Molitio

      Два человека выделялись на фоне заходящего солнца. С вершины утеса все владения парня в маске открывались как на ладони, внизу виднелся небольшой городок, выделявшийся на фоне прочих зданий. Л'Манбург, которому суждено пасть окончательно через несколько часов. Нация, отказавшаяся от своих изначальных принципов. Которых, впрочем, у фургона с наркотиками было немного. — Знаешь, смотрю на это, и не понимаю, в какой момент я успел так проебаться, — Вилбур выдыхает дым, задумчиво рассматривая завитки, растворяющиеся в воздухе. Блондин неодобрительно хмыкает, выражая презрение к вредной привычке знакомого. — Если ты проебался, то и я тоже. — Дрим ловит на себе непонимающий взгляд и, вздохнув, объясняет, — Эти земли изначально были моей ответственностью, а я позволил построить на них наркоимперию с кучкой подростков.       Воцаряется долгое молчание. Каждый думает о своем, а, может быть, об одном и том же, но сами они ни за что в этом не признаются — гордость не позволит. Первым тишину, начинающую душить, разрушает брюнет: — Ты же знаешь, что тебе необязательно было приходить сюда каждый день? — поняв, как это прозвучало, парень поспешил исправиться. — В плане... Кто мы? Враги, союзники, единомышленники? Не понимаю, почему ты не перестал появляться после того, как план был создан и утвержден..       Дриму не нужно поворачивать головы, чтобы увидеть горькую ухмылку. — Да брось, не каждый день удается поебаться с президентом наркоимперии, знаешь ли. — Тебе это удавалось и чаще, — Вилбур хрипло смеется, выталкивая из легких очередную порцию дыма. Они лгут, и оба это знают. Лгут, потому что и Сут и Тейкен слишком глубоко в этом. Потому, что это уже не просто встречи, а та стадия, когда Вилбур переживает из-за каждого ранения Дрима, когда масочник волнуется и злится на привычку второго губить свои легкие. Они слишком глубоко в этом, но ни один не пытается остановить второго от разрушения, наблюдая за тем, как тот сгорает. Хотя, думает Вил, он уже давно утонул, а под водой огня нет.       Парни расходятся ближе к часу ночи, когда сидеть дольше в тягучем молчании становится невозможно. Может быть, Дрим очень хочет побежать за брюнетом и остановить его. Может быть, Вилбур надеется, что тот побежит. Они молчат, слишком гордые, чтобы признать очевидное даже перед собой. Фестиваль сегодня. *** — Мой Л'Манбург, Фил! Моя незавершенная симфония. Навсегда незавершенная..       Ликование переполняло брюнета, стоящего спиной ко взрывам, когда он лицезрел шокированное выражение лица названого отца. Сквозь канонаду были слышны крики — наполовину ликующие, наполовину отчаянные. Единым, решительным движением Вилбур обнажает свой меч, некогда боровшийся за независимость ныне разрушенной страны. В глазах Фила все еще полное непонимание происходящего, однако он осознает его просьбу, когда бывший правитель с маниакальной ухмылкой протягивает меч, направляя рукоять в ладонь Уотсона. Прежде чем полностью отпустить оружие, руки сжимают лезвие, проливая на пол первые капли крови. Даже если эти руки дрожат, Филза не замечает. Даже если ухмылка натянута, и слезы душат обладателя, он достаточно хороший актер, чтобы продолжить свой маленький спектакль.       Резкая острая боль чуть ниже груди дает понять, что отец выполнил его последнюю просьбу, вешая на себя клеймо убийцы. Уотсон тут же снимается с места и улетает, не в силах смотреть на тело сына. Боковым зрением ворон замечает, как от толпы, собравшейся перед импровизированной сценой, отделяется фигура в ярко-алом плаще. Филза знает, что не примет утешений от старого друга, но еще больше он боится, что ему в лицо кинут обвинения. Заслуженные, впрочем.       Мышци лица уже не справляются, и вселенская усталось трещиной прорезает безумную маску. Последнее, что слышит Вилбур перед погружением во тьму — крики ужаса со стороны кратера, звук запоздало взорвавшегося динамита и чьи-то поспешные шаги. ***       Потолок медленно вращается, вызывая тошноту у лежащего. Зрение, как и слух, все никак не хочет нормализовываться, и вместо четкой картинки подсовывает расплывчатые пятна и неясные звуки окружающего мира, эхом отдающиеся в голове. Мысли лениво ворочаются, всё не желая принимать ясные очертания, и каждый вздох обжигает легкие болью, напоминая, что он какого-то черта все еще жив.       Первый же четко сформулированный вопрос заставляет все тело резко напрячься, тут же отзываясь всепоглощающей слабостью. Наконец смилостивевшееся зрение позволяет разглядеть светлое, просторное помещение, напоминающее спальню, соединенную с гостиной. Рядом с кроватью, на которой, собственно, и расположился Вилбур, стоит кресло, со спящим человеком. Эмоции, также дремавшие до этого момента, резко напоминают о себе неопознанным ворохом из облегчения, радости, недоумения и шока, вспыхивающим где-то в груди и подступающим к горлу, стоит лишь заторможенному мышлению проанализировать ситуацию и осознать, что это Дрим. Парень сидит, согнувшись почти пополам, очевидно уснувший после нескольких суток бодрствования. Поза явно неудобная, и Вилбур недовольно ворчит про себя, почти ощущая, как потом будет болеть затекшая спина и шея.       