Одержимость

Эдгар смотрит в отражение. Бледнолицый русый юноша смотрит на него в ответ. Жутко становится от его лица. Нет, оно не страшное: ухоженный красивый парень... Но его лицо... Не отражает никаких чувств и эмоций. Даже глаза — синяя бездна, в ней не видно ни единой эмоции и ни одного проблеска. Абсолютно безучастные глаза. В этом лице нельзя увидеть душу. Он похож на фарфоровую куклу, которая непривычно жива, но на живого человека он вовсе не походит. У людей должны быть хоть какие-то чувства, а у него их нет. Эдгар отворачивается от зеркала, осознав, что не видит там абсолютно ничего. — «Моё ли это отражение, — терзают юношу сомнения, — являюсь ли я собой?» Он и сам ничего не чувствует. Абсолютную пустоту внутри - и в голове, и в душе, — чувствует лишь, да и только. И тошно становится от неё, хочется разорвать себя на части, лишь бы не ощущать этот гнёт. Делает всё машинально: просыпается по утрам, приводит себя в порядок, собирается в университет и идёт. А дальше весь день, будто бы в тумане. Помнит лишь, как придя домой стоял снова у зеркала долго-долго и смотрел себе в глаза. Помнит лишь желание убить или умереть. Постоянное. Оно преследовало его всегда. Ничего не чувствовать всю жизнь и винить себя за прошлые поступки – это оказалось непосильно для него. Каждый день Вальден слышал голос. Чей же? До боли знакомый, но память отказывается показывать Эдгару человека, который сказал это. Он повторял одну и ту же фразу. Этот голос заглушал его собственный. Он был готов биться головой о стены, лишь бы никогда не услышать их вновь, но... — Ты никогда не будешь способен чувствовать. Эмоции – не для тебя. Ты пуст. Ты – ничто. Ты – никто. Тебя никогда не существовало, Эдгар. Ты – выдумка. Ты... ...но было уже поздно. Стало поздно уже тогда, когда они пересеклись взглядами впервые. Именно в тот момент Эдгар понял, что влип по-крупному: возврата уже не будет. Он начал слышать собственные мысли среди голосов, а незнакомые ощущения, быть может, эмоции, поселились где-то между рёбер. Он не был уверен в том, что это всё действительно является чувствами и эмоциями. Только одно он знал точно: он нашёл свою музу, свою причину жить дальше. И он обязан защитить его, Эзопа Карла, любой ценой. Именно этот момент перевернул всё с ног на голову. Каждое его слово, каждый взгляд, обращённый к Вальдену заставлял того замереть и пару секунд изумлённо смотреть на него. А всё из-за того, что именно в эти моменты Эдгар ощущал себя «живым», мог точно понимать, что это его собственные мысли, а не голоса картин в голове. Он сам этого не осознавал, но взгляд его вечно был прикован к одному человеку. Всегда. Всегда, когда тот был в поле зрения. Эдгар обязан заполучить его внимание и расположение. Обязан сохранить е г о благополучие. Он обязан. Любой ценой. Любыми методами. Даже если этим методом окажется убийство, а ценой – человеческая жизнь. И первой, кто совершил ошибку оказалась одна из его одноклассниц. Ох, как же она раздражала Эдгара своим высокомерием. Она не может быть выше, чем он. — «Какая забавная, пытаешься привлечь его высокомерием и пустой красотой? Как нелепо», – смеялся Вальден над ней. Смеялся, зная, что собственными руками перережет ей горло через несколько дней. - - - — Ну и что же? Какая досада! Ты ведь мне же и жаловалась на то, что тебе кажется, будто бы за тобой следят. Ох, дорогая, тебе не казалось... Зря ты не стала просить помощи. Он смеётся задорно, будто бы рассказывает забавную шутку. Улыбается так мило и невинно, в момент, когда вонзает в неё нож. – Не стоило зазнаваться, сучка, – смеётся он, доводя лезвие до кости, – это дорого тебе обойдётся. Улыбается, глядя на её измученное лицо, до жути бледное и угасающее. На её глаза, на медленно затухающую в них жизнь. И смеётся истерически, когда её череп ломается на две части. Эта ужаснейшая трагедия потрясла всю округу. Бедную девушку собирали по частям, искали её останки по огромной местности. Опросили всю округу, однако, ни одного свидетеля. Никто даже не слышал криков, и никто не заметил её пропажи. Все боялись проходить мимо этого места. Боялись, что это повторится. Никто не верил, что такое возможно. Многие даже начали пускать слухи, что звери её разорвали. – З в е р и? Вот оно что, – усмехается Вальден, откидывая в сторону газету, – что же, хорошо... Ради него он и впрямь готов стать зверем. Ну, а пока... Он будет самым обычным юношей. Снова войдёт в образ тихого и замкнутого художника, у которого всегда что-то своё особенное на уме. Слегка неуклюж, падает с лестниц по любой возможности (задумываясь о картинах, конечно же), на что лишь хихикает неловко и отмахивается, уверяя, что всё в порядке. И все радушно примут этот фальшивый образ. И лишь единственная его подруга – Вера Наир – будет знать, что за мысли на самом деле так бережно хранит его разум. Она сохранит его тайну. Даже если