Regression to the Mean

      Лиам и Тео открывают глаза, когда дождь прекращается. Лиам возвращается к действительности, не понимая, как и когда именно он заснул, пока не вспоминает, что дрейфовал в бессознательном состоянии до самого утра, а вот Тео проспал до конца с самым умиротворённым выражением лица, которое Лиам когда-либо видел. На завтрак они доедают остатки консервированного мяса и обмениваются флягами, чтобы выпить воды. Когда Лиам с гордостью показывает ему, что за ночь он наполнил пустую флягу дождевой водой, на лице Тео появляется небольшая улыбка. Тео впервые заговорил, когда они собирали вещи, заметив, что Лиам смотрит на топор, прислонённый к стене. — Надо же хоть раз им воспользоваться, — предлагает он. Лиам поворачивается, перекидывая рюкзак через одно плечо и экспериментально перекладывая топор в другую руку. — Правда? Против берсерка? Тео кивает. Он ухмыляется. — На самом деле, я сделал вот что: подбежал к отвесной стене и сделал сальто назад, прежде чем…- Он делает рывковое движение возле своей шеи, чтобы показать, как он вонзил клинок в затылок берсерка. Пожимает плечами. — Трудно объяснить. Да и не важно. Ты всё равно увидишь это, когда выйдет видеозапись. Проходит некоторое время, и Лиам резко выдыхает. Тео с запозданием осознаёт, как прозвучали его слова. И как они оба прочувствовали вкус его предположения. Что Лиам будет тем, кто вернётся домой, не Тео. Тео прочищает горло и взваливает свой рюкзак на спину. — Забери себе, — произносит он, избегая взгляда Лиама. — Уверен? — Конечно. Он подходит тебе. В любом случае, я знаю, что ты хотел себе топор, тогда — у Неметона. — Не думаешь, что он у Кейт? Тео качает головой, пока они сдувают остатки пыли с углей и выходят из пещеры, моргая от внезапного света солнца. — Не видел его в лагере, когда подрывал его. Лиам не сразу находит север, чтобы сориентироваться, а затем указывает им направление на юго-восток. Они идут дальше в дружеском молчании, наслаждаясь тем, как их слегка помятая, но более или менее чистая одежда прилегает к их коже, не зудя, как в предыдущие дни. Лиам не излечился — Тео был прав, — но он также был прав, когда обещал, что ему станет лучше. Так и есть. В кои-то веки он может смотреть на деревья впереди, не замечая Хейден и её серебристые глаза во всём, что его окружает. Возможно, с наступлением ночи это чувство вернётся, а пока он расправляет плечи и сосредотачивается на их плане — найти Лидию и Стайлза. — Дождь смыл бы все запахи, — замечает Тео некоторое время спустя. — Ты уверен, что мы выбрали правильное направление? Лиам кивает. — Судя по направлению, в котором я видел, как они ушли, в первый день на поляне. Кроме того, на арене остался ещё только один человек со сверхъестественной способностью учуять наш запах, и нам не придётся беспокоиться о том, что Бретт нападет на нас. Что ещё важнее, так это то, что мы сможем выследить Кейт до того, как она нас заметит. Тео ехидно хмыкает при упоминании Бретта. Лиам зыркает на Тео. — Что? Тео пожимает плечами. — Не уверен, что Бретт так уж хочет меня видеть, вот и всё. Лиам хмурит брови. — Я думаю, он не так уж хочет видеть меня. Ну, знаешь, ведь мы вроде как приятели по битью. Что ты с ним сделал? — Кроме того, что отпихнул его в сторону в тренировочной комнате в тот раз? — Тео высунул язык и облизнул губы. — Мы пытались заключить союз. Это продлилось менее чем двадцать четыре часа. Брови Лиама достигли его линии роста волоса. — Союз. — Да. — Ты. И Бретт. — Не надо звучать так шокировано, дорогуша. Мы сейчас шатаемся вместе. — Да, но это… — Другое, хотел сказать Лиам, однако он не был уверен что к чему. Необъяснимый румянец распространяется от его груди вверх по воротнику рубашки к шее. — Я думал, ты не заключаешь союзы. — Всё так, — говорит Тео. В той прямоте, с которой он это говорит, должно быть что-то оскорбительное, возможно, даже разочаровывающее, но за несколько дней знакомства Лиам каким-то