не кажется, что ты рано заморачиваешься? — серьезно спросил Мадс.       — Я помню твои слова о том, что могу на тебя рассчитывать, но мне так будет комфортнее. Тем более с моей перспективой переезда можно и подыскать что-то.       Раздавшийся звук открывающихся въездных ворот слился с гулким пением мотора. Спустя несколько секунд в окне блеснул капот бирюзового кабриолета.       — Тогда хотя бы постарайся подойти к делу с умом, — попросил Мадс и легонько хлопнул ладонью по бумажке. — Спешить некуда. Не соглашайся на что попало.       Он одарил меня улыбкой. Такой мягкой, как всегда по-настоящему понимающей, заботливой.       По-дружески заботливой.       Улыбкой, что подобно мягкому мелу на черной доске чертит белоснежную границу между точками «А» и «М», которым по его самолично изобретенным законам не суждено соприкоснуться.       Я поджала губы и утвердительно кивнула, когда на пороге появились двое мужчин. Рядом с высоким и худощавым, с иголочки одетым в деловой костюм Моррисом Рик был похож на обожателя местных сувенирных лавок. Гавайская рубашка как была, так и оставалась его визитной карточкой.       — Катафалк со сладостями вызывали?       Опешивший адвокат чуть шею не свернул, когда, скривив непонятную гримасу, вытаращился на Рика.       — Бредишь что ли? — прикрикнул Крис, ударив Рика по крепкому плечу увесистым кожаным дипломатом.       Рик закряхтел себе под нос, растирая кожу под рукавом.       — В следующий раз если захочешь, чтобы я тебя подвез, предупреди заранее. Хоть принт на тачке сделаю, денег поднимем. С такой молчаливой конфеткой, как ты, только ритуальные услуги рекламировать.       — Ты такой несносный, когда много работаешь, — Моррис брезгливо передернул плечом, подошва его лаковых оксфордов звонко стукнула по ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж. — Возьми отпуск, вдруг перебесишься.       — Не дождешься, мой сицилийский сладкий принц.       Крис театрально закатил глаза.       — Мадс, пустишь мне пулю в лоб, если я еще хоть раз соглашусь пить с этим засранцем? Спасибо.       — Да-да-да, — Рик небрежно встряхнул кистями рук, — то, что ты итальянец, весь город и так знал, — прикусив язык, он задорно улыбнулся мне, — американского в тебе только имя.       — Часики тикают, работа стоит. Поэтому если не возражаешь, анализом твоих шуток и происхождением имен займемся позже, — Моррис нетерпеливо поднялся на еще одну ступеньку. — Мадс?       Мы с Мадсом переглянулись. По абсолютно спокойному выражению лица и легкой ухмылке стало ясно, что фехтование на острых языках между этими двумя было привычным явлением. Приготовившись последовать за адвокатом, Мадс отклонился от спинки высокого стула, и Моррис тут же ушел наверх.       — Как оно? — Рик по-мужски приобнял друга, и Мадс не прошел мимо. Он ответил тем же и, перекинувшись парой фраз, удалился.       Где-то наверху как сквозняком громко захлопнулась дверь. Испугавшись, я дернулась на месте.       Рик хмыкнул, тыкая большим пальцем в потолок.       — Странный мужик, не находишь?       — Вы друзья?       — Моррис — серьезный человек, профессионал своего дела, но и он не смог устоять перед такими классными пареньками, — Рик с гордой улыбкой до ушей постучал по груди кулаком, — потом, не помню когда точно это началось, то он меня подвозил, то я его, и вот мы заобщались вдвоем, потом втроем вместе с Мадсом и незаметно сблизились. Однако подчеркну, когда дело доходит до работы, он сразу же переключает рубильник на режим адвоката. Что объяснять, сама видела, — он оглядывал комнату, пока серые глаза не округлились, остановившись на обеденном столе.       В самом его центре на однотонной бежевой салфетке стояла прозрачная ваза, а в ней с дюжину ромашек. Все еще свежие несмотря на то, что я собрала их сутки назад.       — Ну дела! — мужчина подошел к столу и наклонился к цветам. — Чувствуется присутствие женщины в доме.       — Пустая ваза навевала тоску, я решила это исправить, — пояснила я, любуясь букетом.       — Ты неплохо так с тоской справилась, скажу. Посмотри-ка, даже кофемашина выглядит как новенькая, — он подошел к аппарату и тоже заправил его капсулой. — Кофе?       — У меня есть, спасибо.       Рик приложил крупную пятерню на железный корпус кофемашины и, изучая символы на панели, спросил:       — Что расскажешь? Как тебе на новом месте?       