Camp Folktale, Summer of ‘86

Пятница, 18 июля, 1986 — Прыщ, Стив! — Иногда, когда Дастин кричит, звук достигает такой силы, что Стиву кажется, будто он теряет слух. Возможно, это могут услышать только собаки. — Ебучий прыщ! Стив на кухне, из-за всех сил старается мешать макароны в огромной кастрюле. Эдди жутко упрямый, но он согласился с тем, что Стив будет помогать ему с готовкой, что ебать какой огромный шаг для него, потому что Эдди почти каждый день исчезает за несколько часов до и после еды, если только у кого-то другого не обязанности по мытью посуды. Стив привык готовить. Он делал это каждый раз, когда еще жил дома, когда его родители, бывало, уезжали сразу на несколько недель. Не то, чтобы он каждый вечер мог заказывать доставку, даже если это было бы более идеальным вариантом для мальчика-подростка. Со временем он научился читать рецепты и экспериментировать с теми, которые ему нравились. Даже сейчас, живя с Робин, вся готовка на нем, учитывая, что Робин, скорее всего, сожгла бы всю кухню, если слишком долго осталась бы без присмотра. — Стив, ты вообще меня, блять, слушаешь? — Да! — говорит Стив. Он закатывает глаза, хотя Дастин и не может это увидеть. Кудрявый мальчик в данный момент роется в холодильнике в поисках сыра, который Стив попросил его найти целых десять минут назад. — Я слышу тебя. Я не знаю, что ты хочешь от меня. — Ты разве не взял с собой какой-нибудь крем от прыщей? — Я не знаю, на что ты намекаешь, учитывая, что у меня идеальная кожа. Стив оставляет кастрюлю на несколько минут, чтобы проверить запеченные овощи, которые он только что поставил в духовку. — Да иди ты! — говорит Дастин. — Сьюзи меня бросит, и все, что тебе заботит, это твои ебанные картофельные дольки! — Дастин, она не бросит тебя из-за прыща, ладно? Если бы она это сделала, это было бы довольно дерьмовым поступком. Дастин наконец-то приносит Стиву сыр, о котором он попросил сто лет назад. Стив высыпает макароны в большую форму для запекания и посыпает сверху сыром и панировочными сухарями, пока не получается ровный слой. — Может, ты и не помнишь, каково это — встречаться в тринадцать, ты ведь, типа, одной ногой в могиле, но это дело жестокое. Только что ты выглядел нормально, а на следующий день половое созревание превращает тебя в кого-то, кого ты не знаешь, и твоя девушка боится тебя- — О чем ты говоришь? — Стив наконец-то отворачивается от еды. — Это случилось с Дрю Моррисом в нашей классе! — говорит Дастин. — Сначала это был прыщ, а потом его голос стал низким, а затем он стал высоким и все такое, и его девушка сказала, что больше не узнает его. — Ну, нам хотя бы не надо беспокоиться насчет роста, — говорит Стив. — Я тебя убью. — Слишком далеко зашел? — Это серьезно, Стив! — Дастин кладет сыр обратно в холодильник и захлопывает дверь, хотя Эдди миллион раз говорил всем не хлопать дверью. — Я не могу потерять Сьюзи два раза за месяц! — Ладно, — Стив ставит таймер и хлопает Дастина по плечу. — Пойдем присядем. Они усаживаются за стол лагерной тюрьмы, который, кстати, кажется Стиву абсолютно нелепым, за исключением того факта, что Эдди хранит все рисунки, выполненные под пытками, которые ему рисуют дети, и развешивает их в офисе, как художественную экспозицию. Что очень мило, черт возьми. Стив берет карандаш, просто чтобы было, что крутить в руках. — В чем дело, парень? Дастин тоже берет карандаш и начинает рисовать квадрат, просто чтобы потом его закрасить. — Я подслушал, как Сьюзи и Макс говорили о знаменитостях, которые им нравятся. — Оу, — сочувственно кивает Стив. Ему потребовалось много времени, чтобы понять, что он не должен испытывать неуверенности из-за