образом научился различать разные оттенки тона Тео. И он обнаружил, что в голосе Тео есть что-то ещё, похожее на откровенное недоумение. Спустя некоторое время Лиаму надоедает их поход, он отстегивает топор от спины и начинает делать им экспериментальные взмахи туда-сюда. Он старается не рубить высокую траву или кустарник на их пути, чтобы не оставить после себя слишком заметных следов. Тео наблюдает за ним, когда Лиам поднимает голову. — Что? — говорит Лиам. — Я не первый раз держу в руках топор. На лице Тео проскакивает тень улыбки. — Мне было интересно, почему ты так зациклен на этом. Я думал, ты мальчик-пекарь. Лиам хмуро смотрит на него. — Я раньше много чего делал, знаешь ли. Например, работал на хлопковых полях. — В чём ты был до смешного ужасен, — вспоминает Тео, цитируя интервью Лиама. — Заткнись. Мои большие руки не созданы для того, чтобы хвататься за крошечные хлопковые колючки с шипами. — Лиам фыркает. — В общем, какое-то время я управлялся с косой. Потом, когда мы получили приказ расчистить больше земли, чтобы расширить западное поле, я взял топор, чтобы рубить всё на своем пути. У Тео немного округляются глаза. Он старается держать лицо как можно более нейтральным, не выдавая ни одного из мысленных образов, проходящих через него в данный момент. Лиам болтает без умолку, продолжая размахивать топором взад-вперёд, что, наверное, должно было бы обеспокоить Тео, если бы только он не доверял Лиаму с лезвием в руках, что необъяснимо и бесспорно. — До этого я работал на канатной фабрике с двенадцати лет. Вообще-то я начинал не с верёвок. Раньше в том же здании производили постельное белье, пока не стал расти спрос на верёвки из Дистрикта 4 — рыбалка, вспоминает Тео, — и нас перевели в другое помещение. Там я научился своему изящному трюку. — О? — усмехается Тео. — И что же это? — Ну… у меня есть странный талант складывать любой кусок ткани в идеальный квадрат без измерений. — Даже наматрасник? В этот раз Лиам ухмыляется. — Даже наматрасник. — А что с верёвками? — А что с ними? — Ну, если ты так прекрасен в них, что ты можешь с ними сделать? — Мы должны были научиться наматывать канат на лебёдки за две минуты или меньше. Лиам убирает топор в ремень на спине, чтобы продемонстрировать руками примерную высоту и ширину лебёдки. — Нам с другом Кори было очень скучно быть единственными молодыми в седьмом блоке фабрики, поэтому мы устроили соревнование, кто быстрее закрутит лебёдку. Обычно побеждал я, — самодовольно добавляет парень. Возможно, ему это только кажется, но Лиам может поклясться, что видит, как глаза Тео мелькают по изгибу его бицепса и предплечья, пока он обрабатывает новую информацию. Лиам кашляет. — Как-то так. Какой у тебя трюк? Тео серьёзно задумался. Затем он иронично выдыхает, словно вспоминая внутреннюю шутку, и протягивает руку к Лиаму, сжав её в кулак. Один за другим он поднимает каждый палец, а через секунду по отдельности выпускает когти. Лиам сдерживает вздох. Тео улыбается. Он втягивает когти, а затем выпускает их снова, один за другим, на этот раз быстрее, снова и снова, пока Лиам не застывает, глядя на их волнообразный рисунок. Лиам не сводит глаз с руки Тео даже после того, как тот перестал выпускать когти. Он с трудом подбирает слова, чтобы хоть как-то отреагировать на то, какой контроль над собой только что продемонстрировал Тео. Но через мгновение он понимает, что ему не нужно ничего говорить, потому что Тео уже заговорил первым. — Наверное, это связано с тем, что мне пришлось научиться выталкивать их по одному пальцу за раз, — объясняет Тео тихо. О. О. Вдруг, Лиам вспоминает прошлое Тео: ту малую часть, которая ему известна. — Ты сказал, тебе было двенадцать, когда Доктор обратил тебя? Лиам знает, что ступает по зыбкой воде. Он ни на секунду не забывает, что из каждого угла этой арены, почти из каждого куста на них направлены камеры и микрофоны. Ему кажется, что он мог бы проникнуть в пространство