Невинность и янтарь

      Он все думал. Не переставая.       Мадс сидел, развалившись на кресле, и уже долго смотрел на оставшуюся после прошлого Рождества золу в камине. Сын пообещал вычистить его, но, по всей видимости, не успел. Или забыл. Даже повзрослевший Карл всегда такой рассеянный, особенно если дело касается работы. Виола, в отличие от младшего брата, каждую задачу выполняет заблаговременно и на совесть. И все равно перед отъездом дети оставили гостиную зимнего дома не в лучшем виде. На то должны найтись причины, но сейчас это не имеет значения.       Дети. Сколько лет прошло? Пятнадцать? Двадцать? Может, тридцать? Важно ли это? В последнее время Мадс много размышлял о времени. Возможно, слишком много.       А потом забывал о нем.       «Она не догадывается. Не имеет ни малейшего представления».       Улыбка тронула уголки губ, когда Мадс вспомнил, как летом упал на лестнице. Так нелепо, но со стороны так забавно. Тогда ему было совсем не до смеха. Он как сейчас помнил боль от удара и засевший под извилинами противный писк. Притронувшись к брови, Мадс посмотрел на кончики пальцев, словно они снова должны окраситься в красный. Крови на них, конечно же, не было. Впрочем, как и шрама. Вместо него на лице еще долго зудела царапина, напоминавшая об инциденте. Тем вечером и без того подавленный Мадс наверняка остался бы лежать на мокрых, донельзя неудобных ступеньках. Глядеть на безостановочно бьющихся о лампочки мотыльков. Слушать, как стекающие с крыши капли расшибаются о перила. Думать о том, что сил больше не хватает ни на что.       Но нет.       Спустя мгновение Агнес уже стояла рядом и протягивала руку. Она появилась так же быстро, как яркая вспышка молнии, и взяла ситуацию под контроль. Только тогда Мадс начал замечать то, что находилось прямо под носом. Любое новое появление Агнес, будь оно своевременным или нет, вытягивает его из черной дыры самокопания. Он отвлекается. Забывается. И, самое ужасное, это вызывает зависимость. Гордящийся независимостью Мадс обрел зависимость — божий дар, спасающий от удушья. Собственно, так придумался долг.       «Какой же, мать вашу, идиотский предлог».       И вот его последствия: он позвал ее на фестиваль, где полно знакомых людей. Мадс несомненно осознавал, что ведет Агнес в самое пекло сплетен и интриг, и тому есть оправдание. Первое: ему абсолютно начихать на разговоры за спиной — они были, есть и будут, даже когда его самого не станет. Второе: куда еще, как не в место, где тебя не облепит десяток поклонников, желающих сфотографироваться или, того хуже, подписать ягодицы? Бывает и такое. Он совершенно не против фанатских потех, но при иных обстоятельствах.       Сначала все шло по строго намеченному плану. Но это только сначала, пока у амбассадора неспонтанности (именно так его в последнее время называл Рик) не слетели катушки. Мадс примерно представлял, как может завершиться мероприятие. И все же под конец он дал жару, поступив на удивление нетипично. Может ли Мадс Миккельсен пойти на поводу у эмоций? Никогда. Вопреки этому из внутреннего закоулка с сокровенными желаниями, которые всегда удавалось держать в узде, вылетело бездумное «останься».       Он дал себе слово, что эта встреча будет прощальной. Рассчитывал, что из благих намерений он сделает ей приятно и еще хоть разок насытится нескончаемой энергией молодой и улыбчивой Агнес. Они просто посмотрят отличное кино и разойдутся каждый своей дорогой, а в дальнейшем, попивая горячий шоколад в разных концах земного шара, будут с теплом вспоминать о том, как когда-то здорово провели время вместе, как интересно пересеклись их пути на карте судьбы. В итоге получилось так, как это обычно происходит, когда ты пытаешься бросить курить. Вместо того, чтобы сразу же выкинуть в мусорку всю пачку, ты мусолишь оставшиеся сигареты, будто они последние на этом свете, и жадно затягиваешься табачным дымом, бормоча себе под нос «это же последние». А потом покупаешь еще блок. На этот раз «точно последних».       Возможно, стоило «выбросить пачку» и не отправлять книгу, не париться над красивой закладкой, не искать самую изысканную обертку, которая точно понравится девушке. Не заморачиваться. Поставить точку, в которой проклятое «я перед тобой в долгу» — всего лишь благодарность без лишнего контекста. Тогда бы Мадс с переменным успехом продолжил латать душевные дыры, спасаясь трудотерапией, меняя образы перед камерой, если карьеру все-таки удастся вытащить из задницы.       