Понимающее сердце

— Что за собрание? — спросил Бенедикт, входя вечером в дом, где собрались почти все члены семьи. Большую часть дня Бриджертонов отсутствовал: встречался со старыми друзьями по академии, а потом выпивал в одиночестве в клубе Уилла Мондрича. — Мы едем в оперу, — как-то обречённо произнес Энтони. — В оперу, где сегодня будет выступать Сиенна Руссо? — уточнил Бенедикт. — Да, — подтвердил Колин. — И твоя ненаглядная герцогиня там тоже будет. — Если точнее, — заметил Энтони, — это была ее идея. — Через сколько выезжаем? — спросил Бенедикт, направляясь к лестнице. — Как только Элоиза будет готова, — обреченно произнес Колин. — Отлично, — кинул Бенедикт с верхней ступени. Юноша успел переодеться и покинул комнату одновременно со своей сестрой. — Ты тоже едешь, — весело произнесла Элоиза. — Да, но в этот раз мы никуда не сбежим. — Конечно нет, — согласилась Элоиза. — Только не в том случае, когда Кейт или герцогиня Де Гиз собирается устроить встречу Сиенны и Энтони. Уже предчувствую всю неловкость этого момента. — Встреча Энтони и Сиенны? — с удивлением спросил Бенедикт. — Ты пропустил много интересного, братец, пока рисовал пейзажи с графом Шарптоном. У нас была увлекательная беседа о бывших: твоих и Энтони. Брат и сестра за это время успела спуститься вниз, так что семья заняла свои места и отправилась в оперу. Ложи Лондонской оперы сегодня были переполнены. Певица, которая будоражила сердца и умы каждого два сезона назад впервые после длительного перерыва выступала на сцене, что привлекло в оперу абсолютно каждую семью общества. И если некоторые были здесь только из уважения к моде, было много и таких, кто по-настоящему наслаждался голосом Сиенны Руссо. Бриджертоны прибыли в оперу незадолго до начала выступления, так что времени на разговоры со знакомыми не осталось. Большую часть времени перед выступлением Бенедикт потратил на то, чтобы осмотреть все ложи зала. Он нашел герцогиню и графа в ложе мадам Данбери. Своей у брата и сестры ещё не было, а эта почтенная вдова всегда была готова пригреть у себя на груди молодых людей. Взгляды Дианы и Бенедикта пересеклись, так что они обменялись кивками головы и улыбками. — Что такое веселое ты обнаружил, брат? — строго произнес Энтони. — Расскажи нам, мы тоже хотим повеселиться. Но Бенедикт не успел ответить: на сцену вышла Сиенна Руссо, и в зале установилась полная тишина, которая продлилась до самого антракта. Дорога от ложи Бриджертонов до ложи леди Данбери заняла несколько минут, но, к счастью, те, кого искал Бенедикт, всё ещё были там. — Похоже, леди Уислдаун ошиблась, — произнесла леди Данбери, как только Бенедикт появился на пороге. — Вы, мистер Бриджертон, вовсе не оставили в прошлом свои попытки завоевать герцогиню. — Добрый вечер, леди Данбери, — Бенедикт поклонился. — Не хочется вас разочаровывать, но я зашёл, чтобы поздороваться с другом. Быть может вы упустили это, но мы с графом Шарптоном здорово подружились. Что же касается моих ухаживаний за герцогиней, не уверен, что несколько танцев можно назвать ухаживаниями. Я, если позволите, никогда не приезжал к ней с букетами или конфетами и не вел светских разговоров. — Вы можете твердить это себе сколько хотите, мистер Бриджертон. Но в конце концов вы все равно женитесь на этой девушке, помяните моё слово. Бенедикт учтиво поклонился леди Данбери, очевидно не желая продолжать этот разговор. — Как вам нравится ария, граф? — спросил Бенедикт. — Довольно неплохо, если честно, — произнес тот. — Мне доводилось слышать голоса и поинтереснее, но обычно они шли вкупе с невзрачной внешностью. В этой же девушке удивительно сочетаются красота и голос, что довольно редко среди оперных певиц. — А вы что скажете, ваша светлость? — Соглашусь с братом, пожалуй, — задумчиво произнесла Диана. Раздался звонок, оповещающий о скором продолжении вечера. — Оставайтесь с нами, мистер Бриджертон, — произнесла леди