между грудиной Тео и его третьим ребром и пощупать вены, окружающие сердце Тео, но другая часть его души говорит ему, что после вчерашнего — после того, что случилось прошлой ночью, — Тео не будет возражать. — Двенадцать, когда мне пересадили сердце. — Голос Тео стал ещё тише, настолько, что Лиам подозревает, что только он и его сверхъестественный слух могут уловить его теперь. — Двенадцать с половиной, когда он поместил в меня волка. Моей сестре было четырнадцать. Лиам хочет спросить почему. Он знает готовый ответ для прессы. Две строчки, которые сказал Тео на его интервью. Тара не умерла напрасно. Она отдала мне своё сердце, и сейчас я хочу вернуть ей честь. Лиам знает, что это худший вид лжи, потому что в ней есть доля правды, но бледная, преломляющая всю сложность скрытых под ней слоев. Лиам хочет сказать Тео, что Тара не отдавала ему своё сердце. Что Игры забрали это, что Монро вырвала его прямо из груди, и Тео может перестать считать эту трагедию своей. Потому что некого блять винить, кроме Капитолия. Такое богохульство на камеру, конечно же, повлечёт за собой возмездие. В этом он не сомневается. Не сомневается он и в том, что Тео сейчас, Тео в ближайшие несколько лет, если он вообще выберется отсюда, не будет готов это услышать. Вместо этого Лиам спрашивает: — Почему ты это сделал? Тео немного сбит с толку, но тут же маскирует это. Он вздёргивает голову и встречается с глазами Данбара. — Ты о чём? — Почему ты… — …позволил ему? — заканчивает за него Тео. — Потому что я хотел. Я хотел этого. Он обнажает зубы в улыбке, которая, должно быть, означает улыбку. — Как ещё я могу оправдать то, кто я есть? И вот оно. Невысказанное, дрейфующее между ними. Как можно оправдать то, что я с рождения монстр? Так Лиам понимает, что Тео никогда не проживёт свою жизнь без того, чтобы какая-то его часть не рыдала над тяжестью украденного сердца, которое лежит внутри него, как свинцовый камень. Тео внезапно качает головой, словно понимая, что их разговор становится слишком опасным для камеры. Слишком интимный, что бы это ни значило для них, и что бы там ни улавливали микрофоны. Он снова перемещает свой вес вперёд и хрустит костяшками пальцев, пробираясь вперёд по траве. — Что ж, мой трюк очень пригодился на отборочном конвейере. Вау. Лиам прищуривается. — Конвейере? Он знает, что в Дистрикте 6 производят мясо и птицу, но не совсем уверен, что может представить себе, что Тео имеет в виду. Тео закатывает на него глаза. — Лиам, ты когда-нибудь ощипывал курицу? Лиам качает головой. — Нет. — Именно. Младший мальчик снова качает головой — наполовину с неохотной нежностью — в ответ на характерные для Тео загадочные ответы. Через несколько часов после полудня они наконец разбивают лагерь в укромном местечке, которое нашли за рощей деревьев. Это не такое большое укрытие, как хотелось бы Тео, но, по крайней мере, не такая очевидная мишень, как поляна. Лиам принимается за работу, выгребая из рюкзака оставшиеся пучки верёвки и воссоздавая ловушку из крупной сетки, которую прежде научила его делать Хейден. Это самое простое, что он может сделать, ведь его руки не приспособлены для более тонкой работы. Тео отходит на небольшое расстояние, чтобы незаметно поохотиться на белок. Когда Тео возвращается, Лиам уже установил ловушку и закрепил её на дереве, а также развёл небольшой костер. — Не добавляй больше корма. Особенно зеленые листья, — предупреждает Лиам, видя, что Тео собирается разжечь огонь из инстинкта. — Это дерьмо дымит как сумасшедшее. Они жарят белок и едят их в тишине. Когда Тео доедает мясо, он говорит: — Мы не можем оставаться здесь больше одной ночи. Как и в прошлый раз. Кейт, скорее всего, тоже в пути. Лиам хмурится. — Она из людей, которые занимаются кемпингом. Посмотри, что она сделала с Ноланом у Неметона. Тео бросает на него пристальный взгляд, как бы приглашая Лиама вспомнить, что он только что сказал. — Именно так. Тогда у неё ещё был