Элизиум

Он уехал. Снова. Свинцовое небо опускается ниже, словно желая поглотить всё наземное, впитать, будто губка. Йохан был бы не прочь отдаться этим громадным, полных влаги клубам воды. И растворился бы в них так, как таял в объятиях Тенмы. Стало зябко. Он оглянулся на их уютный маленький дом, но идти туда не хотелось. Пока что нет. Чего ему действительно хотелось, так это обнять Тенму, почувствовать прикосновение его горячих крепких рук. Он обнял сам себя обеими руками, но этого недостаточно. Ему хотелось человеческого тепла. Тепла одного конкретного человека. Но с каждой секундой Тенма становился всё дальше — его ждала работа, и в лучшем случае они увидятся вновь через месяц. Ветер усилился. Когда Йохан наконец потерял из поля зрения машину Тенмы, он зашагал в сторону сада, который сам и обустроил. Там цвело множество высоких мальв, раскрывались лилии, разноцветные ирисы и петуньи, собранные в аккуратные клумбы. Обычно здесь царил пряный аромат яблок и цветов, благоухающих под тëплым майским солнцем. Но сейчас пахло дождём. Он смотрел на пионы, на крупные нежно-розовые бутоны, состоящие из множества тонких хрупких лепестков. Йохан взял один в руку, ощущая приятную тяжесть, наполняющую ладонь. Тенме они особенно нравились. И им юноша уделял исключительное внимание, холя и лелея сутками неприхотливое растение. Даже руки монстра могли создавать прекрасное. Пышный сад заменил ему пыльный пустой ландшафт, из которого кое-где торчат сухие деревья, ломившие шквалом. Внутри становилось тягостно. Йохан смотрел в даль, где у подножия холма ветвилась маленькая речка, а за ней величественно возвышались деревья, гордо носившие мантии из зелёной листвы. И где-то там за горизонтом, где светло и нет дождя, Тенма будет спасать людей, как когда-то спас Йохана. И не один раз. Йохан сам решил оградиться от людей, сам выбрал этот одиноко стоящий дом вдали от города на юго-западе Германии. Иногда он выходил к людям, но разве что за покупками. Больше Йохан предпочитал оставаться здесь, в месте, которое он мог назвать домом. С неба срывались капли дождя, оставляя в земле влажные выемки, словно кратеры на луне, с постоянно возрастающей скоростью. Стоило вернуться в дом. Он лежал в постели, не открывал глаза, но слышал голоса. Телевизор был включен. Йохан узнал голос одного из дикторов новостей. — Сегодня на Фрайбург снова обрушились дожди, — говорил он. — Ожидаются похолодания. Вновь погодные аномалии. Йохан был укрыт пуховым одеялом до самого подбородка. И никак не мог сбросить его. Оно как будто было пришито к подушке, укутывая его, чтобы задушить своим жаром. На кухне кто-то гремел посудой, а после запахло кофе. Тенма дома. Йохану хотелось к нему, но он не мог выпростать ноги из-под одеяла. Он чувствовал себя под ним как в ловушке. Глаза оставались закрытыми, их будто склеили. Он позвал Тенму. Но он не пришёл. Шум из соседней комнаты стал громче — кто-то прибавил громкость на телевизоре, чтобы заглушить любые посторонние звуки. Он задëргался под одеялом, пытаясь выбраться из постели, но всё безуспешно. Внезапно он узнал ещё один голос. Свой собственный. Голос, принадлежащий монстру. И тогда он понял, почему к нему не идут. Это монстр зашил его глаза, и он же зашил его в одеяло. Чудовище хотело держать его в плену. А потом Йохан ощутил, как к нему тянутся руки. Они появились с обеих сторон, крепко обхватывая его тело, сцепились пальцами. Они потащили его сквозь зашитые простыни, через набивку матраса, волокли дальше, через деревянный пол, бетонный фундамент и тёмную мягкую землю под домом, вниз, вниз, между камнями, древесными корнями. И там они просто обнимали и убаюкивали его... Они хоронили его. По окнам беспощадно колотили капли дождя, выбивая барабанную дробь, в конце лишь жалко сползая по стеклу. Действительно, было холодно. Йохан приложил руку к влажному лбу. Ещё один кошмар — они всегда были неотъемлемой частью его жизни. Его новой жизни. Тенма сказал, что научит его жить.