Присмотревшись чуть внимательнее, Уилбур понимает, что на блондине все та же толстовка: вся в следах копоти, порванная на плече чьей-то стрелой и в паре мест запятнанная уже высохшей кровью. Он не хотел задумываться, чьей.       В целом, не считая уставшего Дрима, в комнате не было ничего, хоть как-то напоминающего о минувших событиях. Это было просторное помещение, оформленное просто, но со вкусом. Пол был вымощен темным дубом, стены из светлой терракотты украшали картины и рамки с различными засушенными цветами. Обернувшись, Вилбур заметил стоящую в углу гитару. Она была явно старой, но горячо любимой, потому что все царапины были заклеены забавными картинками, а струны были недавно натянуты снова. Также в комнате стоял небольшой письменный стол, на котором валялись пара записных книжек, и пара стульев. Огромные окна на всю стену, задернутые неплотными белыми шторами, проливали в комнату мягкие лучи света.       Закончив осматривать свое, как подозревал Вилбур, временное пристанище, парень откинулся на подушку, возвращаясь к самому главному во всей этой ситуации: Где он? Что произошло? И почему он, блять, все еще жив?!       Последнее не то, чтобы было претензией — он был рад остаться на этом свете, однако изменение первоначального плана, приводящего к его смерти, слегка сбивало с толку. Как и то, что из всех возможных людей рядом с ним сидел именно Дрим. Легкий шум сбоку привлек внимание размышлявшего. При виде сонного лица, маска с которого спала и теперь валялась на полу, Вилбур, не сдержавшись, хихикнул. Пара изумрудных глаз моментально метнулась к его лицу, будто не веря, что он действительно здесь, живой. — Милый интерьерчик, — все еще хихикая, произнес брюнет. Он знал, что звучит как полный идиот, но изменить ничего не мог. Зеленоглазый, видимо, все еще пребывал в легком шоке, так как вместо ответа просто кивнул, тут же недовольно фыркая в попытках сдуть упавшую на глаза челку. Это действие вызывает у брюнета очередной приступ смеха, и на задворках разума мелькает мысль о необычной защитной реакции, перенятой у Фила. Отсмеявшись, Вилбур предпринимает вторую попытку выяснить что происходит: —Так все же, Дрим, может, объяснишь, что это за место, и что я — то есть, мы — тут делаем?       Если бы Суту еще месяц назад сказали, что он увидит, как опаснейший игрок сервера за секунду бледнеет, краснеет и начинает паниковать, то для этого человека немедленно построили бы отдельную психушку. Но сейчас всё происходило именно так. В глазах парня явственно проступила паника, вдребезги разбивая его хваленый самоконтроль. Руки судорожно сжали простыню, а резкий вдох сквозь зубы не услышать было сложно. — Я- эм, ну... Филза тебя ударил, и- кхм- я случайно нашел тебя... ну, знаешь, проверял руины, и, в общем, ты был еще жив, — знаешь, с такой раной это удивительно — и я решил- ну... Что еще одна смерть на землях СМП будет излишней, поэтому перенес тебя сюда с помощью- ну, знаешь, я же админ!.. И в общем... Ты проспал три дня, и я не был уверен, что зелья сработают, так что вот.       Из-за постоянных запинок было понятно ровным счетом ничего, но Вилбур уловил главное, тут же резко приподнимаясь на кровати. — То есть, кто-то мог видеть, что я жив? Дрим, ты вообще думаешь перед действиями?! — Спокойно, спокойно. Я-я взорвал динамит прямо перед нами, так что все, что видели остальные — это обвал той пещеры. Не думаю, что кто-то будет строить теории о твоем выживании. — Но... если они видели тебя, — я имею в виду, не посчитают ли они мертвым и тебя?       В изумрудных глазах проступила неуверенность, и Дрим отвел взгляд, чтобы не видеть насмешку во взгляде Вилбура. — Я успел использовать зелье невидимости и... ну, знаешь, случайно предупредил Панза, чтобы он отвлек всех, так что не думаю, что меня кто-либо видел.       Вопросов в голове брюнета стало еще больше, однако он решил отложить их до более удачных времен. Теперь после краткого "допроса" бывшего президента начало волновать состояние знакомого. Темные круги под глазами, сухие, стянутые в почти белую полоску губы и едва заметно заострившиеся скулы наталкивали на мысль, что все те три дня, проведенные Вилом в импровизированной коме, Дрим даже не думал притрагиваться к еде и воде, а уж тем более спать.       