Нолан, которого она могла послать совершать за неё убийства. Нолан был тем, кто заманил тебя в лагерь. Теперь, когда она увидела, что мы способны взорвать её собственный угол, и она точно знает, что Нолан мёртв, она знает, что ей небезопасно долго оставаться на одном месте. — А как же тот факт, что у неё нет воды? Она должна будет держаться рядом с водой. — Ручей, — кивает Тео. — Это на некотором расстоянии отсюда. Но не стоит её недооценивать. Я видел, как она уходила, и у неё с собой было приличное количество еды и припасов, чтобы продержаться здесь два дня или больше, если она будет осторожна с пайками. Лиам хмыкает, размышляя. Он знает, что это естественно для него, ведь он был стратегом между ним и Хейден, и даже между ним и Скоттом, когда они работали вместе. Однако часть его души всё ещё удивляется тому, что они с Тео удивительно хорошо сотрудничают в разработке планов. — Если она нигде не разбила постоянный лагерь, то, скорее всего, у неё нет способа заманить нас, — размышляет Лиам. — Это будет игра на выживание. — Или заманить её к нам. Лиам переводит взгляд на Тео. Он сглатывает. — Мне это тоже не нравится, — тихо говорит Тео, правильно интерпретируя выражение Лиама. — Мы не должны… — Нет, — соглашается Тео, заканчивая его мысль. Не прямо сейчас. Но в конце, Лиам. Рано или поздно это случится. Лиам поджимает челюсть и слегка сжимает зубы. Он уже собирается открыть рот, чтобы снова начать спорить, как вдруг привкус нового запаха заставляет его повернуть голову. Тео оказывается на ногах быстрее, чем бьётся сердце, когти уже удлиняются. Раздается шорох, проклятие, затем крик — не один, а два голоса — и верёвочная ловушка Лиама взлетает в воздух, затягивая в свою сеть вновь обретенную извивающуюся и очень похожую на человека добычу. Прежде чем расслабиться, Лиам видит спутанные рыжие волосы и две пары рук, бьющих друг друга. Лидия и Стайлз. Тео не менее позабавлен, если судить по его громкому вздоху. Он идет за Лиамом к верёвочной ловушке и наблюдает за тем, как два трибута борются внутри, заставляя всю конструкцию раскачиваться и подпрыгивать на ветке дерева. Из одной из щелей в веревке высовывается обгрызенная рука Стайлза. — О, привет, ребята, — хрипит он. — Рад вас здесь видеть. Тео скрещивает руки на груди. — Аналогично. — Кто-нибудь, вытащите нас отсюда, пожалуйста, — тут же командует Лидия. — Не знаю, как насчёт этого, — ворчит Тео. — Пара таких гениев, как вы двое, всё ещё недостаточно умны, чтобы увидеть ловушку и не попасть в неё? Думаю, будет справедливо, если вы проведёте там ещё немного времени, чтобы по-настоящему усвоить урок. — Тео! — шипит Лиам. — Прекрати быть таким мудаком. Рука Стайлза, которая всё ещё торчит под углом из сетки, взмахивает и начинает жестикулировать сама по себе. — Слушай, я не знаю, является ли вся эта… штука твоим странным кинком или ты любишь стрессовый флирт… — Не обольщайся, Стилински, — говорит Тео со скучающим видом. — …В любом случае, — продолжает Стайлз, — мы голодны, устали и не спали почти сорок восемь часов, так что, пожалуйста, отпустите нас. Лиам уже занимается этим, запускает механизм, который он закрепил на стволе дерева. Он старается быть как можно более мягким, но невозможно избежать того, как Лидия и Стайлз падают на землю на задницы с парой громких стонов и жёсткими, скрипящими суставами. Стайлз пытается отпутать Лидию от верёвок, а Лиам пытается им помочь, и Тео, будучи совершенно неизменным мудаком, просто стоит со сложенными руками и смотрит. Тем не менее, Тео в некоторой степени искупает свою вину, когда ему, кажется, надоедает неловкое воссоединение, и он собирает два больших шампура жареного беличьего мяса, чтобы бросить их в сторону новичков. Лидия и Стайлз, пополнив запасы энергии, оказываются по-своему болтливыми. В перерывах между глотками воды из единственной фляги, которую он делит с Лидией, Стайлз рассказывает им историю о том, как они вдвоём отправились в лес и