Но он не смог.       Потому что трудно попрощаться с вновь обретенной радостью от простых вещей. Особенно если она с такой легкостью сокрушает одеревенелость, которую ты давно перестал замечать и без которой в легких как будто больше места для воздуха. Агнес со своей наивностью, заразительным смехом, порой едкими подколками и неподдельным интересом к жизни пробуждает в нем другого Мадса. Человека, в котором заново бурлит кровь, проявляется былая застенчивость. Мадса, которому глазами юной Агнес хочется познать мир с нуля. Разве можно просто так отказаться от подобного? Или это оправдание перед самим собой? Слабость, окончательно поработившая его, зажав в тиски противоречий?       По итогу в мужчине непрестанно борются две стороны, первая из которых пускает ситуацию на самотек в пользу свалившегося счастья, а вторая в истерическом припадке верещит «правильнее остановиться, недоумок». Очевидно, что как только Мадс снова увидит девушку, первая его часть одержит блистательную победу, по щелчку пальцев уничтожив назойливого ворчуна, яростно топящего за правильность. Но победа будет временной: до тех пор, пока он опять не останется наедине с собой. Тогда вторая сторона отвесит смачный подзатыльник. Прямо как сейчас.       В любом случае в последний момент решилось, что в этом году дом не будет пустовать. Надо приготовиться к завтрашнему дню и хотя бы занести дрова в поленницу, но тяжелый груз мыслей придавил Мадса к мягким подушкам. Он даже не разделся, а просто зашел в гостиную и провалился в кресло. Так, в замершем состоянии, он просидел четверть часа. Мозговые перепалки начали надоедать и актер достал из кармана телефон. Он, несомненно, так и погрязнет в болотах раздумий, если ни с кем не поделится переживаниями. И человек, способный понять его — единственный знающий ситуацию друг.       — О-о-о, какие люди, — в глубокой тишине комнаты раздался бодрый голос из динамика. — Сон-час отменили что ли?       — Это у тебя сон-час, Калифорния. В Дании полночь.       — Слушай, Миккельсен, ты то там, то тут — хрен поспеешь, — не теряя уверенности оправдался Рик.       — Даже не знаю.       — Чего не знаешь?       — Как встречать Новый год без твоих острот.       — Могу отправить по почте подписанный сборник с моими колкостями.       — Лучше бы свое седалище сюда привез, — шутливо упрекнул приятеля Мадс.       — Я что, по-твоему, рехнулся? Думаешь, хочется морозить жопу на севере Европы? Мне одного раза хватило, — Рик выдохнул так, будто тащил за собой пивную бочку. По крайней мере, именно такая ассоциация пришла Мадсу на ум. Мужчина сделал глубокий вдох и добавил: — Если помнишь, когда мы к Йенсу ходили.       — Если помнишь? Столько «южного» нытья я в жизни не слышал, — датчанин моментально выдал ответку и усмехнулся.       — Вот черт. Сегодня же двадцать третье, — на том конце линии снова повисла короткая пауза. — А ну колись, как там твоя подружка? Все чики-чпоки?       — Смотрю, ты зря времени не теряешь, — Мадс иронично хмыкнул себе под нос.       — Прости. Только сейчас понял, что фигню спорол. Будь все «чпоки», ты бы мне не звонил, — по звукам стало понятно, что Рик остановился. Он перевел дыхание: — Тогда так: что случилось?       Этот случай был из тех, когда американская прямолинейность оказалась кстати.       — Боюсь, мне больше не с кем об этом поговорить, — пробормотал Мадс. Он не хотел, чтобы в его словах так прозрачно читались нотки жалости.       — Дружище, столько драмы… Я тебя не узнаю, — тон друга резко поменялся на сочувственный.       — Я сам себя не узнаю. От этого так хорошо, — из груди вырвалась отвратительная боль, — и в то же время хреново до безобразия.       Мадс стукнул рукой по подлокотнику, подскочил с кресла как ужаленный и, сам того не замечая, начал ходить из стороны в сторону.       — А в чем проблема-то? Тебе же кайфово. Ей по-любому тоже, иначе бы не приехала. Радуйся, — подбодрил Рик.       — Если бы все было так просто, то я бы просто трахнул ее на пляже. Благополучно забыл о ее существовании, выкинул из памяти ее имя и то, как она выглядит, ее запах… — когда Мадс понял, что его понесло не в ту сторону, он остановил себя, а потом продолжил: — Но нет. Не-е-ет. Я пригласил ее. Позволил больше. Впустил в свою жизнь, — он промолвил это медленно, делая самонаказание терзающе тягучим.       — Так, — нетерпеливый собеседник оборвал его, — не дай бог ты сейчас скажешь, что годишься ей в отцы.       — Это проблема, Рик.       — Да с хера ли? — недовольно спросил американец. — Если все настолько серьезно, то скажи мне: мало ли таких парочек? Ты свои импотентные истории засунь в мешочек да выкинь с вертолета на дно океана.       Мадс остановился у камина и облокотился на полку. Он провел ладонью по лицу, стирая с него хмурое напряжение.       — Я не за себя переживаю. Чтобы ты понимал, у девчонки вся жизнь впереди.       — И?       — И может получиться так, что свои лучшие годы она потратит впустую. По всей видимости, здесь только я не игнорирую очевидное, — сказал Мадс, а потом подметил самое важное: — Мне не все равно.       — Ты серьезно паришься из-за того, что может случиться? Так с ума сойти можно.       — Я поступил как эгоист. Надо было оставить все как есть. Но блять. Проще сломать молот об колено, — Мадс искренне выдохнул последнюю фразу, заставляя Рика прочувствоваться.       — Вот что я тебе скажу, Мадс. Ты сам навыдумывал какие-то ублюдские правила и теперь загоняешься в рамки. Если тянет, зачем сопротивляться? Один раз живем. Наслаждайся, не грузись.       Мадс еле заметно фыркнул. Рик отчасти прав. Чрезмерное мышление ни к чему хорошему не приведет. Именно сейчас ему жуть как не хватает утраченной авантюрной жилки. Он должен попытаться быть в моменте, не беспокоясь ни о будущем, ни о прошлом. Настоящее должно попытаться получить право власти.       — Забавно, что завтра я забуду, что вообще ныл, — сообщил Мадс. — Я пригласил Агнес на ужин. К себе домой.       — Воу-воу! — Рик выразил откровенное удивление. — Отличный шанс перестать сопротивляться и взять быка за рога. Твоя тактика — меньше мыслей, больше действий, Миккельсен. Вот увидишь.       Представив, что грядущий день пройдет не в одиночестве, актер не удержался от мечтательной полуулыбки.       — И хорошо, что позвонил, — энергично заговорил Рик. — Знаю, ты будешь очень занят. Не приведи Один получить от тебя хоть одно сообщение — я разобью телефон. Будешь должен.       — Я уже тебе должен.       — Еще одного «долга» тебе не хватало, ага, — с умилением подколол американец. — Брось. Я же шучу.       — Знаю. Но все равно спасибо, — Мадс поблагодарил приятеля от чистого сердца. Ему нужно было выговориться.       — Так ты подготовился к вечеру? — Рик снова зашагал куда-то.       — Что за контрольный вопрос? Нет. Я только недавно приехал. Сейчас договорим, и что успею — сделаю. Остальное завтра.       — Хоть хату вымой, не позорься.       — И это ты мне говоришь?       — Да не напрягайся. Я знаю, что ты, скотина, чистоплотный, как барсук, — выпалил американец и задыхаясь захохотал.       — Никогда не пойму, как два настолько разных человека могут сдружиться, — Мадс отошел в центр гостиной и огляделся, присматривая, за какое дело ему предстоит взяться в первую очередь.       — Судьба-а-а, — пропел Рик. — Короче, жду благую весть в начале нового года, — подытожил он, а затем спародировал ангельский голосок: — Дорогой Санта, если ты не тварь, и баланс в этом мире существует, то пусть я не умру от сушняка, а Мадс не страдает хренью.       — Дорогой Санта, если ты существуешь, то, ради всего святого, подари Рику мозг.       — Эй! — Рик пикнул на очередном выдохе.       — С праздниками! — добродушно сказал Мадс.       — Чтоб я тебя до января не слышал, понял?       — Еще пятьсот раз скажи, чтобы я точно не забыл.       — Я напишу. Все, давай. Еще дел полно. Обнимаю, — американец попрощался.       — До связи, — Мадс завершил звонок и уже осознанно осмотрелся по сторонам, обращая внимание на оставшийся после прошлого празднества бедлам. Окружающий бардак был очень схож с внутренним беспорядком, хаосом, который оставил уходящий год. Столько концентрированного несчастья он никогда не испытывал. Немыслимо, как за такой короткий период может измениться жизнь. Одно слово-прощание от человека, с которым ты много лет делил ложе, одно ложное обвинение, а потом одна невинная душа.       Пришел час навести порядок. Во всем.       Под диваном блеснула елочная игрушка. Мадс наклонился и, задев петельку пальцем, вытащил небольшую золотую подкову, украшенную красными камешками. Он хотел было стряхнуть осевшую пыль, когда от Рика пришло сообщение:       «Счастливого Рождества, старина».