Последний, почувствовав на себе изучающий взгляд, вновь поднял глаза на парня, пытаясь отследить ход его мыслей. Первым нарушил затянувшуюся тишину и игру в переглядывания Вилбур. — Когда ты ел в последний раз? — спросил подрывник, переводя взгляд на окно, наблюдая за игрой света в нехитром узоре занавесок. Молчание масочника было вполне исчерпывающим ответом, поэтому он продолжил. — Понятно. А пил? Спал? — Спал только что, ты сам видел, — Дрим с вызовом посмотрел ему в глаза. — А вообще с каких пор тебя волнует, что я ел и когда? — в конце своего монолога масочник закашлялся. Видимо, длительное отсутсвие воды в организме давало о себе знать. В голове Вилбура постепенно начал рождаться рискованный, но возможно рабочий план, как разговорить Дрима и узнать, почему он вытащил кареглазого чуть ли не с того света. — Я скажу тебе это, если ты скажешь откуда в твоем "супер непродуманном плане по спасению Вилбура" взялись слишком продуманные Панз, динамит и зелье. — Я отвечу, если ты объяснишь, почему терпел мои ежедневные визиты. Серьезно, ты же знал, что можешь просто не приходить? — брюнет усмехнулся тому, как быстро Дрим присоединился к его небольшой игре. — Объясню, если скажешь почему продолжал приходить. — Скажу, когда ответишь мне на один вопрос. Только честно.       Брови Вилбура приподнялись в удивлении — уж слишком по-детски прозвучали последние слова. Положение было... неоднозначным, мягко говоря. Ответы получить хотелось, но блондин мог задать любой вопрос в любой формулировке, а лгать ему кареглазый так толком и не научился. С другой стороны, в его положении подставить кого-либо простым ответом на вопрос было сложно... —Хорошо, спрашивай. — согласно кивнул Вилбур, слегка склоняя голову вбок.       Дрим молчал пару секунд, видимо обдумывая формулировку, но в итоге все же резко выдохнул, на одном дыхании произнося: — Всё, что было между нами — это только без обязательств?       Повисла длительная пауза. Мозг Вила, и так нагруженный последними событиями, пытался обработать сразу несколько вещей. Первое. Вопрос был поставлен крайне неловко, словно говорящий хотел сказать чуть иное, но в последний момент из-за переживаний перепутал слова. Второе. Дрим был максимально напряжен. Конечно, никто не отменял хорошей актерской игры, да вот только она здесь была неуместна. Как и вопрос в целом, но об этом лучше было не думать. И третье. Даже допустить, пусть лишь для себя, но все же, что между ними что-либо могло быть, и для него и для зеленоглазого уже было затруднительно из-за чертовой гордости, а спросить в открытую, явно подразумевая вариант отрицательного ответа, являлось если не совсем, то практически полным принятием всей ситуации. Их ситуации. И если Дрим пошел на такой шаг, переступая через свою гордыню и, несомненно имеющийся, страх доверять, то и от Вилбура ждали того же. Сказать, готов ли он быть хотя бы отчасти честным по отношению к человеку, с которым трахался на протяжении последних месяцев, Вилбур не мог. Но выбора особо не имел, или же просто не хотел выбирать, поэтому, глубоко вдохнув, еле слышно произнес: — Не-... Нет?       Повисает удушливает тишина. Брюнету начинает казаться, что из его легких неумолимо начинают выкачивать жизненно необходимый кислород. Неправильно понял? Не так прочел сигналы? Надумал всякого и разочаровал человека, с которым мог бы дружить?       Однако столь нерадостные размышления прерывает резкое движение со стороны второго парня. Вилбур опомниться не успевает, как Дрим, забавно перебирая руками по покрывалу, "подползает" ближе, быстро чмокая Вилбура в кончик носа, тут же откидываясь в кресле и закрывая лицо изорванным рукавом. Этот жест внезапный, по-детски неуклюжий и больше напоминает поведение слепого котенка, но этого достаточно, чтобы вызвать у Сута неумолимое желание смеяться.       И парень решает, что черт с ней, со странностью. Поэтому утыкается макушкой в грудь масочнику, разражаясь хриплым и слегка некрасивым смехом. Руки цепляются за рукава чужой толстовки. Запах крови и несмытой грязи бьет в ноздри, сбивая все рецепторы, но брюнет продолжает смеяться, притягивая своего человека ближе. И Дрим понимает. Выдыхает Вилбуру куда-то в макушку, невольно сбрасывая темные кудряшки на лоб их обладателя. Заражается этим иррациональным весельем, тоже начиная смеяться. Облегченно, звонко, срываясь на хрип, но так искренне, что Вилу вся радость, которую он видел у других до этого, кажется вдруг такой наигранной, что дыхание невольно сбивается, а смех становится еще громче.       Они так и сидят — задыхаясь от смеха, соединив свои руки. И вся эта напускная гордость, желание держать всё — и себя тоже — под контролем, месяцы молчания в угоду своему эго и воистину детское нежелание признавать зависимость от другого вдруг кажутся такими далекими, наивными и глупыми, что парни внезапно ощущают себя стариками, вспоминающими безолаберную молодость. А план — думается Вилбуру, засыпающему на обтянутом зеленой толстовкой плече — А план был неплохим. Только вот для случайного стечения обстоятельств динамит взорвался слишком вовремя.