почти сразу же были атакованы берсерками, а спастись от них удалось, лишь взобравшись на верхушки деревьев. Лиам приподнимает брови. — О, как. Почему мы не додумались до этого? — Нельзя отдавать должное деревьям», — не соглашается Лидия. — Они выглядели странно… не в восторге от меня. Как будто они толпились вокруг дерева Стайлза и, возможно, стряхнули бы его, но когда я забралась на его ветку, они все просто… рассеялись. Она пожимает плечами. — Это не было похоже на совпадение. — Есть и другие банши, которые прежде участвовали в Играх, — замечает Тео. — Почему это не было изучено? — В последний раз, когда на арене была банши, они использовали вендиго, а не берсерков, — напоминает ему Лиам. Тео стреляет в него очень определённым взглядом. — Что? — тут же защищается Лиам. — Я люблю историю. И стратегию. Стайлз щёлкает пальцами и направляет пистолетик в сторону Лиама. — Именно поэтому ты наш чувак. — Эта штука о том, что берсерки держатся от тебя подальше. Есть шанс проверить её снова? — Тео спрашивает Лидию с задумчивым видом. — Вообще-то… да. Мы были у скалы, кажется, в северной части арены, когда на нас из ниоткуда напал ещё один. У меня был нож, — Лидия достает его из сапога и покачивает длинным лезвием в воздухе, — а у Стайлза… ну… у него была бита. Лиам и Тео в недоумении смотрят на Стайлза, который торжествующе ухмыляется, отстёгивая от рюкзака то, что, несомненно, является металлической битой, обмотанной сверху колючими лианами. — Нам удалось нанести несколько хороших ударов, в основном мы просто пытались увернуться и убежать, — говорит Лидия. — Да. А потом Лидс издала один из своих потрясающих криков банши. Ну, знаете, руки вверх, рот вот так — Стайлз сопровождает рассказ ненужной демонстрацией — и это отбросило берсерка назад настолько, что мы смогли вырваться. — Дело в том, что мы бросились к обрыву, и берсерк последовал за нами, но когда я оказалась перед Стайлзом и мы начали отходить, берсерк… начал двигаться назад. В сторону обрыва, — говорит Лидия. — О как — Тео наклоняет голову в сторону. — Короче говоря, я решила рискнуть и проверить свою теорию. Когда я подошла ближе, берсерк как бы закричал, а потом бросился с обрыва. — В итоге стал супер мега жареным, кстати, — добавляет Стайлз. — Скотт и Эллисон были правы, — размышляет Лиам. — На краю арены и правда есть силовое поле. — О, это выглядит, как будто ты думаешь, — произносит Стайлз. — Это твоё задумчивое лицо? Что у тебя на уме, дружище? Лиам вздыхает. — Когда мы были все вместе, мы думали отправиться к краю арены и как-то заманить охотников к себе. Подумали, что преимущество в количестве — это самое лучшее преимущество, которое мы могли получить. — А потом сбросить их с обрыва в силовое поле? — язвительно спрашивает Тео. — Да, — утверждает сухо Лиам. — Сбросить их с обрыва в силовое поле. — Не думаю, что Кейт была бы настолько глупа, чтобы заглотить клюнуть на эту ловушку, если бы почувствовала, что она заманивает её на край, — не соглашается Лидия. — Зависит от того, насколько сука в отчаянии, — указывает Стайлз. — Подождать, а потом добраться до неё. — Глаза Лидии сияют в понимании. Лиам улыбается, наблюдая за тем, как Стайлз и Лидия ходят взад-вперед, заканчивая мысли друг друга прежде, чем слова вылетят из их уст в естественном ритме. — Это хорошее начало для плана, — говорит Лиам. — Мы собирались отправиться из лагеря, но, похоже, вам двоим нужен отдых. Что скажете, если мы все вздремнём, а затем снова отправимся в путь до захода солнца? — Я мог бы спать вечность, — с готовностью соглашается Стайлз. — Я не буду дремать. Лучше я посторожу, — объявляет Тео, вставая и вытирая пыль с коленей. — Я с тобой, — кивает Лиам. — С тобой не за чем будет наблюдать, — отвечает Тео. Лиам закатывает глаза, принимает колючее приглашение за то, что оно есть, и следует за Тео к краю их маленького лагеря, чтобы занять свой пост, пока Лидия и Стайлз устраиваются на ночлег позади них.

