Сонный Паралич

<———***———>

      Вечерело.       Палата всё больше погружалась в сумерки. Юная девушка едва проснулась, на потолке виднелись тени от дерева снаружи. Тени веток раскинулись по потолку покрывая его сетью трещин. Это создавало некую, по-своему зловещую атмосферу. Как, однако, неуютно впервые лежать одной в больнице.       Дверь вдруг открылась. — Здравствуй, доченька. — Сказала женщина с блондинистыми волосам, входя в палату. — Как ты себя чувствуешь? Извини, что я сегодня поздно.       Женщина прошла дальше и поставила бумажные пакеты на тумбочку. Комната была выполнена в постельных тонах, а на полу лежал шахматный кафель. В дальнем углу у окна стояло какое-то комнатное растение, а в противоположном углу, отделанным кафелем, была раковина. И если днём, это было вполне уютное место, то ночью, из-за этого дерева и уличного фонаря оно становилось довольно жутким. — Как прошёл твой день?       Блондинка подошла к окну и отодвинув занавеску, фикус, открыла окно, впуская прохладу в комнату. Солнце уже зашло за горизонт, но ещё слабо освещало сумеречное небо. — Душно у тебя тут... — Женщина подошла к бумажным пакетам, вытаскивая апельсины, что она ненавидела. — Тебя никто не обижает тут? Ты только скажи, я им... Ухх!       Женщина прошла поперёк комнаты, подходя к округлому зеркалу, висящему над раковиной. Она очевидно, хотела посмотреться в него, но оно запотело. Перепад температур.              Взяв стоящий рядом стул, она подвинула его к кровати и села на него, поправив свой серый, невыразительный сарафан. — Твой брат за тебя очень переживает...       Женщина неопределённо уставилась левее головы дочери, куда-то в подушку. Потом она стала внимательно смотреть на неё.       Лицо дочери было до неприятного бледным. Будто она и не живая. А блондинистые волнистые волосы в свете ночного фонаря казались посеревшими и мёртвым. Через катетер в кровь поступал физраствор. Дочь тоже на неё смотрела, искоса. Они смотрят друг другу в глаза. Тянется секунда, две, три, десяток.       После чего женщина резко поднимается и приближается к ней. Она аккуратно поправила одеяло дочери. Обратила внимание на радио. — Хочешь... Радио послушать?       Она включила радио, что сразу разразилось помехами, а будильник рядом сошёл с ума заливаясь случайными числами. — М? Как странно, не работает, что ли? Мы что же, зря такие деньги платим за то, чтобы ты лежала в VIP-палате?       Женщина присела на её кровать, смотря куда-то в стену, чтобы не видеть дочь. — Все очень ждут, когда ты вернёшься, милая... — На женщину странно падал свет фонаря с улицы, совсем стемнело. — Ты ведь вернёшься к нам, милая? — Мама обернулась к ней.       Левый глаз отсутствует, обнажая сгнившую полость глазницы, откуда противно вытекает слизь. Кожа приобрела противный земельный цвет, а поворот её головы сопровождался противным звуком скрипа, с которым сокращались и растягивались её одеревеневшие мышцы. Кусочек носа с левой стороны отсутствует открывая вид на носовую полость снизу и кость сверху. Левая щека отсутствует, будто всё что было слева чем-то содрало. Она смотрела на неё единственным уцелевшим, серым, заплывшим глазом. От мертвеца, маскировавшегося под её мать неприятно пахло бензином. — Ты же вернёшься...? — Прошипело оно горлом, с противным скрипом поворачиваясь к ней всем телом. Оно положило левую руку рядом с ней перенося свой вес на неё. На руке также отсутствует кожа и часть мышц.       Её глаза расширяются в ужасе, и мгновением позже, она разразилась криком: — А-А-А-А-а-а-а!       Мертвец исчез, выдыхая зловоние на неё, с не менее противным чем его дыхание, звуком.       Буквально сразу прибежало две медсестры и принялись успокаивать её, истерика не скоро утихла и лишь ближе к утру она уснула снова. Тумбочка оказалась пуста, никаких апельсинов или пакетов там не оказалось, но медсёстры ей поверили.       Ведь с тех пор, как здесь не дождался операции байкер... Она уже не первая жертва Мимика.

<———***———>