Данбери. — У меня тут хватит места на ещё одного гостя. — Извините, леди Данбери, но я предпочту отказаться. Не хочу, чтобы завтра Уислдаун писала обо мне. — О, — хитро произнесла хозяйка, — не сомневайтесь, мистер Бриджертон. Она в любом случае напишет. — Леди Данбери, — Бенедикт почтительно поклонился. — Граф, герцогиня. И юноша покинул ложу, чтобы вернуться к своей семье. — Как думаете, лорд Бриджертон, — произнесла официально Кейт, когда выступление закончилось, — удастся ли вам устроить встречу с мисс Руссо для меня? — Сейчас? — уточнил Энтони. — И не называйте ее мисс, она не леди. — Да, сейчас, — подтвердила Кейт. — Идите за мной, — бросил виконт. Леди Вайолетт увела детей в карету, а Колин встретил Пенелопу, так что за Энтони, кроме Кейт, последовали только Бенедикт и Элоиза. — Передайте мадам Руссо, — произнес Энтони, когда они достигли какой-то боковой галереи, — что её хотят видеть. Директор театра, конечно, узнал Бриджертона, Энтони читал это в его взгляде. К счастью, директору хватило ума понять, что Энтони не один, и промолчать. На несколько минут он удалился, а по их окончанию к Бриджертонам вышла Сиенна Руссо. Она бросила взгляд на Энтони, как и он на нее, но чуть ближе стояла девушка, так что Сиенна подошла к ней. — Мадам Руссо, я хотела выразить вам лично мой восторг. Я бывала в опере, слышала разных исполнителей, но никто из них не вкладывал в исполнение свою душу. Вы как будто проживаете то, о чем поете. Это невероятно. — Благодарю вас, сударыня, — произнесла Сиенна. — Простите, но я не знаю вашего имени. — Виконтесса Бриджертон, — спокойно произнесла Кейт и заметила, как взгляд Сиенны метнулся к Энтони. — Так значит лорд Бриджертон наконец-то нашел достойную, — медленно произнесла она. — Полагаю, что так, — ответила ей Кейт. — Надеюсь, мой муж не давал вам обещаний, которые не сдержал. Ещё один взгляд Сиенны на Энтони. — Давал столько, что хватит по одному на каждый день с того момента, когда я видела его в последний раз. И я была достаточно глупа, чтобы верить. Но сейчас я замужем и вполне счастлива, а с лордом Бриджертоном мы пришли к согласию о том, что наши старые желания мертвы. — Надеюсь, вы и вправду счастливы, — Кейт улыбнулась, — потому что мы с Энтони очень. Кейт немного помолчала и добавила: — Мадам Руссо, приходите как-нибудь к нам на чай вместе с мужем, если он в Лондоне. Думаю, мы могли бы стать друзьями. — Неожиданное предложение, особенно из ваших уст, виконтесса, но я почту за честь. А сейчас простите, но мне пора. — Лорд Бриджертон, — лёгкий кивок головы. — Мадам Руссо, — и такой же кивок от Энтони. — Это было весело, — произнесла Элоиза, когда Сиенна скрылась за поворотом, а Бриджертоны отправились обратно к своим каретам. — Это было ужасно, — парировал Энтони. — Она очень красивая, — немного задумчиво произнесла Кейт. — Но я люблю тебя, помнишь? — произнес Энтони, обнимая свою жену. На выходе из театра Бенедикт почувствовал на своей руке чью-то другую, а через секунду его выдернули из потока и разделили с семьёй. В свете огней стоял граф Шарптон. — Едем с нами, Бенедикт. Есть интересная идея на сегодняшний вечер. — Мне стоит предупредить мою семью. — Ваша семья и так догадается, куда вы исчезли, — весело произнес Генри. — Диана уже ждёт в карете. И граф направился к экипажу, уверенный что Бенедикт пойдет следом. Перед тем как Бенедикт сел в карету, он огляделся по сторонам. Все были заняты своими делами, общались со знакомыми или торопились домой. Он взглянул на карету своей семьи: на улице ещё стоял Энтони. Лорд Бриджертон взглянул в сторону Бенедикта и нахмурился. Бенедикт, осознав что брат его заметил, широко улыбнулся тому и сел в карету. — Что так подняло вам настроение? — спросила Диана. — Предчувствие, что когда я вернусь домой, мой старший брат проведет лекцию о том, почему нельзя садиться в карету к уважаемым герцогиням, даже если они там уже не одни. — Это