тайна будет слишком жестока для Веры. Если Вера не сможет, то Хлоя точно сумеет принять его любым, ведь он – её лучший друг. А она – его лучшая подруга. Они готовы помочь друг другу в любом деле. Даже в самом чёрном и мрачном. И она поможет, добывая ценнейшую информацию. И Эдгар благодарен ей за это невероятно. Ведь теперь он всегда в курсе всего, что происходит с его любимым человеком. И он будет держаться в стороне до последнего, ведь ощущает вину. Вину за пролитую им кровь. Он – бездушная тварь, знает точно. Всё, что он делает это верх жестокости. Он не позволит себе находиться рядом. Сорвётся – убьёт и его. Боится до ужаса признаться в своих чувствах, боится находиться рядом и разговаривать. Но, чёрт возьми, не может удержаться, слишком уж он ему нужен. Знает, что может раскрыть себя слишком рано, оказаться не столь незаметным, ну и пусть. – «Не так важно, – думает он, – нет... И вовсе не важно, примет ли он меня, главное, что я могу находиться рядом». Убеждает себя, убеждает, но с каждым разом всё сильнее проходится остриём по рукам. То ли от боли, то ли от того, что убеждён в том, что должен страдать за свои тяжкие грехи. Это – лишь малая доля. Даже мучительной и долгой смерти будет мало, чтобы искупить их все. Смеётся от боли, от собственной глупости. Пытается себя убедить, что, если вдруг почувствует себя максимально счастливым – пырнёт себя в шею. Но понимает, что не сможет сделать этого, когда будет слишком поздно. Смеётся от этого с горечью в голосе, не может позволить себе испытать это светлое чувство вновь. Не может. — «Ты опоздал, Эдгар Вальден, — пролетает в голове, — опоздал». План его уже давно пошёл крахом. Не предусмотрел он того, что не может ничего скрыть от него. Придётся изменить свои планы. Эзоп спокоен. Максимально спокоен. Будто бы змея перед броском, наблюдает внимательно, заглядывает прямо в душу. Эдгара осеняет быстро: Карл знал обо всём с самого начала. — Так это ты виноват во всём этом? Можешь не отвечать, я всё знаю. Неужели ты думал, что я не замечу? Вальден, я наблюдаю за каждым человеком. Я смотрю на каждого человека. Ты думал, что никто не замечает тебя, верно? Я – единственный свидетель каждого твоего убийства. Какой абсурд... Совершенно неожиданно Эзоп заливается смехом. Непринуждённым таким смехом, будто бы смеётся над шуткой лучшего друга, а не над тем, что уличил убийцу. — Неужели ты готов убить за кого-то, вроде меня? Не отвечай. Я просто пытаюсь понять. Знаешь, я приму твои... Чувства? Только вот позволь предупредить тебя. Я вовсе не тот человек, которым ты меня представляешь. И я гораздо хуже тебя. Однажды ты увидишь. Всё же, если так суждено... — «Суждено ему быть рядом? – Вальден раздумывает, – пускай будет так». Эдгар позволит себе быть счастливым только ради него. И знает он точно, что готов сделать всё, что он ему скажет. Без тени сомнения. Счастью нет предела. Эдгар впервые искренне улыбается, впервые чувствует себя и вправду живым. И начинает осознавать, что же такое «душа». А где-то за задворками его разума кричит совесть. Кричит, вразумить пытается – всё без толку. Он уже не слышит и слышать не желает. Неважно уже, совершенно неважно! Позабыл он о своём обещании самому себе и гореть Эдгару в Аду за это, гореть вечно. И коли Карма настигнет его и свергнет прямо в преисподнюю – он примет её без сомнений. Любую боль, любую пытку стерпит. Даже один краткий миг рядом с ним стоит того, чтобы страдать за этот самый миг вечность. Ради него, Эдгар точно знает, умрёт. — Сгоришь, сгоришь ты, грешник. Не нам решать твою судьбу, Вальден, — громче говорят голоса картин, — теперь ты не послушаешь свои голоса в голове больше никогда. И если это так, уверен ли ты, что его голос заменит тебе твой собственный? Однажды он вновь посмотрит в зеркало. Увидит там теперь уже лицо, не лишённое эмоций. Счастливое по-настоящему, совершенно искреннее. А глаза... Эта синяя бездна теперь уже позади, затмило её синее ночное небо. И плеяды звёзд отразятся в этих глазах, словно возвращая их к жизни. И тот Эдгар Вальден – жестокий, чёрствый, лишённый всяких эмоций - останется позади. Затмит его он своим появлением, затмит и отправит в небытие. И забудет о нём навсегда. Навечно. Забудется наконец-то, позволит себе быть счастливым, позволит стать искренним и не пожалеет об этом больше никогда. Ведь теперь есть для кого светить, для кого сиять. И он никогда не усомнится в своём решении. — Но призраки прошлого станутся с тобой навеки, Эдгар Вальден, — теперь уже кричат картины, — ты никогда не скроешься от них. И никогда не смоешь со своих рук кровь! Ну и пускай будет так. Это всё не зря. Знает точно. Пусть грехи не смоет, улыбнётся лишь, утопая в объятиях. В удушающих объятиях, которые сомкнулись, будто змеиная пасть. Он добился своего, добился своей судьбы. Ради этого не жаль пройти все девять кругов Ада. И он обязательно пройдёт.