Я стала перебирать пальцами бахрому чистого полотенца, выбившегося из стопки ровно сложенных кухонных тряпок.       — Еще пока не привыкла.       — Так прошло только три дня, — Рик прислонился спиной к стене. Кофейное блюдце в его руке казалось хрупким как тонкий лед.       Спутанные чувства продолжали приумножаться, они не давали мне покоя. Я сделала короткий выдох.       — По правде говоря, иногда я чувствую себя, как бы сказать, лишней фигурой на шахматной доске. Тут как будто бы и без меня неплохо справляются, если понимаешь о чем я…       — Пф, — Рик загадочно усмехнулся поверх чашки кофе.       — Что?       — Разве еще одна фигура может быть лишней? Это же преимущество, и в нашей нечестной игре каждая пешка на вес золота, — Рик слегка наклонился вперед. — Если что, я не сравниваю тебя именно с пешкой.       Всхохотнув, я сказала ему:       — Твое разъяснение очень ценно.       — Конечно, еще подумаешь не так!       — Я лишь имела в виду, что хочу быть полезнее, чем есть сейчас. Пока что мое нахождение выглядит так, будто я приехала в бесплатный отпуск на виллу.       Рик посмотрел в пол, словно где-то там завалялся ответ на мой непрямой зов о помощи.       — Есть предложение, — он хитро растянул губы, — бейсбол любишь?       — Что-что, а в спорте я полный ноль.       — Смотри, у меня есть три билета на матч между Титанами и Орлами. Это значит, что будет играть сам Уильям Купер, ты же знаешь, кто такой Купер. Знаешь же?       Я отрицательно покачала головой.       — Легенда бейсбола. Для настоящего фаната увидеть его игру вживую сравнимо с походом на концерт самого Майкла, мать его, Джексона, чтобы ты представляла. Такой он потрясающий. И знаешь что? У меня есть три билета на самые лучшие места, это во-первых. Во вторых, Мадс от бейсбола в таком же восторге, как и от футбола, разумеется.       — То есть ты намекаешь на то, чтобы я предложила ему пойти на матч?       — Если уговоришь, отдам тебе все три билета. Стоит ли рассказывать, что я уже звал его, но если так подумать… — Рик иронично выгнул бровь. — С кем он скорее пойдет: с красоткой или назойливым другом-пердуном?       — Ни с кем.       Рик рассмеялся.       — Звучит, как правда.       — А третий билет, он для?..       — Карла конечно же! Ему тоже нравятся такие спортивные штуки.       Я на секунду представила, как на стадионе сидит самая неловкая компашка на свете: прячущий глаза актер, его сын с выражением лица мрачнее грозной тучи и ничего не вдупляющая девушка. Не подружка сына, а так, спавшая с его отцом приближенная семьи.       — Я попробую, попытка — не пытка.       — Славно! Дай ручку, черкану свой номер. И ты свой оставь на всякий пожарный.       Рик пододвинул к себе единственный предмет, на котором можно было написать свой номер телефона — исписанный листок с вакансиями. Он посмотрел на него, перевел взгляд на меня, потом снова на список с отклонившими мою кандидатуру компаниями и опять уставился на меня растерянными глазами.       — Не пойму, работу что ли ищешь?       — Просто не хочу висеть ни у кого на шее, — объяснила я, передавая ему черную ручку.       — Боже! Ты точно из другого теста сделана, — неспеша выведя ряд округлых цифр в нижнем правом уголке, Рик развернул номер ко мне лицом. — Купер. Титаны. Орлы. Три ключа к сердцу фаната бейсбола. Играют через четыре дня.       — Запомнила.       Как только он ушел, я собрала свои письменные принадлежности и пересела в самый дальний край обеденного стола. Это милое, но никогда не занятое место, отделяемое от просторного двора огромным окном, стало моим укромным уголком. Тем самым уютным идеальным «домиком», в котором ты никому не мешаешь и откуда видно все происходящее. Полагаю, каждый гость рано или поздно обнаруживает такой островок комфорта, когда останавливается больше, чем на одну ночь.       Я обзвонила с десяток совершенно разных фирм, начиная с небольших предприятий, ищущих уборщицу, и заканчивая крупными сетевыми компаниями и ресторанами, но мои попытки не увенчались успехом. Список подходящих предложений таял на глазах, а каждое услышанное «простите, но…» кромсало надежду как лезвиями. После каждого отказа все больше казалось, что у меня никогда не получится найти работодателя, которому захочется возиться с иностранкой.       