симпатии к знаменитостям. Но в то время неуверенность была крепка, и ему было трудно нравиться самому себе, когда он видел знаменитостей в журналах, выглядящих в миллион раз лучше, чем он когда-либо мог. — Слушай, приятель, это не- Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, как будто это конец света, но это не так. То есть, у тебя же тоже есть знаменитость, которая тебя нравится, да? — Ага, — говорит Дастин. Дальше он рисует круг и заполняет его. — Мишель Пфайффер. Конечно же это Мишель Пфайффер. Дастин постоянно берет на прокат «Лицо со шрамом» в «Семейные Видео». — Итак… Ты думаешь о Мишель Пфайффер, когда проводишь время со Сьюзи? — Конечно нет. Я ни о ком, кроме самой Сьюзи, не думаю, когда я с ней. Стив многозначительно смотрит на Дастина. — Получается, логически, Сьюзи, скорее всего, также думает о тебе, правильно? — Наверное, — ворчит Дастин. — Ненавижу, когда твои слова на самом деле имеют смысл. Срабатывает таймер. Стив встает. — Бывает, иногда я могу высказать что-то умное. — Просто не дай этому забить тебе голову, — говорит Дастин. Только вот это забивает ему голову. Дастин — один из его лучшим друзей. Они были напарниками с тех пор, как Стиву было семнадцать, а Дастину — одиннадцать. Это два года, как Дастин пиздецки раздражает Стива. Но это также два года, как Стив заботится о Дастине и помогает ему найти своё место в мире. Дастин особо об этом не говорит, но отсутствие его отца немного сказалось на нем. И хотя отец Стива не ушел, не похоже, что он когда-либо был рядом со Стивом. Так что, в некотором смысле, Стив точно знает, как любить и утешать Дастина, потому что он просто говорит все то, что хотел бы услышать от своего отца. И Дастин отвечает тем же. Когда Стив возит его по Хоукинсу или рассказывает о своих маленьких причудах и идеях, он чувствует себя нужным. Он чувствует себя крутым. Это совсем не то, что он чувствовал в школе. Это придает больше веса и ответственности. В некотором смысле, это лечит. Залечивает дыру в сердце Стива, о существовании которой он даже не подозревал.

***

В каждую третью пятницу месяца, Эдди позволяет другой хижине заведовать лагерным костром. В этом месяце это Джонатан и Аргайл, которые почти всегда подготавливают самые безумные истории о наблюдениях НЛО, зондах инопланетян и прочую ерунду, за которую Эдди приходится отчитывать их год за годом, потому что некоторые вещи совсем не подходят для младших детей. Это его любимые пятницы, потому что в эти дни он может понаблюдать за лагерем со стороны и посмотреть, как обстоят дела. Так приятно видеть отдыхающих, уютно устроившихся на бревнах, стульях и кресло-мешках. Они всегда берут с собой спальные мешки, за которыми можно спрятаться, и Эдди следит за тем, чтобы было так много смор, что не у одного человека к концу дня окажется маршмеллоу в волосах. Аргайл уже начал свою речь, и Эдди смутно понимает, что в этом году речь пойдет о наблюдениях Бигфута. Отдать дань уважения их хижине — это приятная смена обстановки. Эдди не осознает, что — кого — он ищет, пока глазами не находит Стива, сидящего далеко от костра. Стив сидит на кресле-мешке, а Холли Уилер сидит у него на коленях. Он читает какую-то книжку, однако Эдди не может разобрать название с такого расстояния. Кажется, что они находятся в своем собственном маленьком пузыре, освещая себе путь одним из фонарных столбов лагеря. Есть кое-что, что Эдди всегда испытывал как гей, и это отчетливое присутствие стыда. Это крошечное, но тяжелое чувство, которое каждый раз щиплет его за шею, когда он слишком долго смотрит на какого-нибудь парня. Все начиналось совсем не так. Когда он был младше, он не знал, что