***

Спустя несколько часов Стайлз и Лидия просыпаются, пошатываясь, но более-менее отдохнувшими. Они быстро собирают вещи. Лиам с лёгким восторгом обнаруживает кролика, попавшего в расставленную им ловушку, и подходит к Тео, чтобы показать ему, но тот лишь сглатывает с непонимающим видом, прежде чем одобрительно кивнуть. Они продолжают двигаться в южном направлении всей группой, не разговаривая о многом, чтобы сохранить дыхание и энергию для похода, за исключением редких случаев, когда Тео огрызается на Стайлза, чтобы тот меньше напоминал бабуина, бредущего по джунглям, а Стайлз отвечает, что его суперспособности заключены в его мозгах, за что они все должны быть благодарны, маленькие засранцы. Лидия решает пристроиться сзади, рядом с Лиамом, и нарушает молчание между ними. — Итак, — говорит она, в её голосе лишь намёк на забаву. — Верёвочные ловушки? — А? — разумно отвечает Лиам. Она подталкивает его локтём в руку. — Верёвочные ловушки. Это была чертовски хорошая ловушка. Ты вырос, делая их? — О. — Лиам наклоняет голову. — Да, иногда. У Хейден это получалось лучше. Она… Это она научила меня это делать. Лидия тихонько хмыкает. Она опускает руку в карман рюкзака и достаёт мешочек с орехами, которые она начинает колоть плоской стороной ножа и скорлупой по мере того, как они идут, стараясь выловить шелуху и положить её в сумку, чтобы не оставить следов. — Я знаю толк в приличных рыбных сетях, — говорит она, предлагая Лиаму первый очищенный орех. Он берёт его без слов и отправляет в рот. — Итак. Расскажи мне побольше о Хейден. И о своём детстве. Сначала Лиам обсасывает орех, прежде чем раздавить его между зубами и проглотить. Он думает, что знает, что делает Лидия. Воспользовавшись паузой, он может завязать ценный разговор на экране, очеловечить их — очеловечить его — и вернуть спонсоров в русло истории о его трагической первой любви, отравившейся насмерть в его объятиях. Значит, она не знает. Лиам задаётся вопросом, почему он решил, что она знает, ведь прежде чем начались Игры, они с Хейден постарались сделать так, чтобы все узнали о них и убедили всех, что они пара. Все, кроме Тео, который назвал Хейден девушкой Лиама лишь однажды, на ужине в честь трибутов, да и то с издевательским тоном. Лиам считает, что его должно пугать то, как легко Тео видит его насквозь. Но он не пугается. — На самом деле все ловушки ставила Хейден, — признаётся Лиам, отвечая на вопрос Лидии. — Я был её «канатоходцем», так она меня называла, потому что я доставал для неё припасы. По выходным мы вместе проводили часы на охоте… То есть охотилась только она, а я просто следовал за ней и пытался научиться. У меня никогда не было способностей к этому. Я прекрасно определял растения и ягоды. Я просто… никогда не мог переварить стрельбу по дичи, наверное. Хотя она была очень вкусной. Лиам прекрасно понимает, что говорит о незаконной деятельности, которой они с Хейден занимались вместе. Может быть, его это должно волновать. Может быть, он должен бояться… Может быть, он должен представлять, как Миротворцы возвращаются домой, маршируют по улицам и стучат в двери в поисках его семьи. Кого-то, кого они могут наказать за эти прошлые проступки. Но Хейден мертва, и у Лиама возникает чёткое ощущение, что всё это больше не имеет значения. Ничто не имеет значения. Он просто хочет снова почувствовать, какой была улыбка Хейден, она сама и её растрёпанный хвост с сухими листьями, торчащими под разными углами из головы, как будто она была лесным существом, которое время от времени забредало в Бикон-Хиллз, но в конечном итоге принадлежало заповеднику, где она родилась. На земле, в окружении цветущих маргариток, нежные белые лепестки венчают её волосы и зажаты между руками, скрещенными на груди. — Эй, — мягко произносит Лидия. Прикосновение её руки к нему ещё мягче. Лиам берёт себя в руки и делает глубокий вдох. — Я чувствовал себя бесполезным для неё, — вырывается у него признание, и его голос звучит гораздо более грубо, чем он предполагал. — Я был просто глупым мальчишкой, который ходил за ней по пятам со свежим хлебом и плохими каламбурами. — Я уверена, что она любила твой свежий хлеб и твои плохие каламбуры, — говорит Лидия с небывалой жёсткостью. — Я мог бы быть лучше, — выдавливает из себя Лиам. — Я должен был учиться быстрее. Больше применять себя. Если бы я уделял больше внимания, действовал быстрее, не доверял… Но он не может. Он не может снова спуститься туда, в колодец своих эмоций, которые ему удавалось держать в своём теле в течение последних двадцати