противостояние с вашим братом становится всё интереснее, — улыбнувшись произнесла де Гиз. — Хотела бы я знать, чем это всё закончится. — В конце концов ему придется смириться, — серьезно произнес Бенедикт. — Потому что как бы он не старался, я не перестану пытаться «завоевать герцогиню», как выразилась леди Данбери. — Вы же догадываетесь, что вы давно меня завоевали, правда, Бенедикт? Бриджертон улыбнулся. — Ещё не до конца, ваша светлость. Ещё не до конца. Карета остановилась около дома графа Шарптона, так что Диана не успела узнать, что имел ввиду Бриджертон. Граф направился прямо наверх, так что Диане и Бенедикту не оставалось ничего, кроме как пойти следом. — Вы знаете, что он задумал? — шепотом спросил Бенедикт свою спутницу. — Не имею ни малейшего понятия, — ответила она. Граф, вероятно услышав их, сказал: — Мне очень понравились ваши портреты, мистер Бриджертон. А также мне понравились портреты ваших сестер и вас с братьями, что мы видели в Обри-Холле. И мне пришла интересная идея, — граф открыл дверь, пропуская Диану и Бенедикта вперёд, — почему бы вам не написать нас с Дианой? — Excuse-moi? — удивилась Диана. — У нас будет возможность пообщаться, пока Бенедикт будет писать, а после — нам на память останется прекрасный портрет. Уверен, он получится особенным. А быть может, со временем эта картина обретёт особый смысл. — Какой такой смысл? — переспросила Диана. — Ты потом поймёшь, — ответил ей Генри. — А знаете, граф, — наконец произнес Бенедикт, — мне даже нравится ваша идея. Может быть и вправду выйдет что-то толковое. Граф подготовил стул для герцогини и тумбу, на которую он будет опираться, а Бенедикт тем временем подготовил мольберт и краски. Генри и Диана заняли свои места, а Бриджертон осмотрел их пристальным взглядом. Он поправил складки на платье де Гиз, пряди ее волос, повернул ее голову на несколько миллиметров, чтобы свет падал лучше. Генри был почти идеален, Бриджертон только немного подвинул его руку. После этого Бенедикт вернулся к мольберту и приступил к работе. — Теперь, — произнесла Диана после нескольких минут молчания, — когда ваша сестра снова спросит меня о том, служила ли я вам моделью, я, пожалуй, отвечу положительно, — и добавила как бы рассуждая: — если мы собираемся повесить картину в доме, то у нас не получится скрыть, кто ее написал. — Вероятно, — ответил на рассуждения Бенедикт, — если Элоиза узнает, что вы мне позировали, то она будет первым зрителем. — Она действительно такая поклонница ваших работ? — задал вопрос Генри. — Нет, — ответил Бенедикт, — но Элоиза очень свободалюбивая девушка. У нее есть мечты и желания, которые в силу своего пола она не может реализовать. Но она очень гордится теми, кто несмотря на все препятствия или осуждение общества добивается чего-то в жизни. Бенедикт немного помолчал, а потом продолжил: — Когда я учился в академии, реализовывал свою мечту, она говорила, что живёт таким образом через меня. То есть, — пояснил Бриджертон, — если она не может чего-то достичь, читать то, что хочет, посещать собрания, которые ей интересны или влюбиться в того, о ком мечтает, то это должен сделать я. Жить не ради жизни, а ради мечты. И если хоть один из нас доведет дело до конца, то она будет счастлива. — В этой девушке намного больше силы и мудрости, чем кажется на первый взгляд, — заметил Генри. — Да, это так, — подтвердил Бриджертон. — Она кажется обычной бунтаркой, которая не терпит балы и платья, но на самом деле она не только очень образованная, но и по-настоящему мудрая. Они помолчал некоторое время. Бенедикт продолжал рисовать, переводя время от времени взгляд с брата и сестры на портрет, и обратно. — Что вы собираетесь сказать семье о том, где провели ночь? — нарушила тишину Диана. — Полагаю, — медленно произнес Бриджертон, — что даже если я скажу Энтони, что рисовал ваш совместный портрет, то он найдет в этом что-то предосудительное. — И вызовет меня на