смотреть на мальчиков, а не на девочек, странно. Казалось, что это самая естественная вещь на свете — подарить валентинку своему лучшему другу, а не какой-то девочке, с которой он даже не разговаривал. Ну, он быстро уяснил, что это не так. Теперь он все понимает. Знает, как долго нужно смотреть на кого-то, прежде чем взгляд перерастет в разговор, в прикосновение, в желание. Это пиздец какая скользкая тропинка, но Эдди знает, как твердо стоять на ногах. Знает, что нельзя хотеть того, чего не можешь иметь. Знает, как подавить свои чувства, пока они не задохнутся под всем этим стыдом и одиночеством, которые он так хорошо переносит. Из-за Стива Харрингтона ему хочется поскользнуться. Это ужасная мысль, слишком на грани, вот-вот произойдет обвал, и это даже не началось до войны розыгрышей. До того, как Стиву был нужен Эдди. До того, как он не побоялся Эдди, хотя он был голым, а Эдди одетым. До всего этого, Эдди просто смотрел. Твердо стоял на ногах и смотрел. Помещая любые растущие чувства к Стиву в самую дальнюю часть своего сознания, где эти мысли никогда не увидят свет. Он не уверен, почему именно сейчас позволяет своим мыслям вырваться наружу. Не уверен, как они прорвались сквозь его защиту на передний план, где любой может считать выражение его лица и узнать. Стив может узнать. И это было бы концом света, ведь так? Он прекратил бы все свои глупые вопросы, все свои поддразнивания, перед которыми невозможно устоять, он перестал бы помогать Эдди в лагере. Он просто перестал бы. И Эдди недостаточно силен, чтобы справиться с этим. Маленький палец тычет Эдди в бок, обрывая его цепочку мыслей. Он опускает взгляд и видит Эл с радужным спальным мешком на плечах, которая держит перед Эдди комикс. — Хочешь почитать его? — спрашивает Эдди. Эл практически никогда с ним не разговаривает. Сначала Эдди немного обиделся, потому что ему нравится думать, что он милый, не пугающий человек, но потом он вспоминает, что Эл на самом деле не может повлиять на то, с кем она чувствует себя комфортно, и даже что-то вроде просьбы почитать ей — огромный знак доверия. Эл указывает туда, где сидит Стив с Холли. — О, ты хочешь, чтобы Стив тебе почитал? Глаза Эл расширяются. Она яростно качает головой. Она указывает на свободный кресло-мешок в метре от Стива. — Оу, понял, — говорит Эдди. — Пойду схожу за креслом. Он проходит мимо Стива и Холли. Стив читает «Баю-баюшки, Луна». – Баю-баюшки, маленькая лошадка, баю-баюшки, мышка… От мягкости его голоса Эдди едва не спотыкается. Он уже подумывает позвать Эл и почитать подальше от Стива, но ему нужен свет фонаря. Он пододвигает кресло-мешок к Стиву. Стив к этому времени уже дочитал книгу, и это хорошо, потому что Хезер собирает детей из хижины Ахула. Холли легко уходит со своим вожатым, а Стив остается, поднимая глаза. — Привет, Эдди, — он замечает Эл, стоящую позади него. — Привет, Эл. Эл улыбается. — Сегодня не разговорчивый день, — говорит Эдди Стиву. — В этом я тебя поддерживаю, подруга, — говорит ей Стив. Он бросает книжку на траву и откидывается, кладя руки под голову. — Я уже наговорился. — Мы будем читать-, — Эдди берет комикс из рук Эл и читает заголовок, — -Люди Икс: Клуб Адского пламени. Звучит отпадно. — Можно мне побыть здесь? — спрашивает Стив. Он не ждет ответа. Его глаза уже закрыты, грудь плавно поднимается, когда он начинает расслабляться. Эл сидит на самом дальнем конце свободного кресло-мешка. Оно прижато к креслу Стива, поэтому Эдди устраивается прямо посередине, наполовину сидящий на обоих мешках. — Ладно. Люди Икс: Клуб Адского пламени. Выпуск первый: Рождение Великого Зла… Эдди даже не может вспомнить, в каком году