четырех часов. Он просто не может. Лидия поджимает губы. Говорит своим прагматичным тоном. — Мы все могли бы, Лиам. Главное, что сейчас она в лучшем месте. То, как она это произносит, без снисходительного укора, заставляет Лиама поверить ей. Он едва не разражается горькой усмешкой. Лучшее место, да. Любое другое грёбаное место было бы лучше, чем эта арена. — Расскажи мне о своём детстве, — задаёт в ответ Лидии он. На её лице проявляется улыбка. — Ты поверишь, что в этом году я молилась о водной арене? Я всё время плавала. Как рыба — так говорит моя семья. Лиам поднимает на неё брови. — Ага, — кивает Лидия. — Я из Дистрикта 4. Я чаще бывала в воде, чем на суше. Когда школа не могла позволить себе ежегодные соревнования по плаванию, я собирала все возможные деньги, уговаривая всех жителей города купить моё мороженое. — Ого! — восторгается Лиам. — Это действительно успокаивает. Вода, — говорит она. — Моя мама — моя биологическая мама — говорила, что с моими рыжими волосами и всем тем временем, которое я проводила в плавании, я была похожа на свою любимую русалку. — О, ты имеешь ввиду Ари… Лиам в шоке от того, что Лидия прижала палец к его рту. Она бросает на него многозначительный взгляд, и он затихает, побуждая её снова убрать руку. Он не видит смысла во всей этой секретности — «Русалочка» и другие подобные ей фильмы могут быть контрабандой в округе, но не похоже, что Создатели Игр станут наказывать их за это сейчас, не тогда, когда они уже на арене. Тем не менее он почтительно кивает в знак признания её желания, и она отвечает ему мимолётной улыбкой. — Это стало моим прозвищем от неё. Только от неё, — продолжает Лидия. — Она сказала, что если нас когда-нибудь разлучат, я буду знать, что это она послала кого-то за мной, если он сможет произнести моё секретное прозвище. Это был как… её код доступа ко всему. Лиам хмурится, смущённый серьёзностью тона Лидии. — В любом случае! — Девушка прерывает сама себя неожиданно громким голосом. — Как звали тебя? Волчонок? Лиам закатывает глаза и возобновляет непринуждённую болтовню, пока они следуют за Тео и Стайлзом, пробирающимися через кустарник впереди.

***

Уже близится ночь, когда Лидия внезапно останавливается. Тео сразу же слышит паузу в её шагах и поворачивается, чтобы спросить, в чём дело, но Стайлз уже опередил его, нагнувшись и неуверенно положив руку ей на плечо, чтобы она не опрокинулась совсем. Она скрючилась, руки сжимают горло, словно она душит себя. Кожа её лица натянута и покрыта капельками пота. Глаза дикие, рот плотно зажат, словно зубы напряглись, пытаясь удержать все в себе. — Что? — вопрошает Тео. — Что такое? Стайлз шикает на него. — Она чувствует что-то. Губы Лидии дрогнули, и прежде чем она снова зажала рот, вырвалось что-то почти нечеловеческое. Лиам двигается вперёд, испытывая всё большее беспокойство из-за распространяющейся бледности её кожи. — Я не знаю, — лепечет она. — Я не… это как будто есть, но пока что не происходит. — Что это? — спрашивает Лиам. — Лидия, что это такое? — Она чувствует приближающуюся смерть, — говорит Стайлз, типа все вы должны помнить это. — Вчерашний день был просто кошмаром. Это заставило Лиама попятиться. Он даже не подумал об этом. От Дерека до Хейден — все пять смертей, не говоря уже о других, случившихся в первый день на арене, — крики, затаившиеся в нутре Лидии и рвущиеся из её горла, должно быть, было адски трудно подавить, чтобы не выдать их местоположение. — Это кто-то из нас? — спрашивает Тео. Лидия качает головой. — Я не… могу понять, кто. Но не мы. Тео резко выпрямляется, мускулы на его челюсти напрягаются. Значит, это может быть только один из двух человек на арене. Лиам встречает его взгляд в огне заката. Если берсерки нашли Бретта… или если Бретт и Кейт нашли друг друга… У него нет времени закончить мысль, потому что по арене прошлось эхо безошибочно узнаваемого рыка оборотня. Это близко. Невероятно близко. — Бретт, — выдыхает Лиам. До того, как Тео успевает остановить его, Лиам дёргается с места прямо к месту звука. — Не отставайте! Вперёд! — слышит он смутно, как Тео рявкает на двух других позади него. Ветки деревьев хлещут Лиама по лицу, когда он проносится через лес. Ветер смещается, и теперь он может различить запах Бретта на ветру, подпорченный безошибочным запахом какой-то разновидности волчьего аконита. Волк внутри Лиама скулит и мечется, стремясь найти своего товарища и обеспечить его безопасность, а также вонзить клыки в ярёмную вену Кейт Арджент, которая, должно быть, и ранила Бретта. Они ворвались на