С безнадежным вздохом я выпустила ручку из рук, она быстро покатилась по поверхности и стукнулась об пол. Одновременно с этим послышалось, как звякнула калитка. Нырнув под стол, я нашарила ручку за толстой деревянной ножкой, а когда подняла голову, увидела Карла. Даже не посмотрев на меня, он зашел на кухню и принялся выкладывать фрукты из рюкзака на столешницу. Сначала он вытащил красный виноград, после этого крупную связку бананов, сливы и плоские персики. В последнюю очередь Карл достал полный, разрывающийся от количества яблок пакет.       Стоило парню сделать шаг в сторону, слабый узелок развязался, и румяные шарики поскакали по полу как волна попрыгунчиков. Карл закатил глаза и раздраженно буркнул что-то на датском.       — Я помогу тебе, — мгновенно соскользнув со стула, я встала на колени и поймала катящийся фрукт.       Он ничего не сказал и, взяв с высокого шкафчика первую попавшуюся глубокую салатницу, сел на корточки.       Мы молча собирали яблоки в посудину. Чем меньше их оставалось на полу, тем сильнее я наказывала себя за нерешительность, поскольку идеальнее возможности поговорить не представлялось. Я кусала щеки, представляя как бы тактично поинтересоваться насчет билетов на бейсбол. Каждая следующая идея казалась мне неудачнее предыдущей, и я неохотно сохранила тишину. Он лишь подбирал фрукты своими длинными худыми руками, будто поскорее хотел покончить с делом.       Аккуратно положив последнее яблоко на верхушку образовавшейся горки, я спрятала ладони в задние карманы.       — Спасибо, — неожиданно поблагодарил Карл, пряча глаза за вьющейся челкой. Это был второй раз, когда он заговорил со мной. Вообще.       Он отнес салатницу на стол, закинул на плечо рюкзак и вроде как собрался уходить. Тогда я выпалила первое, что пришло на ум:       — Можно тебя кое о чем спросить?       Карл замер. Он предпочел стоять ко мне спиной.       — Утром заглядывал Рик. Сказал, что звал вас на бейсбол, и я… он, скажем так, отдал мне билеты. Тебе же нравится этот спорт, правда?       — Разве это имеет значение? — чересчур внятно проговорил он.       — Возможно, да, — смутилась я. — Я хочу вытащить Мадса на матч, но очень, очень мало смыслю в бейсболе.       — Назови хоть одну причину, по которой я должен над этим заморачиваться.       Я возмущенно скрестила руки на груди. Этого он, конечно же, не увидел.       — Если тебе кажется, что когда родной человек сидит дома из-за страха быть замеченным и позволяет полноценной жизни проходить мимо — это нормальное явление, то здесь и объяснять нечего.       В эту секунду я вспомнила, что Карл тоже переживал не лучший свой период. Вздохнув, я отпустила овладевшее рассудком внутреннее волнение.       — Я понимаю, что ты не рад мне. Я также понимаю почему. Окажись я на твоем месте, мне бы трудно давалось привыкнуть к мысли, что…       — Что за отцом в самый удобный момент всерьез приударила девчонка моего возраста? — Карл наконец-то развернулся ко мне всем телом. Я думала, что увижу злость, но его лицо плавилось от жгучего негодования.       — Нет никакого удобного момента.       — Тогда как это называть? — уголок рта на лице парня пополз вверх, как бы уличая меня в совершении преступления. — Уязвимый момент?       — Небезразличие, — твердо заявила я. — Считаешь, твой отец настолько глуп, чтобы не различить ищущего выгоды человека от переживающего?       Карл скептически смерил меня взглядом.       — Считаю, что твои привязанность и жертвенность вызывают подозрение.       Со второго этажа послышались приближающиеся мужские голоса. Я перешла на шепот:       — Давай так: я не знаю твоей истории, а ты не знаешь моей. Тем не менее пока мы находимся в одной лодке, я бы хотела рассчитывать на твою помощь. Пойми, не я, Мадс нуждается в поддержке.       Моррис торопливо спустился по лестнице, глядя на наручные часы. Мадс плелся за ним, еле переставляя ноги, словно те были каменными грудами. Перед уходом адвокат проверил, плотно ли закрыт замок на дипломате, затем спешно попрощался и, сославшись на ожидающее такси, убежал.       И вот, нас осталось трое.       — Går det godt? — обеспокоенно спросил Карл.       — Нормально, — Мадс прикрыл глаза, сжав переносицу между пальцев, а потом как будто осознал, что видеть меня рядом с Карлом непривычно. Он прищурился. — О чем вы там шептались?       