дуэль, — закончил мысль граф. — Большой вопрос, — произнес Бенедикт, — кто именно должен участвовать в этой дуэли. Как никак герцогиня — ваша сестра, а значит и стреляться я должен был бы с вами. — Лучше чем рассуждать о дуэлях, — прервала их Диана, — представьте как лорд Бриджертон будет пытаться угадать, что мистер Бриджертон мог иметь ввиду, говоря «рисовал совместный портрет». Потому что простите, Бенедикт, но, кажется, ваш брат не очень высокого мнения о ваших способностях. — Я бы скорее сказал, — ответил Бенедикт, — что ему есть мало дела до того, чего я достиг, до тех пор пока это не угрожает имени Бриджертон. Полагаю, статус главы семьи, а особенно такой большой, накладывает отпечаток на поведение и даже душу человека. — Хотите сказать, — предположила Диана, — у вашего брата нет души? — Теперь, когда у него есть его Кейт, все изменилось, — серьезно произнес Бенедикт. Прошло несколько минут, прежде чем он смог собраться с мыслями и продолжить: — Наш отец умер 11 лет назад, и Энтони был рядом с ним в тот момент. С того дня и до самой свадьбе с мисс Шармой он ни разу не улыбнулся, не говоря уже о том, чтобы смеяться. А ведь раньше он был весёлым юношей: вместе с отцом они любили устраивать различные розыгрыши, например, однажды отец налил клей мне в ботинки, а Энтони в это время отвлекал меня. — А каким были вы раньше? — спросила Диана после некоторой паузы. — Полагаю, таким же меланхоличным как сейчас. Больше заинтересованным во внутреннем мире, природе предметов и людей, чем в бурных проявлениях жизни. Хотя это неправда, — добавил он после паузы. — В академии мне очень нравились бурная, яркая и громкая жизнь. Так что даже не знаю, в чем именно правда. — Скорее всего, — предположил граф Шарптон, — вы на самом деле живёте внутренними мирами, но чтобы не утонуть в них, вы иногда выбираетесь на поверхность и принимаетесь за многочисленные развлечения. Именно поэтому вы и пришли к нам тогда посреди ночи: вам нужна была встряска, а прогулка в студию к малознакомому человеку как раз подходит под это определение. — А какими были вы? — задал встречный вопрос Бенедикт. — Хотела бы я ответить, что такими как и сейчас, — призналась Диана, — но это не так. Мы никогда не ладили, чем создавали множество проблем нашим родителям, которые каким-то образом все равно смогли любить нас и вырастить из нас порядочных людей. Сначала умерла мама, — Диана сделала паузу, но быстро продолжила: — я была с ней очень близка, так что тяжело это перенесла. Отец окружил заботой нас обоих, но были вещи, в которых он не мог заменить маму. Тогда на помощь пришел Генри, чья забота и любовь были более нежными, чем у отца. — А через несколько лет умер и отец, — продолжил Генри. — Мы к тому времени были уже достаточно взрослыми, но тем не менее это стало сильным ударом. Вместе с его завещанием огласили и мамино, и тогда мы узнали, что у Дианы есть титул. Отец умолчал об этом, так как не хотел усложнять никому жизнь. — После оглашения завещания мы поняли, что на этом свете друг у друга остались только мы, — закончила историю де Гиз, — так что стали ещё ближе, чем были раньше, доверили секреты, которые не доверяли раньше, и пообещали хранить верность друг другу, несмотря ни на что. — Это сильные клятвы, — заметил Бенедикт. — Но они казались правильными тогда, как кажутся правильными и сейчас, — произнес ему в ответ Генри. После этого и почти до самого утра никто не проронил ни слова. Каждый из трёх молодых людей вспоминал светлые дни детства и подростковые забавы, вспоминал ужас и боль утраты, вспоминал, как им пришлось повзрослеть, стать сильнее; думал о судьбе и истории других. Часы на башне пробили семь и де Гиз произнесла: — Полагаю, на сегодня хватит. Я спущусь и распоряжусь о кофе для нас троих, а вы тут заканчивайте все дела с картиной и красками и спускайтесь вниз. Только пожалуйста, не так, как в прошлый раз. И девушка вышла за дверь.