Уэйн начал читать детям. Из-за ужасной грозы все отдыхающие были заперты в столовой. Было по-настоящему страшно, когда по радио передали предупреждение о торнадо, а вожатые были не в состоянии успокоить всех. У Уэйна такой, грохочущий голос, когда он хочет, чтобы его услышали. Ему никогда не приходилось использовать мегафон, когда он делал объявления детям. И в тот день он придвинул табурет, схватил книгу, которую в это время читал его племянник, и раскрыл ее. — Всем внимание! Мы почитаем несколько минут, и пока я читаю, мы будем глубоко дышать. Поняли? Он подождал, пока дети с энтузиазмом согласятся, и только тогда начал читать. В Хоббитоне был переполох. Господин Бильбо Сумникс, хозяин Засумок, объявил о намерении отпраздновать свое стоодиннадцатилетие и пообещал очень щедрое угощение. Теперь это своего рода традиция вожатых — читать отдыхающим, если им грустно или тяжко. Иногда просто, когда детям скучно. И на самом деле не имеет значения, сколько им лет; они знают, что могут принести книгу вожатому и попросить его прочитать ее им, и над ними не будут смеяться. Эдди нравится, когда просят среднеклассники, потому что они в том возрасте, когда хотят всем нравятся. У них появляется спокойный и безопасный способ справляться с трудностями, а Эдди может наверстать своё чтение. И сейчас, когда дети вроде Холли или Эл хотят заняться чем то менее пугающий, чем изучение истории Бигфута, они могут подойти к вожатому и попросить, не чувствуя, что упускают рассказ. Эдди дочитывает выпуск до конца и открывает последнюю страницу, где между сгибами страниц зажата газетная вырезка. Там фотография какого-то шерифа, и заголовок гласит «Шериф спасает детей от пожара в торговом центре». — Это твой папа? — Я скучаю по нему, — шепчет Эл. Ее щека прижата к руке Эдди. Он не видит ее лица за кудряшками шоколадного цвета, но предполагает, что она расстроена. — Эй, — шепчет Эдди. — Ты всегда можешь позвонить ему. Макс знает, где телефон, хорошо? Эл поднимает голову и улыбается ему. — Хорошо. — Кто твой любимчик? — внезапно спрашивает Эдди. Он закрывает комикс и показывает на мутантов с обложки. — Феникс, — говорит Эл и забирает комикс обратно. — Ее нет в этом выпуске. — Понял, — кивает Эдди. — Надо будет найти несколько выпусков с Феникс, чтобы почитать. Эл кивает и улыбается. — Спасибо. Она уходит и мчится обратно к Макс, поближе к костру. Эдди снова на тропинке. Он пялится на Стива, который, должно быть, заснул в такой расслабленной позе. Его руки, обтянутые свитером, согнуты, он подпирает голову, а рукава закатаны, так что Эдди видит обнаженные запястья и предплечья. Какой загорелой стала кожа Стива с тех пор, как он впервые приехал сюда, бледный, как и все в Индиане. Оранжевый свет отбрасывает тени на лицо Стива. У него широкий лоб, две веснушки на щеках, тонкие губы и заостренный нос. Рыжеватые волосы, растрепанные из-за дневной суеты, волнами спадают на лоб и глаза, деликатно ложась поверх ресниц и скул. Внезапно, губы Стива начинают двигаться: — У меня что-то на лице, Мансон? Стив открывает глаза, и жар заливает лицо Эдди. — П-прости, — заикается тот. — Не извиняйся, — говорит Стив, понижая голос. — Это льстит. Он тепло улыбается и снова закрывает глаза. У Эдди такое чувство, что тот вырубится в ближайшие десять минут или около того. Так как он сказал, что все в порядке, Эдди смотрит. Он смотрит, и он хочет. Боже, он хочет. Он думает, что, может быть, он уже давно скатился по наклонной, может быть, он начал скатываться три недели назад, когда Стив позволил мальчикам оставить бездомного кота. Может быть, когда дело дошло до Стива Харрингтона, у Эдди не было ни единого шанса.