Мы все перекинулись взглядами.       — Тут, э-э… Рик отдал мне три билета на бейсбол. Вот я спрашиваю Карла, не хочет ли он пойти.       Так и хотелось пихнуть Карла локтем в бок.       «Ради всего святого, не молчи».       — А ты разве любишь бейсбол? — Мадс сошел с лестницы и подошел ближе, рассматривая фрукты за нашими спинами.       — Хах, еще как, — я щелкнула пальцами, — когда Рик сказал, что играют Титаны против Орлов, я вообще вне себя от счастья была.       — Да, сильный должен быть матч, — Мадс с хрустом оторвал банан от связки.       — Именно! Может ли он быть плохим, если в нем участвует Лупер?       — Купер? — поправил Мадс.       — А я как сказала? — в горле запульсировало волнение. — Уильям Купер.       Думаю, тогда от остановки сердца меня спасло только то, что я смогла запомнить имя. Спасибо, Уильям Шекспир, ты оказался беспроигрышной ассоциацией.       — Карл, тебе нравится, как играет Купер? — я перевела внимание на парня. Он сидел на краю стула и не без интереса наблюдал за моей одиночной импровизацией.       — Не видел, не знаю.       «Вот же негодяй».       — Это надо срочно исправлять, — я неодобрительно помотала головой. — Мадс, ты согласен?       Он нахмурился, плотно сжал губы. Карл следил за тем, как отец ножом срезает хвостик банана. Мадс делал это целую вечность, будто опять оттягивал ответ.       — Я, скорее, из дома посмотрю, — Мадс старательно натянул на лицо невозмутимость.       Не знаю, сколько раз в сутки я с бессилием разбивалась об утесы уродливой досады. Каждый чертов раз был как первый. Говорят, что непосильной ноши не существует, что дух человека соткан из плотной материи, способной выдержать все трудности. Вот только где черпать так называемую силу духа, если ты сломлен?       Ноги сами понесли меня. Сделав два шага вперед, я остановилась за Мадсом.       — Ты хочешь, но боишься? — я положила руку на его лопатку. — Я с тобой.       — Мы с тобой, — внезапно отозвался Карл.       Мадс повернул голову в нашу сторону, не сдерживая улыбки. Гордой, чистой, до мурашек благодарной, но говорящей о неуверенности. Карл прожигал отца сопереживающим взглядом, будто очень хотел, чтобы тот знал: он не один и никогда им не будет. Не рядом с семьей.       — Я бы очень хотел сходить на Орлов, Титанов, хоть кого, если честно, — сказал Карл. — С тобой и керлинг будет самым классным.       — У меня идея! — я хлопнула в ладоши. — Как насчет медицинских масок и солнцезащитных очков? Нас не узнают, а если и да, то средний палец нам в помощь. Никто не имеет права отнимать у нас удовольствие смотреть на то, как Лупер профессионально махает битой.       — Купер же, — сказал Карл.       — Да знаю я, — коротко прохохотала я, махнув рукой на поправку. — Осталось четыре дня. Есть время подготовиться. И настроиться.       Мы вопросительно уставились на Мадса, в то время как он тщательно взвешивал свои последующие слова. Отрезав дольку с очищенного банана, он озвучил решение:       — Я подумаю.       — Ну все. Значит, можно смело идти за масками, — Карл соскочил с барного стула и поправил лямки рюкзака.       — С чего такая уверенность? — ухмыльнулся Мадс.       — Твое «я подумаю» или «посмотрим» в ста процентах случаев равняется «окей, только я потяну резину, потому что это прикольно».       — Неужели?       — Вспомни любой раз. Абсолютно любой. Начиная с «пап, купишь шоколадку?» и буквально заканчивая «как насчет бильярда после тренировки»? Помнишь, не?       — И что, я сказал «посмотрим» или «подумаю»?       — Нет. Ты сказал «видно будет».       Они увлеклись воспоминаниями из прошлого, говорили слова, понятные только им, шутили, смеялись и мило корчились, когда в ход шли сомнительные флешбеки. Я же совсем не хотела встревать, чтобы не испортить то, что и так держалось на волоске. Недолго послушав их, я вернулась в свой уголок и еще раз взглянула на потрепанный лист.       Зазвонил телефон, на экране высветился местный номер. Звук рингтона не привлек ничье внимание, кроме моего: Карл и Мадс смеялись и хлопали друг друга по плечам, будто играли в какую-то игру.       Нажав «ответить», я поднесла телефон к уху.       — Слушаю.       — Агнес?       Я сразу узнала голос Рика.       — Да? Что такое?       — Ты вкусный кофе варить умеешь?