небольшую поляну между несколькими деревьями. Лиам не знает, чего он ожидал, но уж точно не этого: Бретт привязан к стволу клёна с руками за спиной, верёвки многократно обмотаны вокруг его тела на плечах, бёдрах и коленях, а сам парень стонет от раны в животе, из которой сочится чёрная кровь и уже проступают паучьи вены на коже. — О Господи! — Лиам задыхается от вони разлагающейся из-за аконита плоти. — О Боже! О Боже! Бретт мрачно поворачивает голову на звук голоса Лиама. Движение тяжёлое, слабое, будто в замедленной съёмке. Лиам шагает вперёд, пока его мозг лихорадочно соображает что нам делать, что нам делать. Стайлз начинает кричать. — Лиам, не надо! Но уже слишком поздно. Лиам слышит щелчок, до того как почувствует смещение груза под ногами. В следующее мгновение он слышит шум и ослепительный блеск металла в лучах закатного солнца. Что-то сработало — что-то высоко на другом дереве — и это топор, топор со свалки из оружия у Неметона. Лезвие стремительно и смертоносно отскакивает от конца верёвок, привязывающих его к ловушке. Глаза Бретта расширяются, губы раздвигаются, изо рта течёт тёмная капля крови, а затем топор с жутким треском и звоном вонзается ему в шею и в ствол дерева позади него. Голова Бретта падает и катится по траве. Глаза мгновенно остекленели, глядя на Лиама с того места, где она остановилась у его ног. — О Господи! — теперь слышится вздох Лидии. Но Лиам не слышит. Он думает, что его сейчас стошнит. Он думает, что… Он не знает. Он не знает. Его охватывает безумие, знакомый красный цвет, который обычно полностью поглощал его во время приступов. Перед его глазами мелькает лицо Кейт, искажённое и ухмыляющееся, светлые волосы откинуты назад в смертельном совершенстве, тупые зубы обнажены, как лезвия охотника. Он видит её горло в своих руках, когти, вонзающиеся в плоть, уничтожающие её, разрушающие её до основания, точно так же, как топор пронзил Бретта, словно он был куском мяса. Он хочет этого. Он хочет, чтобы его руки зарылись в её внутренности так глубоко, что она будет смотреть на него с открытым ртом в шоке от боли. Лиам дрожит всем телом, зрение сужается. Мерцает. Мир вокруг него дрожит. Превращение проникает в него горячо и яростно, и в следующее мгновение он уже запрокидывает голову и оглашает небеса грохотом. Он чувствует на себе руки. Он как-то упирается и пытается бороться, но от ярости его конечности тяжелеют и не хотят поддаваться. Он пытается замахнуться на держащее его тело. Его кулак разлетается во все стороны, и человек без труда уворачивается от удара. Инерция его движений посылает Лиама кувырком на землю. Удар спиной о поверхность выбивает из него дух. Тео прижимает его к земле. Он сидит на нём, положив одну руку ему на плечо, а другую прижав к груди. — Прекрати, — шипит Тео. — Лиам, прекрати. Успокойся. Ты выдашь нас с потрохами. Лиам едва ли различает слова. Они слышатся будто сквозь воду. Но вот Тео прижимает ладонь к груди Лиама чуть сильнее, и сердце Лиама отзывается на прикосновение, скачет, спотыкаясь о следующий удар. Большой палец Тео неуверенно обводит кожу на рубашке Лиама. Волк Лиама замирает, смущённый и любопытный. — Дыши, — говорит Тео. Он ближе, намного ближе. — Дыши. Лиам подчиняется. Воздух обжигает, когда он втягивает его в легкие. Большой палец Тео не перестает теребить, а давление его ладони на грудь Лиама не ослабевает. Постепенно чувства Лиама находят ритм сердцебиения Тео и начинают ему соответствовать. Когда Тео наклоняется, чтобы сократить расстояние между их телами, Лиам тихонько всхлипывает, касаясь щетины на щеке Тео. — Я знаю, Лиам. Я знаю. В конце концов пульс Лиама затихает настолько, что Тео отступает и ослабляет давление своих прикосновений. Лиам лежит, дрожа и заливаясь слезами, но Тео не обращает на это внимания. Вместо этого он отстраняется от Лиама и протягивает руку младшему парню, чтобы помочь ему подняться на ноги. — Возможно, нам надо идти, — бормочет Стайлз. Тихо. Сожаление просачивается в его голосе. — Если Бретт был приманкой, то она будет здесь очень скоро, — мягко соглашается Лидия. — С большим количеством оружия. Мы не готовы. Нам нужно свалить отсюда и перегруппироваться. Тео бегло кивает. Взявшись рукой за локоть Лиама, он ведёт его вперёд, и все четверо начинают в быстро возвращаться в том направлении, куда свернули, чтобы идти по запаху Бретта. Солнце закатилось за горизонт, отбрасывая последние неистовые лучи своего багрового сияния, и все вместе они стараются не вздрогнуть, глядя на то, как оно ужасно похоже на лужу крови в небе.