В тревоге уснул городок благочинный

В последней новелле зрителю предлагают нырять за смыслом как можно глубже, лучше на дно. Причудливое сочетание древнееврейской мудрости, сборника цитат В.И. Ленина для второго класса начальной школы, а также Абраксаса, страсти и позора призвано символизировать абракадабру в лучшем смысле слова и темный путь во облацех. Детективная часть окончательно отдается на откуп спиритизму: трупы обнаруживаются, а смерти расследуются в обратном хронологическом порядке с помощью духов. Последние становятся все более видимыми и слышимыми, а также доступными для монетизации, чем немедленно пользуется Петр Иваныч. Испускает дух даже дедукция, не будучи способна объяснить, почему прогулка по сугробам в открытых туфлях промочила только одну ногу. Штольман узнает, что Нину пытают, и отказывается от развода, чтобы и далее столь же успешно оберегать ее. А заодно и Володю, который под его опекой едва не становится жертвой экспериментальной электрификации. Эксперимент прерывает предпочитаемую Ниной терапию, когда ее казнят каждую ночь в клинике, а не на каторге. Разочарованный Ланге делает ей предложение, ведущее к свободе, но Нина, верная духу новеллы, идет другим путем. Как и веселая вдова прокурора, счастливый своим вдовством Штольман торопится под венец, назначив шафером удачно потерявшего невесту Коробейникова. Общее веселье крепчает под шутки о глухоте, тапочках и обеде. Когда испанский стыд начинает терзать не хуже испанских сапог, на помощь приходит шкатулочный столбняк. Скрябин злорадно подает Штольману знаменитое холодное блюдо примерно на том же месте и в тот же час, когда был прерван его путь к обладанию Анной. Он применяет к Анне табакерку, больше не полагаясь только на гипноз, и бригада скорой туркестанской помощи уже в полном составе отбывает к месту назначения в соответствии с первоначальным планом. Настенная роспись и паноптикум Мироновых-Тюссо подсказывают Штольману, что это не только матримониальный, но и профессиональный провал. Зло торжествует, добро проливает слезы – логичное завершение эпопеи, где на протяжении сорока серий правосудие не поспевает за преступлением, верность уступает измене, благородство не гнушается низостью, а за живую розу выдается искусственная из венка на могиле любви.